К вопросу о компенсации морального вреда при нарушении имущественных прав

Григорьев Иван Владимирович ORCID: 0000-0003-1956-4650 кандидат юридических наук доцент, кафедра трудового права, Уральский государственный юридический университет им. В.Ф. Яковлева 620137, Россия, Свердловская область, г. Екатеринбург, ул. Комсомольская, 21 Grigor'ev Ivan Vladimirovich PhD in Law Associate Professor, Department of Labor Law, V.F. Yakovlev Ural State Law University 620137, Russia, Sverdlovsk region, Yekaterinburg, Komsomolskaya str., 21 adarichi@mail.ru Другие публикации этого автора     Кушнарев Александр Сергеевич студент; кафедра прокурорской деятельности; Уральский государственный юридический университет им. В.Ф. Яковлева 620137, Россия, Свердловская область, г. Екатеринбург, ул. Комсомольская, 21 Kushnarev Aleksandr Sergeevich Student; Department of Prosecutorial Activity; V.F. Yakovlev Ural State Law University 620137, Russia, Sverdlovsk region, Yekaterinburg, Komsomolskaya str., 21 kushnarev-02@list.ru

Степанов Кирилл Алексеевич ORCID: 0000-0002-1855-9481 помощник прокурора города Усинска; Прокуратура города Усинска 620066, Россия, республика Коми, г. Усинск, ул. Ленина, 10 Stepanov Kirill Alekseevich Assistant Prosecutor of the city of Usinsk; Prosecutor's Office of the city of Usinsk 10 Lenin St., Usinsk, Komi Republic, 620066, Russia minerality@yandex.ru Другие публикации этого автора

Компенсация морального вреда является наиболее эффективным способом защиты гражданских прав. Наличие такого института – важная часть современной правовой системы для многих стран, характеризующая развитость законодательства, предусматривающего возможность защитить не только имущественную, но и нематериальную сторону жизни людей ^[1]. Изучению возможности возмещения морального вреда посвятили свои работы такие известные ученые-правоведы как А.В. Воробьев ^[2], С.В. Киселев ^[3], П.В. Кирсанов ^[4], Б.И. Сосна ^[5] и др. В работах указанных авторов исследователи приходят к однозначному выводу – о необходимости закрепления в отечественном законодательства возможности компенсации морального вреда в случае нарушения имущественных прав, однако при этом по-разному формулируют пределы компенсации морального вреда, что свидетельствует об отсутствии единого доктринального подхода к поставленной проблеме и актуализирует необходимость в дальнейшем исследовании данной проблематики. Актуальность работе придает тот факт, что представленные выше исследования проводились до принятия Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 ноября 2022 г. №33 «О практике применения судами норм о компенсации морального вреда» (Далее – Постановление Пленума №33), закрепившим возможность компенсации морального вреда в случае нарушения имущественных прав.

В настоящей работе авторами используются такие методы научного познания как формально-юридический (изучение доктринальных подходов к возмещению морального вреда в доктрине и практике) и сравнительно-правовой (исследование правовых позиций, посвященных проблематике работе, Верховного Суда Российской Федерации и Конституционного Суда Российской Федерации).

Под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага или нарушающими его личные неимущественные права, либо нарушающими имущественные права граждан. Стоит сказать, что легального определения понятия «страдания» или однозначных параметров, которые охватывали бы понятия «физические страдания» или «нравственные страдания», законодатель не сформировал, что весьма логично объясняется оценочным характером данных понятий. Однако можно обратиться к доктрине, в которой сложились разные подходы к пониманию категории страданий. Так, согласно точке зрения А.М. Эрделевского, «содержание морального вреда как страданий означает, что действия причинителя вреда обязательно должны найти отражение в сознании потерпевшего, вызвать определенную психическую реакцию, при этом неблагоприятные изменения в охраняемых законом благах отражаются в сознании человека в форме негативных чувств или переживаний» ^[6]. Подобное трактование наводит на еще один, не менее значимый вопрос: что есть чувства – предмет доказывания нарушенного права или отдельное охраняемое законом благо, которому может быть причинен вред? Безусловно, в случае если речь пойдет о чувствах, связанных с религиозными и иными мировозренческими установками ^[7], то ответ будет положительный, поскольку действующее законодательство основывается на придании такого рода чувствам особого статуса, возведение их в отдельное нематериальное благо, охраняемое законом. Однако важно понимать, что «оскорбленные чувства» могут быть не только у верующих, но и у нас, «обычных людей». Дабы не обвинили нас в кощунстве, хотим лишь подчеркнуть, что каждый человек способен испытывать эмоции, будь то положительные или негативные, чувствовать, переживать… В связи с чем осмелимся выдвинуть тезис о необходимости самостоятельной охраны «человеческих чувств, эмоций», поскольку они являются отдельным нематериальным благом.

Наиболее интересным примером для рассмотрения заявленного тезиса выступает Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 26.10.2021 N 45-П по делу С.Ф. Шиловского (Далее – Постановление № 45-П). Согласно фактическим обстоятельствам дела И., работавшим сотрудником Бюро судебно-медицинской экспертизы, совершил преступление, предусмотренное частью второй статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации, в отношении гражданина С.Ф. Шиловского, заведомо находившегося для И. в тяжелой жизненной ситуации, вызванной утратой матери как наиболее близкого ему человека, что выразилось в претерпевании физических и нравственных страданий (моральный вред). И. путем обмана получил от потерпевшего 6 000 рублей под предлогом оплаты услуги, связанной с подготовкой тела к погребению, оказываемой моргом якобы в обязательном порядке за наличные денежные средства. До момента передачи ему денег И. отказывался выдать С.Ф. Шиловскому тело его покойной матери в день похорон, чем последнему был нанесен ущерб.

Конституционный Суд в ходе разбирательства установил, что указанное обстоятельство не исключает возможность возникновения в рамках реализации потерпевшим от преступления конституционного права на компенсацию причиненного ущерба и гражданско-правовых деликтных обязательств, связанных с возмещением морального вреда, в том числе в случаях, когда непосредственным объектом преступного посягательства выступают имущественные права потерпевшего, однако при этом преступление нарушает и его личные неимущественные права либо посягает на принадлежащие ему нематериальные блага. Далее Конституционный Суд указывает, что любое преступление против собственности посягает на достоинство личности, а также при определенных обстоятельствах оно может причинять потерпевшему от преступления как физические, так и нравственные страдания (моральный вред). В данном случае Конституционный Суд видит нарушение неимущественных прав в том, что преступление против собственности умаляет конституционное право каждого иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами (статья 35, часть 2) и может причинить моральный вред. Однако согласно фактическим обстоятельствам дела в результате преступных действий И. гражданин С.Ф. претерпевал физические и нравственные страдания ни от того, что он понес дополнительные и значительные для него материальные затраты, и ни от того, что умалялось его конституционное право собственности, а в том, что Шиловский, желая отдать заслуженную дань уважения и достойно проводить в путь родного человека, в результате преступных действий И. был вынужден претерпеть сильные эмоциональные переживания от создания И. препятствий проведению похорон матери, тем самым, по мнению Конституционного Суда, был причинен вред достоинству потерпевшего. Но так ли это? Действительно ли вред причиняется достоинству личности либо же он причиняется чувствам, эмоциям и переживаниям в связи с невозможностью захоронения близкого человека?

Для начала стоит сказать о разнице между защитой достоинства и защитой оскорбленных чувств. Так, право на достоинство личности, будучи конституционно-правовым по своему содержанию, имеет в основе публично-правовую составляющую, поскольку посягательство на достоинство личности характеризуется как публично-правовой деликт ^[8]. Правонарушитель в данной ситуации наносит значительно больший вред обществу, чем конкретному лицу, поскольку объектом данного правонарушения выступает достоинство вообще, как юридическая ценность и несомненное свойство всякой личности, присущее ей вне зависимости от каких-либо обстоятельств.

В то время как чувства человека имеют преимущественно частную составляющую и являются специфическим объектом, представляющим собой установки и продолжительные эмоциональные состояния, которые могут испытываться в отношении различных предметов, по разным поводам и в разных ситуациях. Наличие чувств можно приравнять к наличию тех или иных физических, психических или интеллектуальных качеств, различия которых от человека к человеку не образуют различий достоинства как такового. Чувства при этом изменчивы и непостоянны, у разных людей по одним и тем же поводам они могут кардинально различаться, поэтому, имея ясное понимание того, что такое оскорбление чести и достоинства, мы не имеем никакой ясности в вопросе об оскорблении чувств. В самом деле, в основании публичной защиты достоинства лежат представления о сущности человека как такового, так что, защищая достоинство одного человека, в его лице мы защищаем право на достоинство всех людей ^[9], в случае же чувств предметом защиты является не право их иметь, а конкретное чувство по конкретному поводу.

В данном деле Конституционный суд акцентирует внимание лишь на вреде достоинству личности, причиненном в результате нарушения неимущественного права собственности, совершенно игнорируя нематериальные блага в виде чувств, которым также был нанесен ущерб.

В свою очередь, по нашему мнению, при спорах о компенсации морального вреда по схожим делам, связанным с нарушением имущественных прав, необходимо разграничивать вред, умаляющий конституционное право собственности, а также право на достоинство, и вред, связанный с чувствами, эмоциями, переживаниями, поскольку если исходить из позиции, сформулированной Конституционным Судом, последние остаются без должной защиты. В связи с чем напрашивается вывод, что вред, причиненный чувствам, эмоциям и переживаниям, наступает в результате совершения самостоятельного деликта, в то время как вред, причиненный конституционному праву собственности, выраженный в нарушении права на достоинство, является по своей сути акцессорным по отношению к нарушенным имущественным правам потерпевшего. Последнее весьма лаконично вписывается в сформулированную Постановлением Пленума №33 презумпцию, согласно которой гражданин, потерпевший от преступления против собственности, вправе предъявить требование о компенсации морального вреда, поскольку «гражданское правонарушение всегда влечет нарушение субъективных прав кредитора (потерпевшего).

Принятие Конституционным Судом Российской Федерации данного Постановления послужило основанием для пересмотра ранее сложившейся в судебной практике позиции, согласно которой отказ от компенсации морального вреда только на основании имущественного характера нарушения являлся правомерным. Несмотря на то, что Постановление Пленума №33 по-прежнему содержит положение (пункт 3), согласно которому моральный вред, причиненный действиями (бездействием), нарушающими имущественные права гражданина, в силу пункта 2 статьи 1099 ГК РФ подлежит компенсации в случаях, предусмотренных законом, Верховный Суд Российской Федерации с учетом правовой позиции, сформированной Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении № 45-П, установил, что возможность компенсации морального вреда уже не ограничивается лишь случаями, прямо предусмотренными в законе. В п. 4 Постановления Пленума №33 введен новый критерий, под который должен подпадать спор, для вынесения судом решения о применении норм о возмещении морального вреда в случае нарушения имущественных прав – с имущественными правами одновременно должны нарушаться и неимущественные права, причиняющие физические или нравственные страдания лицу.

Отметим правильность изложенного в п. 4 Постановления Пленума №33 подхода Верховного Суда, поскольку он соответствует духу и смыслу правового института возмещения морального вреда, так как причинение имущественного вреда лицу может вызывать не менее значительные нравственные страдания, чем нарушения неимущественных прав. Следование правоприменителя сугубо формальному подходу – наличие или отсутствие специального закона, регулирующего возмещение морального вреда при нарушении имущественных прав – приводил к необоснованному ограничению прав граждан на возмещение морального вреда по деликтам, для которых не предусмотрено специального регулирования.

Стоит отметить, что ряд судов по-прежнему отказывают в компенсации морального вреда по деликтам, нарушающим имущественные права граждан, со ссылкой на отсутствие специального законодательства, регулирующего порядок компенсации морального вреда по той или иной категории споров (в частности, Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 16.02.2022 № 17АП-260/2022-АК по делу № А60-35171/2021). Немаловажным фактором, влияющим на принятие судами подобных решений в сфере социальных прав граждан, является позиция, изложенная в п. 31 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 11.12.2012 № 30 «О практике рассмотрения судами дел, связанных с реализацией прав граждан на трудовые пенсии» (Далее – Постановление Пленума №30), согласно которой требования о компенсации морального вреда нарушений пенсионных прав граждан не подлежат удовлетворению исходя из положений пункта 2 статьи 1099 ГК РФ, так как специального закона, допускающего в указанном случае возможность привлечения органов, осуществляющих пенсионное обеспечение, к такой ответственности, не имеется.

На наш взгляд, положение п. 31 Постановления Пленума №30 от 11.12.2012 является не соответствующим текущему правовому регулированию и правовым позициям, изложенным в Постановлении Пленума № 33. В связи с чем в целях формирования единообразной судебной практики считаем верным признать его утратившим силу, что позволит судам при разрешении требований о компенсации морального вреда по социальным спорам руководствоваться единственно верным критерием – нарушение вместе с имущественными правами неимущественных прав, причиняющих физические или нравственные страдания лицу.

Справедливости ради стоит отметить, что имеются и решения судов, в которых суды присуждали компенсацию морального вреда по спорам о непредоставлении или ненадлежащем предоставлении социальных льгот (в частности, Определение Шестого кассационного суда общей юрисдикции от 07 марта 2023 года по делу № 88-5920/2023; Апелляционное определение Белгородского областного суда от 15 декабря 2022 года № 33-5891/2022). Суды, как правило, считают, что в таком случае при нарушении имущественного права на получение определённой льготы лицо, как нуждающееся и имеющее определённые жизненные трудности, испытывает особые нравственные страдания, поскольку такая льгота вводится именно для поддержки уязвимых слоёв населения. Такое решение представляется верным, поскольку именно положение данных граждан, как нуждающихся в социальной защите, выделяет неимущественный вред в подобных делах как более существенный по сравнению с имущественным ^[10].

Таким образом, необходимо заключить следующее - причинение вреда чувствам, эмоциям и переживаниям лица в результате нарушения его имущественных прав является самостоятельным деликтом, в связи с чем гражданин имеет право предъявить отдельный гражданский иск о компенсации морального вреда, причиненного его чувствам, эмоциям и переживаниям. В связи чем Верховному Суду Российской Федерации необходимо привести в единое соответствие положения Пленума №30 и Пленума №33. Дополнительно отметим, что в случае с чувствами, эмоциями и переживаниями гражданина факт причинения физических или нравственных страданий не является во всех случаях безусловным и очевидным. К тому же характер и степень такого рода страданий могут различаться в зависимости от вида, условий и сопутствующих обстоятельств совершения самого деяния. В этом смысле реализация гражданами права на компенсацию морального вреда от нарушения имущественных прав, причинивших вред эмоциям, чувствами и переживаниям, возможно только при условии, что таковые реально были причинены лицу в результате деликта.