Анализ законодательной новеллы в статье 196 УК РФ (преднамеренное банкротство) на предмет соответствия принципу справедливости

Староселец Ольга Сергеевна аспирант; Институт экономики и права; Петрозаводский государственный университет 185910, Россия, республика Карелия, г. Петрозаводск, ул. Ленина, 33, каб. 333 Staroselets Ol'ga Sergeevna Postgraduate student; Institute of Economics and Law; Petrozavodsk State University 33 Lenin Street, office 333, Petrozavodsk, Republic of Karelia, 185910, Russia olgasergeevna1349@gmail.com Другие публикации этого автора

Институт несостоятельности (банкротства) в гражданско-правовом поле, безусловно, был основан с благой целью создания механизма, который своей регламентацией помогал бы гражданам, попавшим в тяжелое и непоправимое финансовое положение, избежать окончательного закабаления в результате неспособности платить по долгам. Однако, недобросовестные субъекты рыночных отношений, поспешив использовать гражданско-правовой регулятор в корыстных целях обмана своих кредиторов и злонамеренного выведения имущества, породили тем самым такое понятие в уголовно-правовой доктрине, как преднамеренное банкротство. Истоки умысла преднамеренного банкротства уходят далеко в прошлое, еще во времена существования Древней Руси. И пусть существование понятия преднамеренного банкротства в истории Российского государства было непостоянным, вместе с тем, с принятием вектора государственного развития, нацеленного на рыночную экономику, стало очевидно, что без уголовной регламентации привлечения к ответственности за заведомое достижение субъектом экономических правоотношений статуса несостоятельности (банкротства), полноценное и стабильное функционирование рынка само по себе невозможно.

Законодатель постоянно работает над совершенствованием механизма ответственности за преднамеренное банкротство. 1 июля 2021 года была полностью переработана статья 196 Уголовного кодекса Российской Федерации, которая теперь состоит из двух частей. Кроме того, был расширен круг лиц, признаваемых субъектами этого преступления, и введена дифференцированная ответственность в зависимости от того, кто совершает данный вид преступления. В настоящий момент научным миром проводится кропотливая работа по изучению новеллы на предмет обнаружения пробелов и недостатков имеющегося механизма с целью дальнейшего его совершенствования. В числе основных положений, подвергающихся анализу на данный момент можно выделить криминологический аспект детерминации нового преднамеренного банкротства в целом ^[1], новый круг субъектов преступления, предусмотренного ст. 196 УК РФ ^[2], а также вопросы причинения ущерба в рамках банкротных преступлений, в частности ^[3].

Как известно, законодательная регламентация привлечения к уголовной ответственности за то или иное деяние изначально возникает на фоне изменения гражданско-правового положения определенных субъектов в связи со злоупотреблением полученным правом, и далее подвергается предварительному форматированию для последующего гармоничного внедрения в систему уголовного права. Криминализация деяния подразумевает под собой оценку не только на предмет нарушения прав граждан, но и приведение в соответствие с основополагающими принципами уголовного законодательства. Руководствуясь, в том числе, принципом справедливости при формулировании наказания, гласящим: «Справедливость – есть постоянная и неизменная воля каждому воздать по заслугам», законодатель производит дифференциацию уголовной ответственности в зависимости от наличия и разнообразия привилегированных и квалифицирующих признаков в общем составе преступления.

Новая редакция ст. 196 УК РФ предусматривает разделение преступления на две части: основной и квалифицированный составы. Исходя из Пояснительной записки к законопроекту № 1099900-7 «О внесении изменений в статьи 195 и 196 Уголовного кодекса Российской Федерации», в качестве конечной цели преследуемых изменений, была определена возможность привлечения истинных бенефициаров бизнеса к уголовной ответственности при отсутствии формальных связей с банкротящимся предприятием. Кроме того, законодателем велась речь о дифференциации уголовной ответственности в зависимости от субъекта преступления и общественно-опасных последствий, причиняемых в результате его действий. Из первой части состава был исключен специальный субъект преступления, при этом объект остался неизменным, влекущим неспособность ведения дальнейшей хозяйственной деятельности юридическим лицом, а равно гражданином и индивидуальным предпринимателем. Второй частью предусмотрено то же деяние, если оно совершено лицом с использованием своего служебного положения, контролирующим должника лицом, а равно руководителем такого лица, группой лиц по предварительному сговору и организованной группой. Вместе с тем, по нашему мнению, в данной трактовке, предусматривающей дифференциацию ответственности, наличествует явное упущение с точки зрения системного подхода.

Обращаясь к детальному анализу ст. 196 УК РФ, представляется целесообразным разделить субъекты преступления по охвату преступной деятельности на последствия, наступающие в отношении юридического лица и в отношении физического лица, в том числе, индивидуального предпринимателя, поскольку очевидно, что ущерб, превосходя уровень крупного, будет отличаться в зависимости от субъекта в совокупности с квалифицирующими признаками.

Что касается последствий банкротства индивидуального предпринимателя или физического лица, стоит отметить, что преднамеренное банкротство такого субъекта нацелено само по себе на более узкий круг возможных потерпевших в соответствии с собственным значением в плоскости экономических правоотношений. Действия вышеназванных субъектов традиционно находят свое выражение путем отчуждения имущества, явно несоответствующего текущим финансовым обстоятельствам. Наравне с таким отчуждением может выступать предоставление заемных средств в отсутствие обеспечительной гарантии или сознательное принятие на себя финансовых обязательств, несоразмерных возможностям ^[4].

В качестве показательного примера можно привести Приговор Приволжского районного суда г. Казани от 23 мая 2022 года по делу № 1-113/2022, в соответствии с которым А. М. А. был признан виновным в том, что будучи зарегистрированным в качестве индивидуального предпринимателя, начиная с 2012 г. на протяжении двух лет получил кредиты на общую сумму около 64 000 000 рублей. После чего в период со 02 июня 2016 года по 05 июля 2018 года виновным был разработан план по преднамеренному банкротству себя, как индивидуального предпринимателя в надежде избежать обязанности выплаты причитающихся платежей по основному долгу, а также по начисленной неустойке за весь период. На основании разработанного плана виновный совершил ряд мнимых сделок купли-продажи, в результате реализации которых все имущество было переоформлено на других лиц, не подозревающих о преступном умысле виновного в силу наличия между ними доверительных отношений. Потерпевшей стороной в данном деле явились банки, агентство по страхованию вкладов, теплоснабжающая организация, а также Федеральная налоговая служба Российской Федерации. При этом любопытным является факт оставления без рассмотрения гражданских исков ввиду расплывчатости и неопределенности требований в связи с осуществлением процедуры банкротства по удовлетворению требований кредиторов, в рамках которой на момент рассмотрения уголовного дела уже были признаны незаконными некоторые сделки и в отношении которых применено правило реституции.

С учетом всех обстоятельств дела по приговору суда виновному за совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 196 УК РФ, назначено наказание в виде двух лет лишения свободы, однако, применено положение ст. 73 УК РФ, регламентирующей правила условного осуждения.

Вместе с тем, исходя из буквального толкования ч. 1 ст. 196 УК РФ, равная уголовная ответственность следует в случае преднамеренного банкротства юридического лица, что является несомненным упущением в соблюдении принципа справедливости в уголовном законодательстве, а также де-факто коллизионным аспектом. Рассматривая преднамеренное банкротство юридического лица, любопытным может показаться тот, что такие действия однозначно будут квалифицироваться в рамках ч. 2 ст. 196 УК РФ в зависимости от квалифицирующего признака. Об этом свидетельствуют поставленные цели, указанные в Пояснительной записке к Федеральному закону о внесении изменений, в том числе, в ст. 196 УК РФ, это подтверждает судебная практика, об этом рассуждают ученые. Квалифицирующий признак использования служебного положения, очевидно, будет применяться к лицам, обладающим определенным спектром полномочий, с помощью которых и будет устанавливаться причинно-следственная связь с наступлением общественно-опасных последствий. Как правильно отмечает Д. А. Кузьминов в этой части, несмотря на возможность осуществления действий вне рамок своих полномочий, как-то, например, уничтожение имущества должника, таковые действия не будут единичными при реализации преступного умысла, направленного на достижение предприятия положения банкротства, а значит, наряду с подобными действиями, кроме того, преступный умысел будет реализовываться путем использования служебного положения, следовательно, вывод, что вся совокупность действий субъекта преступления будет квалифицироваться единым признаком: «лицом с использованием своего служебного положения» - очевиден ^[5].

Вместе с тем, объективным было бы заметить, что данная квалификация касается единоличных действий виновного, в связи с чем, предлагается обратить внимание на судебную практику, как-то, на Приговор Октябрьского районного суда г. Омска от 01 февраля 2023 года, вступившего в законную силу 12 апреля 2023 года. Так, согласно изложенным обстоятельствам дела, В. Н. А., являясь директором ООО, а также собственником 100 % доли уставного капитала, обладающим в соответствии с Уставом предприятия рядом полномочий по административно-хозяйственному и организационно-распорядительному управлению предприятием, реализовал преступный умысел, направленный на преднамеренное банкротство ООО, как посредством своих служебных полномочий, так и вне их рамок. В. Н. А., будучи фактическим руководителем другого предприятия, но не имеющим, де-юре, на то полномочий, принял решение о получении займа и расходовании полученных средств на нужды данного предприятия. Вместе с тем, в качестве обеспечительной меры было заложено ликвидное имущество того предприятия, официальным руководителем которого являлся В. Н. А. Несложно понять, что руководитель, действуя в интересах Общества, не может принимать решение о передаче в залог имущества в счет обеспечения долговых обязательств иного Общества, так как это противоречит основам финансовой деятельности предприятия. Однако в совокупности с рядом других действий, направленных на отчуждение имущества в рамках хозяйственной деятельности обанкротившегося предприятия, действия руководителя окончательно были квалифицированы, как преднамеренное банкротство, то есть совершение действий, заведомо влекущих неспособность юридического лица в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, если эти действия причинили крупный ущерб, совершенное с использованием своего служебного положения, а именно, по п. «а» ч. 2 ст. 196 УК РФ.

Перспектива привлечения к уголовной ответственности лиц за преднамеренное банкротство юридического лица, очевидно, будет укладываться в мотивированную квалификацию действий в рамках именно ч. 2 ст. 196 УК РФ. Данный вывод логичен и подтверждается мнениями других ученых ^[6]. Вместе с тем, рассматривая возможность привлечения физического лица или индивидуального предпринимателя в рамках п. «а» ч. 2 ст. 196 УК РФ с квалификацией действий субъекта в качестве «лица с использованием своего служебного положения», стоит отметить техническую невозможность применения данного квалифицирующего признака к физическому лицу или индивидуальному предпринимателю ввиду их статуса в рамках экономических правоотношений. Рассматриваемые субъекты не наделяются служебными полномочиями при осуществлении хозяйственной деятельности.

Вместе с тем, несмотря на отсутствие четкой регламентации понятия «с использованием своего служебного положения» как в законодательстве, так и в правоприменительной практике, очевидно, что при рассмотрении вопроса применения данного квалифицирующего признака стоит исходить прежде всего из таких основополагающих аспектов, как признание субъекта специальным, наделяемым служебными полномочиями и факта их использования. Кроме того, необходимо отметить и то обстоятельство, что по своей природе лица, использующие свое служебное положение, разделяются на три группы и отражены в примечаниях к ст. ст. 201, 285 и 318 УК РФ ^[7], перечень которых широк, но не охватывает статус индивидуального предпринимателя или физического лица.

На основании изложенных обстоятельств, по нашему мнению, целесообразным было бы произвести уточнение уголовно-правовой регламентации путем дополнительной дифференциации по субъекту преступления посредством выведения из основного состава ст. 196 УК РФ указания на действия, заведомо влекущие за собой несостоятельность юридического лица, определив его в диспозицию части второй. Реализовав в данном аспекте дифференциацию ответственности относительно квалифицирующего признака «с использованием своего служебного положения», законодатель приведет в соответствие исследуемое нормоположение с принципом справедливости. Такое распределение ответственности, исходящее из объема наступающих общественных последствий, обеспечит уровневое отношение к защите и соблюдению прав потерпевших и виновных, которое зиждется на вышеозначенном принципе уголовного законодательства.

Продолжая анализ законодательной новеллы, отдельного внимания также заслуживает наряду с обозначенным квалифицирующим признаком, расположенным в п. «а» ч. 2 ст. 196 УК РФ, указание на такие субъекты преступления, как лицо, контролирующее должника, а равно руководитель такого лица.

Необходимость внедрения своего рода новой формы совершения преступления, которую можно обозначить, как «управляемое банкротство», обусловилась прежде всего высоким уровнем латентности преступления при показательном соблюдении норм гражданского права при осуществлении процедуры признания должника несостоятельным (банкротом), а также юридической невозможностью привлечения конечных выгодоприобретателей к уголовной ответственности ^[8].

Новая трактовка диспозиции ст. 196 УК РФ традиционно представила из себя бланкетную форму изложения ^[9], в связи с чем, обратиться за толкованием обозначенной дефиниции предлагается к гражданско-правовому механизму, а именно к Федеральному закону № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» от 26 октября 2002 года, согласно статье 61.10 которого контролирующее лицо определяется исходя из наличия возможности влиять на действия должника (банкрота), предусмотренной пунктом вторым указанного нормоположения. Не вдаваясь в подробную и излишнюю в данном исследовании регламентацию порядка признания лица контролирующим должника в рамках гражданско-правового поля, любопытным, по нашему мнению, остается факт идентичности гражданско-правовых понятий «контролирующее лицо должника» и «руководитель лица, контролирующего должника», внесенных в новую редакцию. В связи с этим, представляется объективным урезать п. «а» ч. 2 ст. 196 УК РФ, исключив из перечня субъектов руководителя лица, контролирующего должника, поскольку в силу общих условий привлечения к уголовной ответственности, расположившихся в ст. 19 УК РФ, во взаимодействии с положениями ст. 61.10 Закона о несостоятельности (банкротстве), руководитель лица, контролирующего должника и есть лицо, контролирующее должника, получающее конченую выгоду от банкротства предприятия. Аналогичная позиция прослеживается у М. Г. Жилкина, который обращает внимание на основы взаимодействия норм уголовного и гражданского права посредством бланкетности изложения уголовно-правовых норм, обеспечивающих единство категориального аппарата, регулирующего предпринимательскую деятельность ^[10]. Таким образом, исходя из анализа п. «а» ч. 2 ст. 196 УК РФ, трактовка последнего, по нашему мнению, возможна к дальнейшей конкретизации.

Вместе с тем, разбирая тонкости привлечения к уголовной ответственности за совершение преднамеренного банкротства юридического, физического лица или индивидуального предпринимателя, стоит отметить, что радикальное разделение частей по признаку субъекта преступления преждевременно, ввиду наличия в ч. 2. ст. 196 УК РФ таких квалифицирующих признаков, как «совершение преступления организованной группой» и «группой лиц по предварительному сговору», к анализу которых и предлагается обратиться в разрезе возможности привлечения к ответственности обоих субъектов.

Несмотря на то, что сами по себе вышеназванные квалифицирующие признаки не являются новшеством в уголовном законодательстве, в рамках преднамеренного банкротства данный признак получил отклик в научном мире, как с критической точки зрения ^[11], так и с точки зрения объективной необходимости включения данных признаков в силу их естественности при реализации, в том числе преднамеренного банкротства ^[12].

Если вести речь о комплексном применении таких квалифицирующих признаков, как «организованная группа» и «группа лиц по предварительному сговору» в рамках ст. 196 УК РФ – важно обратить внимание на частое обращение при квалификации действий за преднамеренное банкротство в прошлой редакции к норме, регламентирующей формы соучастия в преступлении. Стоит отметить, что такая практика была порождена прежде всего тем самым латентным характером, который присущ преднамеренному банкротству. Актуальность внедрения данных квалифицирующих признаков непосредственно в состав преступления зиждилась на базисе правил дифференциации уголовной ответственности, как например, обязательность типичности включаемых квалифицирующих признаков для конкретного вида преступления.

Важность проведения дифференциации уголовной ответственности посредством применения квалифицирующих признаков в составе преступления, исходит по общему правилу из различных уровней общественной опасности совершаемых действий ^[13]. Если ответ на вопрос о необходимости выделения п. «б» ч. 2 ст. 196 УК РФ в отдельную часть в случае осуществления таких действий в отношении юридического лица – очевиден, то заблокировав преднамеренное банкротство в рамках ч. 1 ст. 196 УК РФ, законодатель рискует породить новый пробел, которым воспользуются недобросовестные субъекты предпринимательской деятельности. В целях предупреждения порождения нового витка преступности при выведении активов и совершения иных действий, влекущих за собой несостоятельность юридического лица посредством привлечения к преступной схеме индивидуальных предпринимателей и физических лиц, которые также будут подвергаться намеренному банкротству, на наш взгляд, необходимо наравне включить последних в перечень субъектов особо квалифицированного состава преступления, предусматривающего уголовную ответственность за совершение преднамеренного банкротства группой лиц по предварительном сговору или же в составе организованной группы.

По нашему мнению, участие физического лица и индивидуального предпринимателя в оговоренной преступной схеме преднамеренного банкротства с другими участниками такого сговора возможна и получит широкое распространение в случае, если субъект преступления, предусмотренного ст. 196 УК РФ, будет дифференцирован по отдельным частям с разным размером уголовной ответственности. Производя ступенчатую дифференциацию уголовной ответственности, ч. 1 ст. 196 УК РФ в перспективе либерализации экономического уголовного законодательства, возможна к отнесению к преступлениям средней тяжести. Такое распределение ответственности между частями исследуемой статьи будет отвечать принципу справедливости и базису дифференциации уголовной ответственности, поскольку как ранее было отмечено, последствия от единоличного преднамеренного банкротства физического лица или индивидуального предпринимателя явно несоразмерны ущербу, причиняемому в результате преднамеренного банкротства юридического лица даже в случае единоличной реализации руководителем предприятия.

Если же речь вести о преднамеренном банкротстве физического лица или индивидуального предпринимателя, которое совершается несколькими субъектами – такое противоправное поведение, как видится, будет носить явный характер финансовой выгоды для всех участников, поскольку последствия банкротства гражданина и индивидуального предпринимателя в социальном аспекте окажут на указанные субъекты экономических правоотношений более пагубное влияние. Следовательно, в случае наличия финансовой выгоды от преднамеренного банкротства умысел на совершение такового в группе лиц является закономерным основанием получения такой выгоды.

Резюмируя изложенное, нормоположение ст. 196 УК РФ перспективно оценивается к дальнейшей дифференциации уголовной ответственности исходя из принципов вины и справедливости путем разделения состава на основной, квалифицированный и особо квалифицированный. К сожалению, стоит признать, что при формулировании нового состава преступления в 2021 г., очевидно, законодателем была допущена бессистемность в дифференциации уголовной ответственности в зависимости от субъективной стороны преступления, предусмотренного ст. 196 УК РФ, и данное упущение получило отклик в научном мире. На данный момент существует ряд предложений по совершенствованию трактовки ст. 196 УК РФ, одно из которых предусматривает выведение преднамеренного банкротства физического лица или индивидуального предпринимателя в отдельный состав преступления с введением в Уголовный кодекс Российской Федерации новой ст. 196.1 ^[14].

Вместе с тем, представляется, что реализация дифференциации уголовной ответственности возможна и в рамках ст. 196 УК РФ. На основании чего, перспективным представляется предложение изложению ст. 196 УК РФ в следующей редакции:

«1. Преднамеренное банкротство, то есть совершение действий (бездействия), заведомо влекущих неспособность гражданина, в том числе индивидуального предпринимателя, в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, если эти действия (бездействие) причинили крупный ущерб, - размер наказания необходимо привести в соответствие с отнесением данного состава к преступлениям средней тяжести;

2. То же деяние, заведомо влекущее неспособность юридического лица, совершенное лицом с использованием своего служебного положения или контролирующим должника лицом, - наказывается в соответствии с отнесением данного преступления к категории тяжких;

3. Деяние, предусмотренное частью первой и второй настоящей статьи, совершенное группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, - наказывается в соответствии с отнесением данного преступления к категории особо тяжких».

Естественно, данное предложение должно и будет подвергаться дальнейшей корректировке и совершенствованию, однако, по нашему мнению, основополагающее предложение дифференциации уголовной ответственности по частям выглядит перспективно для дальнейшего закрепления в исследуемом нормоположении.