Лирика Ф.И. Тютчева в философской критике Вл. Соловьева

Захарова Елизавета Михайловна ORCID: 0000-0002-2087-6072 кандидат филологических наук научный сотрудник, Институт мировой литературы имени Максима Горького 121069, Россия, Москва область, г. Москва, ул. Поварская, 25 а Zakharova Elizaveta Mikhailovna PhD in Philology Researcher, Maxim Gorky Institute of World Literature 121069, Russia, Moskva oblast', g. Moscow, ul. Povarskaya, 25 a Elizakharova2019@gmail.com Другие публикации этого автора

Введение

В отечественном литературном процессе критику можно было бы назвать одним из самых молодых направлений. И благодаря этому исследователи критических персоналий и текстов обладают преимуществом, так как задача обнаружения генеалогии различных эстетических систем действительно осуществима. С каждым годом появляется все больше диссертаций и научных статей о практикующих сегодня критиках (См. работы Ю.А. Говорухиной^[3], Б. Менцель^[4] и др.). Сами авторы-критики в большинстве случаев называют своих предшественников. Так, идеолог «нового реализма» В. Пустовая открыто указывает на учителя в литературно-критическом деле – И.Б. Роднянскую. В свою очередь пристальное внимание к собранию сочинений Роднянской обнаружит, что на формирование теоретико-методологических основ существенное влияние оказал основатель философской критики – Вл. Соловьев. Цель данной статьи заключается в поиске критериев при интерпретации и оценке лирики в целом и наследия Ф.И. Тютчева в частности с точки зрения формирования литературной критики философского направления. Через анализ поэтики литературно-критического высказывания «Поэзия Ф.И. Тютчева», впервые опубликованного в 1895 году в журнале «Вестник Европы», представляется возможным прийти к пониманию метода Соловьева, а значит, и выявить особенности философского направления критики. Несмотря на то, что исследователи справедливо называют Соловьева «критиком-поэтом»^[5], указывая в то же время на генеологическую связь философа с символизмом, в задачи настоящей статьи не входит анализ проблемы «Соловьев и символизм» (См. работы Буслаковой Т.П.^[6], Попова М.Н.^[7], Максименко М.С.^[8], Гайденко П.П.^[9]).

«Корифей философской критики»

Одним из наиболее распространенных подходов описанию литературной критики следует считать выделение течений и направлений с опорой на историко-культурные этапы и хронологическую последовательность. В этом случае принято говорить об отдельных периодах: реальном, почвенническом, философском и других. Последнее из названных направлений, философское, или философская критика, относительно новая в литературоведении проблема. В одной из немногочисленных работ, посвященных данному явлению, можно встретить перечисление основных признаков: «выявление общефилософского потенциала произведения», «соотнесение с философскими системами», восприятие философской установки как «системообразующей»; «исследование “духа писателя”», поиск «”центральной” (философской, религиозной) идеи в творчестве художника» ^{[8, 38-39]}.

Однако приближение к конкретным текстам показывает, что разговор о философской критике в отсутствии четких критериев для различения данного направления от иных – вопрос, остающийся без ответа. И в этой связи справедливо суждение А.В. Хрусталевой о «зыбкости» термина «философская критика». Хронологический подход к проблеме классификации литературной критики остается уязвимым и нуждается в дополнении сведениями по теории в таких аспектах, как: литературно-критические жанры, «теория исследовательского метода» ^{[9, 179]}. Наиболее же перспективным предстает взгляд на типологию литературной критики со стороны исследования специфики метода^[10].

Целью философского разбора Соловьева, к которому позднее прибегает и Роднянская, объявляется выяснение того, «на какую сторону истинного Бытия откликается душа художника как на родную себе идею, какой луч сущей Красоты озаряет мир его созданий» ^{[11, с. 28-29]}. Само литературно-критическое наследие Соловьева, отмечается в этой же работе, содержит в себе «спасительную энергию, возвращающую искусство в мир духа» ^{[11, с. 29]}.

Одной из важнейших черт литературной критики Соловьева является акцент на саморефлексии художника. Поэзия о поэзии служит источником изучения лирического «я». В первую очередь внимание уделяется мироощущению поэта, а также его философским воззрениям, а произведения оцениваются по тому, насколько поэтичны форма и содержание.

Теоретические рассуждения Соловьева о поэзии отличаются универсализмом: в стремлении предоставить исчерпывающий анализ критик опирается на данные как гуманитарного знания (психология, философия, теология, эстетика), так и естественных наук. В обобщенном виде можно сказать о том, что критический метод Соловьева состоит в «сакрализации поэзии как наивысшего, божественного рода искусств», а также «высоком уровне нравственных и эстетических требований критика к поэту» ^{[12, с. 35]}.

Ф.И. Тютчев как поэт «таинственных основ»

Небольшая по объему статья Соловьева «Поэзия Ф.И. Тютчева» стала концептуальной одновременно по нескольким причинам. С одной стороны, интерпретация лирики философом оказала переломное влияние на восприятие творческого наследия Тютчева. Сказанное в вошедшей в сборник «Философские течения русской поэзии» (1896 г.) статье определило отношение к его поэзии не только среди представителей Серебряного века, но и исследователей последующих десятилетий. С другой стороны, продемонстрированный в данном литературно-критическом рассуждении, а также в иных этюдах о персоналиях Соловьева («Поэзия гр. А.К. Толстого, «Лермонтов», «Мицкевич» и другие статьи) анализ внес определенный вклад в формирование философского направления литературной критики.

Основополагающая мысль рассматриваемого текста – демонстрация внутреннего смысла и назначения стихотворного наследия Тютчева. Соловьев сравнивает лирическую поэзию Тютчева с неизведанными сокровищами русской земли и констатирует абсолютную неизученность поэтического наследия. Среди особенностей, которые выделяет Соловьев в лирических текстах: «созвучие вдохновения с жизнью природы, – совершенное воспроизведение им < Тютчевым> физических явлений как состояний и действий живой души» ^{[11, с. 466]}. Для Соловьева принципиальна нераздельность личных убеждений и поэтических воззрений автора. Акцент в статье ставится на том, что Тютчев «вполне и сознательно верил в то, что чувствовал, - ощущаемую им живую красоту принимал и понимал не как свою фантазию, а как истину» ^{[11, с. 466]}.

Один из главных тезисов статьи Соловьева заключается в том, что одушевленность человеческого тела свидетельствует об одушевленности тела всемирного. Все в природе живо и по-настоящему одушевлено, а потому «живое отношение к природе есть существенный признак поэзии вообще, отличающий ее от двоякой прозы: житейско-практической и отвлеченно-научной»; Тютчев «не только чувствовал, а и мыслил как поэт <…> он был убежден в объективной истине поэтического воззрения на природу» ^{[11, с. 468]}.

Между поэтическим и одушевленным Соловьев ставит знак равенства, объясняя это на примере Тютчева тем, что только при согласии вдохновения и мысли рождается истинное законченное выражение: «весь видимый мир не есть собрание деланных вещей, а продолжающееся развитие и рост единого живого существа» ^{[11, с. 471]}. На вопрос о том, чем определяется преимущество Тютчева перед другими поэтами, Соловьев отвечает: «убеждением в истинности поэтического воззрения на природу и вытекающей отсюда цельности творчества, гармонией между мыслию и чувством, вдохновением и сознанием» ^{[11, с. 471]}. Закономерно, что именно в этой статье Соловьев формулирует задачу поэзии вообще: «воплощать в ощутительных образах тот самый высший смысл жизни», «совершенное содержание бытия» ^{[11, с. 471]}.

Кроме того, именно Тютчев, по мнению Соловьева, захватил «темный корень мирового бытия». Поэт был одинаково чувствителен к «дневной» и «ночной» сторонам вселенной: «В изображении всех этих явлений природы, где яснее чувствуется ее темная сторона, Тютчев не имел себе равных» ^{[11, с. 476]}. Интересно, что основой всего мироздания Соловьев считает ночную сторону, то есть хаос как олицетворение всего отрицательного, безумного и безобразного: «Жизнь и красота в природе – это борьба и торжество света над тьмою, но этим необходимо предполагается, что тьма есть действительная сила» ^{[11, с. 475]}. Соловьев в статье делает одновременно несколько важных выводов относительно смысла поэзии, а также цели существования человека: «Смысл человека есть он сам, но только не как раб и орудие злой жизни, а как ее победитель и владыка» ^{[11, с. 479]}.

Для комплексного понимания критериев, используемых Соловьевым при оценке поэзии Тютчева, следует обратиться к статье «Значение поэзии в стихотворениях Пушкина». Именно здесь находится сформулировано значение поэзии: «Поэзия может и должна служить делу истины и добра на земле, но только по-своему, только своею красотою и ничем другим. Красота уже сама по себе находится в должном соотношении с истиной и добром, как их ощутительное проявление. Следовательно, все действительно поэтичное – значит, прекрасное – будет тем самым содержательно и полезно в лучшем смысле этого слова» ^{[11, с. 321]}.

Каковы же существенные для системы Соловьева критерии? Критерии, по которым оценивается лирика Тютчева: поэтичность, одушевленность, истинность, художественность, патриотизм. Последний из перечисленных критериев заслуживает особого внимания. Соловьев неоднократно в статье именует Тютчева «патриотическим певцом», однако возникающая здесь же отрицательная коннотация разбавляется наличием в его поэзии гуманности и высоко-поэтического выражения. Концептуальность статьи для историософской системы размышлений Соловьева определяется тезисами заключительной части. Здесь философ сначала подробно излагает воззрения поэта относительно миссии России, а затем впервые не соглашается с точкой зрения Тютчева. Для поэта, заключает Соловьев, опираясь при этом на статью Тютчева «Папство и всемирный вопрос», «призвание России как христианского государства заключалось в том, чтобы «внутренне обновить и внешним образом объединить все человечество», тем самым сделавшись «всемирною христианскою монархией» ^{[11, с. 480-481]}. Невозможно здесь согласиться с исследователем В.Д. Емельяненко в том, что «философ не стремится к какой-либо дискуссии», Соловьев «не вступает в полемику с поэтом» и «развивает, но никак не оценивает идеи Ф.И. Тютчева» ^{[13, с. 79]}. Несмотря на поставленную задачу ни соглашаться, ни оспаривать пророчества Тютчева, Соловьев, отступая от непосредственного анализа лирического наследия, завершает статью контрмонологом, часть которого представляется необходимым привести: «судьба России зависит не от Царьграда и чего-нибудь подобного, а от исхода внутренней нравственной борьбы светлого и темного начала в ней самой. <…> Пусть Россия, хотя бы без Царьграда, хотя бы в настоящих своих пределах, станет христианским царством в полном смысле этого слова – царством правды и милости, – и тогда все остальное, – наверное, – приложится ей» ^{[11, с. 483]}.

Поэтика «Поэзии Ф.И. Тютчева»

Статья Соловьева была неоднозначно принята современниками, а также исследователями творчества философа. А.М. Скабичевский, характеризуя статью о Тютчеве, сказал, что автор напустил «философского туману»^[11] и пытался найти «тайны мирозданья» в каждой поэтической строчке. По мнению С.Л. Франка, Соловьев наделил лирические тексты «слишком отвлеченным и доктринально выраженным миросозерцанием»^[12]. Для установок Соловьева существенно, что поэзия связана с Абсолютом, а поэт обладает миссией пророка. Именно поэтому, отмечает Г.Х. Мусаева, поэзия воспринимается «как воплощение объективной красоты мира и человеческой души» ^{[16, с.17]}. Именно по той причине, что в философском мировоззрении Соловьева эстетика неразрывно связана с этикой, необходимо рассмотреть и структуру литературно-критического суждения.

Поэтика литературно-критического суждения философского направления неизменно включает в себя обобщающие суждения афористического характера: «Главное проявление душевной жизни человека, открывающее ее смысл, есть любовь, и тут опять наш поэт сильнее и яснее других отмечает ту самую демоническую и хаотическую основу, к которой он был чуток в явлениях внешней природы» ^{[11, с. 477]}. Нельзя не сказать и о том, что работы представителей философского направления критики отличаются наличием двух временных пластов. Так, Соловьев, обращаясь к современности, опирается в суждениях на универсальные категории: бытие, природа, душа, жизнь, вера, истина. Образ автора точнее всего охарактеризовать словом «всеведение». Эмоциональность же достигается не в последнюю очередь благодаря экспрессивной интонации и акцентом на отдельных словах («чувствовал», «убежден», «верил»). Авторский образ предстает глубоко личным, но в то же время обладающим большим, чем адресат знанием. Исследователи отмечают, что в работах Соловьева можно наблюдать своеобразную двойственность: «Образ автора в статьях Соловьева характеризуется определенными чертами: это всезнающий автор, с учительскими, менторскими интонациями, как бы носитель абсолютной правды, позволяющий себе говорить иногда от имени Провидения»; «Язык критических статей Соловьева характеризуется сочетанием двух стилевых начал: аналитически-дискурсивного и лирически-образного, блестящего критического анализа с метафизическими размышлениями <…>» ^{[12, с. 34]}.

Критерии философской критики

Статьей о Тютчеве автор предлагает читателям посмотреть на лирику как на нечто целостное с единым образом лирического героя, системой ценностей и мотивных комплексов, что отвечает поэтологической концепции: принципиально новым во взглядах Соловьева на искусство явилось то, что впоследствии будет названо теургией. Искусство при таком подходе определяется как источник преобразования: художник обязан менять бытие посредством своего творчества. В связи с этим поэзия предстает «как воплощение объективной красоты мира и человеческой души», что определяет ценностный и «эстетический подход к оценке литературного творчества, выразившийся в целом ряде статей о русских поэтах 60-90-х годов XIX в.» ^{[12, с. 30]}.

Среди исследователей не существует единого мнения относительно того, как терминологически точнее определять критический метод Соловьева: «материалистический идеализм», «объективный идеализм» или «практический идеализм»^[13]. Воздействие основателя философской критики на укрепление данного направления в работах Роднянской обеспечено как теоретико-методологическими трудами («Красота в природе», «Общий смысл искусства», «Первый шаг к положительной эстетике» и др.), так и частными литературно-критическими наблюдениями («Судьба Пушкина», «Поэзия Ф.И. Тютчева», «Буддийское настроение в поэзии» и др.).

Как в статьях о персоналиях Серебряного века, так и в работах о творчестве А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А.Б. Мицкевича и других авторов XIX века Вл. Соловьев рассматривает поэтические миры трансцендентно и в то же время без сопоставления с творческими методами других художников. Металитературные высказывания, а также формы саморефлексии писателей рассматриваются наряду с художественными произведениями. Поэзия о поэзии служит источником изучения лирического «я». В первую очередь внимание уделяется мироощущению поэта, а также его философским воззрениям, произведения же оцениваются по тому, насколько поэтичны форма и содержание. Критический метод Соловьева состоит в «сакрализации поэзии как наивысшего, божественного рода искусств», а также «высоком уровне нравственных и эстетических требований критика к поэту» ^{[12, с. 35]}.

Свою задачу при разборе художественного произведения он определял так: «разобрать и показать, что именно из полноты всемирного смысла, какие его элементы, какие стороны или проявления истины особенно захватили душу поэта и по преимуществу выражены им в художественных образах и звуках. Критик должен “вскрыть глубочайшие корни” творчества у данного поэта не со стороны его психических мотивов – это более дело биографа и историка литературы, - а главным образом со стороны объективных основ этого творчества, или его идейного содержания» ^{[11, с. 530]}. Таким образом, поэтическая деятельность утверждалась «как прекрасный предмет, представляющий в тех или других формах правду жизни или смысл мира» ^{[11, с. 533]}.

Поэтология Соловьева, то есть «философия поэзии, трактуемая через судьбы, творчество и историческое восприятие наследия конкретных поэтов» ^{[14, с.13]}, весьма обширна: литературно-критические этюды содержат анализ творчества Алексея Толстого, Полонского, Фета, Майкова, Случевского и другие высказывания об отдельных лирических системах. И неизменной в литературно-критических трудах оставалась установка: «искусство в лучших его образцах есть воплощение Красоты в зрительном, словесном, музыкальном образе» ^{[17, с.16]}.

Важно вернуться к метакритическим работам Роднянской еще и потому, что здесь положительная эстетика Соловьева получает развернутую характеристику: «В этой системе отсчета эстетика соотносится с высшим смыслом жизни, включаясь в стремление человека к идеалу» ^{[11, с. 9]}, а миссия творца сводится к пророческой функции. Вдохновение, по Соловьеву, такая категория, которую художник обречен ограждать как от собственных побуждений, так и от воздействия извне. В этой же работе также подчеркивается, что Соловьев есть «корифей русской философской критики, более того – ее подлинный основатель. <…> именно он продемонстрировал, что философский анализ не подчиняет художественное произведение схеме, внутри которой оно обречено служить иллюстрацией тезиса, а восходит к его объективной смысловой основе» ^{[11, с. 38]}.

Тождество можно увидеть в особенностях жанровых систем: доминантная форма как для Соловьева, так и для Роднянской – литературно-критический этюд о персоналии, где предпочтение отдается не литературному процессу, но наблюдению за спецификой целостного художественного мира. Общим для Соловьева и Роднянской следует считать сюжет, заключающийся в решении проблемы, связанной со сферой духовности или, в узком смысле, с исследованием души художника.

По мнению Соловьева, «художественная деятельность… служит общей жизненной цели человечества» ^{[11, с. 95]}. Именно в момент творческой реализации личность осуществляет наиболее «проникновение в божественную действительность» ^{[18, с. 283]}. Залогом успеха в этом погружении называлось человеческое подчинение «помыслов и действий нравственным велениям» ^{[18, с. 283]}. Более того, Соловьев настаивает на том, что искусство не свободно от этических категорий: «Добро, отделенное от истины и красоты, есть только неопределенное чувство, бессильный порыв, истина отвлеченная есть пустое слово, а красота без добра и истины есть кумир» ^{[11, с. 76]}. В другой работе философ отмечает, что построение положительной эстетики и начинается тогда, когда будет признано: «художественная деятельность не имеет в себе самой какого-то особого высшего предмета, а лишь по-своему, своими средствами служит общей жизненной цели человечества» ^{[11, с. 95]}.

Статья «Поэзия Ф.И. Тютчева» в сжатом виде демонстрирует принципы поэтологической концепции Соловьева в целом. Так, внимание к патриотическим идеям Тютчева – следствие новаторского требования к искусству, а именно «задачи практического преображения бытия, жизнетворчества» ^{[12, с. 30]}. В то же время эстетический подход Соловьева к поэзии был таков, что критерий художественности, или поэтичности, занимал доминирующе положение: поэзия представлялась «как воплощение объективной красоты мира и человеческой души» ^{[12, с. 30]}.

Анализируемая статья – пример традиционного для Соловьева взгляда на поэтический мир, когда при анализе поэтологии не учитываются ни влияния, ни историко-литературный контекст. В этюде об отдельном писателе «рассматривается целостный художественный мир. Для Соловьева-критика характерен интерес к отдельному поэту, а не к литературному процессу <…>» ^{[12, с. 32]}.

В статье Г.Х. Асадулаевой говорится о том, что весь комплекс статей Соловьева о русских поэтах разделяется на два цикла по критерию мотивной организации: «В цикле статей о поэтах “серебряного века” основные мотивы: надсознательность, таинственная основа творчества, тезис о том, что общий смысл вселенной открывается поэту как красота природы и любовь. В статьях о поэтах “золотого века” – “Судьба Пушкина”, “Лермонтов” и “Мицкевич” – главным становится мотив судьбы» ^{[12, с. 33]}. Анализируемая статья о поэзии Тютчева не может быть включена ни в одну из названных групп. Целеполагание работы – открыть современникам смысловое содержание лирики через сопоставление поэтических и личных убеждений автора. И также важно отметить, что категория «лирический герой», с разделением биографического и текстового авторства, не применяется Соловьевым при оценке стихотворений и философских взглядов поэта.

Поэзия и поэт для Соловьева обладают сакральным значением, а потому адресат критических статей призван учиться метафизическим воззрениям через образную систему. Аналогичный подход можно наблюдать в работе о Полонском. Именно у этого поэта в наибольшей степени, по мнению Соловьева, проявляется вера «в широкий дух всечеловечности, исключающий национальную вражду» ^{[11, с. 526]}. Однако помимо поэтических текстов Тютчева к анализу привлекаются публицистические работы, где не все идеи получают безоговоручную поддержку Соловьева. Статья о Тютчеве уникальна, потому что здесь фокус внимания критика продолжает находиться не в анализе лирики как таковой, а в анализе художественной философии поэта.

Выводы

Проблема «Тютчев и Соловьев», или «философская лирика Тютчева в литературной критике Соловьева» является достаточно разработанной в разных аспектах: с точки зрения историко-литературного контекста (См. работу Чистяковой О.А.^[14]), сопоставления литературно-критических подходов (См. работу Сарычевой К.^[15]), влияния поэзии Тютчева на художественный мир Соловьева (См. работу Океанского В.П.^[16]). Представленный в настоящей статье анализ критической работы философа о поэзии Тютчева демонстрирует значимые свойства критического метода. Оценка поэтического наследия Тютчева основана на философской интерпретации. Понятийный аппарат Соловьева, или критерии, по которым определяется лирика Тютчева, следующие: поэтичность, одушевленность, истинность, художественность, патриотизм. Статьей о Тютчеве автор предлагает читателям посмотреть на лирику как на нечто целостное, где едины образ лирического героя, система ценностей и мотивных комплексов. В жанровом отношении работа Соловьева представляет ставшую впоследствии традиционной для философского направления форму – литературно-критический этюд о персоналии с акцентом на специфике художественного мира как целостного явления. Не освобождая искусство в целом от категорий этики, Соловьев и для определения частной поэзии Тютчева оперирует мировоззренческими понятиями «вера», «истина», «предопределение», «жизнь», «смерть», «душа».