Миротворческие операции и экономическая помощь: антропологический подход

Лебедев Сергей Владимирович кандидат политических наук консультант по менеджменту 117499, Россия, г. Москва, ул. Шверника, 5 Lebedev Sergei PhD in Politics Management Consultant 117499, Russia, g. Moscow, ul. Shvernika, 5 sergei.lebedeff@gmail.com Другие публикации этого автора

Престиж, а не военная мощь, является повседневной валютой в международных отношениях.

Роберт Гилпин

Ибо, как говорит Цицерон, даже восстающие против него (т.е. «влечения к славе- автор) стремятся к тому, чтобы книги, которые они на этот счет пишут, носили их имя, и хотят прославить себя тем, что презрели славу. Все другое может стать общим; когда нужно, мы жертвуем для друзей и имуществом и жизнью. Но уступить свою честь, подарить другому свою славу – такого обычно не увидишь.

Мишель Монтень

После окончания Второй Мировой Войны в мире наблюдается рост «внешнеполитического альтруизма», который выражается в появлении феномена миротворческих миссий (преимущественно, под эгидой ООН) и предоставление иностранный финансовой помощи проблемным государствам. В настоящий момент ООН осуществляется 14 миротворческих миссий ^[1]. К примеру, в Миссии Организации Объединенных Наций по Проведению Референдума в Западной Сахаре участвуют 33 страны, включая Польшу, Монголию и Парагвай, находящиеся очень далеко от проблемного региона и не затронутые его проблемами.

Следует отметить, что с точки зрения теории международных отношений «внешнеполитический альтруизм» представляет собой определенную теоретическую проблему. К примеру, если встать на позиции реализма/неореализма, то в анархической системе международных отношений, во многом напоминающей гоббсовскую «войну всех против всех» безвозмездная помощь другим государствам на первый взгляд представляется иррациональной^[2]. Возможным объяснением, однако, в рамках этой парадигмы может быть ситуация, когда великая держава стремится поддержать «баланс сил» в регионе или создать противовес другой великой державе. Однако существуют кейсы, когда одна страна помогает другой без очевидного геополитического выигрыша.

Несколько более сложное объяснение «внешнеполитическому альтруизму» предлагает теория рационального выбора. Миротворческая операция или финансовая помощь другому государству рассматривается как деятельность по созданию «общественных благ». Политическая нестабильность в отдельном регионе, экономический кризис или гражданская война могут создавать угрозу для всей международной системы в целом. Именно эти соображения могут объяснять миротворческие миссии ООН ^[3]. Однако общественные блага обладают свойством «неисключаемости», то есть потребителя фактически невозможно исключить из числа потребителей данного блага (например, уличное освещение одинаково светит всем, независимо от того, платит налоги человек или нет), что создает проблему безбилетника ^[4]. Применительно к международной системе проблема безбилетника может выражаться в не-участии в миротворческих операциях в расчете на то, что общую проблему решит кто-то другой. Конечно, проблема безбилетника с точки зрения экономики обычно предполагает анонимность, невозможную в международных отношениях. Однако исследования показывают, что не-анонимность все равно не удерживает страны от стратегии "безбилетника" - например, в западной политической науке существует мнение, что КНР практикует стратегию безбилетника в вопросах международной безопасности (нераспространение ядерного оружия в т.ч.), то есть стремится переложить решение проблем на других игроков.

В рамках теории рационального выбора утверждается, что существует узкие группы игроков, у которых существуют стимулы к тому, чтобы создать общественное благо, т.к. их выигрыш серьезно превышает выигрыш «рядовых игроков» ^[4]. Например, на японском финансовом рынке такими игроками были крупные банки-дзайбацу, устранявшие малых конкурентов политическими методами ^[5]. Говоря о международной системе, такими игроками являются великие державы ^[6], как, например, утверждает теория гегемонистской стабильности. Их выигрыш от поддержания стабильности мировой системы превышает выигрыш региональных держав и малых государств.

Однако, если обратиться к статистике, то нетрудно заметить, что больше всего в миротворческих операциях участвуют малые государства. По данным ООН на 31 июля 2019 года, больше всего персонала для миротворческих миссий предоставили Эфиопия, Руанда и Бангладеш ^[7]. Аналогично, исследования показывают, что малые западные государства более щедры в предоставлении гуманитарной помощи, нежели великие державы ^[8].

Следует добавить, что модель рационального выбора не может объяснить многие факты из истории международных отношений. Рассмотрим, к примеру, ситуацию с резолюцией ООН 1701 по Ливану. Франция изначально собиралась возглавить миротворческую операцию и обещала предоставить несколько тысяч солдат для урегулирования конфликта в Ливане. Однако после принятия резолюции, Франция отказалась от своего обещания и сказала, что предоставит две сотни солдат. В этот момент Италия заявила, что готова возглавить миротворческую операцию ООН в Ливане и послать до 3 тысяч солдат. Франция отреагировала в течение 48 часов и в итоге заявила, что возглавит миротворческую миссию и предоставит несколько тысяч солдат. С точки зрения теории рационального выбора, при этом, Франция могла бы выбрать стратегию безбилетника и переложить на Италию бремя урегулирования конфликта в Ливане.

Другим возможным объяснением «внешнеполитического альтруизма» может быть пацифистская идеология^[9], то есть определенная убежденность стран, участвующих в миротворческих операциях или предоставляющих финансовую помощь, что они поступают правильно. Однако на практике это утверждение встречает определенное противоречие: страны, которые чаще всего участвуют в миротворческих операциях, также являются крупнейшими экспортерами оружия в третий мир ^[10]. Если бы они руководствовались исключительно пацифистской идеологией, то стремились бы прекратить поток вооружений.

Логичным предположением становится тезис, что некоторые действия на международной арене могут быть продиктованы соображениями престижа (или престиж может выступать как один из мотивов). Но понятие "престижа" требует дальнейшей операционализации и уточнения. Чтобы проанализировать роль "престижа" в международных отношениях и его психологическую составляющую, можно попробовать интегрировать в теорию международных отношений антропологическую концепцию "демонстративного потребления". В пользу такой возможности говорит тот факт, что антропология международных отношений является достаточно новым, но стремительно развивающимся направлением, которому отдают дань крупные ученые-международники (например, Э.Я. Баталов).

Концепция «демонстративного потребления», направленного на завоевание символического статуса в обществе была разработана экономистом и социологом Т.Вебленом в работе «Теория праздного класса» ^[11]. В дальнейшем эта идея была отрефлексирована многочисленными экономистами и социологами, в том числе Толкотт Парсонс ^[12] и Георг Зиммель ^[13] затрагивали этот вопрос в своих работах, но не касались его подробно. Достаточно интересным оказался вклад эволюционного биолога Амоца Захави, который ввел понятие «принципа гандикапа» ^[14], согласно которому различные природные «недостатки» являются репродуктивным преимуществом. Например, красивый и пышный хвост павлина повышает его уязвимость для хищников (делает его более заметным и мешает сбежать). Но при этом для самок павлина этот хвост является «дорогостоящим сигналом» того, что эта особь особенно приспособлена к выживанию, а, следовательно, с ней можно иметь потомство. Эта идея позволила рассмотреть все «демонстративное потребление» как «дорогостоящие сигналы» о статусе, которые очень сложно подделать в силу их дороговизны.

Антропологи и эволюционные психологи сходятся во мнении, что альтруистическое поведение можно интерпретировать как дорогостоящий сигнал, направленный на завоевание более высокого социального статуса в обществе. К примеру, ученые, исследовавшие поведение охотников на черепах среди аборигенов островов Торресова пролива ^[15] обратили внимание на то, что охотники, добровольно добывающие мясо для остальных жителей, в итоге заключают более выгодные браки, а также являются теми немногими, кому разрешается высказываться на племенных собраниях. Что интересно - ритуальная охота проводится в сезоны, когда черепахи находятся далеко от берега (то есть их сложнее поймать), что создает дополнительный гандикап, позволяя охотникам «сигнализировать» о своей силе, ловкости и т.п.

Возникает вопрос, возможно ли применять эту антропологическую логику к анализу международных отношений? В пользу возможности такого подхода говорит наличие работ, его используюих. К примеру, американский экономический историк Александр Макдональд в своей работе "Экономичиские истоки освоения космоса" активно использует идеи Веблена и интерпретирует космическую гонку как "дорогостоящие сигналы" другим странам.

Применим эту логику к «внешнеполитическому альтруизму», то есть предположим, что страны участвуют в миротворческих операциях и осуществляют финансовую помощь для повышения собственного престижа. В пользу такой трактовки существуют определенные исторические подтверждения.

К примеру, Аргентина после поражения в Фолклендской войне стала активно участвовать в миротворческих мероприятиях в Латинской Америке, надеясь вернуть часть утраченного престижа ^[16]. По мнению многих обозревателей, президент Карлос Менем, к примеру, считал, что «участие в миротворческих операциях - лучший путь к обретению статуса страны первого эшелона» ^[17].

Другой пример – участие Бразилии в реконструкции Гаити после землетрясения 2010 года рассматривалось многими аналитиками как попытка «завоевать международный престиж и признание», направленные на завоевание Бразилией ключевой позиции в мировой политике и даже получения постоянного места в Совете Безопасности ООН^[18].

Наконец, голландские акции технологической помощи рассматривались правительством как способ «укрепить репутацию Нидерландов» и «повысить международный престиж Нидерландов» ^[17].

Антропологически альтруистическая деятельность и дарение также тесно связаны с отношением власти и подчинения. Во многих обществах более высокий статус завоевывается и поддерживается за счет актов дарения ^[19-20]. Акт дарения как бы трансформирует иерархические структуры, опирающиеся на грубую силу, в иерархические структуры, опирающиеся на мягкую силу. Обмен дарами мог, в том числе, означать окончание войны и закрепление новой расстановки сил. Поэтому План Маршалла и американские послевоенные вложения в экономику Японии можно рассматривать как жесты, направленные одновременно на закрепление кооперативных связей и на утверждение гегемонии США.

Антрополог М. Мосс также отмечает, что акт безвозмездной помощи или дарения может поставить реципиента в унизительное положение, сигнализируя окружающим о его некомпетентности, беспомощности и т.п. ^[21]. Именно поэтому многие правители предпочитают отказываться от гуманитарной помощи. К примеру, президент Венесуэлы Н. Мадуро в 2019 году отказался от гуманитарной помощи США, заявив, что она отравлена. По некоторым данным, по его распоряжениям, ее сжигали на границе, несмотря на экономический кризис в стране. Аналогичным образом диктатор Зимбабве Роберт Мугабе отказывался от гуманитарной помощи. При этом следует отметить, что финансовая помощь часто выдается вместе с определенными условиями. Например, МВФ, выдавая кредиты, обычно требует проведения прорыночных реформ и снижения социальной нагрузки на бюджет. И хотя эти требования не следует интерпретировать в неомарксистском ключе как стремление поставить страну-реципиента в зависимость, они могут именно так восприниматься правящей элитой страны-реципиента.

Можно также констатировать, что что рост «внешнеполитического альтруизма» не случайно происходит после 1945 года, то есть после того, как были наглядно продемонстрированы разрушительные последствия современной тотальной войны ^[9], а также появилось ядерное оружие ^[22]. Иными словами, военный конфликт стал рассматриваться как нежелательный способ самоутверждения государства на международной арене и появился спрос на альтернативные методы повышения статуса государства.

Эта гипотеза согласуется с антропологическими данными. Многие общества стремятся снизить издержки ведения войны, замещая его альтернативными методами состязания. Возможной альтернативой может быть выдвижение угроз (например, к такой тактике часто прибегал Н.С. Хрущев). Но чтобы угрозы были действенными, они должны быть «дорогостоящими сигналами» ^[23], то есть подкрепляться какими-то реальными действиями или фактами (например, размещением ядерных ракет на Кубе). Более того, если вскроется факт блефа, это продемонстрирует уязвимость автора угрозы и скорее всего будет использовано против него. Поэтому общества стремятся выработать механизмы соревнования, максимально дистанцирующие их от перспективы реального вооруженного конфликта. Как пишут Амоц Захави и Авишаг Захави, «действия, которые не являются прямыми угрозами, но при этом могут быть прямо увязаны с возможностью выиграть войну приходят на место угроз. Альтруистические инвестиции в просоциальные действия предлагают надежный конкретный измеритель этой возможности» ^[14]. Действительно, в первую очередь на альтруистические действия способы те, кто обладает излишком ресурсов, что можно интерпретировать как сигнал о мощи соперника. В этом контексте любопытна индейская практика «потлач», в ходе которой влиятельные представители племени обменивались дарами, а также демонстративно уничтожали свою собственность (например, сжигали или выбрасывали в море). Эта практика приобретала все большую популярность по мере снижения агрессивности общества ^[24].

В этой связи не должен удивлять тот факт, что Япония, отказ которой от участия в военных конфликтах был закреплен в конституции 1947 года ^[25], является одним из крупнейших экономических доноров. По данным Всемирного Банка, в течение 30 лет Япония выделила 200 миллиардов долларов экономической помощи и, по данным на 2006 год, была вторым крупнейшим в мире экономическим донором ^[26]. Исследователь Ш.Сузуки использует термин «фрустрированная держава ^[27]», описывая стремление Японии участвовать в миротворческих операциях и помогать экономикам других стран. В целом можно отметить, что к просоциальным действиям больше всего склонны страны, которые не могут утвердиться на международной арене другими способами ^[28]. Это соответствует данными, согласно которым среди стран ОЭСР наиболее щедрыми являются малые государства ^[8].

В начале статьи было отмечено, что малые государства более склонны к участию в миротворческих операциях ООН, нежели великие державы. Это наблюдение подтверждается исследованиями – статистически, страна, которая была лидером миротворческой операции до 1988 года, скорее всего не станет возглавлять ее в настоящее время ^[29]. Это согласуется с концепцией дорогостоящих сигналов: по мере расширения круга стран-участниц миротворческих операций, престиж участия в миротворческих операциях все больше девальвировался. Крупным странам становилось просто невыгодно участвовать в них, если ситуация не затрагивала напрямую их сферы влияния. К схожему мнению приходит П. Якобсен, который анализирует участие Скандинавских стран в миротворческих операциях: «Восхождение североевропейской модели миротворчества вкратце связано с тем, что оно дешево создавало могущество, гордость и престиж…Закат североевропейской модели миротворчества связан с массовым ростом участников» ^[30]. Это позволяет предположить, что страна будет активным участником миротворческих операций (при прочих равных) до момента достижения ей определенного уровня международного престижа, после чего интерес к участию в миротворческих операциях будет снижаться.

Финансовая помощь развивающимся государствам на настоящий момент является более достоверными сигналом международного статуса, чем участие в миротворческих операциях. Страны-доноры объединяются в закрытые клубы, в которые сложно вступить – как, например, Комитет ОЭСР по содействию развитию (Development Assistance Committee, DAC). Комитет ОЭСР по содействию развитию требует от своих членов создания специального национального агентства по помощи развивающимся странам, а также предписывает (но не обязует) тратить на помощь развивающимся странам 0,7% ВВП ежегодно. Поэтому финансовая помощь развивающимся странам пока сохраняет «элитарный ореол».