Образы доверия и недоверия к финансовым институтам в языке и речевой культуре населения российской провинции (на примере Липецкой области)

Линченко Андрей Александрович ORCID: 0000-0001-6242-8844 кандидат философских наук доцент, научный сотрудник, Липецкий филиал Финансового университета при Правительстве Российской Федерации; доцент кафедры философии, Липецкий государственный технический университет. 398002, Россия, Липецкая область, г. Липецк, ул. Терешковой, 17, кв. 104 Linchenko Andrei Aleksandrovich PhD in Philosophy Associate Professor, Scientific Researcher, Lipetsk Branch of the Financial University under the Government of the Russian Federation; Associate Professor of the Department of Philosophy, Lipetsk State Technical University 398002, Russia, Lipetsk region, Lipetsk, Tereshkova str., 17, sq. 104 linchenko1@mail.ru Другие публикации этого автора     Вишнякова Анастасия Игоревна Сотрудник, Лаборатория по изучению финансово-экономического поведения населения регионов, Липецкий филиал Финансового университета при Правительстве РФ 398000, Россия, Липецкая область, г. Липецк, ул. Интернациональная, 12б, оф. 105 Vishnyakova Anastasiya Igorevna Researcher, Laboratory for the Study of Financial and Economic Behavior of Regional Population, Financial University under the Government of the Russian Federation, Lipetsk branch 398000, Russia, Lipetsk region, Lipetsk, Internatsionalnaya str., 12b, office 105 aalinchenko@fa.ru

Таболина Валерия Андреевна Сотрудник, Лаборатория по изучению финансово-экономического поведения населения регионов, Липецкий филиал Финансового университета при Правительстве РФ 398000, Россия, Липецкая область, г. Липецк, ул. Интернациональная, 12б, оф. 105 Tabolina Valeriya Andreevna Researcher, Laboratory for the Study of Financial and Economic Behavior of Regional Population, Financial University under the Government of the Russian Federation, Lipetsk branch 398000, Russia, Lipetsk region, Lipetsk, Internatsionalnaya str., 12b, office 105 aalinchenko@fa.ru

Статья подготовлена по результатам исследований, выполненных за счет бюджетных средств по государственному заданию Финуниверситету, ВТК-ГЗ-50-23

Доверие финансовым институтам является одним из наиболее обсуждаемых вопросов среди участников финансового рынка современной России. На осознание огромного потенциала формирования культуры доверия к финансовым институтам указывает и принятая Правительством РФ в октябре 2023 года новая стратегия повышения финансовой грамотности и формирования финансовой культуры до 2030 года, где «формирование доверительного отношения граждан к финансовым институтам» оказывается одной из ключевых задач в рамках формирования финансовой культуры ^[1].

Вместе с тем всякий, кто обращается к вопросам изучения институционального (и шире общественного) доверия вынужден констатировать, что имеет дело с крайне противоречивым явлением общественной жизни, когда на доверие граждан тем или иным институтам оказывает влияние не только актуальные политические или экономические события, но и ценностные среды, сформированные в других исторических и культурных условиях. Так, например, по мнению известного социолога П. Штомпки, важную роль в формировании и воспроизводстве культуры доверия играет коллективная память: «Культурные правила, касающиеся доверия, — это сложно переплетающиеся исторические результаты коллективного опыта. Будучи свидетельством позитивного или негативного опыта данного общества в прошлом, они могут существенно изменить нынешние расчеты, а также индивидуальные склонности отдельных людей» ^{[2, c.331]}. В отношении российской специфики это, как правило, связывается с сохранением символического статуса некоторых культурных ценностей СССР и советского исторического опыта, продолжающего оказывать влияние на отношение населения к действующим социально-экономическим и политическим институтам ^{[3, 4]}. Не будет преувеличением также указать на динамический характер всех видов доверия (межличностного, межгруппового, институционального), зависящих от конкретной социальной ситуации и особенностей личности доверителя. Сказанное выше актуализирует поиск новых методологических инструментов, способных всестороннее раскрыть особенности ситуации доверия. И здесь интересные перспективы имеет изучение языка и речевой культуры населения российской провинции, репрезентирующих образы институционального доверия в контексте региональных социокультурных особенностей и габитуса информантов, что и стало предметом исследования, результаты которого представлены в данной статье.

Не будет преувеличением отметить, что наиболее распространенными методами изучения общественного доверия среди российских ученых являются различные виды анкетирования и опросов ^{[3, 5, 6, 7, 8]}. Принимая во внимание надежность данных методов и их результатов можно указать и на широко обсуждаемые в зарубежной науке методологические перспективы изучения языка культуры доверия и различных доверительных сред. В этой связи обращают на себя внимание исследования репрезентации доверия официальным политическим институтам в языке ^[9], места и роли языка доверия в экономической деятельности ^[10], значения лингвистических образов доверия в контексте конструирования идентичностей ^[11]. Отдельного внимания заслуживает группа работ, посвященная анализу языка доверия ^{[12, 13]}, а также рассмотрению доверия и недоверия как «артефактов языка» ^[14]. Еще одним направлением исследований, активно развиваемым в последние годы стало изучение «дискурсивного ландшафта доверия» ^[15]. Общим для вышеперечисленных зарубежных исследований является обращение к лингвистическим аспектам воспроизводства межличностного, группового и институционального доверия.

В российской исследовательской среде мы также можем обнаружить целый ряд исследований, посвященных лингвистическим аспектам использования концепта «доверие» ^{[16, 17, 18]}. В еще большей степени ценными для нашей работы представляются исследования субъективного восприятия доверия в межличностных отношениях ^{[19, 20]}, а также социально-философского осмысления коммуникативных функций языка доверия ^[21]. В частности обращает на себя внимание предложенная С.А. Даниловым коммуникативная триада: «язык – дом бытия», «язык – основа коммуникации», «язык – дом доверия» ^{[21, с.216-217]}. Последний элемент данной триады, на наш взгляд, указывает на двойственную функцию языка для культуры доверия. С одной стороны, язык репрезентирует существующие образы доверия в смысловом пространстве культуры. С другой стороны, язык и речевая культура сами оказывают влияние на формирование новых образов доверия и недоверия, возникающих внутри дискурсивных практик. В нашей статье мы будем ориентироваться на оба обозначенных аспекта, что требует от нас обращения к поколенческим особенностям репрезентации образов доверия и недоверия к финансовым институтам, а также к специфике данных образов в контексте типа поселения наших информантов.

Понятия «культура доверия», «речевая культура», «язык доверия»

В самом широком смысле доверие можно определить как «убежденность в способности к исполнению обязательств» ^{[22, с.43]}. Российский социолог Ф.Н. Ильясов полагает, что «доверие — это совокупность представлений и настроений субъекта: 1) отражающих его ожидания того, что объект будет реализовывать некоторые функции, способствующие увеличению или сохранению ресурсов субъекта; 2) проявляющихся в готовности субъекта делегировать объекту реализацию этих функций. Соответственно, недоверие — это ожидания выполнения функций, приводящих к уменьшению ресурсов субъекта, приводящие к отказу делегировать объекту выполнение соответствующие функций» ^{[23, с.25]}. Как отмечается в исследовании О.И. Лаврушина, «доверие, обладая категориальным статусом с экономической точки зрения, характеризует такие отношения, которые, выражая взаимные обязательства между субъектами, основаны на совпадении и реализации их интересов. Доверие существует лишь там, где наблюдается их общий признак сущности, где реализуются как интересы доверителя (продавца, кредитора и пр.), так и доверенного лица (покупателя, заемщика)» ^[24]. В исследовании особо подчеркивается, что доверие – это не столько «состояние сознания», сколько реально существующее отношение между субъектами двустороннего доверительного процесса.

Поскольку в дальнейшем в рамках данного исследования нас будет интересовать только институциональное доверие, позволим себе обойти стороной вопросы общей структуры доверия и сосредоточить усилия на понятии «культура доверия». Понятие «культура доверия» давно уже прочно вошло в научный оборот, хотя в некоторых случаях его заменяют на понятие «доверительная среда», делающее акцент на динамический характер и конкретные инструменты формирования культуры доверия (в том числе информационную открытость) ^[25]. Также исследователи говорят о культуре доверия во множественном числе, указывая на разнообразие источников формирования ^[26] и многоуровневость данного феномена ^[27]. На наш взгляд, имеет смысл использовать оба понятия, говоря о доверительных средах как предпосылке формирования культуры доверия.

С нашей точки зрения культура доверия представляет собой совокупность ценностно-нормативных установок и ориентаций социальной группы или сообщества, отражающих ожидания и убежденность в способности к исполнению взаимных обязательств и социальных функций. Соответственно в зависимости от количества социальных групп и сообществ, а также отношений между ними мы можем говорить о динамическом взаимодействии культур доверия, предполагающих политическое, экономическое, социальное, религиозное и другие измерения. При этом изучение динамики культур доверия и ее трансформации в долгосрочной перспективе не представляется возможным без ставшего уже традиционным анализа структуры взаимодействия и циркуляции форм социального капитала. Это связано с тем, что в современной социологической практике продолжает сохранять свое фундаментальное значение методологический подход Р. Патнэма, представляющий доверие в качестве важнейшего компонента социального капитала, своеобразной «связи», обеспечивающей сотрудничество социальных агентов ^[28].

Одной из наиболее актуальных теорий циркуляции капиталов различных видов и их влияние на систему диспозиций в обществе остаётся теория П. Бурдье, актуализирующая праксиологический аспект изучения циркуляции капиталов в обществе. По мнению французского ученого социальная действительность структурируется как объективными социальными структурами (вкл. институты), так и габитусом социальных агентов, изменяющих социальный мир в рамках своих диспозиций (предрасположенностей). Для зарубежного мыслителя структура распределения и циркуляция капиталов (культурный, социальный, экономический) в обществе зависит от особенностей конкуренции между социальными агентами и господства одних над другими. Результатом данной конкуренции оказывается формирование множества полей (подпространств и областей социальной действительности), структура которых есть состояние соотношения сил между агентами и институтами, вовлеченными в борьбу за распределение соответствующего капитала, накопленного в прошлом ^[29]. В нашем случае принципиально важен тезис П. Бурдье о том, что конкуренция между агентами всегда связана с особенностями их габитуса, то есть практических схем поведения и соответствующего им уровня доверия.

Одной из сред, в которой происходит структурирование социальной действительности со стороны габитуса социальных агентов, является языковая среда, где язык не только отражает объективные социальные структуры, но и конструирует социальный мир. И здесь культура доверия оказывается в определенном смысле «погруженной» в пространство речевой культуры субъекта доверия.

В отечественной лингвистике принято соотносить термин «речевая культура» с понятиями «культура речи» и «языковая культура». Наиболее широкий логический объем наблюдаем у понятия «языковая культура», под которой российские исследователи понимают феномен «обозначающий широкий спектр явлений, относящихся как к языковой системе, так и к ее функционированию в речи, а также к социокультурно мотивированным характеристикам речевого поведения» ^{[30, с.89]}. В отличие от нее под культурой речи понимают «владение нормами литературного языка в его устной и письменной форме, при котором осуществляется выбор и организация языковых средств, позволяющих в определенной ситуации общения и соблюдении этики общения обеспечить наибольший эффект в достижении поставленных целей» ^{[31, с.178]}. В этом же словаре под редакцией Ю.Н Караулова речевая культура трактуется как «составная часть культуры народа, связанная с использованием языка» ^{[31, с.413-414]}. В дальнейшем данное понятие, принадлежащее перу О.Б. Сиротининой, получило уточнение: «понятие речевой культуры шире понятия культуры речи, в которое включается только характер использования языка, но не сам язык и закрепленная в нем картина мира» ^{[32, с.343]}.

Связующим звеном между культурой доверия и речевой культурой выступает понятие «язык доверия». В узком смысле данное «понятие относится к лингвистическим средствам – вербальным и невербальным – которые целенаправленно передают доверие и создают основу для продолжения или улучшения отношений» ^{[13, p.91]}. В этом же исследовании, основанном на историко-культурном анализе языка доверия купцов и городских властей в Европе в домодерновых обществах, подчеркивается, что данное понятие позволяет увидеть, как доверие используется в конкретных ситуациях. Более широкий смысл понятия «язык доверия» находим в работе отечественного исследователя С.А. Данилова, который понимает под данным термином «не конкретную языковую форму, язык или технологию общения, а контекст, формируемый социокультурными факторами. Единство ценностей, культурных установок, сходство языков детерминирует взаимопонимание между партнерами по коммуникации» ^{[21, с.217]}. Данное определение в большей мере подходит для целей нашей работы, где язык доверия населения репрезентирует особенности доверия, статус его ценностей, выраженных в речевой культуре а также указывает на историко-культурные причины и источники доминирования соответствующих форм доверия или недоверия к финансовым институтам.

Вслед за зарубежными авторами нам также хотелось бы указать на дискурсивную природу языка доверия, что позволяет подчеркнуть динамический характер языка доверия и его глубокую взаимосвязь с практикой ^{[15, p.9]}. С этой точки зрения доверие оказывается одновременно и социальной конструкцией и процессом, зависящим от конкретных сфер жизни и типов деятельности.

Методология исследования

Постметафизическое понимание социального актуализировало идею практик как той среды, в которой происходит социальное взаимодействие и конструирование социального порядка. Более того, современные исследователи давно уже говорят о «практическом повороте» как наиболее перспективном горизонте исследований социальных отношений ^[33]. По мысли П. Бурдье практику можно определить, как любое действие агента в социальном мире, а также то, с чем данный агент в буквальном смысле «встречается». Однако именно габитус является необходимым условием самой возможности практик, поскольку выступает схемой их производства и воспроизводства. Другими словами, «габитус представляет собой структурированную систему практических схем, предрасположенную функционировать как структура, формирующая все практики агента таким образом, что они оказываются адаптированными к системе социальных отношений, продуктом которой он является» ^{[29, с.558-559]}. Для нас это означает, что доверие является не столько «отражением» определенной ситуации на рынке финансовых услуг, сколько внутренней составной частью совокупности практик агента, когда важнейшей характеристикой оказывается не столько финансовое знание, сколько вовлеченность и степень погружения в актуальную ситуацию на финансовом рынке.

Обращение к репрезентации образов доверия и недоверия в речевой культуре населения российской провинции актуализировало использование потенциала качественных методов социологии. Учитывая динамическую и дискурсивную природу культуры доверия и ее языка, а также связь последнего с практиками, на наш взгляд, наиболее продуктивным методом изучения образов доверия является интервьюирование.

Осенью 2022 года нами было проведено социологическое исследование, в ходе которого было проинтервьюировано 55 человек, проживающих в городских (26 интервью) и сельских (29 интервью) поселениях Липецкой области. Среди городских информантов в интервьюировании приняли участие 10 мужчин и 16 женщин. Сельские информанты были представлены 16 мужчинами и 13 женщинами. В нашем исследовании мы ориентировались на три поколения: старшее поколение (19 интервью), поколение миллениалов (22 интервью) и поколение центениалов (14 интервью). Возрастные границы между поколениями учитывали особенности российской специфики, проанализированной в монографии В.В. Радаева ^[34]. В ходе исследования нами был использован метод полуструктурированного интервью, когда информантам были заданы несколько определенных вопросов об их понимании финансовых институтов, особенностям доверия к данным институтам, положительном и негативном опыте взаимодействия с различными финансовыми институтами России, самооценке уровня финансовой грамотности. Остальные вопросы заранее не планировались и формулировались в ходе проведения интервью с целью уточнить отдельные высказывания, прозвучавшие в интервью информантов.

В дальнейшем собранные интервью были транскрибированы, что позволило использовать их материал для проведения анализа частеречных характеристик текстов посредством частотного анализа текстов интервью. Целью нашего частотного контент-анализа собранных интервью являлось изучение особенностей содержания и структуры текста информантов. Авторами исследования было предпринято сведение полученных словоформ к лексемам, что позволило осуществить сравнительный анализ в контексте поколенческих, гендерных особенностей, а также в контексте типа поселения информантов.

Результаты частотного контент-анализа интервью

Первым шагом анализа результатов стало определение основных характеристик текстов интервью, к которым традиционно относят водность (доля текста, не имеющий информационной ценности) и академическую тошноту текста (плотность использования отдельных слов и высказываний). Результаты анализа характеристик текстов приведены в таблице 1 (см. таблица 1).

Таблица 1. Характеристики текстов интервью*

* Составлено авторами

Как видно из таблицы 1, полученные данные по водности текста явно выходят за пределы нормы (норма от 60 до 75%). Это свидетельствует о высокой эмоциональности текстов интервью. Важно отметить, что данная тенденция прослеживается по всех трех поколенческих группах, а также оказалась близкой по значению у мужчин и женщин, как проживающих в городских, так и в сельских поселениях. На наш взгляд, основной причиной высокого уровня эмоциональности текстов всех групп интервью является сама тематика финансов, которую вне всяких сомнений можно считать одной из доминирующих тем повседневного дискурса (напр. семейный бюджет).

Следующим шагом стал анализ текстов, целью которого являлась принадлежность фрагментов текстов интервью ключевым тематическим группам. Следует отметить, что российские исследователи понимают под тематической группой «совокупность большого числа слов, устойчивых словосочетаний и фразеологизмов, единиц разных частей речи, относящихся к одной сфере действительности» ^{[35, c. 195]}. Всего нами было выделено шесть тематических групп лексики: финансовые организации, деньги, изменения, мошенничество, страна, финансовая грамотность. Более подробная информация о каждой тематической группе представлена в таблице 2.

Таблица 2. Основные понятия тематических групп,

собранных в интервью *

* Составлено авторами

Несмотря на то, что выделенные тематические группы не отражают возрастной и гендерной специфики, а также не учитывают место проживания информанта, они позволяют получить общее представление о ключевых элементах языковой репрезентации доверия среди респондентов региона. Они также позволяют глубже понять те образы доверия / недоверия к финансовым институтам, которые доминируют в экономическом сознании информантов, а также косвенно отражают особенности их финансового поведения.

Внимательный взгляд на тематические группы показывает, что наше исследование подтверждает выводы, сделанные на основе исследований НАФИ в Липецкой области в период 2018 – 2020 гг. ^[36]. Они указывают в первую очередь на доминирование консервативной модели финансового поведения и средний уровень финансовых знаний. Недавние исследования уровня социально-экономического благополучия регионов ЦФО указывают на существенные проблемы у Липецкой области в сравнении с другими регионами ^[37].

Представленные в таблице 2 тематические группы не только указывают на консервативную модель, но и позволяют увидеть высокий уровень ресентимента, связанного с переживаниями событий тридцатилетней давности – распада СССР и тяжелой экономической ситуации 1990-х годов. Показательно, что основное значение для респондентов продолжает играть банковская сфера, которая в их сознании представлена двумя-тремя ключевыми игроками – Сбербанком, Альфа-банком, ВТБ. Вторая тематическая группа, как мы и ожидали, оказалась связана с понятием «деньги». Примечательно, что и в данной группе слов мы также столкнулись с достаточно консервативным восприятием сферы денег, что нашло отражение в наиболее популярных понятиях: кредит, зарплата, микрозайм, сбережения. Вместе с тем в данную группу вошло несколько часто встречающихся понятий, явно указывающих на низкий уровень оценки собственного финансового положения (микрозайм, нехватка денег, безденежье, финансовая подушка). Не менее пессимистичными оказались понятия третьей тематической группы, связанной с интерпретацией социальных изменений. В данном случае обращает на себя внимание тот факт, что наиболее популярные в сознании информантов понятия либо содержат явно негативную оценку изменений (кризис, проблема, тяжелая жизнь, упадок), либо отсылают к наиболее очевидным для респондентов причинам социальных изменений (приватизация, реформы). Достаточно ожидаемым среди тематических групп, посвященных финансовой сфере, было увидеть группу понятий, связанных с темой мошенничества. Было выявлено, что коллективная память о крупных аферах 1990-х годов все еще продолжает оставаться актуальной, на что указывает высокая интенсивность использования понятий «финансовая пирамида» и «МММ». При этом в текстах интервью нами не было выявлено понятий, посвященных актуальным аспектам мошенничества с помощью цифровых технологий, что говорит о неготовности информантов обсуждать и глубоко понимать эту тему. Учитывая, что доверие к государству продолжает оставаться одним из ключевых маркеров обобщенного доверия в России, что неоднократно подчеркивалось в исследованиях ^[4], вполне логичным представляется присутствие среди выявленных тематических групп группы понятий о государстве. Весьма показательным является тот факт, что третью строчку после абстрактных понятий «государство» и «страна», занимает понятие «налоги», указывающее на доминирование в сознании информантов образа государства как «сборщика платежей», и в гораздо меньшей степени как «помощника», поддерживающего человека в повседневной жизни. В данной тематической группе нами также была зафиксирована высокая интенсивность использования понятий, связанных с памятью о распаде СССР и эпохе Перестройки. На наш взгляд, высокая интенсивность использования данных понятий указывает не только на ностальгию по СССР, но и делает образы советского одним из источников общественного доверия / недоверия по отношению к актуальным социально-экономическим процессам и финансовым институтам. Шестая тематическая группа в собранных интервью оказалась связана с вопросами финансовой грамотности, вокруг которой в Липецкой области уже несколько лет ведется активная работа ^[6]. Однако и здесь ключевые понятия в большей мере оказались связаны с консервативной моделью финансового поведения, в большей мере ориентированного на отношения с банками и страховыми компаниями, о чем неоднократно отмечали исследователи доверия финансовым институтам в России ^{[5, 7, 24]}. На рисунке 1 представлено облако слов (сформировано с помощью online-ресурса: https://www.облакослов.рф), наиболее часто встречающихся в интервью наших информантов (Рис. 1).

Рис. 1. Облако слов по результатам частотного контент-анализа

текстов интервью

Однако представленное облако слов и выделенные тематические группы, как мы уже отмечали выше, не отражают половозрастной специфики частоты использования слов, а также не учитывают место проживания информанта. Более того, для получения комплексной картины репрезентации образов доверия / недоверия финансовым институтам мы не только проанализировали существительные, но и обратились к особенностям использования прилагательных и глаголов в текстах интервью. В рамках целей нашего исследования сконцентрируем основное внимание на изучении поколенческих особенностей и зависимости образов доверия в языке от места проживания информантов (сельские и городские поселения).

Специфика образов доверия и недоверия финансовым институтам в контексте поколенческих особенностей и типа поселения информантов

Учитывая особенности выделения поколенческих групп в условиях российской специфики ^[34], в нашем исследовании мы отказались от более глубокой дифференциации старших поколений и рассматривали их как единую возрастную когорту. Это объясняется опытом отечественных исследований ^{[5, 6, 8]}, результаты которых указывают на явное отставание всех возрастных когорт старшего поколения (после 45 лет) в вопросах финансовой грамотности и использования современных цифровых технологий в области финансов.

Сравнительный анализ ключевых лексем, используемых в интервью сельских и городских центениалов показал различия в понимании финансовой сферы представителями данной возрастной группы. С одной стороны, и сельские, и городские центениалы продемонстрировали в своей лексике ярковыраженную консервативную модель финансового поведения, в первую очередь связывая финансовую сферу с банками, зарплатой и практиками взаимодействия с наиболее узнаваемыми брендами банковской сферы (Сбербанк, Альфа-банк, ВТБ). С другой стороны, исследование выявило существенное отличие сельских центениалов, которые значительно чаще их городских сверстников использовали существительные, связанные с темами микрозаймов, кредитов, кризиса, безденежья и бедности.

Обращение к поколению миллениалов выявило сходную картину. С одной стороны, набор лексем, используемых городскими миллениалами в Липецкой области, отражает большую стабильность их финансового положения, где среди наиболее популярных существительных мы обнаруживаем лексемы: опыт, зарплата, предприятие, кредит, государство, финансовая подушка. Сельские миллениалы демонстрируют доминирование в их языковом образе финансовой сферы отчетливо негативную интерпретацию личного и коллективного опыта. В их лексиконе доминируют существительные: микрофинансовая организация, приватизация, мошенничество, финансовая пирамида, МММ. С другой стороны, и городские, и сельские миллениалы не менее консервативны в своей модели финансового поведения. Они по-прежнему исключительно ориентированы на банки и страховые организации, а также рассматривают зарплату как единственный источник дохода.

Таблица 3. Частота использования существительных в текстах интервью (поколенческий аспект жителей городских поселений)*

* Составлено авторами

Вполне ожидаемыми было увидеть сходную тенденцию и в текстах интервью старшей возрастной группы. Стабильность финансового положения горожан в возрасте 46-70 лет в данном случае нашла свое отражение в лексемах, связанных с государством, Пенсионным фондом РФ, зарплатой, страхованием и страховыми компаниями, а также выражалась в высокой частности использования лексемы «опыт». Совсем иными оказались наиболее частоупотребляемые лексемы у старшей возрастной группы в сельских поселениях области. Помимо вполне ожидаемых и наиболее частотных лексем, связанных со Сбербанком, банковской сферой и Пенсионным фондом, нами было выявлено значительное число существительных, указывавших на сложную финансовую ситуацию наших информантов: тяжелая жизнь, нехватка денег, бандитизм, микрофинансовая организация (Таблица 3 и Таблица 4).

Таблица 4. Частота использования существительных в текстах интервью (поколенческий аспект жителей

сельских поселений)*

* Составлено авторами

Взгляд на поколенческую специфику воспроизводства и конструирования образов доверия и недоверия к финансовым институтам в контексте частотности использования прилагательных в интервью показал, что как городские, так и сельские центениалы менее охотно используют данную часть речи для характеристики финансовым институтов и взаимоотношения с ними. Наоборот, наиболее насыщенной прилагательными оказалась речь представителей старшего поколения, где использование прилагательных в три раза превышало частотность у центениалов и в два раза – у миллениалов. Анализ частотности использования прилагательных показал, что различия между поколениями оказались менее существенными в сравнении с той разницей, которую демонстрировали представители сельских и городских поселений. В интервью всех трех поколений жителей сельских поселений доминировали прилагательные «тяжелый», «государственный», «ненадежный», «пустой», «трудный», в то время как представители городских поселений в большей мере использовали ряд прилагательных: «государственный», «негосударственный», «коммерческий», «частный», «сбалансированный», «надежный».

Наш тезис об отсутствии заметных различий между поколениями в регионе со средним уровнем финансовой культуры и существенными различиями между представителями сельских и городских поселений вновь оказался актуален и в условиях обращения к измерению частотности использования глаголов в интервью. Если среди жителей сельских поселений нами были выявлена высокая частотность глаголов, указывающих на недоверие к финансовым институтам (обманывать, не платить, пострадать, пропасть), то представители городских поселений продемонстрировали более положительный взгляд на свой опыт взаимодействия с финансовой сферой. Причем, если среди городских центениалов был выявлен ряд наиболее частоупотребляемых глаголов, указывающих на привлекательность инвестиционной деятельности (доверять, откладывать, инвестировать, обеспечить, зарабатывать), то интервью городских миллениалов не продемонстрировало разнонаправленную речевую деятельность. Ожидаемо консервативным оказалось использование глаголов в интервью представителей старшего поколения, где наибольшая частотность была связана с глаголами: доверять, распоряжаться, управлять, купить, платить.

Не менее интересен тот факт, что именно среда жителей сельских поселений оказалась наиболее насыщенной образами коллективной памяти о распаде СССР и приватизации. Показательно, что в среде горожан мы столкнулись с упоминаниями о распаде СССР только среди центениалов. Это можно объяснить актуализацией в образовательной среде дискуссий вокруг переоценки событий распада СССР в последнее время, когда события 1991 года все чаще на официальном уровне называют «крупнейшей геополитической катастрофой XX века», подчеркивая исключительно травматический характер данного события. В отличие от горожан, жители сельских поселений во всех трех поколениях продемонстрировали присутствие данной темы в интервью. Примечателен факт, что лексема «распад СССР» вошла в число пятнадцати наиболее употребляемых существительных во всех трех поколенческих группах, где наиболее интенсивным ее использование оказалось связано с миллениалами и старшим поколением, являющихся очевидцами событий распада СССР их влияния на последующие социально-экономические трудности жизни в российской деревне.

Взгляд со стороны гендерных различий также выявил существенное различие между жителями сельских и городских поселений. Как и в предыдущих случаях, в интервью, собранных в сельских поселениях, мы столкнулись с однозначно негативным опытом взаимоотношения с финансовой сферой, выражаемым и мужчинами, и женщинами с помощью лексем: тяжелая жизнь, безденежье, инфляция, кризис, микрозайм, бандитизм. Как и ожидалось, в текстах интервью было выявлено доминирование банков, страховых и микрофинансовых организаций. В данном случае гендерные различия также оказались несущественными. Слабые различия были выявлены нами и при обращении к текстам интервью мужчин и женщин городских поселений. Обе группы показали интенсивное использование таких лексем как государство, опыт, зарплата, организация, экономика, страна. Тексты интервью с женщинами выявили присутствие лексем, связанных с пенсионными выплатами.

Таким образом, результаты частотного контент-анализа текстов интервью позволяют не только выделить ключевые тенденции в области доверия населения области к финансовым институтам в Липецкой области, но и зафиксировать особенности использования лексики в контексте поколенческих, гендерных различий, а также в зависимости от типа поселения. Анализ текстов интервью выявил высокий уровень эмоциональности при описании опыта взаимоотношения с финансовой сферой, что оказалось характерным как для сельских, так и городских жителей во всех поколенческих группах. Образы финансовой сферы, репрезентированные в языке интервью, обнаружили доминирование консервативной модели финансового поведения, а также высокий уровень ресентимента, связанного с переживаниями событий тридцатилетней давности (распад СССР, приватизация). Данная модель продолжает воспроизводиться в речевой культуре наших информантов, что показал анализ интервью всех трех поколений жителей области. Факт воспроизводства консервативной модели поведения в свою очередь позволяет говорить о тенденции конструирования в речевой культуре населения российской провинции образов недоверия к финансовым институтам и современным практикам финансового рынка. Также был выявлен низкий уровень оценки собственного финансового положения (микрозайм, нехватка денег, безденежье, финансовая подушка). Данная тенденция оказалась характерной исключительно для всех поколений информантов в сельских поселениях. Достаточно пессимистичной у сельских и городских информантов оказалась репрезентация опыта социальных изменений, когда наиболее популярные лексемы либо содержали явно негативную оценку изменений (кризис, проблема, тяжелая жизнь, упадок), либо отсылали к наиболее очевидным для респондентов причинам социальных изменений (приватизация, реформы 1990-х). Исследование подтвердило выводы о сохранении в сознании жителей российских регионов коллективной памяти о приватизации и финансовых пирамидах 1990-х годов. При этом в текстах интервью нами не было выявлено понятий, посвященных актуальным аспектам мошенничества с помощью цифровых технологий. Частотный контент-анализ лексем, используемых информантами в интервью, также выявил доминирование в сознании информантов образа государства как «сборщика платежей», и в меньшей степени «помощника», поддерживающего человека в повседневном взаимоотношении с финансовыми институтам. Исследование показало, что в регионах со средним уровнем жизни и средним уровнем развития финансовой культуры, доминированием консервативных моделей финансового поведения различие между поколениями оказывается менее заметным на фоне существенной разницы между жителями сельских и городских поселений.