Сновидения и семиотические схемы как посредники между душой и телом

Розин Вадим Маркович доктор философских наук главный научный сотрудник; Федеральное государственное бюджетное учреждение науки "Институт философии Российской академии наук" 109240, Россия, Московская область, г. Москва, ул. Гончарная, 12 стр.1, каб. 310 Rozin Vadim Markovich Doctor of Philosophy Chief Scientific Associate, Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences  109240, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Goncharnaya, 12 str.1, kab. 310 rozinvm@gmail.com Другие публикации этого автора

Введение

Медицинское знание отдельно и по-разному в научном отношении описывает душу (в современном типе рациональности ‒ сознание и психику) и тело человека. При этом, хотя и признается влияние души на тело и наоборот, нет строго научного объяснения этой связи и взаимовлияния. Точнее, существующие в настоящее время объяснения нас уже не удовлетворяют. Тем не менее, начну с них, но предварительно поясню, что я понимаю, говоря о посредниках. Это понятие, введено социологом Бруно Латуром, хотя оно, на мой взгляд, хорошо работает и в случае медицинских наук. Латур подхватывает очень важное наблюдение З.Баумана и некоторых других социологов о том, что в современном мире социальные отношения и связи опосредованы техническими объектами, деятельностью, разными принципами, стандартами и др. Он разбирает следующие три кейса. Первый, вместо того, чтобы непосредственно охранять овец, пастух «охраняет» их с помощью забора и собак. Второй, вместо непосредственного управления движением машин в городе, регулировщик «управляет» ими с помощью светофоров и «лежащих полицейских». Третий, вместо непосредственного общения проектировщика и будущего пользователя, в качестве посредника используется продуманная архитектором среда. Во всех этих случаях, а также в большинстве других непосредственные взаимоотношения (непосредственные социальные связи) опосредуются культурными объектами, причем, как правило, число таких опосредований («посредников» по Латуру) может быть значительным. В отличие от «проводников», подчиняющихся причинно следственным отношениям, посредники им не подчиняются и несоизмеримы между собой. ^{[1, с. 331-332]} Посредники разделяют интересующие ученого явления и связывают их; так дальше я постараюсь показать, что сновидения и схемы могут быть рассмотрены как посредники, соединяющие душу и тело. Кратко о методологии исследования.

Тело и душа ‒ идеальные объекты, т.е. такие, которые позволяют рассуждать без противоречий, решать интересующие исследователя проблемы и задачи, по-новому осмыслять факты, представляющие изучаемое явление ^{[8, с. 60]}. Мы, конечно, проецируем эти объекты на само явление, вычленяя в нем определенные характеристики, например, строение тела или эмоции души, но не может оперировать с этими характеристиками вне теоретических гипотез и представлений об идеальных объектах. В этом отношении на эмпирическом уровне невозможно понять, как связаны между собой тело и душа. Только в рамках теории и новых гипотез. Для того, чтобы эти гипотезы были адекватны поставленной проблеме и схватывали индивидуальность исследуемого явления, гипотезы мы будем предварять анализом кейсов. Исходя из этого анализа, во многом сводящегося к реконструкции явления, но выведенного на уровень идеальных объектов, будут сделаны и выводы, касающиеся связи души и тела. Кроме того, поскольку представления о душе и теле менялись в истории и науки, будет предложена краткая история этих изменений.

Исторические объяснения взаимосвязи души и тела

Самое первое относится к архаической культуре. Древний человек объяснял эту связь, как показывает классик культурологии Э.Тэйлор, в рамках магии. То есть он считал, что душа живет в теле, может из этого «дома» выходить, но и возвращаться назад, и эти ее действия объясняют все основные наблюдаемые состояния человека (смерть ‒ уход души навсегда, без возвращения, болезни ‒ временный выход души из тела, сновидения ‒ путешествия души во время сна, создание наскальных изображений ‒ вызывание души). ^{[11; 5]} Понятно, что, с точки зрения современной науки, здесь нет объяснения, но архаический человек обладал другим сознание и видением всего, во всяком случае, подобный нарратив позволял ему действовать и для того времени достаточно эффективно. Например, лечить заболевших (если душа вышла из тела, потому что ей стало холодно, будем тело согревать, если, наоборот, жарко ‒ остужать, если, потому что проголодалась, будем кормить, первые лекарства).

В античной культуре Аристотель отклоняет подобное объяснение, считая, что оно приводит к противоречиям. Так в работе «О душе» он пишет, если исходить из того, что душа и тело связаны движением, то душа умершего человека может вернуться, и он оживет, но человек в отличие от богов смертен. Стагирит впервые объясняет связь души и тела рационально, говоря, что душу можно подвести под понятие формы, а тело ‒ материи, и душа с телом связаны как форма с материей, т.е. через акт оформления.

В новое время Декарт не только противопоставляет душу и тело, но и обсуждает, как они связаны. Он предполагает, что посредником здесь является «шишковидная железа». Животные духи, представляющие собой частицы крови организма, «“пробегая мимо шишковидной железы” раскачивали ее и тем самым “вызывали страдательные состояния души” ‒ радость или печаль, позволявшие душе судить о вредности или полезности данного внешнего раздражителя для организма…Решающим фактором возникновения “страстей души” были именно движения животных духов, т.е сугубо материальные процессы функционирования нервной системы» ^{[10, с. 109]}.

Объяснение, как мы видим, сводится к предположению, что телесный процесс (движение животных духов) создает условия для психического (страстей).

Что-то похожее предлагает через несколько столетий и З. Фрейд. Но скорее наоборот, вначале психические процессы (столкновение противоположных желаний и влечений) создают условия для биологических трансформаций (расщепления сознания, выпадения из него зоны, которая уже не может осознавать, т.е. это биологический субстрат). Затем биологические трансформации, в свою очередь, создают условия для психических и соматических процессов (страдания, боли). «Но как могло произойти, ‒ спрашивает Фрейд, ‒ что столь аффективно насыщенная группа представлений оказалась изолированной?.. На этот вопрос можно ответить, приняв во внимание два факта, о которых мы можем судить с полной уверенностью, а именно: (1) одновременно с формированием этой изолированной группы представлений возникали истерические боли, и (2) пациентка оказывала сильное сопротивление любой попытке установить связь между этой изолированной группой и другими содержательными компонентами сознания; когда же, наконец, удалось эту связь установить, она испытала сильную душевную боль. Сознание не может предугадать, когда именно возникнет невыносимое представление. Невыносимое представление исключается и образует изолированную психическую группу вместе со всем, что с ним связано. Но первоначально оно должно было быть представлено в сознании, входя в основной поток мыслей, иначе не возник бы конфликт, являющийся причиной такого исключения. Именно эти моменты мы считаем “травматическими”; именно тогда осуществляется конверсия, результаты которой ‒ расщепление сознания и истерический симптом» ^{[12, с. 64-65, 69, 71]}. «Благодаря изучению гипнотических явлений, ‒ объясняет Фрейд в другой работе, ‒ мы привыкли к тому пониманию, которое сначала казалось нам крайне чуждым, а именно, что в одном и том же индивидууме возможно несколько душевных группировок, которые могут существовать в одном индивидууме довольно независимо друг от друга, могут ничего не знать друг о друге и которые, изменяя сознание, отрываются одна от другой. Если при таком расщеплении личности сознание постоянно присуще одной из личностей, то эту последнюю называют сознательным душевным состоянием, а отделенную от нее личность ‒ бессознательным... мы имеем прекрасный пример того влияния, которое сознательное состояние может испытать со стороны бессознательного» ^{[13, с. 17]}.

Получается довольно сложная картина: душевные (психические) процессы создают условия для телесных трансформацией, а те ‒ для новых душевных.

Авторское объяснение взаимосвязи психических и соматических процессов

Для лучшего понимания предлагаю следующий кейс из моего детства ‒ интересный сон, приснившийся во время войны в эвакуации под Куйбышевым. Мне было пять или шесть лет. Мама день и ночь работала на авиационном заводе и лишь изредка урывала несколько часов, чтобы навестить меня и брата в детском саду. Почти всегда она приносила что-то вкусное: какао в термосе, шоколад или что-нибудь еще. И вот мне упорно стал сниться сон с мамой и вкусными продуктами в придачу. Понятно, как я огорчался, когда просыпался: нет ни мамы, ни какао. Наконец, чтобы не обманываться и не огорчаться понапрасну, я решил проверять себя ‒ щипать за ухо: если больно ‒ не сплю, если не больно ‒ сплю. И в ту же ночь мне приснился сон: приезжает мама, я дергаю себя за ухо, убеждаюсь, что не сплю, пью какое и затем... просыпаюсь. Дальше все ясно. Сила огорчения прочно отпечатала этот сон в моей памяти.

Запомнился мне и случай, который произошел несколько дней спустя. Я играю в кубики, и вдруг слышу, как воспитательница откликает: «Вадик спустись на первый этаж, там тебя ждет мама». Я помчался, сломя голову, и, спускаясь по лестнице, увидел маму, но когда подбежал, это оказалась медицинская сестра, которая ждала меня. Спрашиваю потом у воспитательницы, а где мама, а она удивленно: «Я тебе сказала, что ждет медсестра». Теперь объяснение сновидений ^{[6; 15]}.

Они обусловлены проблемными ситуациями, не позволяющими по каким-то причинам реализовать желания, возникшие у человека. Как, например, в данном случае: сначала у меня было блокировано желание видеть маму, потом не обманываться, в последнем сюжете ‒ снова увидеть маму. Мой анализ показывает, что желание, и с психологической и биологической точек зрения, сложное образование. Это нечто вроде программы (она, с одной стороны, задается языком, знаками и схемами, с другой ‒ физиологическими структурами), реализация которой предполагает проживание определенных событий (встреча мамы, общение с ней, вкусная еда и прочее). Блокировка этой программы не ведет к ее распаду, т.е. желание все равно стремится реализовать себя. Чтобы не мешать нормальной жизнедеятельности, которая продолжается, психика уводит блокированную программу на другой горизонт, так сказать до лучших времен. Эти времена наступают во время сна, когда психический аппарат освобождается от бодрственной работы по изживанию тех желаний, для которых были условия. Начинается работа построения сновидения: из существующих единиц опыта (это, в частности, показал Г. Гельмгольц) психика конструирует сновидческие события, все же позволяющие реализовать блокированную программу. Так, в данном случае первое желание конституировало во сне и запустило сюжет приезда матери, во втором ‒ проверку на сон или его отсутствие, в третьем случае в форме слуховой и визуальной галлюцинации «подменило» слова воспитательницы и образ медицинской сестры (здесь работают механизмы интерпретации и достраивания и перестраивания обычных восприятий сновидческими, см. подробнее ^[6]).

Все основные процессы, участвующие в построении сновидений, двояки: и психологические, т.е. относящиеся к душе, и физиологические, относящиеся к телу. Например, что такое желание как программа? С одной стороны, семиотическое и психическое образование, в которых посредством семиотических средств заданы события, подлежащие реализации. С другой стороны, программа ‒ физиологический процесс, создающий в организме давление и напряжение, требующие разрешения. Двойная природа программ и других процессов сновидения позволяет считать сновидения посредниками между душой и телом.

Это посредничество сложилось еще на заре формирования человека. Биология гоминид, постепенно трансформировавшихся в древнего человека, стала кардинально меняться около одного двух миллионов лет д.н.э. в процессе перехода от сигнальной системы к знаковой (симиотической). Гоминиды регулировали свои отношения в стае с помощью сигналов (опасности, подчинения, определенной активности и др.). Условием выживания в характерных для того времени катастрофических ситуациях для гоминид выступил новый способ поведения, основанный на замещении реальных ситуаций воображаемыми, заданных знаками. Однако нужно было научиться знаки создавать, понимать, следовать воображаемым ситуациям, отбирать те знаки, которые обеспечивали эффективное поведение (см. ^{[9, с. 87-106]}).

Под влиянием всех этих процессов разворачивается двухсторонний процесс: подавление биологического поведения гоминид (на что в частности, обращал внимание Б. Поршнев ^{[4, с. 414-415, 440]}) и формирование нового, человеческого поведения. Последнее основывалось не только на семиотике, но и новой биологии, складывающейся под влиянием семиотики. Лучше это понять можно на материале более позднего периода, относящегося к архаической культуре. Американский антрополог Маргарет Мид, изучавшая ранние формы любви и половых отношений, пишет следующее. «По­сколь­ку ара­пе­ши, (это горное племя в Новой Гвинее. ‒ В.Р.), ‒ ду­ма­ют, что ре­бе­нок по­лучает­ся из ма­те­рин­ской кро­ви и от­цов­ско­го се­ме­ни, функ­ция от­ца в оп­ло­до­тво­ре­нии не кончает­ся вме­сте с зачати­ем, в течение не­сколь­ких не­дель от не­го тре­бу­ет­ся на­пря­жен­ная сек­су­аль­ная ак­тив­ность. Чем боль­ше ак­тов сои­тия со­вер­шат ро­ди­те­ли, ду­ма­ют ара­пе­ши, тем лучше и здо­ро­вее бу­дет их ре­бе­нок. Но как толь­ко “гру­ди ма­те­ри об­на­ру­жи­ва­ют ха­рак­тер­ные для бе­ре­мен­но­сти на­бу­ха­ние и из­ме­не­ние цве­та сос­ков, счита­ет­ся, что соз­да­ние ре­бен­ка за­вер­ше­но. С это­го мо­мен­та все по­ло­вые сно­ше­ния за­пре­ще­ны”. И да­лее, по­ка ре­бе­нок не начн­ет хо­дить на­кла­ды­ва­ет­ся стро­гое та­бу на по­ло­вые сно­ше­ния ^{[2, с. 253]}<…> По­молв­ка у ара­пе­шей про­ис­хо­дит ме­ж­ду де­вочкой се­ми-вось­ми лет и мальчиком лет на шесть ее стар­ше. По­сле по­молв­ки она пе­ре­хо­дит жить в дом бу­ду­ще­го суп­ру­га. Здесь све­кор, бу­ду­щий супруг и все его бра­тья об­щи­ми си­ла­ми вы­ра­щи­ва­ют ма­лень­кую не­вес­ту... Ес­ли мы при­мем во вни­ма­ние то, что в течение ря­да лет муж и же­на жи­вут вме­сте, как брат и се­ст­ра, то нам ста­нет ясен один из ре­шаю­щих фак­то­ров от­но­ше­ния ара­па­шей к сек­су. По­ло­вые сно­ше­ния у них не свя­за­ны с чув­ст­ва­ми, рез­ко от­личны­ми от тех, ко­то­рые пи­та­ют к соб­ст­вен­ной дочери или се­ст­ре. Они ока­зы­ва­ют­ся про­сто бо­лее за­кончен­ным и пол­ным вы­ра­же­ни­ем то­го же са­мо­го чув­ст­ва. Они не счита­ют­ся ка­кой-то спон­тан­ной ре­ак­ци­ей чело­ве­ка на внут­рен­ние по­ло­вые раз­дра­жи­те­ли. По­это­му уже не удив­ля­ет и факт свое­об­раз­ной фри­гид­но­сти у взрос­лых жен­щин ^{[2, с. 274, 280]}. Жен­щи­ны ара­пе­шей, от­мечает Мид, “не по­лучают в по­ло­вом об­ще­нии да­же про­стой ре­лак­са­ции и опи­сы­ва­ли свои ощу­ще­ния по­сле по­ло­во­го ак­та как не­кую не­оп­ре­де­лен­ную те­п­ло­ту и чув­ст­во об­легчения” ^{[2, с. 298]}.

Здесь налицо трансформация биологии (тела) под влиянием принятых в обществе социальных моделей, которые оформляются в языке (знаках). Эти же социальные модели определяют сознание арапешей. Теперь еще один, более сложный кейс ‒ юношеское воспоминание Карла Юнга.

«Мир прекрасен и церковь прекрасна, ‒ рассказывает Юнг в своей последней книге, ‒ и Бог, который создал все это, сидит далеко-далеко в голубом небе на золотом троне и ... Здесь мысли мои оборвались, и я почувствовал удушье. Я оцепенел и помнил только одно: Сейчас не думать! Наступает что-то ужасное.

(Через три дня и двух бессонных ночей Юнг все же решил додумать начатую мысль. ‒ В.Р.).

Я собрал всю свою храбрость, как если бы вдруг решился немедленно прыгнуть в адское пламя, и дал мысли возможность появиться. Я увидел перед собой кафедральный собор, голубое небо. Бог сидит на своем золотом троне, высоко над миром ‒ и из-под трона кусок кала падает на сверкающую новую крышу собора, пробивает ее, все рушиться, стены собора разламываются на куски.

Вот оно что! Я почувствовал несказанное облегчение. Вместо ожидаемого проклятия благодать снизошла на меня, а с нею невыразимое блаженство, которого я никогда не знал... Я понял многое, чего не понимал раньше, я понял то, чего так и не понял мой отец, ‒ волю Бога... Отец принял библейские заповеди как путеводитель, он верил в Бога, как предписывала Библия и как его учил его отец. Но он не знал живого Бога, который стоит, свободный и всемогущий, стоит над Библией и над Церковью, который призывает людей стать столь же свободным. Бог, ради исполнения Своей Воли, может заставить отца оставить все его взгляды и убеждения. Испытывая человеческую храбрость, Бог заставляет отказываться от традиций, сколь бы священными они ни были» ^{[14, с. 46, 50]}.

Почему Юнг увидел Бога, выглядевшего как своего рода революционер, разрушающий непотребным образом церковь? А потому, что у него в этот период был конфликт с отцом (потомственным пастором) и церковью, и Юнг хотел разорвать с ними отношения, что он и сделал после истории с посетившей его фантазией (как я показываю, это был сон наяву ^{[6, с. 371-372]}). «В этой религии, ‒ пишет он, ‒ я больше не находил Бога. Я знал, что больше никогда не смогу принимать участие в этой церемонии. Церковь – это такое место, куда я больше не пойду. Там все мертво, там нет жизни. Меня охватила жалость к отцу. Я осознал весь трагизм его профессии и жизни. Он боролся со смертью, существование которой не мог признать. Между ним и мной открылась пропасть, она была безгранична, и я не видел возможность когда-либо преодолеть ее» ^{[14, с. 64]}.

В данном случае для Юнга проблемная ситуация ‒ это плохо осознаваемое желание порвать отношения с отцом и церковью при том, что сделать это для воспитанного в религии подростка почти невозможно. Тем не менее, Юнг разрешает эту проблему, но в три этапа. На первом проблемная ситуация запускает сновидение наяву (фантазию, близкую к галлюцинации), которая смертельно пугает Юнга; а вдруг, Бог поразит его за кощунство. Этот процесс в основном, как в случае с Фрейдом, физиологический, обусловливающий, однако, психические образы. На втором этапе Юнг интуитивно ищет рациональное решение и нащупывает его в построении схемы, в которой Бог выглядит революционером, дающим Юнгу санкцию на разрыв с отцом и церковью. На третьем он актуализирует эту схему, попадая в новую реальность («понял волю Бога» и прочее). Рис. 1.

Рис. 1. Схема, разрешившая проблему Юнга

Реакция организма тоже не число биологический процесс, ведь Юнгу пригрезилась картина, которую можно понять только с помощью языка. В рациональном осмыслении главную роль играет построение схем. Схема ‒ это построение (изобретение) индивида, позволяющая разрешить проблемную ситуацию, задать тем самым новую реальность, открыть возможность по-новому действовать. Более того, схемы обусловливают чувственность человека, формируя его телесность. «Иногда, ‒ пишет психотерапевт Г.Назлоян, ‒ больных удивляет форма своего уха, носа, рисунок глаз, губ, подбородка. Это и есть первый выход из аутистического плена, первый взгляд на себя со стороны, первая попытка сравнить себя с другими людьми без порочной мифологизации и дисморфофобических установок, искажающих видение мира вообще и мира человеческих отношений в частности. Сергей В., для которого лоб был “полигоном”, поверхность носа ‒ “стартовой площадкой”, а рот ‒ “пещерой”, в конце концов вспоминал об этом с иронической улыбкой, как, впрочем, и развитую бредовую систему и неадекватные поступки, связанные с тем, что он ‒ Пришелец из Будущего. Другой больной, Владимир У ., лечить которого еще предстоит, “лепит” из своих щек лошадей, кошек и других животных, а затем “стирает” их. Что за всем этим скрыто?» ^{[3, с. 23]}

Как я показываю, видение шизофрениками своего лица, да и основные ощущения полностью определяются особенностями «деформированной реальности», которая сформировалась в результате становления антропологического образа больного. В свою очередь новая пирамида реальностей складывается в результате построения пациентом схем, разрешающих по его убеждению его проблемы. Вытеснение пирамиды реальностей, существовавшей до болезни, и окончательная победа деформированной пирамиды воспринимается шизофреником как попадание в новый мир, где другая чувственность и события. Так, именно потому, что Сергей В. считает себя пришельцем из будущего и, следовательно, космонавтом, он воспринимает свой нос как «стартовую площадку», а лоб как «космический полигон». ^{[7, с. 55-56]}

Заключение

Я понимаю, психолог и медик хотели бы получить ответ на вопрос о том, как устроены механизмы, позволяющие переходить от души к телу и обратно, обусловливающие эти переходы. На мой взгляд, подобная постановка вопроса не совсем правильная. Не переходы, а взаимообусловленность, одновременное действие души и тела, посредниками между которыми выступают сновидения и схемы. Оба эти образования семиотические. Сновидения формируются под влиянием языка, который позволяет задавать не только желания, реализуемые в период бодрствования, но и такие, которые в обычной жизни человек реализовать не может. Эволюция нашла выход: блокированные желания реализуются биологически и в символической форме (Фрейд) в период сна. Схемы тоже представляют собой особые сложные знаки, ведь условием разрешения с их помощью проблем является понимание и трансляция схем. Сновидения и схемы, но по-разному участвуют в формировании как сознания, так и телесности человека. В свою очередь, сознание и телесность выступают субстратом поведения и деятельности человека. С точки зрения функции и места, схемы и сновидения могут быть подведены под понятие «посредник», которое ввел Б.Латур.