Chant traditions of Old Believers of Saratov Volga region: history and modernity (the case of Samodurovka village)

Polozova Irina Doctor of Art History Professor at the Department of the History of Music of Saratov State Conservatoire 410012, Russia, Saratovsskaya oblast', g. Saratov, ul. Chapaeva, 99/109A, of. 15 i.v.polozova@mail.ru Other publications by this author

Polozov Sergei Doctor of Art History Professor at the Department of the Theory of Music and Composition of Saratov State Conservatoire 410012, Russia, Saratovskaya oblast', g. Saratov, ul. Chapaeva, 99/109A, of. 15 sppolozov@mail.ru Other publications by this author

В истории отечественной культуры на протяжении последних 370 лет исключительно важную роль выполняло старообрядчество, основной целью которого было сохранение традиций «древлего благочестия» и богатейшего средневекового наследия Руси. В контексте социально-мировоззренческой системы второй половины XVII – начала XXI вв. оно сформировалось как уникальное, сознательно обращенное к прошлому явление. Cтарообрядцы до настоящего времени донесли релевантные признаки русской средневековой литургической культуры. Они за длительный период своего существования создали крупные центры, которые оказывали важную роль в духовной и религиозном воспитании православного населения Поволжья. Ими собирались, сохранялись и преумножались ценные памятники догматического, рукописного, иконографического и певческого искусства.

Среди наиболее влиятельных старообрядческих центров на территории Саратовского Поволжья в XIX–ХХI вв. следует назвать знаменитые монастыри на Иргизе, Черемшане, а также крупные старообрядческие села, духовные наставники которых окормляли много соседних и отдаленных сел и городов. Одним из таких центров является с. Самодуровка (ныне с. Белогорное Вольского района Саратовской области. В связи с тем, что большую часть своей истории село существовало с первоначальным названием, а в бытовании сохранилось и до настоящее времени, мы на протяжении всей статьи используем только первое название села – Самодуровка), которое со времени своего основания и до настоящих дней выполняет охранительную функцию и является одним из значимых мест для старообрядцев-беспоповцев не только Саратовской, но и соседней Самарской областей.

Данная публикация опирается на изучение обширного архивного и рукописного материала по истории и певческим традициям старообрядцев с. Самодуровка, а также основана на результатах полевых исследований авторов статьи, неоднократно проводимых в селе в 2000-х гг. На базе комплексного исследования старообрядческих центров Саратовского Поволжья, в частности, с. Самодуровка, становится возможным максимально глубоко изучить как синхроническое состояние локальной традиции, так и ее развитие в диахроническом аспекте.

Безусловно, будучи крупным старообрядческим центром в губернии, где семена раскола множились год от года, история этого села, его влияние на духовную жизнь окрестного населения неоднократно освещалась в прессе и исторических хрониках. Ценные сведения о самодуровских старообрядцах мы находим в архивах Саратовской Духовной консистории Государственного Архива Саратовской области (далее – ГАСО. – С. П., И. П.), а также в трудах по истории раскола исследуемого региона ^{[9; 21]}. Однако, известные нам исторические исследования XIX в. носили прежде всего полемический, идеологический характер и создавались с целью «обличения раскола». В ХХ в. интерес к старообрядческой конфессии Саратовского Поволжья намеренно снижался и только к концу столетия мы встречаем отдельные редкие упоминания с. Самодуровки как старообрядческого центра ^{[1; 15]}. Вместе с тем, вплоть до настоящего времени в среде саратовских старообрядцев Самодуровка воспринимается как один из важнейших духовных центров беспоповства. В связи с этим, наша работа направлена на восполнение лакун в истории и певческой культуре старообрядцев Саратовского Поволжья и посвящена рассмотрению развития старообрядчества в этом селе и тех церковно-певческих традиций, что удалось донести самодуровским беспоповцам до наших дней.

История с. Самодуровка начинается в конце XVIII в., когда на необжитую территорию бывшего Хвалынского уезда Саратовской губернии (ныне Вольский район Саратовской области) переселяются старообрядцы-беспоповцы из Московской и Рязанской губерний [см. рукопись «История села Белогорного» в собрании НБ МГУ, Поволжская коллекция. Рук. 1200, 1968; 19, с. 20]. Этимология названия села сводится к устойчивой традиции толкования, что первые старообрядцы в этой местности селились «самодуром», т. е. «без спросу и дозволения правительства» ^{[21, с. 13]}. Эта версия фиксируется в очерках по истории села еще в XIX в., но и современные старообрядцы придерживаются именно такой позиции.

Старообрядческое население здесь быстро увеличивалось и уже к XIX в. на исследуемой территории проживали почти исключительно старообрядцы, основную часть которого составляли беспоповцы и несколько семей беглопоповцев. Беспоповское население представлено в Самодуровке двумя согласиями: поморским (более многочисленным) и федосеевским. По сведениям ГАСО, первые две моленные поморцев были здесь построены в 1796 г., куда в 1838 г. на богослужение приходило более 2000 верующих ^{[20, л. 88]}. Помимо двух общественных моленных, поморцы в это время также содержали несколько частных. Весьма близкими поморцам по догматике и вероучению являются старообрядцы федосеевского согласия, получившего большое распространение на территории Саратовской губернии в XIX в. Одна из наиболее крупных и авторитетных общин федосеевцев располагалась в Самодуровке. Здесь федосеевцы также выстроили несколько общественных и частных моленных.

В конце XVIII–XIX вв. в селе проживало много старообрядческих наставников, как правило, в каждой моленной одновременно их было по несколько человек. Архивные данные сохранили имена видных руководителей поморского согласия Самодуровки. С 1790-х гг. духовной жизнью в селе руководили иноки Зосима и Антоний (Алексей Петров), которые обустраивают первый молитвенный дом и способствуют переходу большой части окрестного населения в беспоповство. В 1830-е гг. наставниками поморцев в Самодуровке были Афанасий Сычев и Поликарп Ермилов, в 1850-е – Павел Афанасьевич Сычев, Иван Зиновьевич и Яков Ефимович Ларин, в 1881 г. появляется новое поколение наставников, поставленных Павлом Сычевым: Ермолай Савельевич Лякин, Афиноген Федорович Коробов и Матвей Чуев, а в 1893 г. наставником становится Иван Иванович Поликарпов. Одним из наиболее видных лидеров поморцев Самодуровки с 1824 по 1886 гг. был Яков Ефимович Ларин, который «числился между старообрядцами главным, редким богословом и великим знатоком священных книг» ^{[8, с. 86; 10, л. 3; 11, л. 14–15; 13, л. 568; 21, с. 21, 15–17]}]. Сведений о духовных наставниках федосеевцев сохранилось очень мало. Известно, что в 1828 г. лидером местных поморцев были Фома Голодовкин, Алексей Сурков, Афиноген Коробов, во второй половине XIX в. здесь за короткое время сменяется множество наставников, а попечителями становятся Михаил Митрофанович Круглов, Семен Егорович Головин, Иван Васильевич Ульянов, Ермолай Лякин и др. Духовными наставниками федосеевцев в 1870-х гг. были Михаил Катков, 1880-х гг. – Иосиф Симашов, после него с 1888 – Ефим Веретенкин и Алексей Сурков, в 1889 – Павел Дмитриевич Доронин, а также Семен Головин и Ермолай Лякин ^{[13, л. 568; 14, л. 10, 14–17, 19, 24–26; 21, с. 22]}.

К концу XIX в. Самодуровка становится не только влиятельным, но и очень крупным старообрядческим центром. Так, в 1891 г. в селе проживал 4121 старообрядец и 821 новообрядец ^{[21, с. 31]}. Такая же положительная динамика по численности старообрядческого населения Самодуровки наблюдается в начале ХХ в. В 1905 г. в Отчетах благочинных только число поморцев указывается в 4567 человек. Приверженцы этого согласия содержат уже три моленных, а их духовными наставниками являются Афиноген Феодорович Коробов и Матвей Иванович Чуев, попечителями становятся Спиридон Фокеевич Краснобаев, Спиридон Петрович Дунчёнкин, Мокей Феофилактович Поликарпов и Иван Егорович Левагин. Федосеевцы обустроили две молельни, в которых наставниками служили Алексей Васильевич Сурков и Киприан Павлович Горбунов, а попечителями – Малафей Головин и Козьма Сидорович Лякин ^{[6, л. 127 об.; 12, л. 403–404]}. По данным 1912 г. в Самодуровке, «с общим населением в 7457 душ – раскольников насчитывается более 5500», а больших моленных уже насчитывается семь ^{[4, л. 2]}. Как свидетельствуют благочинные в своих Отчетах епархиальному начальству, «В селе старообрядцев более 1000 домов, тогда как православных менее 100 домов… Среди населения нам – духовенству, ходить стало невозможно. Слышишь всегда, один свист и хулиганские крики по нашему адресу. Воистину приходится нести крест, живя в таком проклятом омуте как это с. Самодуровка, которое населено сплошным расколом» ^{[5, лл. 1 об., 3–3 об.]}.

Ситуация в старообрядческом селе начинает серьезно изменяться в 1920–1930-х гг., когда в Самодуровке были разрушены или отобраны все беспоповские моленные. Период воинствующего атеизма существенно повлиял не только на жизнь господствующей Русской Православной Церкви, но и неофициальные, часто функционирующие скрытно старообрядческие приходы. Однако предшествующее XIX столетие настолько прочно укоренило старообрядчество на этой земле, что и до настоящего времени носители традиции называют Самодуровку «Новым Иерусалимом».

Самодуровские старообрядцы всегда были достаточно автономны от губернских и епархиальных властей и устанавливали свои традиции в организации жизни села и, тем более, в отправлении богослужения. Так, cаратовский епископ Иреней писал в 1826 г. в Синод, что «поморцы … покаяния не приемлют; мертвые тела погребают без священника, на особом от кладбища месте: имеют две моленные, в коих … отправляют службы ... и осталось в православии не более 100 человек» ^{[2, с. 20–21]}. Естественно, что наличие опытных наставников и большого числа грамотных певчих, уставщиков, способствовало ощутимому влиянию старообрядцев Самодуровки на беспоповские общины Саратовской губернии и соседних регионов уже с начала XIX в. Именно в это время установилась практика командировки опытных чтецов, певчих и наставников в соседние города и села, населенные беспоповцами. Самодуровские наставники славились не только своим знанием порядка ведения службы и старообрядческой догматики, но и были начитанными, опытными ораторами, способными вести дискуссию и побеждать в ней. Поэтому их с радостью принимали не только в небольших сельских общинах, но и в губернском Саратове, например, когда в конце XIX в. настоятелем Кабановской моленной становится «Гавриил Васильев, считавшийся распространителем поморства в Самодуровке» ^{[2, с. 10]}. В близлежащих селах беспоповцы также нередко непосредственно обращались к самодуровским наставникам для исполнения треб.

Как писал современник П. Шалкинский, «Из Самодуровки распространяется лжеучение в прочие окрестные села и города, где только есть беспоповцы. Сюда обращаются с просьбой за наставниками, как к епархиальным архиереям. Настоятели иногда поставляют крестьян из тех местностей, откуда являются просители, а иногда командируют своих наставников. Это село – нравственная охрана и поддержка беспоповства. Самодуровские лжеучителя посещают в Великий пост соседние села, как учителя и духовные отцы» ^{[21, с. 11]}. Один из показательных примеров распространения беспоповства на территории Саратовской губернии связано с историей с. Шалкино Николаевского уезда, куда вероучение беспоповцев было занесено в 1860-е гг. самодуровским крестьянином Тимофеем Максимовичем Одиноковым, перекрестившем в свое согласие здесь более 300 человек ^{[21, с. 47]}. И примеров такого рода в истории саратовского старообрядчества множество.

Самодуровские наставники не только прикладывали активные усилия по распространению старообрядчества в Поволжье, но и способствовали привлечению потенциальных последователей старой веры посредством проведения образовательной деятельности. Практически повсеместно, где самодуровские наставники насаждали свое вероучение, они неофициально организовывали бесплатные школы, обучая в них мальчиков и девочек церковно-славянскому чтению и знаменному пению. Например, в Петровском уезде Саратовской губернии в 1879 г. «наставничал самодуровский крестьянин Галактион Васильев, получая жалованья 300 руб. в год и имел в ней (при молельне. – С. П., И. П.) школу, в которой обучалось мальчиков и девочек около 30 человек» ^{[13, л. 432–436]}. Похожая ситуация сложилась и в с. Шалкино, где наставники из Самодуровки обучали крестьян уставам и чинопоследованию службы, церковно-славянскому чтению и богослужебному пению. Иногда самодуровские наставники «нарочно командировали туда хороших чтецов и певцов, для обучения детей, и составляли из них хор певчих, что привлекало многих православных и уклоняло их от церкви» ^{[21, с. 47]}.

Естественно, что в самой Самодуровке процесс обучения у старообрядцев был поставлен достаточно хорошо. При этом обучение проходило в селе со времени его основания, неорганизованно, в домах грамотных старообрядцев. «С четырехтысячным старообрядческим населением здесь спокон века существовали передвижные школы грамоты, в которых обучали: читать псалтирь, петь по крюкам, а иногда писать и даже изучали немного “арихметику”. Учителя были, правда, доморощенные, мужички-серячки, но свое дело вели исправно и в Самодуровке неграмотный был редкость. Главное же все хорошо знали Слово Божие и были честны, трезвы и трудолюбивы, а детишки... не бегали зря по улице, но сидели больше над псалтирью или зубрили “зады” по октаю, ирмосам. В праздник за богослужением все стройно читали и пели» ^{[3, с. 94–95]}. По статистическим данным на 1891 г. в Самодуровке беспоповцы имели до 10 старообрядческих школ, в каждой из которых обучалось от 30 до 40 детей ^{[21, с. 31]}.

Будучи крупным религиозным центром старообрядческой конфессии в Поволжье, в Самодуровке, естественно, сохранялись и развивались традиции книгописания, создания догматических и полемических сочинений по вопросам вероучения. В литературе XIX в. и архивных документах сохранились сведения о переписывании грамотными старообрядцами села книг, предназначенных как для отправления богослужения, так и для назидательного чтения. Приведем один из показательных примеров. В с. Труева Маза Хвалынского уезда в 1886 г. наставником поморцев был Василий Кондратьевич Осокин, который был командирован сюда из Самодуровки. Осокин, по сведениям Отчета в Духовную консисторию, «сеет семена раскола среди православных: наставления, дает читать тетрадки ... в свободное время занимается писанием канонов св. Отцов, других сочинений не пишет». Тогда же в этой поморской общине обнаружена рукописная тетрадь «Апология на Павла Шалкинского», представляющая собой опровержение позиции православных миссионеров по вопросам «неправославия раскольников и несостоятельности учреждения единоверия». По всей вероятности, эта рукопись являлась продуктом местного творчества, так как сам Павел Шалкинский первые 28 лет жизни был старообрядцем и на протяжении 10 лет служил наставником в Самодуровке. Как указывается в архивном документе, Василий Осокин делал копии с этой рукописи, а также переписывал книги, предназначенные для богослужения: «стихиры и каноны с крюковыми нотами и с хомовыми вставками в роде: -и-и-и, -о-о-хо, -га-га-го и т. п.» ^{[7, л. 1–3]}. Отметим, что приведенные автором фонетические вставки, до сих пор характерны для старообрядцев Самодуровки и отражают наонного (хомового) пения, которая сохраняется до настоящего времени только в отдельных беспоповских общинах страны.

В 1884 г. тот же П. Шалкинский характеризует уровень литургической образованности самодуровских крестьян и их книгописной деятельности: «между старообрядцами села немало грамотных, так, например, молитвенные собрания их отличаются множеством чтецов и певцов; есть между грамотными хорошие писцы, переписывающие по-славянски старообрядческие книги, богослужебные и нотные крюковые, по которым у них производится торжественное пение. За переписку ирмосов (крюковых) они берут по 40 руб., за октоих – 25 руб., за обиходы – 100 руб и более... В старообрядческих школах они обучают прежде всего молитвенному чтению и пению, это их главная задача. И за одно чтение в молитвенных собраниях, чтецы слывут великими грамотеями, их почитают как первостепенных людей в обществе» ^{[21, с. 18–19]}.

Осознание своей миссионерской функции находит косвенное отражение в рукописной истории Самодуровки, созданной уже во второй половине ХХ в., которой приводятся исторические сведения об основании села, биографические данные о наиболее видных жителях и духовных наставниках села [НБ МГУ, Поволжская коллекция. Рук. 1200. «История села Белогорного», 1968].

Наряду с переписыванием полемических и догматических сочинений здесь, вероятно, создавались и певческие рукописи. В настоящее время певческие рукописи, принадлежащие старообрядческим общинам губернии, в большинстве случаев выявить довольно сложно. Известно, что они активно создавались в Саратове, Хвалынске, Самодуровке, Поиме и др., теперь большая часть рукописей утрачена или недоступна. Одним из наиболее репрезентативных собраний, содержащих певческие рукописи, созданные или бытовавшие в Самодуровке, располагает Отдел редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ, включающий в себя 30 певческих рукописей из библиотеки с. Самодуровка.

В исследуемом селе традиции книгописания сохраняются вплоть до 1960-х гг., когда книги переписывают И. К. Клочков [МГУ рук. 2442] и Роман Кириллович Клочков [МГУ рук. 2443]. В середине XX в. перепиской и переплетом книг активно занимается Ермил Погорелов [МГУ рук. 1952], который «уже на склоне лет ... переплел целый ряд книг, дописал необходимые службы» ^{[1, с. 119]}. Анализируя певческие рукописи собрания МГУ, Е. А. Агеева отмечает преемственность самодуровских переписчиков традициям первых старообрядческих беспоповских обителей на Выгу. Исследователь указывает на последовательную собирательскую деятельность самодуровских старообрядцев [там же, с. 110], которые сознательно собирали выговские рукописи, служившие им и духовными врачеванием, и образцом при оформлении рукописей, выдержанных в традициях поморского письма.

Певческие рукописи из собрания Самодуровки во многом отражают характерные оформительские признаки рукописей, созданных в крестьянской среде в XIX в. Для них характерна определенная небрежность письма, простота, а иногда и отсутствие украшений, использование некачественной бумаги, многочисленные исправления, помарки и т. п. Такого рода оформление традиционно встречается в рукописях, созданных в сельской местности в среде малообразованнго крестьянства. По всей вероятности, для носителей традиции более значимым оказывался фактор наличия рукописи, нежели качество ее оформления. Вместе с тем, певческие памятники из собрания Самодуровки отличаются некоторыми самобытными чертами, в целом, не свойственными для оформления других рукописей, созданных на территории Саратовского Поволжья. Так, здесь в качестве характерного оформительского приема используется украшение инициала многочисленными точками, как правило, фиолетового цвета [МГУ рук. 1933; 1950]. Отметим, что этот оформительский прием является традиционным для старообрядческих обителей Ветки (современная Гомельская область Беларуси), где такие темные точки проставлялись в заставках в рамке, а самодуровские переписчики этим приемом украшают инициал.

Интересным примером певческой рукописи, бытовавшей в Самодуровке, является памятник второй половины XIX в., включающий избранные демественные песнопения литургии, а также «Канцерт умиленный на крюках» [МГУ, рук. 1906]. Изложенный здесь «Канцерт…» представляет собой оригинальный сплав стилистики позднего духовного стиха и оборотов знаменных песнопений. Аналогичной «полистилистикой» характеризуется и литературный текст этого концерта. По всей вероятности, данная композиция могла звучать в качестве внебогослужебного песнопения с духовной тематикой.

Старообрядческие приходы в Самодуровке, в силу многочисленности приверженцев «древлего благочестия» характеризовались сильными певческими силами, имели крупные и хорошо обученные клиросы с грамотными певчими. Нередко в Самодуровку приезжали на обучение церковному пению беспоповцы с разных концов Саратовского Поволжья, а также из соседних губерний, либо напротив, опытные певчие направлялись в другие старообрядческие села губернии, где была потребность в улучшении певческого дела. Так, известно, что с. Шалкино посещали певчие из Самодуровки «для обучения детей, и составляли из них хор певчих, что привлекало многих православных и уклоняло их от церкви» ^{[21, с. 47]}. Более того, в Самодуровке в начале ХХ века велись диспуты среди самих старообрядцев по вопросу литургического произношения: наонного (раздельноречного) или наречного (истинноречного). Отметим, что обсуждение этого вопроса было для старообрядцев региона очень актуальным и в этот период проводилось не только в Самодуровке, но и в среде саратовских поморцев, а также на страницах старообрядческой прессы (например, журнала «Щит веры»).

Однако бурное развитие старообрядческой жизни было насильственно прервано драматическими событиями ХX в., когда село постигла печальная участь всех старообрядческих поселений. К середине 1930-х гг. все моленные в Самодуровке были уничтожены, а значительная часть их руководителей репрессирована. С этого времени богослужения стали проводиться тайно в домах верующих.

В настоящее время в селе существует две беспоповские общины: поморского и федосеевского согласий. Наиболее многочисленной является поморская община. По свидетельству наставника поморцев Акимова Михаила Родионовича, «все село – поморцы, “монашек” (федосеевского согласия. – С. П., И. П.) мало, около 8 человек, а “церковных” (новообрядцев. – С. П., И. П.) еще меньше». Богослужения в этих общинах совершаются в праздничные дни, а также отправляются панихиды по усопшим. Из всего суточного круга служб беспоповцы отправляют часы, молебен, а также величания из утрени. Служба проходит по утрам и длится около 3 часов. Вечерня, павечерница, полуношница и полностью чин утрени в Самодуровке отправляются только во всенощные богослужения на большие двунадесятые праздники. Как вспоминают старожилы, ранее, примерно до 1937 г., когда были разгромлены все старообрядческие моленные и репрессированы ведущие старообрядческие деятели села, всенощные богослужения проводились под каждое воскресенье, как это сохраняется до сих пор во многих поморских общинах Западной Сибири.

В среде современных самодуровских старообрядцев поддерживается практика собирания частных коллекций богослужебных книг, однако, по сравнению с XIX в. эта практика представляется сильно редуцированной. В советские десятилетия многие старообрядцы сознательно избавлялись от рукописных частных собраний и только в последнюю четверть века возникает обратная тенденция и старообрядцы охотно собирают книги, необходимые как как для отправления богослужения, так и для внебогослужебного душеполезного чтения. В этой связи отметим такой традиционный факт, как распространение у старообрядцев, самодуровских в том числе, до сих пор самой востребованной книги – Псалтыри, которая имеется практически в каждой старообрядческой семье. Певческих рукописей со знаменной нотацией в настоящее время в исследуемом селе осталось очень мало – единицы, и петь по ним практически никто не умеет. Как правило, книгу открывают только для того, чтобы восстановить в памяти литургический текст. Поэтому песнопения, звучащие за богослужением, исполняются местными старообрядцами не по крюкам, а по памяти, «напевкой». Книжный фонд старообрядцев Самодуровки как печатный, так и рукописный, все печатные экземпляры изданы в старообрядческих типографиях. Большинство их них датируются второй половиной XIX – началом XX вв. Практически все книги современным старообрядцам перешли по наследству.

В связи с прерыванием практики обучения детей в старообрядческих школах сегодня беспоповцы в селе переживают определенные трудности. Большая часть населения, рожденная в начале XX века и воспитанная в религиозной атмосфере, ушла из жизни, а молодое поколение уже во многом оторвано от старообрядческой (собственно как и от новообрядческой) традиции. Поэтому степень осведомленности о канонах и правилах старообрядческой жизни знакома далеко не всем крещенным в старой вере. Теоретические знания носителей традиции о принципах богослужебного пения и литургического чтения в исследуемых общинах на настоящий момент находится на печально низком уровне. Часто верующие практически ничего не могут сообщить о системе осмогласия, не знают общепринятой среди старообрядцев терминологии, системы подобнов, самогласнов. Никто из анкетируемых нами старообрядцев не слышал о деместве, путевом или др. типах роспевов. Но при этом все вспоминают, что «раньше пели красиво, по-разному, с большими роспевами».

Сегодня одним из наиболее грамотных и знающих старообрядцев в Самодуровке является наставник поморской общины М. Р. Акимов. Он так определяет напевы разных жанров: «один напев у песнопения Начала, призывающего всех прихожан на богослужение: “Приидите, поклонимся”, у стихер напев другой, у тропарей – третий». Крюки он выучил «самоуком» по книгам бабки и деда, умеет читать нараспев, чему пытается научить еще несколько прихожан. Наставник считает, что особенно трудно читать нараспев паремию. Он знает о наонном пении, и как руководитель общины стремится сохранить его, потому что оно является наиболее древним, и, следовательно, предпочтительным.

Несмотря на указанные проблемы, современная певческая культура старообрядцев с. Самодуровка довольно полно репрезентирует систему знаменного пения. Стилистика песнопений во всех старообрядческих общинах однородна и не зависит ни от уровня грамотности и обученности знаменному пению клирошан, ни от типа исполняемых песнопений (силлабо-невматический или мелизматический), так как знаменному пению свойственны определенные типологические качества: стилевая однородность словаря попевок, преобладание поступенного движения в пределах достаточно узкого диапазона (терции или кварты), вариантное обновление попевок.

Эти же параметры присутствуют и в современном пении старообрядцев Самодуровки. Мелодический контур песнопения развивается путем вариантного соединения гласовых попевок. Их беспрерывное сцепление создает ощущение бесконечного пребывания в одном эмоциональном состоянии и лишает песнопение дискретности и контраста. Мелодический остов песнопения, как правило, не имеет ярко выраженной интонационной характерности. Основываясь на каноническом принципе подобия, многие песнопения объединяются в группы по напевам (стихирные, тропарные и т. п.). Стилистика знаменных песнопений предполагает поступенное интонационное развитие в небольшом диапазоне с многочисленными опеваниями опорного тона, повторениями и варьированиями попевок.

В старообрядческой практике современных беспоповцев Самодуровки сохранилась традиция выразительного псалмодирования. Этот тип литургического произношения текста встречается во время богослужения не часто. Однако те образцы, которыми мы владеем, свидетельствуют о мелодическом богатстве и выразительности возглашений. Для них характерны и широкий диапазон, и своеобразные небольшие роспевы.

Силлабо-невматическим типом, как правило, распеваются псалмы, стихиры, тропари, прокимны, ирмосы канона, задостойники, малое славословие и т. д. Небольшие распевы здесь приходятся только на акцентные, начальные и заключительные слоги строки. Конечный тон обычно совпадает с господствующим тоном псалмодии, при этом ему часто предшествует опевание.

Мелизматические распевы образуются путем многократного варьирования и повторения одной или нескольких попевок, лежащих в основе песнопения и изложенных в небольшом диапазоне (обычно в пределах терции – кварты). Такое интонационное наполнение имеет, например, протяженный распев на слова «Вечная память» и «Упокой душу». В певческой традиции самодуровских беспоповцев мелизматическое пение встречается довольно редко.

Одним из релевантных признаков старообрядческой культуры является принципиально монодическое исполнение богослужебных песнопений. На настоящий момент практика одноголосного озвучивания текстов сохраняется как у поморцев, так и у федосеевцев. Здесь соблюдается строгое одноголосное звучание знаменных песнопений, и отступления от унисона встречаются исключительно редко как незначительное расхождение напева (обычно это связано с заключительными слогами текстовой строки, когда одни прихожане перед конечным тоном берут нижний, а другие – верхний вспомогательный тон, в результате чего возникает удвоение напева в терцию).

Наряду с бережным сохранением традиций знаменного пения, в современной практике старообрядцев очевидны некоторые признаки ее изменения. Как известно, одним из стержневых аспектов богослужебного пения является осмогласная система. В исследуемых общинах Самодуровки сохранилось представление о гласовой системе только с точки зрения выбираемых текстов. Собственно мелодическая характерность гласов им не знакома. Возможно, с этим связано то, что большинство гласовых песнопений не поется, а читается (например, стихиры на «Господи, воззвах»). Другой причиной утраты гласовой характерности стало отсутствие в богослужении беспоповцев чина вечерни, поэтому круг гласовых песнопений здесь значительно сокращен. Из певческих жанров сохранились величания, стихиры, тропари, ирмосы и др. Сейчас абсолютно все жанры исполняются по напевке и по «догадке» («догадываюсь, как нужно петь» – Акимов М. Р.).

В богослужебной практике поморцев Белогорного вполне сознательно избегается многогласие. «При чтении кафизм мы поем и читаем все стишки последовательно, без пропусков, а в Саратове чтения идут параллельно с пением припевов стихов. Так служба сокращается, но это неправильно» (Акимов М. Р.). Как известно, в современной старообрядческой практике сохраняется традиция и многогласия, и последовательного исполнения всех богослужебных текстов. Несмотря на то, что противниками многогласия были не только крупные церковные реформаторы, но и такие видные деятели старообрядчества как протопоп Аввакум, практика многогласия осталась в старообрядческой культуре знаком средневекового богослужения. Многогласие в представлении современных старообрядцев Самодуровки есть элемент канонический, следовательно, неизменный.

Еще одним важным признаком бережного сохранения средневековой традиции является использование наонного произнесения литургического текста как в поморской, так и в федосеевской общинах. Следует отметить, что на настоящий момент из известных нам старообрядческих общин Саратовской области этот тип произношения сохраняется только в Самодуровке. Как было указано в статье выше, тип литургического произношения, используемого в общине активно дискутировался в беспоповских общинах, особенно в первые два десятилетия ХХ в. В результате, в Саратовском Поволжье вопрос принятия/отрицания практики наонного (хомового) пения был оставлен на усмотрения клира общины. Ряд немногочисленных общин был нацелен на сохранение традиций наонного пения, другие же общины опирались на истинноречную практику. Учитывая сложные социально-исторические реалии ХХ в., практически все поволжские общины отказались от наонного пения, либо сохраняли отдельные элементы этой практики. Среди последних, традиции литургического произношения наиболее полно представлены самодуровскими беспоповцами.

Исследуя современную историю и практику бытования обеих общин Самодуровки, следует отметить происходящий здесь процесс ассимиляции, сближения этих согласий как в бытовом отношении, так и в богослужебных вопросах. Как указывалось выше, богослужения поморцев и федосеевцев ведутся по одному беспоповскому чину, однако, следуя верности традиции, старообрядцы молятся отдельно. «У нас с монашками пение и чтение одинаковое» – уверяет наставник поморской общины. Действительно, в богослужебном пении этих двух старообрядческих конфессий гораздо больше общего, чем отличного: напевы песнопений стилистически родственные, хотя имеют некоторые варианты; сохранение наонной редакции произношения, а также частое произношение звука «Е» как «Э», например, «воскрэсэ», «благодатэлю», «мэртвых»; одноголосное пение, иногда напев расходится в терцию; силлабический принцип роспевания песнопений, распевы по два звука приходятся только на акцентные слоги; мелизматический стиль только в песнопениях «Слава тебе Господи» и «Упокой душу», а наиболее развитый и сложный напев при исполнении текста «Вечная память».

В настоящее время в селе много смешанных браков (муж и жена находятся в разных старообрядческих конфессиях). Браки между старообрядцами и «церковными» заключаются значительно реже. Раньше они осуществлялись только в том случае, если «церковный» получал «исправу» и таким образом переходил в старообрядчество нужного согласия. Из-за местного названия федосеевцев «монахами» образуются неожиданные выражения, своего рода оксюмороны, например, «у меня муж был монах». Хотя федосеевцы отрицают таинство брака, на практике они это конфессиональное различие «незамечают», таким образом, их принципиальное расхождение с поморцами по вопросам принятия или непринятия брака постепенно исчезает, несмотря на очень активную полемику по этому вопросу во второй половине XIX – начале ХХ вв. Однако, несмотря на то, что в современной жизнедеятельности обеих общин происходит стирание существенных различий, сами беспоповцы, следуя заложенной традиции, четко знают к какому согласию принадлежит их род. Отметим, что самоидентификация по принадлежности к тому или иному согласию – достаточно стабильный признак в современной старообрядческой культуре. Несмотря на то, что допустимость участия в богослужении старообрядцев другой конфессии, сейчас очевидна и достаточно широко практикуется, понимание какой конфессии принадлежит тот или иной род у современных старообрядцев достаточно точное.

Исследуя старообрядческую традицию Саратовской области, мы можем констатировать устойчивую тенденцию роста и укрепления старообрядческого движения в последние два десятилетия. Примером того может служить создание новых приходов, открытие моленных и часовен у беспоповцев, восстановление старообрядческого монастыря на Черемшане. Длительное гонение на церковь вообще и на старообрядчество в частности привело к тому, что практически все старообрядческие церкви и часовни в Саратовской области были уничтожены, ценнейшие древние книги и иконы расхищены, сожжены. Люди, даже среди староверов, свыклись с мыслью о том, что церковную книгу можно продать, сжечь, утопить, зашить в обшивку дома («а куда эти книги было девать?»). Теперь же почти из пепла, с большим трудом староверы реанимируют свою традицию, пытаясь донести все то, что сумели сохранить они сами и их предки.

При всех существующих проблемах старообрядческая культура хранит характерные черты древнерусского певческого искусства и определенное единство литургической практики, охватывая не только локальные общины, но и всю старообрядческую традицию в целом. Причиной этого, вероятно, служит культурная память, которая генетически сохраняет литургическую практику. Несмотря на то, что большинство старообрядцев на службы начинают ходить только в преклонном возрасте, они довольно быстро осваивают весь значительный корпус богослужебных текстов и песнопений и естественно вливаются в обрядовую жизнь общины.