Динамика академического интереса к Большой игре в зарубежной исторической науке второй половины XX — начала XXI вв.

Беляев Антон Вадимович магистр; институт международных отношений и мировой истории; Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского 603106, Россия, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Надежды Сусловой, 2 корп. 3, кв. 11 Beliaev Anton Vadimovich Graduate student; Institute of International Relations and World History; Lobachevsky National Research Nizhny Novgorod State University 603106, Russia, Nizhny Novgorod region, Nizhny Novgorod, Nadezhda Suslova str., 2 bldg. 3, sq. 11 Belyaev_av@list.ru

Тематика Большой игры в последние десятилетия привлекает все больше внимания. Кроме научной среды этот образ проникает в публицистику и СМИ, становится универсальной объясняющей метафорой. География понятия стремительно расширяется, стремясь охватить весь мир. В этой связи важными оказываются причины и предпосылки такого внимания к теме, которая имеет богатую и обширную историографию. Возвращение интереса к англо-российскому противостоянию и перенос отдельных составляющих концепта Большой игры на современные реалии не мог осуществиться без серьезных импульсов со стороны общества. В этой связи изучение публикационной и исследовательской активности позволяет сформулировать предположение относительно природы реактуализации темы Большой игры. В качестве объекта выбрана зарубежная историография с момента окончания Второй мировой войны до конца второго десятилетия XXI в. В нее входят, в первую очередь, англо-американские работы этого периода, потому что разработке проблем Большой игры в этих странах уделалось больше внимания. Дополнительно привлечены также отдельные индийские и китайские работы, опубликованные в англоязычных изданиях.

Для полноценного анализа динамики академического интереса к проблеме Большой игры был сформирован массив англоязычной литературы, вышедшей за период с 1945 по 2022 гг. (более 300 работ). В качестве руководства для составления этого массива были использованы различные историографические обзоры, с помощью которых определялись ключевые и наиболее значимые исследования. В дополнение этой группы для создания более полной картины информация находилась в журналах American Historical Review и English Historical Review. Эти издания специализируются на рецензировании свежих публикаций. Благодаря своему общему характеру их выпуски наглядно демонстрируют информативный срез наиболее популярных среди английских и американских историков тем исследований, из которых последовательно отбирались работы по Большой игре. Central Asian Survey в свою очередь представляет собой узкоспециализированный журнал, привлечение которого с целью отбора публикаций для исследования производилось с расчетом, что профильные подборки по интересующему региону с высокой долей вероятности будут содержать свежие и актуальные взгляды на проблему.

В качестве основного метода их анализа используется построение временного ряда и интерпретация получившегося графика. Для проверки и коррекции получающихся линий тренда использовались механическое сглаживание и использование скользящей средней. Это позволяет устранить потенциальные искажения, вызванные возможной неполнотой имеющихся данных.

Получившийся временной ряд демонстрирует очень любопытную картину тех тенденций, которые наглядно проявляют себя в зарубежной исторической науке в вопросе изучения Большой игры (см. График динамики академического интереса). Ключом интерпретации являются тенденции роста или наоборот стагнации интереса к Большой игре. График динамики академического интереса наглядно демонстрирует изменчивую природу внимания зарубежного научного сообщества к теме Большой игры. Отчетливо видны всплески в середине 1960-х гг., в первой половине 1980-х гг., первой половине 1990-х и первой половине 2010-х. Вместе с тем наблюдаются и периоды стабильной актуальности проблемы англо-российского противостояния в историографии. Для вскрытия факторов, которые влияли на эту динамику, и удобства анализа весь период рассматриваемой историографии разбит на отдельные этапы.

Первый этап зарубежной англоязычной историографии (1945-1964)

После окончания Второй Мировой войны значительная часть исследований была посвящена либо непосредственно только что завершившимся событиям, либо различного рода ретроспективным обзорам немецкого общества ^[1-3]. Вторым фактором в послевоенной зарубежной историографии являлось некоторое замирание научной жизни. Косвенным признаком этого могут послужить результаты беглого анализа первых послевоенных выпусков American Historical Review. Они были гораздо менее объемными (~ 200 страниц), в то время как со временем их размеры стали увеличиваться (22 номер, выпуск 1, февраль 2017 г. составляет 317, а в определенные периоды объем достигал и 400 страниц). Важной вехой на этом пути стал 1967 г., когда количество выпусков в год было увеличено с 4 до 5 (что продлилось вплоть до 2022 г.).

Оба этих фактора существенно повлияли на первый этап историографии англо-российского противостояния в Средней Азии. Вплоть до 1964 г. включительно временной ряд демонстрирует устойчиво низкий интерес к этому вопросу. Работы распределялись по нескольким основным темам: английская политика в регионе ^[4-18], российское продвижение и политика в Центральной Азии ^[19-24], англо-российские взаимоотношения ^[25-33]. В целом из представленных исследований стоит выделить В.К. Фрезер-Тайтлера ^[26] и Дж. Глисона ^[25], высказывавших соображения относительно большого влияния русофобии в британском обществе на ситуацию в Средней Азии. Также стоит отметить работу М. Яппа и его оценку влияния Первой англо-афганской войны на развитие страны. Он приходит к выводу, что в результате этого конфликта «был нанесен последний удар по власти вождей, которых после этого Дост-Мухаммад смог быстро поставить под контроль» ^{[18, с. 381]}. Последнее, что стоит упомянуть — это определенное количество обзоров на переводные советские работы, что укладывалось в еще одну тенденцию послевоенной науки — повышение интереса к российской и советской истории. Заслуженное внимание в США уделялось работам видного советского исследователя Н.А. Халфина. Он являлся ведущим специалистом в изучении истории Средней Азии в СССР в те годы. Отдавая ему должное, в США публиковались переводы некоторых его работ с небольшим отставанием от их издания в СССР [например, 33].

В рамках предполагаемого возвращения проблемы англо-российского соперничества в академический дискурс отдельно выделены работы, посвященные изучению Центрально-Азиатского региона в целом, которые оцениваются как часть общего курса развития историографии вопроса. Помимо голого академического интереса, страноведческие исторические исследования подготавливают почву для проблемного изучения и маркируют общественное внимание к региону ^[34-38].

Всплеск академического интереса к проблематике англо-российского противостояния в середине — конце 1960-х.

В 1965 г. количество исследований по англо-российскому соперничеству в Средней Азии резко увеличилось, достигнув пика в 1969 г. Для подтверждения феноменального взрыва исследовательского интереса служит и сравнение с предыдущим этапом. Там, в имеющемся массиве, обнаруживается 32 работы за 19 лет (этап 1945-1964 гг.). В период с 1965 по 1969 гг. таких исследований уже 40.

Содержание этого этапа также не в пример более насыщенно. Помимо традиционного политического анализа ситуации в Средней Азии пристальное внимание уделялось индивидуальному вкладу в противостояние и личным качествам его участников. Это отразилось в написании политических и проблемных биографий как британских ^[39-47], так и российских игроков ^[48]. В фокусе внимания также проблемы колониального управления, специфика и последствия активной политики Британии в регионе в рамках Первой англо-афганской войны. Причем, в русле постколониальной традиции, на первый план выходят культурные аспекты ^[49-50]. Многие исследователи увлечены поиском положительных последствий вмешательства великих держав в историю региона. Развитие образования, военного дела и строительство дорог называлось в числе очевидных достижений в улучшении жизни народов Центральной Азии ^[51]. Сохранялись и довоенные точки зрения на англо-российское противостояние в духе геополитики. Представитель «оборонительной» концепции в британской историографии, Дж. Норрис, настаивал, что рост напряженности в Средней Азии (и Первая англо-афганская война) были вызваны, в первую очередь, интригами и авантюрами Российской империи ^[52]. В этот же период наблюдалось проявление концепции Продолжающейся Большой игры. Основная ее идея заключалась в том, что противостояние держав захватывает и XX век с новыми участниками ^[53-54]. Отдельно стоит отметить появление подхода, расширяющего круг соперничающих в регионе держав за счет Китая ^[55]. Эта концепция продолжит развиваться по мере роста политического и экономического могущества КНР, пока на современном этапе международных отношений роль Пекина как полноправного участника соперничества в Средней Азии не будет признана всеми.

Этот короткий, но насыщенный, период в зарубежной историографии позволяет уже правомочно говорить о возрождении исследовательского интереса к Большой игре. Менее очевидным видится комплекс причин, послуживших этому отправной точкой. Всплеск академического внимания к этой проблеме, мог быть всего лишь следствием общего роста зарубежной исторической науки. Одним из косвенных свидетельств этому является то, что крупнейший исторический журнал в США, American Historical Review, демонстрирует увеличение своего объема, а с 1967 г. и переход на публикацию пяти выпусков в год вместо четырех. Однако при сохранении высоких показателей количества исторических исследований число работ по Большой игре на рубеже 1960-1970-х снижается. Соответственно если общее количество работ осталось таким же в период 1965-1969 гг. и начиная с 1970 г., значит бурный рост интереса к этой проблеме во второй половине 1960-х обусловлен не только общим подъемом зарубежной историографии.

Можно предположить, что увеличение количества работ по Большой игре связано с международной обстановкой. Интерес к российской истории и взаимоотношениям с Россией обусловлен формированием биполярного мира, противостоянием двух сверхдержав и необходимостью разностороннего изучения соперника. Существенное международное обострение, связанное с Карибским кризисом, несмотря на последовавшую затем политику «разрядки», наглядно продемонстрировало, что конфликт интересов СССР и США продолжится и будет затрагивать разные регионы мира. С очевидной паузой на проведение полноценного исследования, изучение Большой игры уже с 1965 г. показывает реакцию на общественно-политический запрос. Существенное развитие американской русистики, славистики и изучения Азии вызвано этими политическими мотивами.

Зарубежная историография 70-х — 80-х гг. XX в. о соперничестве Великобритании и России в Средней Азии.

Начало 1970-х гг. характеризовалось значительным падением количества работ по проблемам англо-российского соперничества в Центральной Азии, как это видно на графике временного ряда. Однако этот показатель все же превышает, особенно по скользящей средней, результаты до 1965 г.

Подтверждением сохраняющегося внимания к проблеме Большой игры в 1970-1992 гг. являлся характер, уровень и значимость представленных работ. Многие тенденции, направления и концепции предыдущего периода продолжались и расширялись. Внимание к персоналиям, определяющим облик противостояния великих держав, формирует особое отношение к роли личности в успехе или провале отдельных эпизодов ожесточенной борьбы в Центральной Азии ^[56-62]. Большое внимание уделялось изучению процессов покорения Средней Азии Российской империей и ее последующего управления ^[63-72]. Сформулированный в отечественной историографии тезис о прогрессивном значении завоевания Россией этих территорий в зарубежной, прежде всего британской, историографии оставался признан далеко не всеми исследователями. Так, например, Д. Джиллард прямо обвиняет Российскую империю в агрессивной экспансии и стремлении «расширения своих границ для установления контроля над соседними кочевыми племенами и слабыми государствами всегда, когда предоставлялся случай» ^{[73, с. 64]}. Еще одним сюжетом зарубежной англоязычной историографии в 1970-1980-е гг., являлось более пристальное внимание к таким регионам Большой игры, как Тибет ^[74-77] и Кашгария ^[78-80]. В этих работах прослеживалось желание авторов не только расширить ареал изучения проблемы, но и осветить различные аспекты воздействия глобального противостояния великих держав на эти сообщества.

Отдельного внимания заслуживает деятельность известного британского исследователя и журналиста П. Хопкирка. Хотя его работы в большей степени публицистические, все же они заслуживают быть включенными в рассматриваемый временной ряд. Хопкирк обладал выдающейся научной скрупулезностью и в своих научно-популярных книгах опирался на детальное изучение источников. К тому же он оказал существенное влияние на развитие и рост интереса к Большой игре не только в академической среде, но и в англо-американском обществе в целом ^[81-82].

На этом этапе концепция Продолжающейся Большой игры разрабатывалась не менее успешно. Бурные события второй половины XX в., в особенности, связанные с вводом советских войск в Афганистан, анализировались с позиции геополитического противостояния сверхдержав ^[83-85]. Но особое внимание стоит уделить группе работ, выносящим изучаемый концепт в заголовок. Из всего спектра подобных исследователей стоит выделить Дж. Моргана, М. Эдвардса и И. Ингрэма, которые стремились всесторонне изучить как само англо-российское противостояние, так и специфику его необычного названия ^[86-89].

Основной причиной поддерживающейся актуальности проблемы Большой игры, по-прежнему, видится непреходящий антагонизм сверхдержав. СССР и США, как правопреемники и наследники Российской и Британской империй, в метафорическом смысле «примеряют» на себя устоявшиеся роли соперников в мире и в Центральной Азии. Показательной в контексте этой интерпретации явилась реакция историографии на начало Афганской войны. Пиковое значение в этот период пришлось на 1980 г. При условии, что 8 из 9 работ — это статьи в научных журналах, это видится академическим ответом на переход событий в Средней Азии в «горячую» стадию ^{[88, 90-96]} К концу десятилетия появлялись аналитические работы по глобальному американо-советскому противостоянию ^[97]. Однако по мере падения советской военной и геополитической мощи интерес к Большой игре угасал, чтобы возродиться уже на следующем этапе.

Образ Большой игры и новая геополитическая обстановка в регионе (1992-2011).

Крупное геополитическое событие, связанное с распадом СССР, существенно изменило не только всю мировую политику, но и баланс сил в Центральной Азии. Обретение независимости пятью среднеазиатскими республиками потребовало от ведущих игроков выстраивания кардинально новой парадигмы по отношению к региону. Это вылилось в появление и широкомасштабное распространение понятия Новая Большая игра. Оставляя в стороне генезис новой терминологии в изучении Средней Азии, стоит констатировать, что в научном дискурсе внимание к англо-российскому противостоянию очевидно сохранялось.

С содержательной точки зрения этот период во многом повторяет тенденции предыдущего. Уделялось внимание персоналиям участников Большой игры ^[98-103], колониальной политике Великобритании ^[104-108] и России ^[109-119]. Примечательно, что работ посвященных непосредственно взаимодействию двух империй, становилось меньше ^[120-123]. Это может быть объяснено новой политической реальностью в мире. Российская Федерация не обладала в тот момент тем могуществом, которое позволяло Российской империи противостоять Британии (а СССР противостоять США). Стремление российского руководства пересмотреть роль своей страны в современном миропорядке повлияло и на изучение Большой игры.

Свежей темой, получившей определенное распространение в историографии, стало изучение разведывательных и секретных миссий в регионе ^[124-127]. Образ «Игры теней» чрезвычайно привлекателен как отправная точка в истории разведки. Не последнее влияние оказала и общая «шпиономания» в массовой культуре в конце XX — начале XXI вв.

Данный период примечателен еще и углублением проблематики мифотворчества вокруг Большой игры. Сложное и комплексное явление переживало трансформацию в общественном сознании, как в XIX веке, так и вплоть до сегодняшних дней. Из-за популярности этого образа в современной науке, изучение его эволюции крайне важно. Соотношение реальности и вымысла, а также роль языковых и метафорических конструкций в этом, освещались в немногочисленных, но значимых исследованиях ^[128-130].

Стоит отметить беспрецедентный рост популярности этой темы Большой игры не только в научных кругах, но и в общественном пространстве. Во многом этому способствовали научно-популярные работы, выполненные с достаточным уважением к источникам ^[131-134]. В качестве определенного итога выступает аналитическое исследование о судьбах сверхдержав в региональных конфликтах второй половины XX века ^[135]. И хотя напрямую Советско-афганская война не артикулировалась в терминах Большой игры, как и война во Вьетнаме, общий вывод апеллирует к специфике борьбы за обеспечение безопасности, посредством прокси-войн.

Еще одной немаловажной тенденцией в историографии 1990-2000-х являлось продолжение рассмотрения аспектов англо-российского продвижения в Центральную Азию в контексте социокультурного воздействия на ее жителей ^[136-139]. Различные аспекты духовной жизни изучались через призму противостояния великих держав. Внимание к этим сферам культивировалось в исторической науке на протяжении всей второй половины XX века.

Возвращаясь к факторам, способствовавшим высокой доле исследований Большой игры в англоязычной историографии, стоит отметить отсутствие корреляции между терактами 11 сентября 2001 г. и сколько-нибудь значительным приростом в количестве работ по теме. Вместо этого наблюдалось некоторое смещение тематики исследований в пользу афганского вопроса ^[140-143]. Справедливости ради, стоит отметить, что появлялись и исследования, непосредственно касающиеся событий 11 сентября и последующих действий США и союзников ^[144]. В целом интерес к англо-российскому противостоянию все больше набирал обороты, постепенно выходя за пределы академического дискурса. Появлялось все больше политологических и публицистических работ, апеллирующих к этой концепции. Если внимательно рассматривать временной ряд, то в период с 1992 по 2011 гг. все пики в объемах работ, получились в том числе за счет Новой Большой игры. Однако пока нельзя говорить, что она полностью вытесняет из научного поля прежнюю терминологию и историческую направленность исследований.

Подходы к проблеме противостояния в Центрально-Азиатском регионе в 2010-2020-х гг.

Первое, что стоит отметить при характеристике этого этапа — это наибольший пиковый показатель за весь временной ряд с момента окончания Второй Мировой войны. Почти половину выделенных в 2014 г. работ по вопросу составляют статьи из журнала Central Asian Survey, который посвятил весь второй выпуск теме российского завоевания Средней Азии. Представленные исследования включают в себя как классический анализ отдельных аспектов колонизации региона ^[145-146], так и попытки переосмысления ранее достигнутых выводов ^[147-148] или работы в рамках новых направлений исторической науки ^[149-151]. Сам факт подобного тематического выпуска как нельзя лучше характеризует место Большой игры в современной историографии. 2014 г. становится пиком всего этого этапа, не столько по объемам опубликованных работ, сколько по оценке значимости этой темы, воплощенной в спецвыпуске крупного журнала по Центральной Азии.

В 1970-1980-х и 1990-2000-х гг. скачкообразное поведение графика, тем не менее характеризовалось повышением среднего уровня, что и позволило сделать вывод о продолжающемся росте популярности образа Большой игры в науке. Текущий этап (с 2012 г.) пока развивается по несколько иному сценарию. После чрезвычайно насыщенного 2014 г. начинается устойчивый нисходящий тренд. Это дополняется повышенной долей работ, посвященных не противостоянию держав в Средней Азии, а самому региону и его особенностям.

С содержательной точки зрения на этом этапе можно выделить несколько продолжающихся тенденций. Сохраняется интерес к российской колонизации Средней Азии ^[152-154], персоналиям ^[155-155] и шпионажу ^[157]. Значимыми видятся работы посвященные восприятию Большой игры в общественном сознании и мифам с ней связанным ^[158-159]. В них поднимается важная идея о сложной и не всегда прямолинейной связи между политическим действием и его откликом в обществе. С каждым годом проблема соотношения действительности и иллюзий в современном цифровом мире становится все более актуальной.

Продолжающаяся операция союзников в Афганистане поддерживает интерес к его истории ^[160-162], хотя по сравнению с предыдущим этапом заметен существенный спад. Это обусловлено еще и смещением акцента американской внешней политики на глобальное противостояние с Китаем. Все большее развитие получает изучение культурной истории региона. И если вопросы межэтнического взаимодействия и роли колонизаторов в судьбе среднеазиатских сообществ не являются чем-то новым ^[163-165], то исследования, посвященные проблемам экологии региона, в том числе в исторической и колониальной перспективе ^[166-168], оказываются характерной особенностью этого этапа в историографии.

Итоги зарубежной англоязычной историографии второй половины XX — начала XXI вв.

Сразу после Второй мировой войны общий объем исторической литературы был не самым значительным, а основными темами были недавний конфликт и история Германии. Начавшаяся Холодная война усилила интерес к истории СССР, Российской империи и проблемам коммунистической идеологии. В этот период (1945-1964 гг.) Большая игра остается во многом на периферии научного поиска.

Следующий этап формально начался с 1965 г. и характеризовался полномасштабным всплеском интереса к англо-российскому противостоянию в Средней Азии. Предпосылки этого были заложены еще в начале 1960-х. Тема стала вновь актуальной и ее разработке уделяло внимание все больше ученых. Возрождение внимания к англо-российскому соперничеству, как видится, обусловлено сочетанием как минимум двух факторов. Первый — это бурный рост всей зарубежной исторической науки в конце 1960-х гг. Второй фактор — это углубление противоречий между сверхдержавами, развитие Холодной войны и осознание необходимости изучения собственного противника. Можно в качестве формальной точки отсчета выбрать Карибский кризис 1962 г., после которого в приоритете оказались более тонкие методы глобальной борьбы двух систем. В этой связи стали актуальными любые образцы геополитического противостояния с СССР или Россией и Большая игра как никогда лучше подходила для этого.

Внимание к теме Большой игры сохранялось и на следующем временном отрезке (1970-1992). Катализатором научного интереса продолжало оставаться глобальное соперничество СССР и США. Ярким подтверждением являлась бурная академическая реакция на начало Афганской войны, выраженная в потоке статей по Большой игре в течение 1980 г. В конце этого периода успели появиться работы, напрямую трактующие этот конфликт, как продолжение Большой игры, а также анализ глобального соперничества уже современных сверхдержав через призму локальных войн.

С распадом Советского Союза геополитическая обстановка в Средней Азии существенно изменилась. Обретение независимости пятью бывшими советскими республиками открыло крупным мировым игрокам дорогу для проникновения в эти страны и борьбы за их ресурсы. К тому же актуальной стала необходимость выстраивания долгосрочной стратегии по отношению к региону. Эти факторы оказались ключевыми для того, чтобы англо-российское соперничество в регионе по прежнему оставалось в фокусе внимания научной общественности. Не в последнюю очередь объем исследовательской литературы обусловлен появлением понятия Новая Большая игра, которое быстро обретает популярность как в академической среде, так и за ее пределами. Большое внимание уделялось культурному взаимодействию в месте соприкосновения империй и другим темам, ранее игнорировавшимся в историографии. Удивительным является тот факт, что начало операции Соединенных Штатов и их союзников в Афганистане, после терактов 11 сентября, не оказало существенного влияния на объемы исследований.

Последний на данный момент период представляет собой аномальную картину беспрецедентного всплеска интереса к Большой игре в 2014 г. Во многом этому способствовал спецвыпуск журнала Central Asian Survey, полностью посвященный российской колонизации региона. Среди работ продолжался рост междисциплинарных подходов и исследований Новой Большой игры.

Можно ли послевоенную историографию темы охарактеризовать как форму реактуализации англо-российского противостояния под влиянием биполярной системы международных отношений и постколониальной общественной конъюнктуры? Британская историография во второй половине XX в. тесно сливалась с американской наукой благодаря академическим связям между этими двумя странами. Рост публикаций с середины 1960-х гг. обусловлен во многом внешним фактором, который чаще всего был связан с обострением международной обстановки в Центральной Азии или взаимоотношений между великими державами. Существенный вклад также вносили усилия по развитию постколониальных тенденций в гуманитарной науке Великобритании. Вскоре это направление обрело популярность и в США, но не было ключевым посылом к интеллектуальному поиску. Соединенные Штаты оказались страной, где разница между довоенным и послевоенным вниманием к проблеме Большой игры колоссальна. Именно внешнеполитические интересы США стимулировали существенное развитие полномасштабных исследований англо-российского соперничества в Центральной Азии. Доля американских работ в изучении этой проблемы росла на протяжении всей второй половины XX — начала XXI вв., оказывая все большее влияние на зарубежную историографию в целом. Под влиянием конъюнктуры тема Большой игры вновь становится популярной в академическом сообществе, а ее образ широко используется в политическом дискурсе и массовой культуре.

Тематика Большой игры в последние десятилетия привлекает все больше внимания. Кроме научной среды этот образ проникает в публицистику и СМИ, становится универсальной объясняющей метафорой. География понятия стремительно расширяется, стремясь охватить весь мир. В этой связи важными оказываются причины и предпосылки такого внимания к теме, которая имеет богатую и обширную историографию. Возвращение интереса к англо-российскому противостоянию и перенос отдельных составляющих концепта Большой игры на современные реалии не мог осуществиться без серьезных импульсов со стороны общества. В этой связи изучение публикационной и исследовательской активности позволяет сформулировать предположение относительно природы реактуализации темы Большой игры. В качестве объекта выбрана зарубежная историография с момента окончания Второй мировой войны до конца второго десятилетия XXI в. В нее входят, в первую очередь, англо-американские работы этого периода, потому что разработке проблем Большой игры в этих странах уделалось больше внимания. Дополнительно привлечены также отдельные индийские и китайские работы, опубликованные в англоязычных изданиях.

Для полноценного анализа динамики академического интереса к проблеме Большой игры был сформирован массив англоязычной литературы, вышедшей за период с 1945 по 2022 гг. (более 300 работ). В качестве руководства для составления этого массива были использованы различные историографические обзоры, с помощью которых определялись ключевые и наиболее значимые исследования. В дополнение этой группы для создания более полной картины информация находилась в журналах American Historical Review и English Historical Review. Эти издания специализируются на рецензировании свежих публикаций. Благодаря своему общему характеру их выпуски наглядно демонстрируют информативный срез наиболее популярных среди английских и американских историков тем исследований, из которых последовательно отбирались работы по Большой игре. Central Asian Survey в свою очередь представляет собой узкоспециализированный журнал, привлечение которого с целью отбора публикаций для исследования производилось с расчетом, что профильные подборки по интересующему региону с высокой долей вероятности будут содержать свежие и актуальные взгляды на проблему.

В качестве основного метода их анализа используется построение временного ряда и интерпретация получившегося графика. Для проверки и коррекции получающихся линий тренда использовались механическое сглаживание и использование скользящей средней. Это позволяет устранить потенциальные искажения, вызванные возможной неполнотой имеющихся данных.