Рецепция христианской традиции «очистительной» молитвы в лирике Юлии Жадовской

Зеневич Екатерина Васильевна ORCID: 0009-0000-9118-5722 заведующая редакцией, соискатель (Институт русского языка им. А.С. Пушкина); Институт теоретической и прикладной электродинамики РАН 125412, Россия, г. Москва, ул. Ижорская, 13, стр. 6 Zenevich Ekaterina Vasilievna Head of the Editorial Office, Postgraduate (Pushkin Institute of the Russian Language); Institute of Theoretical and Applied Electrodynamics of the Russian Academy of Sciences 125412, Russia, Moscow, Izhorskaya str., 13, p. 6 pasek1980@mail.ru Другие публикации этого автора

Введение

Влияние на формирование религиозной составляющей авторской картины мира Ю.В. Жадовской (1824 – 1883) оказали, прежде всего, биографические события. У писательницы была непростая судьба: она родилась без левой руки, а на правой было только три пальца, в трехлетнем возрасте потеряла мать, а в молодости пережила несчастную любовь. Все эти факты определили особое мироощущение Ю.В. Жадовской, связанное с «переживаниями боли безнадежной любви, трагического одиночества, молитвенных раздумий» ^{[1, с.226]}.

Не только эти события, но и образование писательницы тоже повлияло на ее мироощущение. Юлия Жадовская с трех до пятнадцати лет находилась на воспитании бабушки по материнской линии Анастасии Петровны Готовцевой. Павел Жадовский, родной брат поэтессы, вспоминал, что бабушка воспитывала ее по-своему, «в страхе Божием» ^{[2, с.6]}, «заставляла ее твердить молитвы и пересказывать события из священной истории» ^{[2, с.7]}. Позднее воспитанница Ю.В. Жадовской Анастасия Федорова вспоминала, что «… любимая тема ея разговоров была философически-религиозная ^{[3, с.396]}, а в зрелом возрасте, после потери отца и мужа, «… по целым часам она … читала Евангелие и Библию» ^{[3, с.405]}. Религиозность писательницы проявляется и в ее письмах, которые содержат цитаты из Библии или фразы из учений святых отцов православной церкви.

Особую религиозность мировидения писательницы отмечают исследователи ее творчества Э.М. Афанасьева ^[1], В.А. Благово ^[4], Е.В. Хохлова ^[5], Е.А. Трушина ^[6], И.В. Войтенко ^[7], Л.К. Граудина ^[8]. Е.А. Трушина подчеркивает, что лирическая героиня Ю.В. Жадовской «анализирует свои собственные чувства, оценивает их с точки зрения православной нравственности, пытается определить их место в общем строе бытия и его духовных законов» ^{[6, с.63]}. Э.М. Афанасьева считает молитвенную лирику «органичной составляющей поэтического наследия Ю.В. Жадовской» ^{[1, с.229]}.

Религиозно-духовная направленность является одной из главных особенностей творчества Ю.В. Жадовской. Поэтическое наследие Ю.В. Жадовской включает тексты религиозного содержания. В стихотворных молитвах и стихотворениях религиозной тематики раскрывается особое мировидение поэтессы, связанное с духовными размышлениями и молитвенным опытом.

Анализируя поэтические тексты религиозно-духовной тематики, Е.А. Трушина делит их на две группы: стихотворения, относящиеся к жанру молитвы, и стихотворения, созданные с опорой на библейские сюжеты ^{[9, с.72]}. Мы считаем, что есть еще третья группа – стихотворения, характеризующие особое молитвенное состояние. Лирическое событие этой группы стихотворений ориентировано на православную традицию духовного плача и «очистительной» молитвы ^{[10, с.67]}, при которой слёзы приобретают «очистительную природу» ^{[10, с.66]} и служат признаком милости Божией ^[11].

Данная статья посвящена анализу художественной рецепции христианской традиции «очистительной» молитвы в лирике Ю.В. Жадовской. Объектом исследования являются тексты религиозно-духовной тематики первого прижизненного сборника стихотворений «Искушение» (1845), «Опять спокойно надо мной» (1846), «Монолог» (1846), «При чтении Истории Петра Великого» (1846), тексты второго прижизненного сборника стихотворений «Чудная минута!» (1847), «Ночь… Чу! в сад тенистый» (1846), «Пробуждение сердца» (1848), «Кто мне родня» (1850) и неопубликованные стихотворения «Я помню вечер тот и тихий и прекрасный», «Кто любил и верил страстно», «Шумят, шумят кудрявые березы» (неопубликованные стихотворения взяты из рукописной тетради Ю.В. Жадовской, которая хранится в РГАЛИ ^[17]).

Основная часть

В поэзии Ю.В. Жадовской (1824-1883) значительное место занимают лирические ситуации, содержащие мотивы слез и плача: в 56 стихотворениях (это примерно четверть всего поэтического наследия) через эти мотивы выражаются различные оттенки чувств.

Слезы в художественном мире Ю.В. Жадовской появляются не только от негативных (скорбь, печаль, тоска), но и от позитивных эмоций (любовь, радость, воодушевление). Многообразные эпитеты к слову «слезы» отражают всю гамму чувств: слезы могут быть «жаркие» («Притворство», «Пробуждение сердца»), «горькие» («Сожаление», «Ребенку (Дума)», «Необходимое притворство», «Кляну тебя, слепое убежденье», «П***»), «горячие» («Я все еще его, безумная, люблю», «Невыдержанная борьба», «Дума», «На кладбище»), «невольные» («Две сестры»), «сладкие» («Пробуждение сердца», «Прощанье»), «безотчетные» («Опять спокойно надо мной»), «светлые» («При чтении истории Петра Великого»). Данные эпитеты обладают повышенной экспрессивно-стилистической окраской, в целом свойственной «душевной» ^[12] лирике поэтессы.

Усиливает эффект обнаженности чувств лирической героини Ю.В. Жадовской использование атрибутивных глаголов состояния: слезы «катятся» («Притворство», «Монолог», «Вижу, в слезах ты! одна за другою»), «льются» («Искушение», «Невыдержанная борьба», «Чудная минута», «Ты меня позабудешь нескоро»), «блестят» / «блещут» («Я все еще его, безумная, люблю», «Опять спокойно надо мной», «Пробуждение сердца»), «светятся» («Русалка», «Посещение»,), «пробиваются» («Все бы я теперь сидела да глядела»), «застывают» («Кто мне родня»).

Одним из самых частых сюжетообразующих элементов в стихотворениях, содержащих мотив слез, становится антитеза «веселье – тоска/печаль» (например, «Притворство», «Необходимое притворство», «Чем ярче шумный пир, беседа веселей», «Монолог»). Лирический сюжет в таких стихотворениях, как правило, строится по похожей модели: лирическая героиня, не находя родственной души в обществе, пытается скрыть свои переживания и волнения. Она вынуждена притворяться, изображая веселость и внимание: «…вниманье полное изображает взор, но мысли далеко» ^{[13, с.5]}; «Как мне быть веселой, улыбаться, / Если грудь моя тоски полна» ^{[13, с.46]}, «Чем ярче шумный пир, беседа веселей, / Тем на душе моей печальной тяжелей» ^{[13, с.133]}, «И если б кто увидел эти слезы – / С какой улыбкою взглянул бы он на них» ^{[13, с.134]}.

Темы поиска родственной души и милости Божией развивается и философски осмысляется в стихотворении «Кто мне родня». Сюжет стихотворения восходит к евангельской притче о милосердном самарянине (Лк. 10: 29 – 37). В Евангелии притча рассказана Иисусом Христом, а у Ю.В. Жадовской физические и духовные страдания переданы от первого лица:

Покрытый ранами, поверженный во прах,

Лежал я при пути, в томленьи и слезах…

…………………………………………….

Уж мной охладевал холодный смерти сон;

Уж на устах моих стенанья замирали,

В тускнеющих очах уж слезы застывали… ^{[13, с.95]}

Главная мысль евангельской притчи – сострадание и помощь людям независимо от их вероисповедания – творчески переосмысляется в стихотворении. «Инаковость» ^{[15, с.15]} в художественном мире Ю.В. Жадовской имеет другую природу: она связана с духовным и мучительным одиночеством и трагическим ощущением богооставлености ^{[16, с.34]}: «Я плачу и о том, что в мире не единой / Родной души себе не нахожу!» ^{[13, с.17]} («Я плачу»), «… О, нет души живой / с участьем и отрадой!...» ^{[17, с.13]} («Хандра»), «… О чем я плачу так, о чем страдаю, / Зачем от всех свои страдания скрываю» ^{[13, с.27]} («Дитя»), «Оскорбят тебя люди жестоко, / Опозорят святыню души; / Будешь, друг мой, страдать одиноко, / Лить горячие слезы в тиши» ^{[13, с.59]} («Дума»). В самый острый момент страдания и близости к смерти появляется некто: «Он был неведом мне, но полн святой любовью»21. Спаситель в первую очередь «отер слезы спасительной рукой», затем «лил на раны целительный бальзам», «взял с собой и помогал» (ср. «Приидите ко мне вси труждающиися и обремененнии, и аз упокою вы» (Мф. 11:28)). Наивысшая степень страдания, соотнесенная со смертью, сопровождается слезами. Образ Спасителя связан с описанием особого духовного пути в художественном мире Ю.В. Жадовской. В критическую минуту, в минуту отчаяния появляется помощь свыше, которая дает силу для продолжения жизни и духовного воскресения.

Обращение к жанру молитвы в лирической картине мира поэтессы определяется осознанием особого духовного пути. Именно одиночество является основой для внутреннего покоя и спасения души.

В художественном мире поэтессы стремление остаться в одиночестве, сбежать, освободиться от законов общества и «сладко… грустить, молиться» ^{[14, с.11]} («Притворство») связано с особым духовным состоянием. В стихотворении «Монолог» это состояние описывается как «непостижимая тайна»: «Да, не поймут, как всю меня проникла / Непостижимая и тайная отрада» ^{[13, с.34]} («Монолог»). В христианстве это состояние описывается как «очистительная» молитва. Христианская традиция «очистительной» молитвы подразумевает, что для духовного очищения необходимо войти в определенное состояние «умерщвления для мира» ^{[10, с.66]}, гармонии и умиротворения. Для этого нужно отвлечь внимание от всего окружающего и сосредоточиться на внутренних переживаниях. Вечер и ночь в художественном мире Ю.В Жадовской являются самым подходящим временем для отвлечения от людской суеты: «Все спят давно… На мысль, на звук никто не отзовется» ^{[13, с.60]} («Пробуждение сердца»), «Все спит вокруг меня спокойным, сладким сном…» ^{[14, с.34]} («Искушение»), «… никто не видит…» ^{[13, с.51]} («Чудная минута!»), «…люди спят давно» ^{[13, с.82]} («Ночь… Чу! в сад тенистый»). Сон, спокойствие и тишина – это первый символический этап отвлечения лирической героини от окружающего мира и начало духовного очищения.

Следующим символическим этапом погружения в особое молитвенное состояние и обретения умиротворения является созерцание красоты природы. Мировидению Ю.В. Жадовской характерно описание природы как живого единого целого, причем пейзаж почти всегда одинаков – это шумящие деревья, небо и звезды: «Опять спокойно надо мной сияют небеса» ^{[14, с.39]} («Опять спокойно надо мной»), «Кому я укажу на это небо, / Покрытое блестящими звездами?» ^{[14, с.62]} («Монолог»), «Шумят, шумят кудрявые березы, / И ни одной звезды в безбрежной высоте» ^{[17, с.68]} («Шумят, шумят кудрявые березы»), «Лейтесь слезы смело! / Месяцу с звездами / Что до вас за дело?» ^{[13, с.51]} («Чудная минута»), «Но с землей украдкой / Звезды говорят; / И в раздумье сладком / Дерева стоят» ^{[13, с.83]} (Ночь… Чу! в сад тенистый»).

Лирике Ю.В. Жадовской свойственен психологический параллелизм: переживания лирической героини связаны с состоянием природы. В стихотворении первого сборника «Опять спокойно надо мной» лирическая ситуация обретения гармонии для богообщения начинается с созерцания «спокойного сияния небес», а анафора «опять» подчеркивает многократность и повторяемость этого события:

Опять спокойно надо мной

Сияют небеса,

И безотчетною слезой

Блестят мои глаза;

Опять, опять в душе моей

И тихо, и светло… ^{[14, с.39]}

Мотив молитвенных слез, блестящих на глазах, является, с одной стороны, точкой перехода лирического события от внешнего описания к внутреннему состоянию, а с другой стороны, неким знаком, символом того, что душа начала входить в «поле чистоты» ^{[10, с.66]}: «Слезы в молитве… суть знамение милости Божией, которой сподобилась душа своим покаянием, и того, что она принята и начала входить в поле чистоты слезами» ^{[10, с.66]}. Подобная лирическая ситуация созерцания небесной гармонии и перехода в особое молитвенное состояние содержится и в стихотворении «Ночь… Чу! в сад тенистый». Как и в стихотворении «Опять спокойно надо мной» «взор» лирической героини «горит слезой», а молитвенные слезы являются признаком преображения героини и духовного очищения.

Лирическая ситуация перехода в молитвенное состояние в стихотворениях Ю.В. Жадовской чаще всего описана от первого лица. Исключение составляет неопубликованное стихотворение «Я помню вечер тот и тихий и прекрасный», в котором героиня вспоминает о своей подруге:

…Виднелася печаль

В твоих чертах… и тихо ты и грустно вдаль

С какой-то странною улыбкою глядела,

И крупная слеза в очах твоих блестела… ^{[17, с.16]}

Созерцание природы порождает новое состояние отрешенности от мира («с какой-то странною улыбкою»), а мотив молитвенных слез также становится символом внешнего проявления молитвенного состояния.

Итак, появление слез – это знак начала духовного преображения. Однако духовное очищение как заключительный этап «очистительной» молитвы в художественном мире Ю.В. Жадовской не всегда возможен. В стихотворении «Шумят, шумят кудрявые березы» состояние природы и отсутствие блестящих звезд («и ни одной звезды в безбрежной высоте» ^{[17, с.68]}) не позволяют героине достичь внутренней гармонии: «Сижу одна, роняя тихо слезы / В непроходимой темноте» ^{[17, с.68]}, «Заветных образов встает печальный ряд, / Но не сливаюсь с ним, как прежде, я душою» ^{[17, с.68]}. Лирическая героиня «роняет» слезы, они не «блестят», не «горят» и не отражают сияние звезд. Стремление к слиянию с божественным и недостижимость этого духовного состояния подчёркивает образ тёмного беззвёздного неба. Используя литературную модель художественного двоемирия, Ю. В. Жадовская продолжает традиции эпохи романтизма. Романтическое ощущение недостижимости идеала и трагической судьбы подчёркивается характерными природными образами.

Интересен мотив молитвенных слез в стихотворении «Искушение». Лирический сюжет схож с предыдущими: отвлечение от мирской суеты, созерцание природной гармонии, сосредоточение на душевных переживаниях и даже «слезы на очах». Но необычен финал, где лирическая героиня признает, что ее слезы «не о грехах» и что достичь молитвенного состояния мешает грешная человеческая природа: «Полна томительных с самой собою битв, / Напрасно я ищу спасительных молитв, / Напрасно их зову на грешные уста - / Душа моя земным, ничтожным занята» ^{[14, с.14]}. В христианской традиции слезы, «проливаемые по греховным побуждениям» ^{[10, с.65]}, называются греховными. Чтоб слезы из греховных стали богоугодными, необходимо изменить причину слез. Таким образом, «очистительная» молитва в художественном мире Жадовской не всегда заканчивается духовным очищением и нравственным самосовершенствованием.

Особо хочется отметить мотив молитвенных слез в стихотворении «При чтении истории Петра Великого». Оно было опубликовано только в первом сборнике стихотворений и не вошло ни во второй сборник, ни в посмертное издание. В предисловии к посмертному изданию брат поэтессы П.В. Жадовский пояснил, что не стал включать в это издание стихотворения слабые, которые были исключены ранее из публикаций самой Ю.В. Жадовской ^[2].

Данное стихотворение интересно необычным лирическим событием, в котором мотив молитвенных слез символизирует «восславление Бога» ^{[1, с.232]} и умиление ^[18]. Лирическая героиня читает книгу о «подвигах» Петра I, восхищается ими и погружается в молитвенное состояние: «Но сладко мне! и я едва дышу, / И чувствую: мой взор то гордостью горит, / то светлою слезой смирения блестит» ^{[14, с.20]}. Финальная часть стихотворения – благодарственная молитва «за мир страны родной, / За славу, за Петра, за Царский дом святой» ^{[14, с.20]}. Это единственное стихотворение, где соединяются два лирических события – погружение в молитвенное состояние и собственно молитва. Благодаря такому соединению достигается желанное состояние – слияние души лирической героини с божественным. Очистительные слёзы меняют свою природу: они становятся слезами умиления, когда «качественным образом изменяется молитвенное обращение и сама форма общения между божественным и тварным» ^{[18, с. 136]}.

В индивидуально-авторской картине мира Ю.В. Жадовской христианская традиция «онтологической радости в Боге и о Боге» ^[10] является высшей ступенью, свидетельствующей о духовном очищении.

Заключение

Рецепция христианской традиции духовного очищения формирует особое мировидение поэтессы, заключающееся в «двойственном» мироощущении: стремление к обретению внутренней гармонии и спокойствия сочетается с трагическим ощущением богооставленности. Тема одиночества и поиска родственной души в лирике Ю.В. Жадовской, продолжающая традиции эпохи романтизма, позволяет, с одной стороны, определить основные рамки читательского ожидания, а с другой стороны, нарушить своеобразный жанровый канон «очистительной» молитвы.

Одним из способов художественного переосмысления православного молитвословия в индивидуально-авторской картине мира Ю.В. Жадовской является включение в лирический сюжет стихотворений религиозной тематики мотива молитвенных слез. Этот мотив присутствует в текстах, включающих элементы просительных, благодарственных и покаянных молитв. Особое молитвенное состояние в лирических ситуациях, содержащих мотив молитвенных слез, соотносится с обретением внутренней гармонии и спокойствия и является признаком вхождения в «поле чистоты» для духовного очищения и молитвы.

Поэтесса, обращаясь к христианским ценностям, воплощает свое видение темы поэтического богообщения, целью которого является внутреннее преображение человека.