The role of good faith in relational contracts in common law countries

Vinokurov Sergey Nikolaevich ORCID: 0000-0002-0988-8822 PhD in Law Senior tutor of the department of Civil and Commercial Law in All-Russian State University of Justice (RAJ of the Ministry of Justice). 121351, Russia, Moscow, St. Molodogvardeiskay, h. 46/1, off. 203 vinokurovs@mail.ru Other publications by this author

Теория реляционных договоров (relational contract), относящаяся к неклассическим теориям договора, была впервые предложена американским профессором Иэном Родериком Макнейлом в 1967 году. Однако ещё в 1963 году, профессор Стюарт Маколей заявлял, что классические договоры носят дискретный характер и из-за этого не обладают полнотой свойств для их принудительного исполнения и в случае возникновения спорных ситуаций стороны не торопятся начинать судебное разбирательство, так как подобный способ разрешения конфликта практически всегда негативно сказывается на перспективе дальнейших отношений между контрагентами ^[1]. Основное распространение представления о реляционной природе договоров получили в странах общего права, хотя в силу процессов глобализации и развития транснациональных бизнес-моделей наблюдается проникновение этой теории и в странах континентального права. В 1974 году И.Р. Макнейл, продолжая развитие этой концепции, опубликовал работу ^[2] в которой он указал на существенные различия между классическими дискретными контрактами и реляционными контрактами. Во-первых, классический контракт рассматривается с позиции автономной транзакции, без учёта всех остальных соглашений заключённых между одними и теме же контрагентами, хотя по мнение последователей доктрины реляционных соглашений, в реальности все эти контракты связаны между собой, а потому их не следует рассматривать как отдельные сделки. Во-вторых, из-за доминирования реальных отношений над отсутствием конкретики в правовых нормах даже самый подробный контракт содержит зоны неопределённости намеренно созданные участниками договора, с целью более гибкой настройки будущих изменений в их сотрудничестве и подобным образом стороны стремятся реализовать сложившийся доверительный характер их отношений, даже в тех сделках, которые, по мнению классической теории договора, не включают в себя элемент доверия (фидуциарного элемента) и из-за этого для сторон такого договора всегда имеет значение, на каких основаниях выстраивать подобные отношения, что не может не учитывать предыдущий опыт добросовестного выполнения обязательств сторонами.

Наличие фидуциарной природы у реляционных контрактов, в основу которой заложен принцип добросовестности, обусловили научный интерес к этой тематике. Можно предположить, что добросовестность в реляционных контрактах одновременно сопряжена с представлениями контрагентов о честной деловой практике. Для российской юридической доктрины важно чёткое понимания содержания реляционных соглашений, так как во время законодательной и правоприменительной деятельности в Российской Федерации происходит активная рецепция различных договорных конструкций, существующих в различных правовых системах, в том числе конструкций, которые более присущи странам общего права, с целью преодоления проблемы конкуренции юрисдикций. В подтверждение этого факта стоит упомянуть о недавно принятых во время реформы гражданского законодательства, нормах Гражданского кодекса Российской Федерации, содержащих элементы свойственные именно реляционным контрактам, например, в статье 431, определяющей необходимость толкования содержания договора с учётом практики, установившиеся во взаимных отношениях сторон, а также, например, в статьях 429, 429.1 и 429.2 регулирующих порядок заключения предварительного, рамочного или опционного договора. Перечень статей, имеющих признаки реляционной сделки, не ограничивается вышеперечисленными нормами, что свидетельствует о важности изучения этой концепции.

Использование сравнительно-правового метода во время анализа теории реляционных соглашений и выявления роли добросовестности для этих контрактов позволяет выявить основные черты этих сделок и структуру содержания в них представлений о добросовестном поведении, а также степень влияния подобного поведения на требования о принудительном исполнении этих договоров во время разрешения возникающих на базе этих контрактов судебных споров.

Для начала, говоря о реляционных контрактах, необходимо заметить, что эта концепция противопоставляется классическому правовому формализму в контрактном праве. Эта теория основана на утверждении, что все договоры, заключаемые между одними и теми же контрагентами несвязанных между собой и выступают в качестве единичных проявлений их воли, а потому не могут рассматриваться, как совокупность отношений, в которые вовлечены не только эти стороны сделки, а также социум в целом и государство в частности ^[3].

При таком подходе, классическая теория договора не учитывает наличие «транзакционных» повторений при взаимодействии контрагентов и потому трактует договоры слишком ограниченно, а значит должна приводить в действие ситуацию, которая получила название «дилемма заключённого». Согласно классической теории дискретных сделок и «дилеммы заключённого» получается, что сторонам нет смысла сотрудничать друг с другом соблюдая взятые на себя обязательства, ведь каждый отдельный договор должен быть рассчитан на максимальное извлечение выгоды, а значит между сторонами этих сделок рано или поздно должны возникнуть неразрешимые противоречия ^[4].

Именно поэтому принято считать, что особенностью теории реляционных соглашений является, более глубокое понимание природы сделки за счёт расширения представлений о количестве в ней существенных элементах, в том числе и прямо не оговорённых в тексте контракта, а потому, принятые в классической теории дискретных сделок, приёмы толкования договора не способны учитывать общую природу сложившихся отношений между контрагентами ^[5]. В частности, ни один из способов классического толкования договора не учитывает в качестве существенного компонента сделки наличие фидуциарных (доверительных) отношений, проявляющихся в форме «психологического состояния, которое включает намерение пойти на риск и основанное на позитивных ожиданиях касательно намерений и поведения контрагента» ^{[6, p. 395]}, за исключением узкого круга соглашений, прямо указанных в качестве доверительных, таких как договор о доверительном управлении или договор поручения.

Хотя доверительное отношение не единственный существенный признак реляционной сделки. Концепция подобных контрактов базируется на представлении о наличии и совокупности неких «норм», определяющих отношения сторон реляционного соглашения. Эти «нормы» изначально были предложены основателем этой теории, профессором И.Р. Макнейлом, и включали в себя ключевые характеристики механизма исполнения обязательств, заложенных в сделке. И.Р. Макнейл предложил следующую классификацию норм:

- «общие нормы», такие как ролевая честность, планирование, проявление согласия, взаимность, солидарность и гибкость, уместность способов и синхронизация их с социальной сетью отношений, ограничение властных полномочий;

- «связывающие нормы», такие как возможность реституции, наличие доверия и ожидание взаимных интересов;

- «дополнительные нормы» в виде расширения партнёрской солидарности, гармонизации конфликта отношений и сверх договорных обязательств ^[7].

Впрочем, список «норм» подвержен изменениям и споры относительно классификации «норм» продолжаются по настоящее время. Например, профессор Ричард Остен-Бейкер, считает гибкость представлений о классификации и характеристики «норм» существенным для них и предлагает свою модель для их понимания ^[8]. Несмотря на наличие различных классификаций «норм», все они основаны на центральном утверждении Макнейла, о существенном банкротстве традиционной теории договорного права, выраженном в отрицании эффекта восприятия сделок в качестве явлений различных форм отношений, а значит бесполезности попыток, направленных на разработку универсальных нормативных актов способных урегулировать любые формы сделок ^[9].

В различных вариантах классификаций, предложенных И. Р. Макнейлом, неизменную главенствующую роль занимает норма о ролевой честности ^[10]. Приверженцы доктрины реляционных соглашений объясняют это тем, что будущие участники сделки уже на стадии переговоров стремятся к преодолению формальной природы контракта отдавая предпочтение рациональному подходу к достижениям взаимовыгодных для обеих сторон целей ^[11]. В связи с этим можно провести аналогию между ролевой честностью и толкованием принципа добросовестности Апелляционным судом Англии в деле Interfoto Picture Library Ltd v Stiletto Visual Programs Ltd утверждавшим, что под добросовестным поведением следует понимать честность и открытость во время ведения предпринимательской деятельности ^[12].

Руководствуясь стремлением к соблюдению нормы о ролевой честности, базирующейся на определённых стандартах добросовестности, участники реляционной сделки будут иметь возможность предвидеть поведение друг друга во время реализации взятых на себя обязательств ^[13].

Теория реляционных соглашений утверждает о том, что стороны, заключившие реляционный контракт, в случае невыполнения взятых на себя обстоятельств не стремятся обращаться в суд за защитой своих прав, так как это почти всегда негативно сказывается на перспективах продолжения сотрудничества ^[1], но иногда подобные контракты становятся предметом судебного спора.

Одним из самых известных споров, связанных с реляционной сделкой, был рассмотрен в английском суде, по иску Yam Seng Pte Ltd v International Trade Corporation Ltd, в котором председательствующий судья сэр Дж. Леггатт заявил, что ««реляционные» контракты, как их иногда называют, могут требовать высокой степени коммуникации, сотрудничества и предсказуемого исполнения, основанного на взаимном доверии и уверенности, и предполагают ожидание лояльности, которые не закреплены напрямую условиями контракта, но подразумеваются в понимании сторон и необходимы для придания деловой эффективности имеющимся договорённостям» ^{[14, p. 147]}.

Именно в этом деле суд пришёл к выводу, что для этого типа сделок является важным соблюдение требований о добросовестном поведении сторонами как предполагаемом условии (implied terms) контракта, при условии, что в его тексте не имелось ясной и определённой оговорки об отказе соблюдать это требование и несоблюдение условия о добросовестности в этом случае может быть признано нарушением требований реляционного контракта в целом так, как такое поведение разрушает фидуциарные отношения, подразумевающие обязательное присутствие взаимного доверия (mutual trust), уверенности (confidence) и благонадёжности (loyalty) между сторонами ^[14].

Подобный взгляд в правоприменительной практике стран общего права полностью согласуется с доктринальным мнением приверженцев реляционной концепции о том, что классическое представление о формализме договора противоречит обычным намерениям сторон достичь в сделке высокого уровня эффективности взаимодействия между собой, которое становится возможным, если существует высокий уровень доверия ^[15] подтверждённый формой добросовестного поведения.

В деле Rainy Sky SA v Kookmin Bank, рассмотренном в английском суде, было высказано мнение, что у сторон существует обязанность сотрудничать, то есть «верность для сторон сделки» (fidelity to the parties' bargain) которая подразумевается при заключении договора ^[16].

Соответственно, ожидание соответствующего поведения от другой стороны выступает в качестве фундаментального положения, на базе которого реализуются общие «нормы» реляционной сделки, в частности, «норма» о ролевой честности, с целью инициации, развития и формирования длительных отношений между контрагентами ^{[17; 18]}.

Именно поэтому суды стран общего права, признающие теорию реляционных контрактов, будут стремиться пресекать любые формы оппортунистического поведения контрагентов, используя при этом неклассические способы разрешения спора с принуждением сторон к проведению переговоров и поощряя применение всего спектра примирительных процедур, тем самым подталкивая стороны к возвращению в рамки добросовестного поведения с сохранением между ними сложившихся отношений ^[19]. Подобная правоприменительная практика направлена в первую очередь на лишение недобросовестной стороны возможности получить дополнительные выгоды, которые, как она полагает были ею упущены во время заключения контракта, и тем самым, суд, способствует формированию добросовестных ожиданий у противоположной стороны.

Для реализации этих целей суду приходится отойти от классического представления о рассмотрении спора исключительно в рамках содержания заключённого соглашения признавая наличие иных «внешних доказательств», которые могут прояснить природу отношений, сложившихся между контрагентами, таких как письма, протоколы переговоров, тексты электронных сообщений, свидетельствующих о ходе реализации сторонами, взятых на себя обязательств, и иные подобные доказательства, которые классическая доктрина договорного права не признаёт в качестве дополнительных элементов заключённого контракта ^[20]. Этот взгляд нашёл своё отражение в ряде прецедентов английских судов. Так, в деле HIH Casualty v Chase Manhattan Bank, недобросовестную сторону привлекли к ответственности ввиду нарушения ею требования о соблюдении обязанности быть честным ^[21]. В деле Socimer International Bank Ltd v Standard Bank London Ltd, суд обязал участников сделки, когда было определено, что право, предоставленное договором одной стороне для принятия решений, затрагивает все стороны сделки, должно реализовываться честно и добросовестно и в целях, для которых оно было предоставлено, и подобное использование этого права не должно осуществляться произвольно или иррационально ^[22].

В свою очередь, Верховный суд Канады в деле Bhasin v Hrynew ^[23], рассматривая спор, установил, что между сторонами был заключён реляционный контракт, текст которого содержал условие о длительном сотрудничестве (long-term contract) с режимом автоматического продления через каждые три года и контракт подразумевает наличие требований о добросовестном поведении сторонами, как стандарта, определяющего механизм исполнения условий договора.

Верховный суд Новой Зеландии, рассматривая споры о нарушении условий реляционных контрактов, указал, что подобные соглашения определяют деятельность в совместных предприятиях ^[24]. В деле Williams & Adams Ltd v Computer Systems Implementation Ltd этот суд высказал мнение, что для таких типов соглашений сотрудничество имеет огромное значение и поэтому текст подобных договоров не может содержать все исчерпывающие условия определяющие пределы подобного сотрудничества и что подобное условие не является противоречащим системе общего права ^[25], при этом в основе такого партнёрства должна лежать обязанность добросовестно следовать представлениям о сохранении доверия ^[26], тем самым формируется наличие устойчивой связи между добросовестностью и доверием.

В связи с этим отдельно хотелось бы упомянуть особое мнение судьи Апелляционного суда Новой Зеландии Дж. Томаса принятое в деле Bobux Marketing Ltd v Raynor Marketing Ltd ^[27], так как спор касался реляционного контракта, то, по мнению судьи, в его основе должен лежать принцип добросовестности и проявления разумности в отношениях.

Согласно правоприменительной практики Австралии обязанность действовать совместно с целью укрепления сотрудничества является обязательным условием контрактного права в этой стране, при этом независимо от того содержит ли текст контракта оговорку по этому поводу ^[28]. В деле Shepard v Felt and Textiles Australia Ltd суд высказал мнение, что целью признания этой концепции выступила необходимость в усилении механизмов принудительного исполнения, возложенных на стороны договора обязательств ^[29]. При этом австралийский суд стремится к расширению этой концепции, указав в деле Secured Income Real Estate (Australia) Ltd v St Martins Investments Pty Ltd, что подобное сотрудничество требует от контрагентов разумного и добросовестного подхода к исполнению договора ^[30].

Исследуя судебную практику в США, стоит упомянуть судебное решение по делу KM.C. Co. v. Irving Trust Co ^[31], к котором Апелляционный суд шестого округа отменил вердикт присяжных, обосновывая это тем, что в суде первой инстанции был спор о соблюдении требований длительного контракта (long-term contract) и суд установил наличие в контракте подразумеваемого условия (implied terms) о добросовестности.

Но мы не можем однозначно утверждать, что судебная практика в странах общего права, относительно вопроса о наличии тесной связи между реляционными контрактами и добросовестностью даёт нам однозначный ответ.

Возвращаясь к правоприменительной практике английских судов, можно обнаружить наличие противоречивых решений, которые сами по себе не отрицают существование реляционных соглашений, но в этих решениях отрицается связь этих сделок с требованием о добросовестности. Например, в деле TSG Building Services PLC v South Anglia Housing Limited ^[32] суд определил, что если есть намерения на расторжение договора, сторона не имеет права ссылаться на недобросовестное поведение контрагента в качестве основания для такого расторжения, хотя суд и признавал в этом случае, что речь идёт о реляционной сделке. Более того, в этом деле суд постановил, что ссылку в договоре на требования действовать в рамках разумности, доверия и сотрудничества между сторонами не следует понимать, как указание на требование действовать добросовестно. Это решение полностью согласуется с высказыванием австралийского профессора Джона Гава, утверждающим, что «участники рынка не заинтересованы в определённой формулировке правил до тех пор, пока эти правила предсказуемы и имеют какое-то отношение к сделке» ^{[33, р. 261]}.

В деле Mid Essex Hospital Services NHS Trust v Compass Group UK and Ireland Ltd ^[34] Английский апелляционный суд, ссылаясь на решение по Yam Seng Pte Ltd v International Trade Corporation Ltd ^[14], всё же заявил, что несмотря на то, что спор подразумевал наличие реляционного договора, нельзя не учесть того факта, что общая доктрина добросовестности в английском контрактном праве отсутствует и если стороны намерены использовать это понятие, то они обязаны указать об этом прямо.

В одном из новейших решений по делу Globe Motors Inc v TRW Lucas Varity Electric Steering Ltd ^[35] суд заявил, что для длительно действующих договоров вполне допустимо выявление подразумеваемой обязанности о сотрудничестве, однако, обнаружение этой обязанность не является поводом для того, чтобы рассматривать в английском праве условия о подразумеваемой обязанности действовать добросовестно. При этом в деле MSC Mediterranean Shipping Company S.A. v. Cottonex Anstalt ^[36], Английский апелляционный суд признал, что восприятие общей подразумеваемой обязанности действовать добросовестно послужит значительным шагом для развития договорного права и суд в дальнейшем будет отдавать предпочтение принятию «точечных решений» для преодоления проблемы несправедливости, таким способом, который был заявлен в деле Interfoto Picture Library Ltd v Stiletto Visual Programmes Ltd ^[12].

Выводы

Очевидно, что концепция реляционных договоров получила своё распространение в странах общего права. Начало этой теории было положено американским профессором Иэном Родериком Макнейлом ещё в 1967 году и она была отнесена к так называемой неклассической теории договора. Значительным её преимуществом перед классической теорией присутствующей в договорном праве, явилось то, что теория реляционных договоров учитывает дополнительные обстоятельства, влияющие на взаимоотношения участников подобных сделок. Эти обстоятельства существенным образом влияют процесс исполнения сторонами взятых на себя обязательств, и эти обстоятельства позволяют судить о содержании намерений лиц, заключающих сделку. Именно благодаря концепции реляционных контрактов был предложен вариант решения проблемы «дилеммы заключённого» ^[4] ответ на которую классическая теория дискретных контрактов дать не может.

Однако автора статьи волновала не столько содержание и преимущества этой теории, сколько установление значения принципа добросовестности для подобных контрактов, а также степень восприятия этого значения судами стран англосаксонского права. Исследуя судебную практику этих стран, становится очевидным, что в Великобритании, Соединённых Штатах Америки, Канаде, Австралии и Новой Зеландии имеются различные судебные решения относительно наличия обязанности соблюдать или не соблюдать требования о добросовестности во время исполнения реляционных контрактов.

Сразу же стоит отметить, что наиболее известным делом относительно требований о соблюдении принципа добросовестности в качестве подразумеваемого условия реляционного контракта рассматривалось в Великобритании в 2013 года по спору Yam Seng Pte Ltd v International Trade Corporation Ltd ^[14]. Председательствующий судья сэр Джордж Леггатт известен тем что является сторонником добросовестности в английском праве и выступает за более широкое применение этого принципа.

Впрочем, это было не единственное решение, в котором рассматривался вопрос наличия требований о честности, открытости и сохранении доверия между сторонами ^{[14; 16; 21; 22]} при заключении и исполнении долгосрочных контрактов.

Сходный подход присутствует и в судебной практике Канады и Австралии. Суды этих стран обязывают контрагентов, заключающих длительные договоры (long-term contracts) соблюдать стандарты добросовестности и сотрудничества, так как суды рассматривают подобные контракты как форму реляционных договоров ^{[23; 28; 29; 30]}.

Говоря о судебной практике в Новой Зеландии, следует отметить, что взгляд на обязательное присутствие принципа добросовестности в реляционных сделках не нашёл своего широкого распространение, хотя и здесь имеется ряд решений, поддержавших подобный подход ^{[24; 25; 27]}.

Судебной практике США известно одно широко цитируемое дело, в котором Апелляционный суд шестого округа принял нестандартное решение, а именно отменил вердикт коллегии присяжных, принятый судом первой инстанции, объясняя этот шаг тем, что присяжные не учли сложившиеся между должностными лицами истца и ответчика неприязненные личные отношения. По мнению, судей апелляционной инстанции, эти личные отношения повлекли за собой несоблюдение ответчиком требований о подразумеваемой обязанности действовать добросовестно ^[31].

Несмотря на, наличие судебных прецедентов, подтверждающих точку зрения о прямой связи между реляционными контрактами, в основе которых, по мнению, последователей этой теории лежит элемент доверия между контрагентами и требование о добросовестном поведении, также были обнаружены решения, отрицающие наличие такой связи. Впрочем, такое противоречие больше свойственно английской судебной практике, которая в целом отрицает присутствие доктрины добросовестного поведения в английском праве, а не только в реляционных сделках ^{[32; 34; 35]}.

В любом случае во всех судебных прецедентах, упомянутых в этой работе, наблюдается ясная и недвусмысленная попытка выявления роли и содержания понятия о добросовестности в реляционных контрактах.