Цифровая трансформация публичной сферы: от офлайн-коммуникации к онлайн-диалогу власти и общества

Публикация подготовлена при финансовой поддержке Министерства науки и высшего образования Российской Федерации, проект № F-ZEW-2023-0007.

The publication was prepared with the financial support of the Ministry of Science and Higher Education of the Russian Federation, project NoF-ZEW-2023-0007.

Ведение. Буржуазная публичная сфера, когда-то описанная в трудах немецкого политического философа Юргена Хабермаса ^{[16],[17],[18]}, в настоящее время подвергается очередной трансформации, только на этот раз в цифровом формате. Данное обстоятельство неразрывно связано с происходящим социо-технологическим переходом практически всех сторон жизни современного общества к инновационным цифровым, наукоемким, прорывным интеллектуальным технологиям, автоматизированным системам, новым материалам и способам конструирования, созданию механизмов переработки огромных объемов цифровых данных, роботизации производства и искусственного интеллекта. Поэтому ранее доминировавший в сфере коммуникации офлайн-диалог подвергается глубокой модернизации, институционализируясь в контексте диджитальной публичной сферы в формате цифрового онлайн-диалога таких ведущих акторов публичной политики современной России, как государство и гражданское общество.

Главную цель написания данной работы ее авторы видят в выявлении новых информационно-коммуникативных технологий и методов, используемых в современной цифровой публичной сфере, пришедщей на смену уходящей в прошлое публичной сфере, описанной Ю. Хабермасом, где, с его точки зрения, преобладало бы (или должно было доминировать) основанное на разуме и этике дискурса симметричное сотрудничество субъектов общественно-политической коммуникации в офлайн-диалогическом формате. В настоящее же время происход смена прежней парадигмы интерсубъективного взаимодействия и переход к домирующему цифровому онлайн-диалогу. Выдвигаемая нами гипотеза заключается в трансформационных процессах идущих, если так можно выразиться, в плоскости трансформации «аналоговой» модели публичной сферы в цифровую публичную сферу современного джигитализированного информационного социума. В связи с этим решение выше указанной задачи и проверка выдвигаемой нами гипотезы приобретают не только теоретическую, но и, на наш взгляд, особо актуальную в современной геополитической ситуации праксеологически-прикладную значимость.

Обзор. В соответствии со ставшей уже классической хабермасианской концепциейпубличная сфера позиционируется как транспарентное пространство для рациональной дискуссии, базирующееся на открытости, симметричности и дискурсивном равенстве субъектов социально-политической коммуникации. Дело в том, что именно в публичной сфере в ходе открытого диалога вырабатывается то, что принято назвать «общественным мнением» ^{[11, с. 126]}.Публичная сфера жизни общества всегда выступала в качестве ведущей субстанции информационно-коммуникативногопространства, где институты и организации гражданского общества вступали в интерсубъективный инклюзивныйдиалог с властью по предельно широкому кругу самых разнообразных проблем и вопросов ^{[6, c. 204-205]}. Еще до возникновения современных цифровых средств массовой коммуникации (в соответствии с точкой зрения Ю. Хабермаса) в сфере публичного дискурса шел поступательный процесс возрастания объемов производства и циркуляции социально и политически значимой информации.

Дальнейшее – постхабермасианское – расширение области дискурсавласти и общества в контекстепубличной сферы было связано с появлением электронных средств массовой информации в XX столетии. Оцифровка средств массовой информации, бурное развитие интернет-коммуникаций иинформационного цифрового общества в конце XX-начале XXI веков побудили публичную сферу глобального мирового социума в очередной раз вступить в новый этап своей трансформации, но уже в принципиально новом ракурсе, построенном на основе цифрового гражданского общества, цифрового государства, цифровых медиа и адекватной им цифровой публичной сферы. На современном этапе эволюции публичной сферы прежний офлайн-диалог власти (государства) и гражданского общества постепенно замещается онлайн-диалогом между этими ведущими акторами публичной политики^{[4, с. 80-81]}. Такой диалог, опосредованный цифровыми медиа-коммуникациями, приобретает большуюпраксиологическую значимость иобщественно-политическую актуальность, смещаясь в дискурсивное пространство цифровой публичной сферы и цифровой публичной политики^{[5, с. 204-205]}

По мнению ряда авторов, концепция публичной сферы Ю. Хабермаса под воздействием цифровизации всех сторон бытия постепенно превращается в инновационную теоретико-методологическую модель цифрового интерсубъективного взаимодействия власти и общества ^[7],[9], что придает особое значение интенции к реконфигурации и обновленной траектории институционализации интерактивного онлайн-диалога государства и гражданского общества в медиатизированной цифровой публичной сфере современной России. Иследованием данной проблемы занимается целый ряд авторитетных зарубежных ученых ^{[21],[22],[23],[24]}. Среди российских исследователей процесса трансформации цифровой публичной сферы можно назвать О. В. Кузьменко ^[8]. Ю. В. Казакова ^[7], А. А. Никитинскую ^[11], А. В. Соколова ^[14],[15] и др. авторов

Основная часть. В контексте цифровой публичной сферы находят воплощение как процессы сотрудничества между органами и структурами государственной властииорганизациями гражданского общества, так и проявления конфликтных интеракций между ними. Данное обстоятельство связано как с фрагментацией традиционной публичной сферы, так и с ее плюрализацией, в том числе с превращением некогда единой публичной сферы во множество параллельно и одновременно сосуществующих локальных (сетевых) публичных сфер, отличающихся друг от друга по доминирующим в них нарративам и интенциональной направленности дискурса.Характерно, что подобные «цифровые публичные сферы демонстрируют целый ряд коммуникативных стилей» и«они далеко не всегда соответствуют идеям рациональности и вежливости, как это отстаивается в дискурсивной теории Хабермаса» ^{[19, с. 190]}.

Описываемая проблема настоятельно требует от современной политической науки, а также от социологии и философии не только разработки адекватных времени теоретико-методологических основ управления цифровой публичной политикой,цифровой коммуникацией власти и общества, но и решения целого комплекса практических и прикладных задач. Наиболее приоритетными среди них следует полагать разработку и институционализацию технологий управления цифровым интерсубъективным взаимодействием между властью и социумом, государством и гражданским обществом. Цифровая публичная сфера в данном контексте рассматриваетсякак область онлайн-общения, участие в котором открыто и свободно доступно длявсех, кто заинтересован в обсуждении вопросов, представляющих общий (публичный) интерес ^{[19, с. 181]}.

Между тем, в условиях становления и развития глобального цифрового информационного общества все большую и большую значимость приобретают каналы, механизмы и формы коммуникации власти и общества. Многие из них в условиях массовойцифровизации всех сфер общественного бытия приобретают новые, ранее неизвестные качества, свойства, черты, способы функционирования, производства и распространения контента. В повседневную жизнь людей входят гаджеты, коммуникаторы, высокоскоростные интернет-услуги, а вместе с ними новые каналы и средства коммуникации, цифровые масс-медиа, платформы, форумы, порталы, терминалы, социальные сети, инновационные маршруты отправления, транслирования, способы кодирования и декодирования, доставки и получения информации, формы и разновидности приватного и инклюзивного общения, хранения и получения контента, хостинги, сервисы, подкасты, стриминги и т.д. и т.п. Так, к примеру, среди наиболее известных российских диалоговых платформ можно выделить такие порталы, как «Госуслуги» и «Российская общественная инициатива», интернет-площадки «Change.org» и «Активный гражданин» и др.

По данным Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), 86% россиян, пользующихся хотя бы одной социальной сетью или мессенджером, проводят в них время практически ежедневно. Регулярные пользователи социальных сетей и мессенджеров с коммуникационным функционалом (ВКонтакте, WhatsApp, Telegram, Одноклассники и пр.) в среднем тратят на них 272 минуты или 4,5 часа в день. При этом наибольшей популярностью пользуется социальная сеть Вконтакте ^[3]. Именно поэтому многие лидеры общественного мнения, политики федерального, регионального и муниципального уровня, депутаты, представители исполнительной власти, руководители субъектов федерации, минстерств и ведомств заводят собственные странички в социальных сетях, в том числе и в наиболее популярных из них – во Вконтакте. В соответствии с этими новыми веяниями губернатор Костромской области С.К. Ситников тоже открыл свои аккаунты и паблики в этих соцсетях. В том числе во ВКонтакте (https://vk.com/sk_sitnikov), в Telegram (https://t.me/s/sk_sitnikov) и в Одноклассниках (https://ok.ru/sksitnikov). При этом все странички в этих соцсетях ведет либо сам С.К. Ситников (как это указано на его официальных пабликах), либо, «по просьбе», его официальные помощники.

Даже беглый анализ размещенного на этих губернаторских страничках контекта свидетельствует, что все три вышеуказанные аккауанта С.К. Ситникова носят сугубо имиджевый характер, освещая, как и официальные масс-медиа, исключительно круг его официально-деловой и профессиональной сферы деятельности. На какой-либо открытый и прямой диалог с населением они не нацелены, вместо общения с населением губернатор и его команда предпочитают привычный монолог, опосредованный цифрым форматом односторонней коммуникации субъект-объектного типа. То есть, являются по сути дела, все той же пропагандой. Размещенной в публичной цифровой сфере социальных сетей, субстанционально предназначенных не для властного агитационно-пропагандистского монолога, а для субъект-субъектных форматов живого интерактивного общения и взаимодействия.

На страничках губернатора Костромской области во Вконтакте и в Telegram посетители не только не могут оставить свои комментации или обменяться мнениями по поводу размещенного там контента, но и задать какой-либо вопрос высщему должностному лицу региона и, соответственно, получить на него ответ. А на губернаторской страничке в соцсети Одноклассники предусмотрен специальный заградительный фильтр: для того чтобы туда только войти, необходима специальная дополнительная регистрация. К тому же сам С.К. Ситников, по всей видимости, потерял всякий интерес к формально заведенным аккаунтам в соцсетях, которые давно администрируют его «помощники»; сам же он там присутствует лишь номинально, не вступая в онлайн-коммуникацию с посетителями его страничек ни в одной из трех выше названных социальных сетей.

Вполне заслуженно наиболее популярной среди населения РФ является такая официальная диалоговая платформа, как «Госуслуги». В отличие от социальных сетей, где коммуникацию общества и власти можно назвать факультативной, данная платформа обладает официально закрепленным юридидичесаким статуом, а ее протокол придает этому взаимодействию вполне инстуциональный характер. Поэтому прежнее онлайн-общение с населением со стороны глав регионов и других должностных лиц государственной и муниципальной власти в субъектах РФ на платформе Госуслуг качественно отличается от произвольного дискурса на негосудственных платформах. Тем более после того как было принято официальное решение о дальнейшем развитии и совершенствовании специальной платформы, созданного во время борьбы с COVID-19 в рамках портала «Госуслуги» под названием Платформа обратной связи (ПОС).

В настоящее время Платформа обратной связи реализуется в рамках федерального проекта «Цифровое государственное управление» национальной программы «Цифровая экономика». Среди его приоритетных задач осуществление реального функционирования механизма обратной связи, предусматривающего возможность прямой апелляции граждан к власти с волнующими их вопросами и гарантирующий, в строго отведенные сроки, получение надлежащего ответа. Причем данный сервис (ПОС) функционирует не на общефедеральном уровне, а в каждом субъекта РФ и, в перрспективе, муниципальном образовании .

ПОС представляет собой единое окно цифровой обратной связи (диалога). Этот механизм взаимодействия власти и общества предоставляет обществу практическую возможность принимать и обрабатывать сообщения через единый портал Госуслуг, а затем направлять их в уполномоченные структуры и подразделения власти. Отправлять сообщения в ПОС можно через специальные формы на портале «Госуслуг», в мобильных приложениях «Госуслуги. Решаем вместе», через виджеты ПОС на сайтах и на официальных страницах в социальных сетях глав соответствующих органов государственной и муниципальной власти. Платформа обратной связи обеспечивает единый стандарт подачи обращений граждан в органы власти, анализ и контроль вхолящих обращений, сроков рассмотрения и исполнения, степени удовлетворенности полученным ответом и качеством разрешения поднятой проблемы.

Не смотря на относительно небольшой срок, прошедший с начала системного функционирования Платформ обратной связи, 2 сентября 2022 года Министерсвом цифрового развития России была утверждена методика определения рейтинга регионов по работе на Платформе обратной связи. А уже 20 октября 2022 года Минцифры опубликовало первый рейтинг регионов по внедрению Платформы обратной связи за девять месяцев ее функционирования ^[12]. В данном рейтинге Костромская область заняла 37 место из 48 субъектов РФ участвоваших во внедрении этого цифрового механизма обратной связи (См.: Таблицу № 1). Регионы участники ПОС оценивались по 23 различным показателям. Так, к примеру, оценивалась динамика внеренения в повседневную практику различных технологий и механизмов платформ обратной связи, оперативность и качественность разрешения бытовых и социально значимых проблем, волнующих граждан, уровень их удовлетворённости реакцией со стороны власти. Также организаторами рейтинга учитывались такие показатели, как организация публичных (общественных) слушаний, общественных голосований с использованием этих диалоговых платформ, осуществление проектов, за которые он-лайн голосовало население соответствующих территорий и проч.

А вот как выглядят показатели ближайших соседей Костромской области по Центральному федеральному округу:

Таблица №1.

Если данный рейтиниг отразил положение дел с обратной связью за период с 1 сентября 2022 года по 30 сентября 2022 года, то следуюший зафиксировал состояние в интервале с 1 января 2023 по 31 марта 2023 года. В этом, обновленном рейтинге, Костромская область переместилась на 38 позицию, уступив прежнюю Чеченской Республике ^[13]. Таким образом можно сделать вывод, что, если судить по показателям Платформы обратной связи цифрового портала «Госуслуги», то Костромская область является явным аутсайдером в организации цифрового диалога власти и общества среди смежных с ней территорий Центрального федерального округа. Да и сам глава региона на своих страничках в социальных сетях тоже, как это уже было отмечено выше, явно не расположен к онлай-диалоговым форматам взаимодействия с населением области.

Тем не менее, в Костромской области в апреле 2020 года открылось территориально обособленное структурное подразделение под названием «Центр управления регионом» (ЦУР), в задачи которого входит формирование достоверной картины и спектра проблем, которые интересуют жителей региона. Так, по сообщению ЦУР Костромской области только за первое полугодие 2022 года населением региона было направлено через Госуслуги более 4700 сообщений. И количество подобных обращений постоянно растет, что свидетельствует о запросе на диалог с властью со стороны регионального гражданского общества и отдельных его членов и представителей.

На своих аккаунтах в социальных сетях ЦУР Костромской области (Вконтакте, Telrgram, Одноклассники) осуществляется определенное функционирование механизмов обратной связи между региональными органами власти и населением, собираются данные о вопросах, волнующих граждан, то есть протекает диалог власти и общества. К примеру, одной из наиболее острых проблем, которая регулярно обсуждается на страницах в соцсетях «Центра управления регионом»,стала проблема размещения полигона для переработки твердых бытовых отходовв Костромской области. Вопреки намерению власти по строительствуэтого полигона на территории Сандогорского сельского поселения Костромского муниципального района, представители общественности энергично и аргументированно выступают против этого проекта, вступая в диалог не только с властями местного ирегионального уровней, но и апеллируют к федеральным властям.

В частности, в социальных сетях опубликовано уже повторное видеообращение жителей Сандогорского поселения к руководству Следственного Комитета РФ, сообщающее об их категорическом несогласии с планируемым строительством полигона твердых бытовых отходов. Представители общества обращают внимание на многочисленные нарушения, допущенные, по их мнению, на этапе публичных слушаний и инженерно-геологических изысканий, что может привести к ухудшению экологической обстановки. На этом основании председатель СК РФ А. Т. Бастрыкин дал поручение провести доследственную проверку по данным сигналам и дать правовую оценку соответствующим действиям региональной и муниципальной властям Костромской области по факту организации строительства полигона твердых бытовых отходов.

Благодаря подобным коммуникациям на основе цифровых механизмов обратной связи происходят существенные трансформационные сдвиги и изменения какв структуре, так и в инфраструктуре социальных, в том числе и политических, коммуникаций в формате диалога между органами и структурами власти, с одной стороны, и гражданами, институтами гражданского общества, с другой. Процесс массовой цифровизациизатрагивает эту важнейшую сферу инфо-коммуникативного взаимодействия и обмена информацией между управляющим и управляемыми сегментами политической подсистемы общества. Это, в свою очередь, неразрывно связано с модернизацией и социо-технологическим переходом практически всех сторон жизни современного общества к наукоемким, прорывным интеллектуальным технологиям. Ранее доминировавший в сфере коммуникации власти и общества офлайн-диалог подвергается глубокой цифровой реконфигурации, институционализируясь в ведущих нарративах современной публичной политики в диалогическом формате онлайн-диалога и цифровых интеракциях субъектов и акторов цифрового публичного дискурса.

Здесь необходимо уточнить, что под диалогом власти и общества – как «традиционным», так и цифровым – мы подразумеваем прежде всего их интерсубъективное коммуникативное взаимодействие, посредством которого происходит обмен и распространение социально и политически значимой информации. Диалог – это коммуникация между двумя (или более) субъектами. Его акторами (участниками, коммуникантами, субъектами) выступают, с одной стороны, представители тех или иных органов и структур власти (федеральной, региональной или муниципальной). С другой стороны, в таком интерсубъективном диалоге участвуют отдельные граждане либо добровольные объединения граждан, то есть организации и институты гражданского общества. При этом очень важно, чтобы власть использовалаmв своей практической деятельности «информацию, поступающую из каналов и механизмов политической обратной связи», возникающей в процессе взаимного обмена информацией между государством, с одной стороны, и отдельными гражданами или какими-либо организациями гражданского общества^{[2, с. 93]}.

Если в условиях «доцифрового информационного общества» это интерсубъективное общение и обоюдный обмен информацией протекали, по преимуществу, непосредственно «лицом к лицу»(«face to face»), вербально, то по мере цифровизации каналов, способов, механизмов и средств коммуникации данная интеракция (диалог) стала приобретать все более пространственно опосредованный, дистантный характер. Иными словами, офлайн-диалог, существовавший еще со времен древнегреческой агоры или новгородского веча, стал подвергаться все боле нарастающей цифровой трансформации и превращению в онлайн-диалог «здесь и сейчас». Географически отделенные друг от друга большими расстояниями, акторы такой коммуникации виртуально находятся в общем для них цифровом публичном пространстве и имеют возможность общаться, преодолевая разделяющие их расстояния, так, как будто бы все они независимо от их количества находились бырядом друг с другом в одном и том же публичном месте.

Оцифровка средств массовой информации, бурное развитие интернет-коммуникаций и информационного общества в конце XX–начале XXI веков позволили публичной сфере в очередной раз вступить в процесс длительной трансформации (но уже в принципиально новой социокультурной среде, нежели в хабермасианской модели трансформации публичной сферы), построенной на базе социальных сетей, цифрового гражданского общества и цифровой демократии. Цифровой онлайн-диалог осуществляется посредством интерсубъективного взаимодействия власти и общества на специально созданных для такой коммуникации цифровых платформах, форумах, порталах, площадках, в социальных сетях или на сайтах органах власти и муниципального управления.

Заключение. Институционализация цифровой делиберации органов государственной и муниципальной власти и организаций гражданского общества формирует необходимые предпосылки «для согласования их мнений и позиций, а также способствует совершенствованию административных процедур государственного управления»^{[14, с. 690]}. Главное отличие такого онлайн-диалога от офлайновой модели двусторонней коммуникации власти и общества заключается в существенном сокращении материальных и временных затрат на организацию и проведение коммуникации в таком формате, а также в вовлечении в этот дискурсивный процесс гораздо большего количества субъектов делиберации, нежели это было бы возможно в условиях аналогового офлайн-диалога. Благодаря этому,решения, принимаемые на основе коллективного обсуждения тех или иных острых и злободневных проблем, обретают в глазах общества гораздо большую легитимность, нежели чем это было бы в условиях значительно меньшего и узкого круга участников «традиционной» делиберации «face to face».

Таким образом, завершая наш экскурс в цифровую публичную сферу, мы можем констатировать, что происходящие здесь изменения представляют собой принципиально иной, нежели прежде, этап трансформации публичной сферы. Естественно, что Ю. Хабермас, создавая нормативную теорию публичной сферы, о дальнейшей ее эволюции много просто не мог знать ^[6]. Тем более что, по свидетельству многочисленных оппонентов и критиков, он ее идеализировал, рассматривая вне контекста реального политического процесса и наивно полагаясь на силу разума и морально-нравственных ограничений не только в сфере публичной политики, но и реального политического дискурса в контексте не воображаемой, а конкретной публичной сферы. Да и научно-технический прогресс, коренным образом изменивший инфраструктуру и структуру публичных коммуникаций, был просто немыслим в то время, когда Ю. Хабермас создавал свою теорию ранненебуржуазной публичной сферы. Траектория ее дальнейшей коэволюции оказалась самым теснейшим образом переплетена не с прогрессом морально-нравственных и когнитивных качеств глобализирующегося социума, а с внедрением в сферу социальных коммуникаций инженерно-технологических инноваций и научно-технического прогресса.

Следует констатировать, что в условиях институционализации цифрового информационного общества хабермасианская концепция публичной сферы не в полной мере адекватна теоретико-методологическим и праксиологическим задачам сегодняшнего дня, а потому, для большей релевантности современным реалиям, она должна быть дополнена другими альтернативными версиями публичной сферы. К таким авторам, в частности, можно отнести Х. Аренд с ее анализом и интерпретацией античной агонистической публичной сферой ^[1], К. Шмидта, мыслителя консервативного толка, изучавшего состязательный и воинственный характер парламентской публичной сферы ^[20] или Ш. Муфф, сфокусировавшей свое внимание на агонистической демократии и присущей ей агональной публичной сфере ^[10]. В их интерпретациях этих и других авторов публичная сфера, в отличие от позиции Ю. Хабермаса, рассматривается не только как гармоничное взаимодействие, сотрудничество, толерантность или консенсуальность субъектов публичной политики, но и как состязательность, противоборство, конкуренция в борьбе за власть и влияние с использованием того, что в современной политологии получило название риторики ненависти, различных технологий, методов ведения информационной войны, информационно-коммуникативного противоборства.

Использование этих и других технологий, не отменяет публичную сферу, а придает ей новую, цифровую, конфигурацию, требуя в процессе управления политическим дискурсом разработки современных инфо-коммуникативных механизмов, технологий, инструментов, методов и форм работы в контексте цифровой публичной политики. Эти задачи, выявленные в процессе нашего исследования, определяют горизонты и перспективы дальнейшего исследования онлайн-диалога власти и общества в сфере цифрового публичного пространства, политических коммуникаций и политического дискурса.