Стилистические средства выражения иронии в полемическом дискурсе Галена

Пролыгина Ирина Викторовна ORCID: 0000-0001-7492-9750 кандидат филологических наук зав. кафедрой; кафедра латинского языка и основ терминологии; Российский университет медицины 127006, Россия, г. Москва, ул. Долгоруковская, д. 4 Prolygina Irina Viktorovna PhD in Philology Head of the Department; Department of Latin Language and Fundamentals of Terminology; Russian University of Medicine Dolgorukovskaya str., 4, Moscow, 127006, Russia prolygina99@yandex.ru Другие публикации этого автора

В корпусе текстов Галена встречается много отрывков, которые носят черты иронии и сарказма. Как мы покажем далее, целью этих сатирических отступлений выступает вовсе не желание отвлечь читателя от сухого повествования, развлечь или рассмешить его, завоевав симпатию аудитории оригинальной шуткой. Лишь иногда они служат разъяснению сложной мысли с помощью шутливого образа. В большинстве случаев насмешки для Галена служат оружием в его постоянной полемике с интеллектуальными оппонентами – как врачами, так и простыми обывателями, как современниками, так и далекими предшественниками. Самыми частыми объектами насмешек Галена выступают врач Эразистрат (III в. до н.э.) и его последователи, теории которых Гален высмеивает в сочинении «О естественных свойствах» (De naturalibus facultatibus), стоики и перипатетики – в сочинении «Об учениях Гиппократа и Платона» (De placitis Hippocratis et Platonis), врачи методической и эмпирической школ – в трактате «О методе лечения» (De methodo medendi), атлеты - в "Протрептике" (Adhortatio ad artes addiscendas) и др. На основе репрезентативной выборки отрывков из этих и некоторых других сочинений Галеновского корпуса мы проведем их комплексный историко-филологический анализ с исследованием используемого в них риторического инструментария, стилистических приемов выражения иронии и сюжетно-смысловой организации текстов. К задачам исследования относится рассмотрение многозначного понятия «иронии» в античной литературе, в целом, и в античных риториках, в частности; анализ стилистических приемов и вербальных средств выражения иронии в сочинениях Галена, контекстов ее употребления; определение функции, которую ирония выполняет в сочинениях Галена. Объектом исследования, таким образом, выступает корпус сочинений Галена, в частности, те из его сочинений, которые содержат полемические отступления, а предмет исследования составляют стилистические средства выражения иронии в контексте агонистические культуры Второй софистики II-III вв. Научная новизна определяется недостаточной изученностью места риторики и риторических приемов в языке медицины этого периода.

Уже в Средние века стиль Галена подвергался критике за избыточно резкий и язвительный тон по отношению к его оппонентам. Эта критическая направленность его сочинений неоднократно отмечалась и в работах современных исследователей его стиля, таких как К. Пти ^[1], В. Наттон ^{[2; 3, p. 59-63]}, С. Маттерн ^{[4, p. 138-40]}. В своих полемических отступлениях он часто переходит от иронии к мрачному сарказму, от насмешек к презрительной карикатуре, от критики к поношению и брани. Медицинские дебаты II в. н.э., посвященные разрешению спорной проблемы, истолкованию трудного места, а также разного рода анатомические и хирургические демонстрации, были частью интеллектуальной культуры Второй софистики и носили, как правило, публичный характер. Как показали в своих исследованиях Р. Ханкинсон и Г. фон Штаден ^{[5, p. 193-233; 6, p. 33-54]}, они служили способом высказать свои взгляды, продемонстрировать открытие, ответить на критику, вступить в диалог или полемику с аудиторией или оппонентами и таким образом упрочить свой авторитет. Подобные диспуты проходили в форме ораторского состязания, так называемого «агона» подобно спортивному состязанию, в котором зрители выбирали победителя и побежденного. С другой стороны, полемика с оппонентами, которых было необходимо изобличить или опровергнуть, велась с использованием риторических приемов, распространенных в судебном красноречии. Таким образом, помимо логических аргументов Гален широко использовал ораторский инструментарий, чтобы подорвать авторитет и репутацию соперника посредством нападок на его личные качества и интеллект ^{[7, c. 55-73]}.

Одним из риторических приемов высмеивания и очернения оппонента была ирония, которая в античной риторике не имела однозначного понимания и могла трактоваться в отличном от современного значении, таком как «притворство», «лицемерие», а не только «насмешка». Аристотель в «Риторике» пишет о том, что объектом иронии выступает сам иронизирующий: «Ирония (ἡ εἰρωνεία) отличается более благородным характером, чем шутовство (βωμολοχίας), потому что в первом случае человек прибегает к шутке ради самого себя, а шут – ради другого» (Rhet. 1419B7, 8, c. 228). Подробные рассуждения Аристотеля о смешном, как известно, находились в несохранившейся части «Поэтики» ^{[9, c. 299; 10, c. 569-586]}. Четырехуровневая классификация иронии сохранилась в псевдоаристотелевом трактате «Риторика к Александру» (IV в. до н.э.), в котором автор выделяет в иронии в порядке усиления высказывания: остроту (ἀστεισμός) насмешку (χλευασμός), издевку (μυκτηρισμός) и сарказм или язвительную насмешку (σαρκασμός). В латинской риторической традиции подробные рассуждения об иронии сохранились у Квинтилиана в «Наставлениях оратору» (кн. VIII-IX). Он определяет иронию как троп, при котором слова выражают смысл, противоположный буквальному (IX, 2), а также выделяет ее разные виды: от остроты до сарказма. Несомненно, Гален был знаком с античными риториками и использовал как приемы иронии, так и ее терминологию в своих сочинениях.

Рассмотрим на примере наиболее репрезентативных пассажей те стилистические приемы и вербальные средства выражения иронии, которые использует Гален в полемических контекстах. Сначала приведем несколько отрывков, в которых он описывает софистические дебаты на медицинские темы и приемы, которые использовали оппоненты. В трактате «О методе лечения» Гален высмеивает тех врачей, которые были не способны вести аргументированный диалог и обосновать свои утверждения с помощью наглядных демонстраций: «… затем изливаются женские словеса и, оскорбляя друг друга, они удаляются, не преподав и не узнав ничего полезного. И нельзя не сказать, что этим безобразием руководят именно те, кто избегает демонстраций. И они избегают их, как ты знаешь, разными способами: одни лишь высокомерно осуждая, другие – высмеивая как некое шутовство (κομψευσάμενοί τι βωμολοχικόν), а третьи – переводя разговор в шутку (γέλωτα) и насмешку (χλεύην). Если же кто осмелится придерживаться разума и прислушаться к доводам, он сразу теряется» (De meth. med. K. X, 113). В другом отрывке из сочинения «О естественных свойствах» Гален жалуется на склочность и упрямство некоторых из этих ораторов, сравнивая их с потерпевшими поражение борцами в палестре, которые тем не менее отказываются признать поражение: «Но когда кто-то начнет бесстыдно ходить вокруг да около, не признавая, что потерпел поражение, он будет подобен борцам-любителям, которые, будучи сбиты с ног опытными борцами и лежа на земле навзничь, настолько далеки от признания поражения, что хватают за шею опрокинувших их, не давая им освободиться, и на этом основании считают себя победителями» (De nat. fac. K. II, 79-80).

У Галена встречаются целые главы, посвященные описанию этих своеобразных интеллектуальных риторических состязаний. Наиболее ярко его едкий юмор проявляется, конечно, при критике оппонентов, которая, как правило, не ограничивается опровержением их идей с помощью логических аргументов, но распространяется и на их интеллектуальные способности, которые он высмеивает. В качестве одного из риторических способов выражения иронии Гален часто использует гиперболу, которая подчеркивает контраст между сказанным и подразумеваемым. Самыми частыми объектами нападок Галена были древние или современные ему врачи. В сочинении «О естественных свойствах» Гален так отзывается об античном враче Асклепиаде (II-I вв. до н.э.): «стоит послушать и подивиться премудрости этого мужа». Другой далекий предшественник Галена, врач Эризистрат (IV-III вв. до н.э.), в момент наиболее яростной критики называется почтеннейшим (γενναιότατος) или мудрейшим (σοφώτατος). Характеризуя его учеников, он прибегает к построенной на антитезе иронической литоте, говоря, что: «они способны распознавать все, кроме дел природы». В другом месте, где невежество Асклепиада и Эразистрата в понимании физиологических функций проявляется особенно ярко, Гален притворно удивляется тому, как эти врачи «достигли такой степени мудрости» (De nat. fac. K. II, 41, 61, 113, 175, 187). В одном из своих самых известных сочинений по терапии «О методе лечения» постоянным объектом критики Галена выступает врач методической медицинской школы I в. н. э. Фессал Тралльский, которого он высмеивает за его образование и происхождение, замечая с иронией, что «он одержал победу над всеми врачами» и «стал первым среди всех людей». В вопросе совершения ошибок он – «мудрейший», а его соратники – «наилучшие (βέλτιστοι)» (De meth. med. K. X, 11, 35).

Одним из приемов ведения полемики было обращение к многочисленным примерам и персонажам из литературы и истории, благодаря которым Гален высмеивал оппонентов и доказывал нелепость их теорий. В комментарии «На сочинение Гиппократа «О природе человека» он упоминает об одном анонимном авторе, который пытался выдать нелепое описание кровеносной системы за отрывок из сочинения Гиппократа, заслужив за это метафорическое прозвище «нового Прометея». Ирония принимает здесь форму риторического вопроса, переходящего в сарказм: «Каким же образом сотворивший все это, словно поистине новый Прометей, совершенно позабыл о таком органе, как сердце? И неудивительно, что он не упомянул и о мозге. Ибо, очевидно, что и этот орган заслуживает меньшего внимания, чем лодыжки» (In Hipp. De nat. hom. K. XV, 142).

Ирония у Галена может выражаться снисходительным тоном, который еще более подчеркивает некомпетентность оппонента и нелепость его теорий. В следующем примере Гален высмеивает врача Архигена Апамейского (I-II вв. н.э.): «Я полагал, что Архиген, преемник столь великих врачей, привнесет некоторую ясность в это учение, а не затуманит его настолько, что даже мы сами не понимаем то, что он говорит, хотя и состарились за трудами этого искусства» (De loc. aff. K. VIII, 13). Сначала он проявляет по отношению к Архигену ложную почтительность, однако ожидание его мудрости не оправдывается. С помощью антитезы и гиперболы он подчеркивает его невежество, избегая прямой критики.

В некоторых случаях Гален прибегает к ложной самоиронии, выставляя себя якобы неспособным понять глубину учения оппонента и его мотивацию, и тем самым показывает нелепость его учения. Так, об учении того же Архигена он пишет в другом месте: «Так что я часто недоумевал, клянусь богами, руководствуясь какой идеей он занимался столь нелепым учением» (Ibid. K. VIII, 117). Иногда он иронически обращается к своим оппонентам, имитируя полное непонимание вопроса и прося у них разъяснение. Например, он так отзывается об учении Эразистрата: «И мне понадобился бы сам Эразистрат, чтобы ответить на вопрос, какое вещество вызывает изменение, какое способствует свертыванию, а какое придает форму» (De nat. fac. K. II, 97).

Ирония может достигать у Галена степени сарказма, благодаря которому он не только высмеивает, но и очерняет и унижает оппонента. Острым и злым шуткам Галена могут подвергаться разные черты его коллег. В сочинении «О естественных свойствах» он высмеивает склонность Асклепиада к вымыслу новых теорий в ущерб очевидным и естественным объяснениям. Подвергая критике его атомистическую теорию, он приводит такой парадокс: «Ибо, очевидно, великим и выдающимся делом было верить в невидимые вещи, не веря очевидным» (Ibid. K. II, 39). Высмеивая несостоятельность теорий некоторых врачей, Гален часто обращает внимание на двусмысленность и неясность их слога, который можно понять разве что с помощью гадания. О Лике Македонском он замечает, что тот говорил «как будто изрекал пророчество из святилища» (Ibid. K. II, 70), а о стиле Фессала Тралльского отзывается следующим образом: «И вот, Фессал не удосужился вовсе дать определение этой болезни, но необходимо прибегать к искусству гадания, чтобы узнать, к чему относится этот термин» (De meth. med. K. X, 52).

Стремясь дискредитировать своих соперников, Гален использует сравненияя их идей с реалиями из повседневной жизни, которые позволяют выставить их в смешном свете, далеком от интеллектуального контекста обсуждаемого вопроса. Так, об Асклепиаде он пишет, что тот «представлял себе мочевой пузырь чем-то наподобие губки или шерсти» (De nat. fac. K. II, 32). Обращая внимание на ошибочность описания кровеносной системы некоторыми из врачей, он приводит следующее сравнение: «Это все равно, что сказать, что в Афинах восемь акрополей, тогда как он всего один» (In Hipp. de nat. hom. K. XV, 137).

Чтобы высмеять низкий уровень знаний или слабые умственные способности своих конкурентов, Гален часто ставит их на один уровень с людьми более низкого статуса. Так, об Эразистрате он замечает, что в вопросах анатомии его считали «немногим мудрее мясника», об Асклепиаде – что он «лгал подобно радам», а его последователей называет «невежественнее самих крестьян» (De nat. fac. K. II, 91, 55, 66).

Главным лейтмотивом саркастических нападок Галена выступало слабоумие и невежество, которые были присущи либо природе человека, либо обусловлены недостатком воспитания, образования или социальным положением. В сочинении «О методе лечения» он описывает происхождение Фессала, которое должно было объяснить его неспособность понять труды Гиппократа: «Никто из них [последователей Аристотеля – прим. пер.], о дерзейший Фессал, не критиковал учения Гиппократа о природе человека, которые ты, как мне кажется, либо вообще не читал, либо, если и читал, то не понял. А если и понял, то не тебе было судить о них, получившему образование в женской половине дома подле отца, дурно прявшего шерсть. Ибо хорошо известны, как мне кажется, и твой дивный род и твое постыдное воспитание, также как то, что ты словно в театре глухих поносишь Гиппократа и прочих древних! Но кто ты, откуда, какого рода, какого воспитания, какого образования – сначала покажи это, и лишь потом произноси такие речи, узнав прежде, о дерзейший, что ни в одном из городов, управляемых хорошими законами, недопустимо выступать с публичными речами кому попало, но законы позволяют выступать только тому, кто чем-то знаменит и может доказать свое происхождение, воспитание и образование, достойные публичных выступлений» (De meth. med. K, X, 9-11).

В другом примере в качестве объекта высмеивания на первый план выходит не происхождение, а тупость и самодовольное невежество. Гален часто приписывает эти качества последователям методической школы, о которых он пишет следующее: «Они настолько глупы и тупы, что даже в старости все еще не понимают последовательности речи» (De nat. fac. K. II, 53). Гален не стесняется в выражениях даже в тех случаях, когда говорит о достаточно известных и авторитетных врачах, как например, об Эразистрате, которого называет «совершенно тупым» (τελέως ἀργοῦ τὴν διάνοιαν), «весьма слабым мыслью и крайне жалким во всех возражениях» (Ibid. K. II, 109, 111).

Как истинный философ Гален обличает и такие пороки как стремление к телесным удовольствиям и материальным благам вместо стремления к воспитанию и совершенствованию ума и нравов. В одном отрывке из «Протрептика» он высмеивает тех, кто тратит деньги на развлечения вместо того, чтобы заниматься достойными видами искусств: «Ведь и боевых коней и охотничьих псов они предпочитают всем прочим и, хотя обучают рабов искусствам, часто тратя на них весьма много серебра, сами собой пренебрегают. Ну разве не постыдно, что раб иногда стоит десятков тысяч драхм, тогда как сам его хозяин не стоит и одной? И что я говорю, одной? Никто и даром не взял бы такого! Так неужели они не обесчестили единственно из всех самих себя, не научившись никакому искусству?» (Protr., K. I, 13; 11, c. 287). Для выражения иронии Гален сочетает в этом пассаже целую серию риторических приемов: риторические вопросы, гиперболу, антитезу, восклицания, которые придают убедительность и выразительность его мысли. В конце отрывка он напоминает читателю, что такие люди отвергают общество людей образованных и умеренных и окружают себя льстецами и мошенниками, которые проявляют дружбу только до тех пор, пока пользуются от них благами, но отворачиваются от своих благодетелей, когда удача перестает им улыбаться. Для их жалкой участи он приводит резкое сравнение: «Поэтому не чужд Музам был тот, кто сравнил таких людей с источниками. Ибо те, кто прежде черпал из источников, когда они уже не имеют воды, поднимают платье и мочатся в них» (Ibid. I, 11; 11, c. 288).

В этом же трактате Гален насмехается над атлетами и их одержимостью физической силой. Он без колебаний использует гиперболу, говоря о том, что они совершенно неспособны переносить трудности, например, зной и холод, будучи «во всем этом немощнее новорожденных детей», и высмеивает бесполезность их занятий: «А может быть, они считают достойным похваляться тем, что целый день валяются в пыли? Но это свойственно также перепелам и куропаткам, и если уж следует похваляться этим, то и тем, что они целый день принимают грязевые ванны» (Ibid. I, 27-28; 11, c. 296-297). Гален использует сразу несколько риторических приемов для создания карикатуры на атлетов: риторический вопрос, уничижительное сравнение с животными, гиперболу и градацию.

Критика интеллектуальных способностей оппонента может переходить на критику отдельных черт его характера, поведение или личные оскорбления (διαβολή). Выступая с позиций защиты себя или Гиппократа, Гален часто прибегает к подобным методам ведения полемики (ср. Arist., Rhet., 1416A-B), дабы создать предубеждение у своей аудитории (12, p. 66-72; 13, p. 193-207; 14, p. 103). Цитируя в трактате «О методе лечения» отрывок из Олимпика Милетского, врача методической школы I в. н.э., Гален дает саркастический комментарий его мудрости и смелости, а затем переходит к уничижительному сравнению, подчеркивающему недостаток его интеллектуального развития: «Это дивное изречение мудреца Олимпика, который решился провести различие между болезнью и симптомом. Оно преисполнено стольких заблуждений, что напоминает мне случай с глупцом, который сказал, что не знает, что пройдет, а что не пройдет сквозь решето» (De meth. med. K. X, 68). Целый набор резких замечаний и прямых оскорблений Гален высказывает в адрес уже упомянутых врачей методической школы и известных врачей древности, таких как, Эразистрат и Герофил Александрийский. Например, этические и интеллектуальные недостатки Эразистрата он критикует в таких выражениях: «Следует порицать столь беспечных людей, что совершенно не трудятся над тем, чтобы узнать правильно сказанное и кто до такой степени честолюбив, что из стремления к новым учениям всегда идет на какую-то хитрость (πανουργεῖν τι) и начинает мудрствовать (σοφίζεσθαι), одно добровольно опуская из виду, как сделал Эразистрат с соками, а другому злонамеренно противясь, как поступил он же и многие другие из современных врачей» (De nat. fac. K. II, 141-142).

Для очернения представителей той или иной медицинской или философской школы Гален часто использует термины со значением «бесстыдство» (ἀναισχυντία, ἀναίσχυντος или ἀναισχυντέω). Так, рассматривая разные теории, объясняющие притяжение магнита, он замечает по поводу версии атомистов: «Ибо такая гипотеза не лишена смелости, но, по правде говоря, гораздо бесстыднее предыдущих» (De nat. fac. K. II, 51). О враче Асклепиаде он пишет, что его «бесстыдство достойно удивления» (De elem. sec. Hipp. K. I, 500), но объектом самой острой критики остается врач Фессал, которого Гален наделяет характеристикой в превосходной степени «наибесстыднейший» (ἀναισχυντότατος) (De meth. med. K. X, 208). Высмеивая доводы противников, он называет их «смехотворными» (γελοῖος, καταγελώμενος, καταγέλαστος). Например, теория Олимпика Милетского столь нелепа, что способна «рассмешить даже ребенка» (De meth. med. K. X, 56), а об Асклепиаде и его последователях он пишет, что во время своих рассуждений они постоянно становятся посмешищем (καταγελώμενοι) (De nat. fac. K. II, 34).

Своих оппонентов Гален часто называет безумцами и шарлатанами. Так, комментируя одну из теорий Асклепиада, он задает риторический вопрос: «Не следует ли нам полагать, что он безумен (μαίνεσθαι) или совершенно несведущ в делах искусства?» (De nat. fac. K. II, 41). Другим обвинением служит нелепость и бессмысленность (ἀλογία) их суждений. Об атомистах, которые выступали против теории первоэлементов Гиппократа, Гален пишет, что «они болтают о недоказуемых вещах и обманывают самих себя (παραλογίζονται), вместо того чтобы делать верные умозаключения (συλλογίζονται)» (De elem. sec. Hipp. K. I, 446). Часто используется лексика шарлатанства и пустой болтовни (φλυαρέω, ληρέω, ἀδολεσχέω), или уничижительный составной термин λογιατρός, «врач на словах» или «врач-болтун» (De meth. med. K. X, 582), который часто соседствует с термином «софист», как например, в отрывке из комментария Галена «На «Прогностику» Гиппократа»: «одних люди называют врачами, а других – софистами и врачами на словах» (In Hipp. Progn. comm. K. XVIIIB, 258).

К стилистическим средствам выражения иронии, несомненно, стоит отнести и многочисленные анекдоты, пословицы и фразеологизмы, которые Гален приводит для высмеивания своих оппонентов. Все эти выражения относились к разговорной греческой традиции и были рассчитаны на массового зрителя. Они показывают богатство и разнообразие источников острого юмора Галена. Приведем несколько цитат, в которых он высмеивает известных врачей. В первом примере он иллюстрирует свой упрек Лику Македонскому в непоследовательности и несогласованности его теорий следующей пословицей: «И вот, согласно пословице, он подобен белой вороне, которая не может смешаться ни с самими воронами из-за цвета, ни с голубями из-за размера» (De nat. fac. K. II, 71). Во втором случае он насмехается над умственными способностями Асклепиада: «но поскольку мы уже достаточно наговорили, не по своей воле, но, как сказано в пословице, будучи вынуждены безумствовать с безумными <…>» (De nat. fac. K. II, 56). Высмеивая в трактате «О собственных книгах» тех, кто не получил базового образования в области сфигмологии и не знает простых вещей, он говорит: «О таких вещах спрашивают те, кто не учился у учителей и похож на кормчих, которые согласно пословице пытаются управлять кораблем по книге» (De libr. pr. K. XIX, 33; ср. Plato, Polit. 298A; 15, c. 659; 16, p. 35-50).

Помимо пословиц и поговорок Гален использует разного рода анекдоты и поучительные истории, например, о Диогене, Хрисиппе, атлете Милоне и некоторых анонимных персонажах. Иногда объектом насмешек выступает не отдельный персонаж, а пороки и страсти людей (17, p. 87-99). Так, обличая раздражительность и гнев одного своего друга критянина, он приводит рассказ, в котором сам выступает одним из персонажей: «Тогда мой друг критянин, осыпая себя многочисленными упреками, взял меня за руку и привел в некий дом, где, дав мне ремень и сняв с себя одежду, приказал бичевать его за то, что он сделал под властью проклятого гнева – ибо так он назвал его. Когда же я, естественно, рассмеялся, он, упав на колени, стал просить выполнить его просьбу. И, ясное дело, что чем настойчивее он просил высечь его, тем более заставлял меня смеяться» (De propr. an. aff. dign., 4, K. V, 18-19).

Подводя итог проведенному анализу стилистических средств выражения иронии в полемическом контексте Галена, можно сделать несколько выводов. Ирония в сочинениях Галена выступает не просто стилистическим украшением, но важным риторическим приемом в борьбе с интеллектуальными оппонентами, выполняя функцию их дискредитации и очернения. Чаще всего он использует такие приемы, как гипербола, парадокс, антитеза, бессоюзие, сравнение, повторы, риторический вопрос, сарказм, активно употребляет превосходную степень прилагательных и широкие лексические поля глупости, пустой болтовни, невежества, безумия, наглости и бесстыдства. Все эти черты полемического стиля Галена отражают особенности интеллектуальной культуры II в., когда публичные научные диспуты велись по правилам риторических и судебных прений и были направлены на убеждение аудитории и утверждение собственного авторитета. Гален как опытный полемист использует разные формы иронии – от легкой насмешки до язвительного сарказма: с помощью гиперболы и антитезы подчеркивает контраст между высказыванием и тем, что оно подразумевает, сравнивает оппонентов с животными, рабами и невеждами, подчеркивая нелепость их теорий, использует анекдоты, пословицы и фразеологизмы, чтобы сделать критику более выразительной и доступной для широкой аудитории. Частью стратегии Галена по подрыву доверия к оппонентам можно считать и прямые оскорбления оппонентов с высмеиванием их личных качеств, происхождения, воспитания и моральных качеств. Кроме того, ирония содержит и философский подтекст, часто выходя за рамки медицинских споров и затрагивая этические вопросы. Гален высмеивает стремление к славе, богатству и поверхностному знанию, противопоставляя им идеал истинного знания и нравственного совершенствования. Таким образом, ирония в сочинениях Галена служит сознательным полемическим инструментом, отражающим его взгляды на науку, философию и общество, в котором интеллектуальные дебаты требовали не только знаний предмета дискуссии, но и остроумия, а порой и беспощадной критики.