Запрет определенных действий как мера пресечения: понятие, юридическая природа

Филимонова Марина Дмитриевна адъюнкт; кафедра управления органами расследования преступлений; Академия управления Министерства внутренних дел Российской Федерации 125993, Россия, г. Москва, ул. Зои и Александра Космодемьянских, 8 Filimonova Marina Dmitrievna Associate Professor; Department of Management of Crime Investigation Bodies; Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation 125993, Russia, Moscow, Zoya and Alexander Kosmodemyanskikh str., 8 fmd38@yandex.ru Другие публикации этого автора

Избранный на сегодняшний день законодательный вектор, направленный на гуманизацию уголовно-процессуальной политики обусловил принятие Федерального закона от 18.04.2018 № 72-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста» (далее – Закон о Запрете), который дополнил действующий на тот момент перечень элементов системы мер пресечения запретом определенных действий.

В научном сообществе вышеупомянутая мера фактически с момента ее включения в арсенал механизма уголовно-процессуального регулирования стала предметом обширных дискуссий. Вместе с тем акцентирование внимания на вопросах касательно юридической природы и в особенности понятия рассматриваемого института лишь эпизодически встречается в научных трудах.

Методом обзора научных исследований выявлено, что существующие в доктрине уголовного процесса дефиниции понятия запрета определенных действий, как правило, сведены либо к обсуждению природы процессуального пресечения как такового, либо природы принуждения в целом. Выведение понятия запрета определенных действий из нормативного содержания ст. 105.1 УПК РФ посредством перечисления установленных запретов также видится некорректным, так как указанным образом формируется объем, а не содержание данного понятия.

Так, запрет определенных действий, по мнению А. О. Бекетова, представляет собой определённый синтез обязанностей подозреваемого (обвиняемого) своевременно являться по вызовам органов предварительного расследования или суда, а также «соблюдать один или несколько запретов, предусмотренных ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ» ^{[2, с. 52]}. Как отмечалось автором выше, перечисление объема действий не может служить средством для уяснения сущности рассматриваемой меры пресечения.

О. Д. Вастьянова, в свою очередь, дефиницирует запрет определенных действий как «меру пресечения, избираемую по судебному решению в отношении обвиняемого (подозреваемого) при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения», тем самым дублируя положения ч. 1 ст. 1051 УПК РФ ^{[3, с. 31]}. Определение сущности указанной меры данным автором также происходит путем перечисления обязанностей лица, подозреваемого (обвиняемого) в совершении преступления.

Автору выведение положений о сущности и понятии запрета определенных действий подобным образом представляется недостаточно обоснованным с научной точки зрения, поскольку под сущностью подразумевается «смысл данной вещи, то, что она есть сама по себе, в отличие от всех других вещей» ^{[10, с. 550]}. В результате познания сущности обретается понимание основной идеи, предназначения конкретного предмета, явления, процесса.

Возможность установления смысла, основной идеи данной меры пресечения видится в процессе анализа комплекса факторов, побудивших законодателя к нововведению. Для этого обратимся к тексту пояснительной записке проекта Закона о Запрете. Согласно указанному официальному документу в качестве социальной обусловленности появления новой меры пресечения следует считать пять обстоятельств. Обеспечение прав личности и исполнения общепризнанных международных норм права ^[7] (в числе первых двух) обладают достаточно общим характером, т.е. могут быть признаны обоснованием практически любого законопроекта в рассматриваемой отрасли. Другие три – повышение эффективности уголовного преследования, экономия средств федерального бюджета и сокращение репутационных потерь ^[7] – занимают статус непосредственного комплекса детерминант, обусловивших процессуальную регламентацию запрета определенных действий.

Эффективность уголовного преследования ставится субъектами законодательной инициативы в зависимость от появления действенных альтернатив заключению под стражу – то есть меры пресечения, предполагающей изоляцию от общества.

Представляется, что залог и домашний арест не стали в полной мере реальной альтернативой изоляции подозреваемого (обвиняемого) от общества, прежде всего, в количественном отношении. Заключение под стражу все еще доминирует в долевом соотношении. Так, за период с 2018 по 2023 гг. количество заявленных ходатайств об избрании заключения под стражу составило 114 300 (удовлетворено 102 205), домашнего ареста – 7 170 (удовлетворено 6 329), в виде залога – 122 (удовлетворено 108) ^[9].

Законодателем предполагалось, что запрет определенных действий в данном контексте выступит в качестве средства принуждения, обеспечивающего необходимые гарантии завершения расследования без необоснованных задержек, влекущих нарушение процессуальных сроков. Однако статистические данные, иллюстрирующие практику избрания меры пресечения в виде запрета определенных действий, также вызывают определенные вопросы (с 2018 по 2023 гг. количество ходатайств об избрании указанной меры насчитывается 14 836, из удовлетворено 13 143) ^[8].

Далее сокращение репутационных потерь – речь идет о необходимости введения новых средств процессуального принуждения, позволяющих предупредить наступление репутационных рисков, причиной которых, как правило, выступает заключение под стражу при реабилитационной процедуре обвиняемого (подсудимого, осужденного).

И третья составляющая – экономия средств федерального бюджета –нововведенная мера, по мнению законодателя, позволит снизить финансовую нагрузку на государственный бюджет за счет оптимизации численности лиц, содержащихся под стражей, тем самым способствуя уменьшению инфраструктурной загруженности следственных изоляторов.

Таким образом, рассмотрен детерминирующий принятие запрета определённых действий комплекс факторов, предусмотренный официальными документами, который позволяет установить предназначение рассматриваемой меры пресечения.

Дополнительно как фактор, обусловивший включению запрета определенных действий в систему мер пресечения, А. С. Петровских и Е. В. Смахтин выделяют необходимость создания механизма соблюдения баланса между интересами стороны обвинения и «стороны защиты, деятельность которой направлена на реализацию частных начал» ^{[6, с. 19]}.

Действительно, исключение избыточного и нецелесообразного ограничения прав подозреваемого (обвиняемого) выступает в качестве предназначения запрет определенных действий. Следовательно, основной идеей рассматриваемой законодательной инициативы следует считать направленность на сокращение негативного воздействия уголовно-процессуального принуждения на личность без угрозы для эффективности уголовного судопроизводства.

Иными словами, полная изоляция человека от общества не присуща запрету определенных действий, что обеспечивает сохранение социальных связей в рамках определенных ограничений. Вместе с тем недопущение продолжения преступной деятельности, уклонения от явки к следователю (дознавателю) или в суд, уничтожения доказательственной базы, негативного воздействия на участников уголовного судопроизводства, иных действий, создающих препятствия для производства по уголовному делу (ч. 1 ст. 97 УПК РФ), также являются направлением применения указанной меры.

Следует отметить гибкий характер данной меры, что облегчает стороне обвинения обоснование необходимости и целесообразности ее избрания перед судом.

Как известно, любой процесс определения понятия традиционно осуществляется через конкретизацию родовой категории и видовых отличий рассматриваемого понятия. Данный подход, по мнению автора настоящей публикации, представляется наиболее перспективным. Родовой категорией для запрета определенных действий выступает «запрет» как способ правового регулирования, представляющий собой формализацию метода запрещения, под которым С. С. Алексеев предлагал понимать «возложение на лицо обязанности воздерживаться от определенного поведения, от совершения тех или иных действий» ^{[1, с. 139]}.

Запрет в праве выступает как эффективный способ правового регулирования, обеспечивающий порядок в обществе и государстве, наряду с дозволением и обязыванием. Запрет представляет собой возложение на субъекты права негативного обязательства – обязанности воздержаться от совершения определенных действий, противоречащих закону, нарушение которых влечет юридическую ответственность. Обязывание, в свою очередь, предписывает субъектам совершать активные действия (позитивное обязательство). Дозволение же заключается в предоставлении лицам разрешения на осуществление определенных действий при конкретных условиях.

Вместе с тем запрет выступает в качестве инструмента правовой политики государства – деятельности «государственных органов и институтов гражданского общества по созданию эффективного механизма правового регулирования» ^{[4, с. 3]}. Доминирование одного из ранее описанных способов в механизме правового регулирования формирует запретительный или разрешительный тип правового воздействия (правовой политики).

Как способ процессуального воздействия запрет определенных действий является элементом механизма уголовно-процессуального регулирования – частным случаем запрета в праве. По мнению И. Г. Смирновой, запрет определенных действий – способ реализации основного предназначения уголовного судопроизводства, призванного обеспечивать защиту прав «личности, общества и государства не только от преступных посягательств, но и от их последствий, обеспечивать баланс законных интересов и безопасность» ^{[9, с. 65]}.

При этом запрет определенных действий выполняет сдерживающую и обязывающую функции. Первая функция направлена на создание правовых барьеров на пути реализации частного интереса личности в ущерб публичным или частным интересам. Вторая, в свою очередь, предполагает совершение лицом активных действий (запрет от уклонения возложенных на лицо обязанностей).

Далее требуется разграничение уголовно-процессуальных и уголовно-правовых запретов, подчиняющегося общим началам различения запретов в материальном и процессуальном праве.

Под уголовно-правовым запретом следует понимать предписание, «устанавливающее обязанность лица не совершать (воздерживаться от совершения) общественно опасные деяния, признаваемые уголовным законом преступлениями» ^{[5, с. 477]}. В то время как уголовно-процессуальный запрет выступает в качестве инструмента правового воздействия, обеспечивающего законное и эффективное уголовное судопроизводство при создании или угрозе создания препятствий для осуществления полного, всестороннего и объективного производства по уголовному делу.

В результате, уголовно-правовой запрет – «строгое» средство сдерживания противоправного поведения личности в части совершения преступлений, а уголовно-процессуальный запрет способствует реализации уголовной ответственности, наступающей в результате совершения уголовно наказуемого деяния.

Далее на основе анализа конкретного перечня запретов данной меры пресечения, регламентированных ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ, автору представляется возможным классифицировать указанные запреты в зависимости от их характера на:

1. Пространственные запреты, которые устанавливают лимит относительно возможности перемещения подозреваемого (обвиняемого), т.е. ограничения пространственной (территориальной) мобильности. К их числу следует отнести:

– запрет выхода в определенные периоды времени за пределы жилого помещения, в котором лицо проживает на законных основаниях (п. 1 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ);

– запрет нахождения в определенных местах или на определенном расстоянии до того или иного объекта, равно посещение и участие в определенных мероприятиях (п. 2 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ).

2. Коммуникативные запреты, под которыми следует понимать ограничения, сдерживающие или сужающие возможности общения подозреваемого (обвиняемого), а также использования технических средств для общения. К данной группе относится следующий перечень:

– запрет на общение с определенными лицами (п. 3 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ);

– запрет на отправление и получение почтово-телеграфные отправления (п. 4 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ);

– запрет на использование средств связи и ресурсов информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» (п. 5 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ).

3. Лицензионно-разрешительные запреты – ограничения, которые подлежат применению к подозреваемому (обвиняемому) в сфере общественных отношений, требующих наличия определенного документа на осуществление конкретной деятельности, выданного уполномоченным органом. В числе данной группы запретов находится запрет на управление транспортным средством, если совершенное преступление связано с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств (далее – ПДД) (п. 6 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ).

Далее путем формально-юридического метода установлено, что уголовно-процессуальным кодифицированным актом для запрещаемых ст. 1051 УПК РФ действий не предусмотрено какое-либо генерализирующее понятие, отвечающего на вопрос «запрет каких действий?». В силу разнородности их характера, что проиллюстрировано вышеприведенной классификацией, законодателем используется понятие «определенных», подразумевая, что их перечень «определен» в уголовно-процессуальном законе.

И последним компонентом наименования нововведённой меры пресечения является термин «действия», которое указывает на необходимость воздержания лица именно от совершения активного поступка, а не от отказа от его совершения (бездействие).

Таким образом, синтезируя вышеизложенное автор приходит к следующим выводам.

Во-первых, предназначением запрета определенных действий как меры пресечения выступают следующие составляющие: 1) обеспечение необходимых гарантий завершения расследования без необоснованных задержек, влекущих нарушение процессуальных сроков; 2) предупреждение наступления репутационных рисков, причиной которых, как правило, выступает заключение под стражу при реабилитационной процедуре обвиняемого (подсудимого, осужденного); 3) снижение финансовой нагрузки на государственный бюджет за счет оптимизации численности лиц, содержащихся под стражей, тем самым способствуя уменьшению инфраструктурной загруженности следственных изоляторов; 4) исключение избыточного и нецелесообразного ограничения прав подозреваемого (обвиняемого).

Во-вторых, основной идеей введения данной меры пресечения является направленность на сокращение негативного воздействия уголовно-процессуального принуждения на личность без угрозы для эффективности уголовного судопроизводства.

В-третьих, юридическая природа запрета определенных действий заключается в следующем: родовой категорией для данной меры выступает «запрет» как способ правового регулирования, который функционирует наряду с дозволением и обязыванием.

Как способ процессуального воздействия запрет определенных действий выступает инструментом механизма уголовно-процессуального регулирования – частным случаем запрета в праве.

В результате разграничения уголовно-процессуальных и уголовно-правовых запретов выведено, что уголовно-процессуальный запрет выступает в качестве инструмента правового воздействия, который способствует реализации уголовной ответственности путем обеспечения законного и эффективного уголовного судопроизводства при создании (угрозе создания) препятствий для осуществления полного, всестороннего и объективного производства по уголовному делу.

В-четвертых, запреты, предусмотренные ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ, в зависимости от их характера классифицируется на пространственные, коммуникативные илицензионно-разрешительные запреты.

В-пятых, под запретом определенных действий следует понимать способ уголовно-процессуального регулирования, призванный осуществлять сдерживающую и обязывающую функции пресекательного воздействия на личность подозреваемого или обвиняемого в интересах правосудия по уголовным делам, который представляет собой законодательно установленное минимально возможное ограничение свободы передвижения (пребывания), осуществления лицензионно-разрешительной деятельности и (или) коммуникации личности без изоляции от общества.