Становление и психологические аспекты жанра журналистского интервью

Овруцкий Александр Владимирович ORCID: 0000-0001-8589-5891 доктор философских наук профессор; кафедра коммуникационного менеджмента и управления отношениями ; Российский государственный социальный университет 344023, Россия, г. Ростов-На-Дону, ул. Труда, 18, кв. 23 Ovrutskiy Aleksander Vladimirovich Doctor of Philosophy Professor; Department of Communication Management and Relationship Management ; Russian State Social University 344023, Russia, Rostov-On-Don, Truda str., 18, sq. 23 alexow1@ya.ru Другие публикации этого автора

Шевченко Дмитрий Анатольевич ORCID: 0000-0001-9236-2137 доктор экономических наук, кандидат философских наук профессор, заведующий кафедрой коммуникационного менеджмента и управления отношениями, Российский государственный социальный университет 129226, Россия, г. Москва, ул. Вильгельма Пика, 4 стр. 1 Shevchenko Dmitrii Anatol'evich Head of the Department of Communication Management and Relationship Management, Russian State Social University 129226, Russia, Moscow, Wilhelm Peak str., 4 p. 1 info@rgsu.net

В массмедийном ландшафте интервью остается самым популярным жанром, а также примером выраженного влияния на массовое сознание – своеобразной новой «волшебной пулей». Число просмотров интервью наиболее успешных российских журналистов на авторских интернет-каналах достигает миллионных и миллиардных величин. Отметим, что практически все ТОПовые интервьюеры этого круга работают в жанре портретного интервью. Пожалуй, именно в методологических рамках журналистики интервью достигло наивысшей точки своего развития, оформилось в качестве самостоятельного жанра, обогатилось новыми синтетическими коммуникативными технологиями. Профессор Колумбийского университета М. Шадсон определяет интервью как «архетипический акт журналистики», подчеркивая тем самым значение жанра для существования и развития журналистики в целом ^{[1, p. 95]}.

В 90-х годах прошлого века социологи Д. Сильвермен и П. Аткинсон высказали идею, что современное общество с точки зрения коммуникативной ситуации является «обществом интервью» ^[2]. По мнению социологов, интервью используется как универсальное средство, позволяющее понять мысли и эмоции других людей, и, в конечном итоге, является «неотъемлемой частью нашего общества и культуры» ^{[3, с. 46]}. Отметим, что глобальная мода на сторителлинг в журналистских, маркетинговых, корпоративных, психотерапевтических коммуникациях укладывается в обозначенный вектор социодинамики. По сути, любую рассказанную историю можно рассмотреть, как продукт интервью.

На наш взгляд, интервью является самым психологическим жанром журналистики, а становление и развитие этого жанра шло в направлении психологизации как технологии его проведения, так и целевых содержательных эффектов. Рассмотрим основные этапы такого развития. Интервью, как и все классические жанры журналистики, претерпело существенные трансформации. Принято считать, что в качестве самостоятельного жанра оно оформляется в США во второй половине XIX века. Некоторые источники датируют появление интервью 1830 годом, связывая его с американским издателем и основателем «New York Sun» Бенджамином Дэем, введшем в профессиональный лексикон понятие «интервью», вместо «беседы» ^{[4, p. 225]}.

Интересно, что первоначальная реакция на новый жанр со стороны профессионального сообщества была настороженной, а в ряде случаев и негативной. Так, в редакционной колонке от 28 января 1869 года Нью-Йоркская газета Nation прокомментировала моду на интервью фразой – «Блеф – совместный продукт политиков и газетных авторов» ^{[5, p. 44]}. Приверженцы старой журналистской школы обвиняли новый жанр в «искусственности» и «неоправданной навязчивости» со стороны журналиста ^{[6, p. 242]}.

В начале своего триумфального развития интервью утвердилось в криминальной журналистике – репортеры активно использовали этот метод получения информации для сбора интересной информации о происшествиях и других криминальных ситуаций. Интервью в этом тематическом контексте обогатилось репортерскими техниками получения и переработки информации: быстрота, лаконичность, детализация и т.д. На этом этапе журналисты вели себя как стенографисты, т.е. просто наблюдали за людьми на правительственных и судебных заседаниях, а затем дословно распространяли эту информацию среди общественности ^{[7, p. 2284]}. Одно из американских определений журналистского интервью прекрасно иллюстрирует основы анализируемого жанра – «интервью – это укорененное во временной последовательности событие» ^{[8, p. 60]}.

Вторым этапом в развитии интервью стало завоевание пространства политики. Например, интервью с новым президентом США Джонсоном в 1864 году печаталось под рубрикой «эксклюзивная беседа» ^{[5, p. 45]}. Беседа с представителями политической элиты требовала уже иного психотипа журналиста. В частности, требовались, как правило, хорошо знакомые со спикерами люди, имеющие собственную точку зрения по политическим и иным важным общественным вопросам и готовыми об этом говорить, вступать в дискуссию. Свободная беседа политического интервью того времени, скорее, тяготела к обмену мнениями, а журналист отчасти выступал институционализированным коммуникатором, артикулирующим мнение общественных групп ^{[5, p. 45]}.

Новые спикеры и темы такого интервью побудили журналистов выступать уже в качестве интерпретаторов событий, а сам журналист стал обладать большим потенциальным влиянием на политическую и общественную повестку дня ^{[7, p. 2284]}. Интервью стало настолько общепринятой формой публикации политических материалов, что нежелание политиков соглашаться на интервью само по себе могло стать новостью ^{[9, p. 28]}. Произошло и содержательное изменение интервью, особенно это было заметно в Европе. В целом, вопросы журналистов к политикам стали менее почтительными и не исключали даже проявление враждебности ^{[6, p. 247]}. Третьим этапом развития интервью стала его технологизация. В первые десятилетия XX века интервью и беседа были почти синонимами ^{[9, p. 26]}. В 1949 г. в журнале «News World Report» появляется так называемая «стандартная форма» интервью, основанная на традиционном вопросе-ответе, которая заменила свободную форму беседы и унифицировала процесс работы с журналистской информацией ^{[5, p. 45]}. В новостных статьях больше не писали о беседах репортеров с политиками, журналисты задавали стандартные вопросы, а профессиональный стандарт журналистского интервью того времени базировался на формате допроса ^{[9, p. 26]}.

На этом этапе журналистское интервью активно вбирает технологии интервьюирования, применяемые в смежных коммуникативных практиках – психологии, социологии, менеджменте. В течение XX-го века интервьюирование и связанное с ним медийное цитирование превратились в набор институционализированных практик и техник, которые, в свою очередь, стали основой современной новостной журналистики ^{[9, p. 21]}.

Четвертый этап в развитии жанра можно обозначить как превращение интервью в развлечение. На данный момент в большинстве англоязычных исследований, посвященных интервью, его содержание раскрывается как «противоборство» журналиста с источником новостей или поощрение конфликта между различными источниками новостей, с главной целью – развлечение аудитории» ^{[7, p. 2284]}. Конвенциональные рамки современного журналистского интервью максимально расширены. Самые рейтинговые интервью функционируют в формате инфотейнмента, сам процесс разворачивается как свободно плавающая беседа, а предмет общения невозможно определить однозначно.

Иными словами, сегодня отнесение интервью к информационным или аналитическим жанрам далеко не всегда соответствует практике. Журналистские жанры продолжают тяготеть к синтезу, а на жанровой шкале интервью может располагаться от информационной (проблемное интервью) до художественной формы (аналог психотерапевтической беседы в понимании последней как процесса личностного роста). Но даже в случае проблемного интервью полезность информации рассматривается, в том числе, и через призму эмоциональных реакций, которые способны вызвать те или иные факты. Например, для современного журналиста в проблемном интервью не менее важна субъективная сторона проблемы (эмоции, чувства, личные оценки героя).

Перераспределение информационных и эмоциональных паттернов журналистского интервью в сторону эмоционального компонента полностью укладывается в общественные тренды последнего времени – появление «общества спектакля» ^[10], «экономики впечатлений» ^[11] и «общества впечатлений» ^[12]. Обобщая смежные категории, можно сделать вывод, что эмоции (чувства) в этом новом социуме становятся востребованным продуктом потребления (в том числе информационного потребления), подчас, более востребованным, нежели сухие факты. Впечатления здесь трактуются как: 1) средство эмоционально-психологического воздействия на аудиторию, побуждающее индивидуумов через вовлеченность в процесс и сопереживание происходящему к новому потреблению; 2) особый вид продукта, который можно продавать как в отдельности, так и добавлять к существующим (в нашем случае – информационные продукты) ^{[13, с. 8]}.

Приращение информации в процессе интервью, безусловно, происходит, однако сверхзадача журналиста состоит не в этом, а в экспликации самого процесса такого расширения. Очевидно, что он может сопровождаться эмоциональными эффектами, напряжением и даже конфликтом (межличностным и внутриличностным), а сам этот процесс завораживает и вызывает больший отклик (подключение) у зрителя, нежели простая когнитивная прибавка. Субъективная оценка причин поступков важнее сухой информации о самих поступках.

Это определяет и расширение ролевых позиций журналиста, работающих в этом жанре: журналист-расследователь, журналист-психолог, журналист-социолог, журналист-провокатор, журналист-когнитолог и т.д. М. Нильсен атрибутирует журналисту-интервьюеру в качестве типичных ролей такие неожиданные, на первый взгляд, номинации, как: «повивальная бабка», «шут гороховый», «скептик», «держатель микрофона», «председатель» и «дразнилка» ^{[14, p. 95]}.

Еще одной особенностью современного журналистского интервью является активное использование накопленных в иных практиках интервьюирования инструментов и методов. В специальной литературе обсуждается целесообразность использования журналистами инструментов психотерапевтической беседы (специальные техники распознавания эмоций собеседника), опыт следственных интервью (для выявления обмана) ^{[7, p. 2286]}, техник допроса свидетелей ^[15], а также использование инструментов когнитивного интервью ^[16]. Исследователи также обращают внимание на появление различных гибридных форм интервью, например, когда в качестве интервьюера политиков или других медийных лиц выступают «обычные люди» ^{[4, p. 225]} или искусственный интеллект.

Таким образом, в обобщенном виде возможно обозначить этапы развития журналистского интервью как: 1. Интервью-стенограмма, 2. Интервью-цитата, 3. Интервью-анкета и 4. Интервью-впечатление.

Журналистское интервью – процесс коммуникативно-нелинейный. Коммуникативная ситуация журналистского интервью предполагает высокую степень непредсказуемости реакций субъекта интервью, а управление информационными процессами имеет сложную структуру.

На наш взгляд, управление информационными процессами в формате интервью можно описать в рамках психологической коммуникативной модели Окно Джохари, созданной американскими психологами Джозефом Лифтом и Харрингтоном Инхамом в 1955 году и активно используемой как эвристичный метод в психотерапевтических целях ^[17]. Модель представлена на Рис.1.

Рис. 1. Коммуникативная модель Окно Джохари

В рамках этой модели журналист работает в процессе интервью с четырьмя информационными пространствами. Это: 1. Арена – информация, известная как самому субъекту интервью, так и его аудитории; 2. «Слепое пятно» – это то, что известно аудитории, но не известно самому субъекту; 3. Скрываемое – любая информация, связанная с самим субъектом, которую он по каким-либо причинам скрывает от аудитории и 4. Неизвестное – как для самого субъекта интервью, так и для аудитории.

В общем виде любое интервью нацелено на расширение Арены, что возможно сделать только за счет уменьшение пространств Слепого пятна, Скрываемого и Неизвестного.

Арена состоит из двух подблоков: Я-реального и Я-идеального. Я-реальное – это то, что реально представляет собой человек, со своими достоинствами и недостатками, победами и проблемами, сильными сторонами и слабостями. Я-идеальное – это то, кем он хочет казаться, его идеализированный образ. В ряде случаев субъект интервью хочет приукрасить ситуацию, выглядеть лучше, чем он является на самом деле. Как правило, человек начинает презентировать свое Я-идеальное, вместо Я-реального, желая понравиться как можно большей аудитории, а, иногда, это проявление самозащитой психологической реакции. Очевидно, что ответы субъекта интервью в пространстве Я-идеального являются для журналиста проблемной ситуацией. Никому не интересна идеализация того или иного человека. Такая информации не вызывает эмоционального отклика аудитории, а субъект интервью воспринимается как неискренний.

Отметим несколько психологических способов перевода субъекта интервью из режима Я-идеальное в режим Я-реальное. Первый способ связан с использованием специальных диагностических вопросов. Например, для определения позиции субъекта интервью (Я-реальное или Я-идеальное) российский журналист В. Познер часто использует вопросы так называемой «шкалы лжи». Эти вопросы являются частью практически всех личностных опросников и призваны зафиксировать степень откровенности испытуемого. Примерами вопросов шкалы лжи являются следующие: Вы не испытываете колебаний, когда кому-нибудь нужно помочь в беде?; Вы когда-нибудь испытывали антипатию?; Вы иногда можете позлословить об отсутствующих?; Вы всегда охотно признаете свои ошибки?; Были случаи, когда Вы завидовал удаче других?

Утвердительные ответы субъекта интервью на такие вопросы показывают журналисту (а иногда и рефлексирующему зрителю), что герой не хочет раскрываться и быть откровенным, а значит необходимо сначала перевести режим презентации в Я-реальное.

Еще одной техникой перевода интервьюируемого в позицию «Я-реальное» является «реверсивный рассказ», когда журналист просит описать историю в обратном порядке ^{[16, с. 79]}. Такая нестандартная задача значительно повышает когнитивную нагрузку на интервьюируемого, а вымышленные (приукрашенные) истории практически всегда с трудом воспроизводятся в обратном порядке.

В этом направлении работают также альтернативные вопросы. И.В. Высоцкая определяет их как субстантивные вопросы с разделительным союзом или со значением взаимоисключения, т.е. построенные по структурной схеме: N или N? ^{[18, с. 81]}. Например, деньги или власть? Выбор одного из членов бинарной оппозиции позволяет интервьюеру и зрителю сравнить позицию гостя с собственной и на этом основании оценить его по принципу: «свой – чужой» [там же]. Кроме этого эффекта, альтернативный вопрос хорошо проявляет несостыковки в позиции героя, что, в большинстве своем, является следствием его функционированием в пространстве «Я-идеальное».

Слепое пятно – это то, что видят все, кроме самого субъекта. Примерами слепого пятна могут быть какие-либо внешние проявления или информация, не известная субъекту интервью, но известная аудитории. Например, некоторые поведенческие привычки человека или личностные качества (от речевых персевераций до сущностных позиций). В интервью методы расширения Арены за счет Слепого пятна включают вопросы о несовпадающих с позицией человека мнениях других людей о нем самом, причинах его поступков и т.д. К таким же методам стоит отнести показ фото и видео-материалов, которые различным образом интерпретируются аудиторией и самим субъектом интервью с целью прояснения ситуации. Основной вектор уменьшения Слепого пятна – это обратная связь субъекту интервью.

Скрываемое включает как объективно компрометирующую субъекта интервью информацию, но также (значительно в большем объеме) информацию, которую субъект хочет оставить приватной по своим субъективным основаниям, но не имеющей существенных репутационных рисков. Проблема такой информации (Скрываемое) заключается, как правило, в том, что она известна не только ему одному и может быть обнародована различными источниками, а также выраженным интересом у части аудитории к такой информации. Последнее положение определяет появление эпатажных форматов интервью, в которых постановочно разыгрывается обнародование псевдо-компрометирующей информации. Либо ситуация трактуется как превышение паблицитных приобретений субъекта интервью над возможными репутационными потерями. Такие коммуникативные технологии часто используются в шоу-бизнесе.

Очевидно, что в Скрываемом находится, как правило, информация, вызывающая сильный интерес аудитории, а получение такой информации зачастую интерпретируется как журналистский успех. Например, интервью итальянской журналистки Орианы Фаллачи с Генри Киссинджером получило в свое время широкий резонанс, однако самим Киссинджером оценивалось как «самый глупый» поступок в жизни. Политик в пылу откровенности сравнил себя с «одиноким ковбоем, который в одиночку ведет обоз на своей лошади», что вызвало неоднозначную реакцию его окружения ^[19].

Отметим, что уменьшение зоны Скрываемое может носить драматичные последствия, затруднять или даже блокировать взаимодействие, поэтому журналистская работа с этим информационным пространством должна строиться на безукоризненном соблюдении профессиональных этических стандартов.

В Неизвестной зоне находятся качества, неизвестные ни самому человеку, ни окружающим. Рост площади Арены за счет уменьшения Неизвестного, на наш взгляд, это самый сложный вид интервью – интервью, которое в качестве эффекта имеет личностный рост субъекта интервью (и/или аудитории). В наибольшей степени этому виду соответствует когнитивное интервью, а раскрытие этой номинации требует отдельного исследования.

Таким образом, интервью предстает как нелинейный диалоговый процесс с целевыми психологическими эффектами эмоциональных реакций его участников, субъективной интерпретацией событий и фактов, а также сопереживанием (вовлеченностью) аудитории в процесс интервью. Становление интервью в качестве автономного журналистского жанра связано с психологизацией используемых коммуникативных технологий и его содержания. В общем виде управление информационными процессами в интервью можно описать как системное расширение пространства Арены.