Полковые праздники и юбилей Собственного Его Императорского Величества конвоя в пространстве исторической культуры кубанского и терского казачеств

Салчинкина Ангелина Ростиславовна ORCID: 0000-0002-4692-5362 кандидат исторических наук доцент; кафедра истории и политологии; Кубанский государственный аграрный университет имени И.Т. Трубилина 350044, Россия, Краснодарский край, г. Краснодар, ул. Калинина, 13, каб. 308 Salchinkina Angelina Rostislavovna PhD in History Associate Professor; Department of History and Political Science; Kuban State Agrarian University named after I.T. Trubilin 350044, Russia, Krasnodar Territory, Krasnodar, Kalinina str., 13, room 308 eclipsis@yandex.ru Другие публикации этого автора

Вторая половина ХХ в. ознаменовалась появлением в исторической науке новой самостоятельной области исследования – исторической культуры. Она включает в себя совокупность представлений определенной социальной группы (или общества в целом) относительно своего прошлого, а также все формы конструирования, фиксации, трансляции и функционирования нарративов о прошлом в определенных исторических условиях.

Важную роль в пространстве исторической культуры занимает праздничная коммеморация. Степень научной разработанности проблематики весьма многоаспектна, для данного исследования интерес представляют работы О. В. Гефнер ^[1], Е. Э. Келлер ^[2], В. Л. Минер ^[3], И. В. Хохлова ^[4]. В целом, при наличии разнообразной литературы, посвященной праздничной культуре воинских частей Российской империи, данный аспект изучен частично и за пределами концепции исторической культуры.

В своем исследовании сибирский историк О. В. Гефнер выделила основные группы праздников, которые официально отмечались в российской армии в конце XIX – начале ХХ вв. ^{[1, с. 77–78]}. Среди таковых наиболее многочисленными были «царские дни», связанные с торжественным событиям в императорской семье, и религиозные праздники, посвященные самым значимым событиям православного календаря и особо чтимым святым. Далее шли официальные государственные праздники и орденские, приуроченные к дню святых, в честь которых были учреждены 8 высших наград Российской империи. Особое место в дореволюционной военной культуре занимали юбилеи и ежегодные праздники воинских частей.

В данной статье в центре исследовательского внимания находится ежегодная традиция организации полковых праздников и юбилейных торжеств Собственного Его Императорского Величества конвоя. Изучение праздничной коммеморации казачьей гвардии с позиции концепции исторической культуры обусловлено необходимостью поиска эффективных механизмов сохранения и моделирования коллективной исторической памяти современного казачества, в том числе и через практику празднования памятных дат.

В военной культуре дореволюционной России полковые дни были важными событиями в воинских подразделениях и имели поддержку со стороны официальных властей в силу своей функциональной значимости. Они напоминали о примерах верного служения Отечеству и поднимали боевой дух, формировали корпоративное сознание и способствовали развитию чувства военной солидарности. Чаще всего полковой праздник отмечался в день памяти святого, которого считали небесным покровителем части или в честь которого был освящен полковой храм. Иногда полковой день был приурочен к важному историческому событию, прежде всего, военной победе.

Интересная ситуация сложилась с эволюцией полкового праздника Конвоя, описание которой нашло отражение в историческом очерке С. И. Петина ^[5]. Первоначально казачья гвардия отмечала свой день 6 декабря, когда православная церковь чтила память Николая Чудотворца. Этот святой был особенно любим как среди российского воинства в целом, так и казачества в частности. Легендарная атака донских и черноморских казаков Конвоя против французской кавалерии при Лейпциге в 1813 г., когда были спасены жизни трех императоров – Александра I, Фридриха-Вильгельма III и Франца I, стала одной из героических страниц в истории царской охраны. В 1861 г. в память об этом событии 4 октября был установлен как полковой праздник Конвоя, а священномученик Иерофей Афинский стал небесным покровителем лейпцигских героев. В 1867 г. в составе Конвоя были выделены 3 эскадрона, два из которых состояли из кубанцев, а один – из терцев. Прежний праздник л.-гв. Казачьего полка (6 декабря) перешел к л.-гв. Кавказскому Терскому эскадрону, наследство черноморской гвардии (4 октября) досталось л.-гв. 1-му и 2-му Кавказским Кубанским эскадронам. Однако, стоит отметить, что в делопроизводственной документации, дореволюционных периодических изданиях, исторических очерках С. И. Петина и Н. В. Галушкина сведения о празднованиях полкового праздника казачьей гвардии относятся только к дню Св. Иерофея.

В структуре торжеств, посвященных «именинам» Конвоя, можно выделить основные традиционные элементы: высочайший смотр казаков, молебен, церемониальный марш, неформальная часть. Как отмечал исследователь праздничной культуры О. Л. Орлов, знание праздничного ритуала является не только обязательным условием участия в торжествах, но и чертой принадлежности к определенной группе и ее культурной традиции ^{[6, с. 37]}. Поскольку в семиосфере праздника отражаются коллективные аксиологические установки конвойцев и представления о прошлом, в нем заложены мощный интегрирующий потенциал и эффективный механизм приобщения к непреходящим групповым ценностям.

Отличительной особенностью полковых праздников казачьей гвардии было присутствие на них императора и членов его семьи. Прежде всего это было связано с тем, что Конвой занимал исключительное положение среди воинских частей в силу своей близости к первым лицам государства. После того, как император принимал рапорт командира, он обходил строй сотен, поздравляя каждую отдельно. Символичным было и ношение последним императором Николаем II и цесаревичем Алексеем казачьей формы, что демонстрировало единение монархии с казачеством. В случае, если августейшие особы не могли присутствовать на торжественном мероприятии, Конвою зачитывались от них поздравительные телеграммы. К полковому празднику казаки могли получить от императора особые знаки или материальное вознаграждение. Например, в 1883 г. офицерским чинам был пожалован золотой нагрудный знак с вензелем Александра III, короной и лавровым венком, переплетенным Андреевской лентой, у нижних чинов он был из белого металла. В 1894 г. все казаки получили по серебряному рублю.

Обязательным атрибутом полкового праздника были литургия и молебен. Для казаков, видевших свое предназначение в защите Веры, Царя и Отечества, он придавал мероприятию священный характер и выполнял функции духовной поддержки. Для официальных властей религиозные церемонии, являющиеся отражением государственной идеологии в рамках уваровской триады, подчеркивали богоданность власти.

Военной составляющей праздника был церемониальный марш, который демонстрировал сплоченность и дисциплину конвойцев. Как правило сотни шли пешим порядком, реже добавлялся конный строй, как это было во время парада 1907 г. в манеже Уланского полка. В случае присутствия императора церемониальный марш завершался его словами благодарности. В 1913 г. в Ливадии по случаю полкового праздника Конвоя Николай II обратился к своей гвардии со следующей речью: «Казаки, сегодня минуло 100 лет со дня славного Лейпцигского боя, в котором Черноморский дивизион, ваши предки, покрыл себя неувядаемой славой, за что ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР I пожаловал ему Георгиевский штандарт. Уверен, что вы и будущие поколения Кубанцев и Терцев, состоя в Конвое, будете служит также доблестно и преданно свои ЦАРЯМ и Родине, как служили ваши предки, и тем поддержите славу МОЕГО Конвоя. За дальнейшую боевую славу и процветание Конвоя, за ваше здоровье, казаки» ^{[7, л. 171]}. Далее император благодарил офицеров за организацию блестящего парада, а казаков – за проведение молодецкого смотра. Завершилась официальная часть пожеланием «здравицы» всей монаршей семье и восторженным «ура» конвойцев ^{[8, с. 2]}.

Подобными памятными речами, которые современный исследователь символической политики О. Ю. Малинова относит к классу эпидейктической риторики ^[9], сопровождались все полковые праздники Конвоя, на которых присутствовали императоры. Через похвалу прежних заслуг и выражение надежд на дальнейшую верную службу слова монархов транслировали политические ценности эпохи и формировали модели будущих действий адресатов.

Для полковых праздников Конвоя обязательным была неформальная часть, во время которой устраивалось застолье с задушевными песнями и произносились тосты. Традицией стало и зачитывание телеграмм с поздравлениями, которые приходили от императора и членов его семьи, министров императорского двора, кавказского наместника, атаманов Терского и Кубанского казачьих войск, бывших конвойцев, воинских частей российской армии, представителей кавказских народов и др. Согласно сохранившимся материалам в Государственном архиве Краснодарского края, в юбилейный 1911 г. Конвой получил 142 поздравительные телеграммы ^[10], в 1912 г. – 71, в 1913 г. – 80 ^[7], в 1915 г. – 29, в 1916 г. – 62 ^[11].

Если полковой праздник проходил при Высочайшем присутствии, офицеров Конвоя приглашали на завтрак к императору. В своем историческом очерке С. И. Петин писал, что праздничное застолье в Ливадийском дворце в 1909 г. сопровождалось лезгинкой с кинжалами, песнями хора и музыкой военного оркестра ^{[5, с. 314]}. В 1913 г. во время завтрака играли трубачи Крымского конного Государыни Императрицы Александры Федоровны полка ^{[8, с. 2]}, а в 1916 г. хор Конвоя поразил приглашенных на праздник иностранных военных представителей исполнением казачьего марша «Дружно, стройно, громко грянем мы, казачье ура!» и пятью гимнов союзных России государств ^{[12, с. 268]}. Традиционно император поднимал чарку за боевую славу и процветание Конвоя, благодаря за службу прежний и действующий составы казачьей гвардии. Подобные неформальные застолья, наполненные воспоминаниями о совместной многолетней деятельности, способствовали сплочению и единению конвойцев, а присутствие монарха культивировало чувство преданности престолу.

Коррективы в процедуру празднеств могли вносить внутриполитические и внешнеполитические события. Полковой праздник в 1894 г. был омрачен болезнью Александра III. Он прошел тихо, в молитвах о здравии монарха. Несмотря на надежды казаков о выздоровлении государя, вызванные его телеграммой, через 16 дней на Ливадийском дворце был опушен императорский штандарт, что извещало о смерти российского императора.

Еще большие изменения могли вносить военные компании, в которых принимал участие Конвой. Однако, не смотря на экстремальные условия войны проведение полковых праздников старались не отменять, поскольку они имели важное значение для официальных властей и глубокий смысл для всех чинов казачьей гвардии. Подобные мероприятия позволяли повысить боевой дух, осознать необходимость защиты Отечества и обрести уверенность в правильности своего дела. В разгар русско-турецкой войны в 1877 г. кубанцы в день своего покровителя Св. Иерофея провели успешную рекогносцировку местности от Горного Дубняка до Телиша, получив на следующий день телеграмму от Александра II, в которой он поздравлял их «с первым боем и дивизионным праздником» ^{[5, с. 213]}. Для терцев, которые остались при императоре в селении Горный Студень был устроен настоящий праздник – с молебном в походной церкви, церемониальным маршем перед Его Величеством, завтраком для нижних чинов на траве и словами благодарности от государя «с чаркою в Державной руке» ^{[5, с. 218]}. В 1904 г. парад Конвоя проходил в Царском Селе в присутствии Николая II и Александры Федоровны. Император не только благословил казаков на поход, но и поблагодарил «за патриотическую жертву» – конвойцы передали на нужды войны 3000 руб. и на усиление флота – 1000 руб. ^{[5, с. 306]}.

К наиболее важным поводам для праздничной коммеморации в военной культуре дореволюционной России относились «круглые даты» воинских подразделений. Столетний юбилей Конвоя приходился на 1911 г., однако, подготовка к нему началась задолго до обозначенной даты.

В 1909 г. последовало Высочайшее соизволение на изготовление юбилейного штандарта к юбилею Конвоя, который до 1911 г. вместе с принадлежностями хранился в Интендантском вещевом складе в Санкт-Петербурге ^{[10, л. 6, 155]}.

В 1909 г. командир Конвоя, князь Г. И. Трубецкой сформировал юбилейную комиссию под руководством полковника С. И. Петина. Перед ней ставилась задача осмотреть и отобрать старые формы обмундирования, вооружения и снаряжения конвойцев ^{[10, л. 9–9 об.]}. С разрешения императора на юбилейных торжествах предполагалось показать исторические формы 9 офицеров и 9 казаков.

В 1910 г. была составлена историческая справка, которую традиционно готовили к значимым событиям. Работу поручили историку Конвоя С. И. Петину, который ранее написал о нем объемный исторический очерк. Краткая выписка из истории начиналась с приказа по Военному ведомству № 358 от 1904 г., в котором говорится, что «Собственный Е. И. В. Конвой пользуется правами старой гвардии и старшинством: Кубанские сотни с 18 мая 1811 г. и терские с 12 октября 1832 г.» ^{[10, л. 13–19]}. Справка С. И. Петина фиксировала официальную версию появления царской охраны, которая начиналась с формирования л.-гв. Черноморской казачьей сотни. Завершался исторический обзор 1891 г., когда в составе Конвоя были выделены 4 сотни: 1-я и 2-я Кубанские, 3-я и 4-я Терские. Помимо изложения основных дат, связанных с переформированием казачьей гвардии, С. И. Петин особо отметил Лейпцигское сражение, в котором казаки продемонстрировали преданность престолу.

Структура торжеств, посвященных юбилею Конвоя, практически не отличалась от ежегодных полковых праздников. Разница была в размахе и торжественности. Организацией масштабного мероприятия власть демонстрировала благодарность своей надежной опоре в лице гвардии и популяризировала воинские традиции среди общественности. Помимо этого, как отмечала О. В. Гефнер, в условиях недостатка развлечений для горожан военный праздник удовлетворял их потребность в зрелищных мероприятиях ^{[1, с. 82–83]}.

Инициатором празднеств выступала верховная власть, поэтому участников юбилейных торжеств отбирали заранее. В 1910 г. наказные атаманы Кубанского и Терского казачьих войск подали в столицу список своих делегатов. По докладу командующего Императорской главной квартирой, барона В. Б. Фредерикса император утвердил состав участников. И кубанцы, и терцы должны были направить своих атаманов, начальников штабов, по одному штаб- и обер-офицеру, а также 6 казаков ^{[10, л. 46]}. Как писал С. И. Петин в своем историческом очерке, «к юбилею Конвоя приехали с Кавказа высшие представители боевой казачье силы Кубани и Терека» ^{[5, с. 317]}, среди которых были наместник Кавказа, граф И. И. Воронцов-Дашков, наказной атаман Кубанского казачьего войска, генерал-лейтенант М. П. Бабыч и начальник штаба, генерал-майор А. И. Кияшко, наказной атаман Терского казачьего войска, генерал-лейтенант А. С. Михеев и начальник штаба, генерал-майор Ф. Г. Чернозубов.

Прибыли на юбилей и старые конвойцы. Специально для них в марте 1911 г. в газете «Кубанские областные ведомости» на первой странице было размещено объявление. В нем старожилы Конвоя оповещались о проведении панихиды в Петропавловском соборе в Санкт-Петербурге накануне праздника и о параде при Высочайшем присутствии в Царском Селе на следующий день. Офицеров, служивших в казачье гвардии, приглашали на обозначенные мероприятия: 17 мая – в обыкновенной форме при трауре, 18 мая – в парадной одежде ^{[13, с. 1]}.

Не обошелся юбилей без памятных подарков от императора. Для всех чинов, которые должны были быть в строю во время торжественного парада, был изготовлен нагрудный знак Конвоя. Он представлял собой «выпуклый древне-славянский щит», который был окован 13 гвоздями. На эмблеме были изображены императорская корона под защитой меча и цифра «100 л» ^{[10, л. 38/8 об.]}. Помимо юбилейного нагрудного знака император пожаловал всему списочному составу нижних чинов л.-гв. Кубанских и Терских казачьих сотен Конвоя по 1 серебряному рублю чеканки 1911 г. ^{[10, л. 90]}.

Торжества начались 17 мая 1911 г. в 11.00 в усыпальнице российских императоров при Петропавловском соборе. На гробницы основателя Конвоя и его Державных шефов Александра I, Николая I, Александра II и Александра III были возложены венки из живых цветов и отслужена панихида. В 16.30 в Александровском дворце началась процедура прибивки юбилейного георгиевского штандарта, пожалованного грамотой Николая II л.-гв. 1-му и 2-му Кубанским казачьим сотням Собственного Е. И. В. Конвоя ^{[14, л. 1–1об.]}. В Полукруглом зале вокруг стола со штандартом расположились офицеры и нижние чины Конвоя во главе со своим командиром, князем Г. И. Трубецким. В смежном Портретном зале находились министр Императорского двора, барон В. Б. Фредерикс, наказной атаман Кавказских войск, граф И. И. Воронцов-Дашков, обер-гофмаршал Императорского двора, граф П. К. Бенкендорф, а также делегации от Кубанского и Терского казачьих войск. Император появился в присутствии своих детей, при этом он сам и его наследник, цесаревич Алексей были в форме Конвоя. Уделив внимание каждой делегации, Николай II отправился в Полукруглый зал. Перекрестившись, он вбил в древко нового штандарта первый гвоздь, затем эту процедуру проделали цесаревич Алексей, И. И. Воронцов-Дашков, В. Б. Фредерикс, Г. И. Трубецкой, офицеры и нижние чины Конвоя. Мероприятие завершилось после того, как государь привязал к штандарту юбилейную ленту и георгиевский темляк, передав его старшему вахмистру л.-гв. 2-ой Кубанской сотни Н. Попову для отвоза в Большой Дворец. Сам император с детьми вышел на балкон, чтобы посмотреть на подарок от терцев – обмундирование и лошадь ^{[5, с. 317–318; 15, с. 2]}. Подарок был одобрен императором еще в марте 1911 г., когда начальник штаба Терского войска Ф. Г. Чернозубов через командира Конвоя Г. И. Трубецкого получил разрешение поднести Августейшему атаману всех казачьих войск, цесаревичу Алексею форму терского казачества ^{[10, л. 66]}.

18 мая развернулись основные юбилейные торжества – парад при Высочайшем присутствии, освещение штандарта и присяга казаков. На площадке Большого Царскосельского дворца построился Конвой, на левом фланге которого выделялись всадники в исторических формах. Возле Зубовских ворот находились в ожидании императора И. И. Воронцов-Дашков, В. Б. Фредерикс, Г. И. Трубецкой, А. В. Родионов и А. Н. Граббе. Все свободные места вокруг площадки были заняты зрителями. В 11.00 прибыли Николай II с цесаревичем в парадной форме своей Свиты, а также его Августейшие дочери. После рапорта командира Конвоя, император объехал с поздравлениями казаков под звуки гимна в исполнении трубачей л.-гв. Гусарского Его Величества полка. С почестями был увезен во дворец «старый Георгиевский штандарт кубанцев, пожалованный за Лейпциг, свидетель победоносных боев последней турецкой войны» ^{[5, с. 319]}. Новый штандарт после молебна был освящен, при этом края полотнища при окроплении святой водой держали государь и командир Конвоя. Торжественную процедуру продолжила присяга казаков. После нее император вручил штандарт коленопреклоненному Г. И. Трубецкому, который в свою очередь передал его старшему уряднику.

Юбилейный церемониальный марш был особенно эффектным – 594 казака, среди который 11 георгиевских кавалеров, прошли перед императором шагом, рысью и наметом ^{[10, л. 125]}. После его завершения император поднял чарку за честную и преданную службу кубанских и терских казаков Конвоя, выразив надежду, что и «грядущие поколения будут служить по примеру своих славных предков» ^{[16, с. 2]}.

Неофициальная часть проходила в Большом Царскосельском дворце. На завтрак с Николаем II и его семьей^[1] были приглашены штаб- и обер-офицеры с супругами, а также старые конвойцы. Круглые столы Большого зала были сервированы на 180 персон. Согласно сохранившемуся в Государственном архиве Краснодарского края меню на завтрак были поданы курица по-охотничьи (фр. poulet chasseur), огуречный суп-крем (фр. creme de concombres), желе (фр. jelle de Prê-Jalé Richelieu), соус Равигот из свежих трав (от фр. sauce Ravigote), холодная курица (фр. poulardes froides prinlanniere), персики (фр. pêches Victoria), парижское мороженое (фр. glaces Parisienne), десерт (фр. Dessert) ^{[10, л. 40/5]}. Во время трапезы играл придворный симфонический оркестр. Перед отъездом в Малый дворец императорская семья сфотографировалась в общей офицерской группе. Для нижних чинов неформальная часть состояла из обеда в казарме и вечерних развлечений – кинематографа, фейерверка и музыки ^{[10, л. 131]}.

19 мая состоялась юбилейная джигитовка. В 16.00 на Дворцовую площадь прибыл государь со своими детьми. 70 лучших конвойцев оспаривали между собой 37 призов, состязаясь в образцовой рубке и джигитовке. Специально для праздника из Петербургского окружного артиллерийского склада было выдано шесть 3-линейных казачьих винтовок и столько же 4-линейных берданок ^{[10, л. 89, 93]}. Продемонстрировав «беззаветную удаль, необходимую спутницу казачьего праздника», лучшие всадники получили призы из рук старшей дочери Николая II, Великой княжны Ольги ^{[5, с. 322]}.

Вечер этого дня был не менее насыщенным, чем предшествующий. Государь принял участие в освящении нового здания офицерского собрания, построенного специально к юбилею Конвоя по проектам архитекторов В. А. Покровского и В. А. Максимова. После молебна Николай II принял депутации 16-го стрелкового императора Александра III полка, Собственного Его Величества сводно-пехотного пока, л.-гв. Казачьего Его Величества полка, Кубанского и Терского казачьих войск. Как писал в своем очерке С. И. Петин, «необыкновенным воодушевлением отличался первый парадный обед Конвоя в новом столетии его службы» ^{[5, с. 323]}. На нем поднимались тосты и звучали бытовые казачьи песни. Вечер завершился танцами и фейерверками.

Согласно официальной программе юбилея Конвоя, 19 мая стал заключительным днем в череде праздничных торжеств ^{[10, л. 131]}. Однако С. И. Петин упомянул ужины, которые прошли 22 мая в офицерском собрании и 27 мая в доме наместника И. И. Воронцова-Дашкова, завершив этим рассказ о юбилейных празднествах, чествовавших 100-летие казачьей гвардии ^{[5, с. 323–324]}.

Таким образом, праздничная коммеморация Собственного Е. И. В. Конвоя играла важную роль в развитии исторической культуры кубанского и терского казачества. Праздничные даты были привязаны к событиям, воспринимаемые конвойцами как ценностно значимые, – это формирование л.-гв. Черноморской казачьей сотни в 1811 г. и ее успешная атака при Лейпциге в 1813 г. Официальная власть, являясь инициатором организации полковых праздников и юбилейных торжеств, преследовала конкретные задачи – для казачества демонстрировала свою благосклонность, мобилизуя военную поддержку престола, для общественности показывала боевую мощь и силу государства. При этом в основе праздничной коммеморации казачьей гвардии можно выделить несколько ключевых признаков – ретроориентированность, ритуальность, коллективность, корпоративно-ценностная направленность и эмоциональность.

^[1] На юбилейных торжествах отсутствовали Александра Федоровна из-за болезни и Мария Федоровна вследствие траура.