Языковая личность в древнеанглийском эпосе «Беовульфе»: исследование героических и социальных элементов

Ужэнь Гаова старший преподаватель; кафедра русского языка; Синьцзянский Педагогический Университет аспирант; кафедра теории и практики перевода и коммуникации; Московский Педагогический Государственный Университет 119571, Россия, г. Москва, ул. Проспект Вернадского, 88, кв. 3 Wuren Gaowa Senior Lecturer; Department of Russian Language; Xinjiang Normal University 119571, Russia, Moscow, Prospekt Vernadskogo str., 88, sq. 3 2747981051@qq.com Другие публикации этого автора

Введение

В современной лингвистике все большее внимание уделяется изучению языка в контексте культуры и общества. Со второй половины XX века, в рамках антропоцентрической парадигмы лингвисты стали уделять повышенное внимание концепции «языковая личность», которая служит отражением сложных взаимодействий между языком, мышлением и культурной идентичностью, связывая внутренние когнитивные процессы индивида с внешним проявлением их языковой деятельности. В этом контексте анализ системы номинаций в древнеанглийском эпосе «Беовульф» представляет особый интерес. Предметом исследования настоящей статьи является система номинаций в эпосе «Беовульф» как отражение языковой личности и культурных концептов англосаксонского общества. Целью статьи является выявление особенностей языковой картины мира и социальной структуры англосаксов через призму системы номинаций героев в эпосе. В соответствии с данной целью решаются следующие задачи: охарактеризовать особенности употребления номинаций героев в «Беовульфе», определить их связь с культурными концептами, выявить отражение социальной структуры в системе номинаций. Метод исследования основывается на лингвокультурологическом и концептуальном анализе, который позволяет выявить ключевые концепты в тексте и детально рассмотреть семантику номинаций в контексте культуры англосаксонского общества. Актуальность данного исследования обусловлена растущим интересом к междисциплинарным подходам в изучении языка и культуры, а также необходимостью более глубокого понимания исторических корней современной англоязычной культуры. Научная новизна исследования заключается в том, что в работе впервые предпринята попытка всестороннего изучения номинативной системы героических персонажей в эпосе «Беовульф», что позволяет по-новому взглянуть на особенности картины мира и системы ценностей скандинавских и англосаксонских народов, раскрывая глубинные связи между языком, мышлением и социальной организацией древнегерманских обществ.

Основная часть

Концепция языковой личности имеет глубокие корни в истории лингвистики. Истоки данного понятия можно проследить в работах немецких ученых XVIII-XIX веков - В. фон Гумбольдта и И.Г. Гердера, которые первыми выдвинули идею о тесной связи языка с мышлением и культурой. Дальнейшее развитие эта концепция получила в трудах американского лингвиста и антрополога Эдварда Сепира, исследовавшего взаимодействие культуры и личности ^{[1, 2]}. В своей работе «Речь как черта личности» Э. Сепир впервые предпринял попытку анализа того, как речь отражает личность через призму взаимодействия социальных и индивидуальных факторов ^[1]. Это исследование заложило основу для дальнейшего изучения языковой личности в контексте социолингвистики. Значительный вклад в развитие концепции языковой личности внес Й. Л. Вайсгербер, который впервые использовал сам термин «языковая личность» в своей книге «Родной язык и формирование духа». Вайсгербер подчеркивал социальную природу языковой компетенции, утверждая: «никто не владеет языком лишь благодаря своей собственной языковой личности; наоборот, это языковое владение вырастает в нем на основе принадлежности к языковому сообществу» [3: с. 81]. Эта идея подчеркивает диалектическую связь между индивидуальным и социальным аспектами языковой личности.

В русской лингвистической традиции в 30-е гг. XX века В.В. Виноградов впервые применил термин «языковая личность» в своих исследованиях, он акцентировал внимание на задачах исследования литературного языка и языка художественной литературы, подчеркивая необходимость введения категории «образа автора» ^[4]. За последние десятилетия теория языковой личности получила значительное развитие. Проблему языковой личности изучали многие учёные, такие как Г.И. Богин ^{[5, 6]}, Т.Л. Гурулева ^{[7, 8]}, В.И. Карасик ^[9], Ю.Н. Караулов ^[10], Т.С. Падерина ^{[11, 12]}, К.Ф. Седов ^[13], Л.Н. Чурилина ^[14] и др.

Г.И. Богин определяет языковую личность как «человека, рассматриваемого с точки зрения его готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи» [5: с. 1]. По его мнению, способность человека к речевой деятельности, созданию и интерпретации текстов носит врожденный характер, но требует целенаправленного развития через освоение языковых структур (грамматики, лексики, фонетики) и культурного контекста ^[6].

Ю.Н. Караулов в своей книге «Русский язык и языковая личность» систематически изложил теорию языковой личности, определив её как «многослойный и многокомпонентный набор языковых способностей, умений и готовностей к осуществлению речевых поступков различной степени сложности» [10: с. 29]. Он выделил три основных уровня структуры языковой личности: вербально-семантический, тезаурусный и мотивационный.

Китайский учёный Чжао Айго утверждал, что языковая личность как объективное бытие является фактически неизбежным продуктом исторического развития духовной и материальной культуры народа. Она представляет собой объект передачи национальной личности, национального характера, национального сознания и национального опыта из поколения в поколение [15: с. 12].

Языковая личность может быть рассмотрена с двух основных позиций. С одной стороны, это любой носитель конкретного языка, чья характеристика формируется на основании анализа созданных им текстов. В этом контексте акцент делается на использовании системных средств языка для выражения своего восприятия картины мира и достижения конкретных целей в данном мире. С другой стороны, этот термин также обозначает комплексный способ описания языковых способностей индивида, который связывает системное представление языка с функциональным анализом текстов [16: с. 671].

Одним из аспектов исследования языковой личности является анализ единиц номинации, которые человек создает или использует в дискурсивной деятельности. Эти наименования тесно связаны с «мотивами и целями их создания в дискурсивной деятельности человека». Номинативные единицы отражают различные структуры знаний, связанные «предикативной связью», и воплощают представление о фигуре и фоне в процессе номинации [17: с. 90-91]. Таким образом, они служат не только лингвистическими конструкциями, но и своеобразными маркерами когнитивных процессов и личностных характеристик человека, позволяя глубже понять особенности его языковой личности. Каждый акт наименования становится своеобразным отпечатком индивидуального восприятия и интерпретации окружающей действительности, воплощенным в языковой форме.

Теоретические положения, рассмотренные выше, создают методологическую базу для анализа системы номинаций в древнеанглийском эпосе «Беовульф», являющемся выдающимся памятником англосаксонской литературы. Эпос сохранился до наших дней в единственной рукописи, датируемой периодом с конца X до начала XI века, что обусловливает его исключительную ценность как лингвистического источника. Исследователи относят создание самой поэмы к VIII веку, в то время как описываемые в ней события происходят в V-VI веках [18: с. 32]. «Беовульф» представляет собой важное окно в раннюю североевропейскую культуру, отражая быт, мировоззрение, верования и ценности скандинавских и англо-саксонских племен. Это выдающееся произведение демонстрирует не только лингвистическое богатство и экспрессивность языка своего времени, но и служит зеркалом, отражающим неповторимую языковую личность автора и культурный контекст эпохи. Центральное место в эпосе занимают героические мотивы, воплощенные в образе Беовульфа и других персонажей. Эти элементы являются ключом к пониманию ценностей и идеалов англосаксонского общества.

В древнеанглийском эпосе «Беовульфе» отчетливо проявляются два образа героя - «героя-воина» и «героя-правителя» [19: с. 11]. Эти архетипические фигуры не только олицетворяют важнейшие социальные роли, но и позволяют глубже постичь место и значение героических персонажей в структуре англосаксонского общества.

Важно отметить, что война была неотъемлемой частью жизни англосаксонского общества. Постоянные конфликты между королевствами, набеги викингов и внутренние распри создавали атмосферу, в которой воинские качества высоко ценились. В этом контексте свободные люди, особенно представители знати, были обязаны участвовать в военных походах по призыву своего короля или лорда [20: с. 32].

Архетип «героя-воина» в эпосе представлен множеством номинаций, которые можно разделить на несколько категорий: 1) простые слова: beorn: «воин, герой» (maére máðþumsweord | manige gesáwon || beforan beorn beran [21: стк. 1023-1024]), secg: «воин, муж» (secg weorce gefeh [21: стк. 1569]); 2) сложные слова: dryhtguma: «воин» (semninga bið || þæt ðec, dryhtguma [21: стк. 1767-1768]), от dryht «отряд» + guma «человек»; randwiga: «воин щита» (Géat unigmetes wél || rófne randwigan | estan lyste [21: стк. 1792-1793]), от rand «щит» + wiga «воин» и др.

Это богатство синонимов для обозначения воина в древнеанглийском языке отражает не только лексическое богатство, но и культурную значимость воинской роли в обществе. Особый интерес представляют сложные поэтические конструкции, известные как кеннинги. Кеннинги выполняли важные функции в древнеанглийской поэзии, они служили мощным стилистическим инструментом, обогащая язык сложными метафорами, позволяли сказителям демонстрировать свое лингвистическое мастерство и кодировали культурную информацию. Как отмечает Л.А. Манерко, сложные слова, известные как кеннинги, использовались для создания особого стилистического эффекта. Синтаксическая сложность оригинальных сложных слов достигается за счет широкого использования двойных метафор в лексических единицах [22: c. 183]. Кеннинги, такие как rand-wiga («воин щита»), не просто обозначают воина, но создают многослойный поэтический образ, требующий расшифровки.

В первой части эпоса Беовульф предстает как молодой, сильный воин, прибывающий в Данию, чтобы помочь королю Хродгару избавиться от чудовища Гренделя. Помимо вышеупомянутых номинаций воина, к нему применяются следующие титулы, отражающие его социальный статус и роль: 1) простые слова: eorl: «знатный человек, вождь, граф» (éode eorla sum [21: стк. 1312]); þegn: «(свободный) слуга, вассал; воин; тан» (Higeláces ðegn || yrre ond anraéd [21: стк. 1574-1575]); 2) сложные слова: lindgestealla: «щит-компаньон, товарищ в бою» (lindgestealla | lifigende cwóm [21: стк. 1973]), от lind «липа, щит» + gestealla «компаньон»; 3) кеннинги: lid-manna helm: «предводитель моряков» (cóm þá to lande | lidmanna helm [21: стк. 1623]); wígendra hléo: «защитник воинов» (þæt ðaér on worðig | wígendra hléo || lindgestealla | lifigende cwóm[21: стк. 1972-1973]) и др.

Термин þegn имеет особое значение в англосаксонском обществе. Он указывает на статус свободного человека, который обязан служить своему лорду, в том числе и в военных походах. Этот термин не только обозначает воина-вассала, но и отражает особый социальный статус. Тан (др.-англ. þegn) часто был землевладельцем, получившим землю за военные заслуги. Положение тана в социальной структуре англосаксонского общества иллюстрирует тесную взаимосвязь между военной службой, земельным владением и общественными обязанностями. Участие в военных походах являлось ключевым аспектом социальной роли танов [23: с. 272]. В контексте социальной структуры англосаксонского общества, таны составляли важную часть социальной иерархии, наряду с королями, членами королевского рода, эрлами и гезитами (др.-англ. gesiþ) [20: с. 30-31, 36].

В то время как образ «героя-воина» в эпосе «Беовульф» характеризуется множеством воинских номинаций, архетип «героя-правителя» также имеет богатую систему титулов и эпитетов. Эти наименования отражают различные аспекты королевской власти и лидерства в англосаксонском обществе.

После того, как Беовульф становится правителем гаутов, к нему применяются следующие титулы, отражающие его новый социальный статус: 1) простые слова: fréa: «господин, хозяин» (wígheafolan bær || fréan on fultum [21: стк. 2661-2662]); 2) производные слова: æþeling: «князь, герой» (æþeling aérgód | ende gebídan || worulde lífes [21: стк. 2342-2343]). Слово образовано от древнеанглийского æþele «благородный» с добавлением суффикса -ing, обозначающего происхождение или принадлежность. cyning/kyning: «король» (wæs ðá fród cyning || eald éþelweard [21: стк. 2209]). Происходит от прагерманского kuningaz, связанного с корнем kun- «род, племя»; 3) сложные слова: éþel-weard: «хранитель родной земли, король» (wæs ðá fród cyning || eald éþelweard [21: стк. 2209-2210]), образовано путем соединения éþel «родина» и weard «страж, хранитель». gúð-kyning: «король-воин» (him ðæs gúðkyning || Wedera þíoden | wræce leornode [21: стк. 2235-2236]), состоит из gúð «битва» и kyning «король». 4) кеннинги: gold-wine Géata: «золотой друг, щедрый принц гаутов» (Hréðsigora ne gealp || goldwine Géata [21: стк. 2583-2584]); hringa fengel: «повелитель колец» (Oferhogode ðá | hringa fengel [21: стк. 2345]); Wedra helm: «шлем (защитник) ведеров» (forwrát Wedra helm | wyrm on middan [21: стк. 2705]) и др.

Анализ данных наименований позволяет выделить несколько ключевых аспектов образа «героя-правителя» в англосаксонском эпосе: 1) королевский статус и власть (например, cyning/kyning, æþeling); 2) защитная функция (éþel-weard); 3) щедрость и покровительство (gold-wine Géata, hringa fengel); 4) военное лидерство (gúð-kyning); 5) общие лидерские качества (fréa).

Важно отметить, что многие титулы, применяемые к Беовульфу, также используются для характеристики других правителей в эпосе. Хродгар, датский король [24: с. 635] и Хредель, король гаутов [24: с. 649], описываются рядом дополнительных номинаций, обогащающих образ правителя в англосаксонском эпосе. Эти наименования отражают различные аспекты их роли как лидеров и покровителей своих племен: 1) простые слова: brego: «вождь, господин, король» (brego Beorht-Dena, | biddan wille [21: стк. 427]); 2) сложные слова: beorn-cyning: «король воинов» (sunu Healfdenes | on mínne sylfes dóm || ðá ic ðé, beorncyning, | bringan wylle [21: стк. 2148]); hilde-wísa: «лидер в битве» (fore Healfdenes | hildewísan || gomenwudu gréted [21: стк. 1064]); 3) кеннинги: béaga bryttan: «раздаватель колец» (frínan wille || béaga bryttan [21: стк. 351-352]); sinces brytta: «раздаватель сокровищ» (sinces brytta || gamolfeax ond gúðróf [21: стк. 607-608]); eorla hléo: «защитник эрлов» (Ðá gít him eorla hléo | hine gesealde [21: стк. 1866]) и др. В отличие от Беовульфа, чьи описания часто акцентируют его физическую силу и воинскую доблесть, эти наименования Хродгара и Хределя создают образ мудрых и щедрых правителей, чья роль заключается не только в военном лидерстве, но и в покровительстве и защите своего народа. Такое разнообразие эпитетов отражает многогранность идеала правителя в англосаксонском обществе.

Среди этих многочисленных титулов особое внимание привлекает наименование, связанная с распределением сокровищ и богатств, которые заслуживают пристального внимания исследователей, например: sinces brytta (раздаватель сокровищ), béaga bryttan (кольцедробитель), béah-horda weard (хранитель сокровищницы колец) и hord-weard hæleþ (хранитель сокровищ героев). Они несет в себе ключевую информацию об англосаксонской культуре и социальной структуре.

В культурно-историческом контексте, взаимосвязь между теми, кто дарит богатство, и теми, кто его получает, является одним из ведущих мотивов поэзии скальдов. Они восхваляли щедрость правителей и преданность дружинников, которые служили им за раздаваемое золото, оружие и другие ценности. Такие награды связывали дружинников с господином неразрывными узами и налагали на них обязанность сохранять верность до самой смерти ^[25].

Как отмечает А.Я. Гуревич, дарение в скандинавском обществе было не просто актом передачи материальных ценностей, но важнейшим способом установления и поддержания социальных связей. Щедрость и гостеприимство считались одними из главных добродетелей знатных людей, а раздача богатств вождями и конунгами служила средством приобретения престижа, власти и влияния ^[26].

Понятие «раздаватель сокровищ» (sinces brytta, béaga bryttan) отражает важность института дарения в древнегерманском обществе. Как отмечает А.В. Вишневский, «сокровища служили не столько символом материального благополучия, сколько символом мужества и атрибутом достойных людей» [27: с. 86]. Это указывает на то, что материальные ценности в англосаксонском обществе имели глубокое символическое значение, выходящее за рамки простого накопления богатства.

Анализ номинаций и титулов в эпосе «Беовульф» позволяет нам глубже понять не только лингвистические особенности древнеанглийского языка, но и социальную структуру, ценности и мировоззрение англосаксонского общества. Богатство синонимов для обозначения воинов и правителей отражает важность этих ролей в обществе того времени. Особое внимание к наименованиям, связанным с раздачей сокровищ, подчеркивает ключевую роль института дарения в установлении и поддержании социальных связей. Таким образом, языковая личность, отраженная в «Беовульфе», предстает перед нами как воплощение коллективного сознания англосаксонского общества, его героических идеалов и социальных норм. Несмотря на неизвестность конкретного автора (или авторов) эпоса, эта обобщенная языковая личность, запечатленная в тексте, позволяет нам проникнуть в культурный мир древних англосаксов. Данное исследование демонстрирует, как анализ языковых единиц может служить ключом к пониманию культурных и социальных аспектов исторических обществ, даже когда индивидуальное авторство остается неизвестным.