Пространство жизни и секса современного маргинала

Розин Вадим Маркович доктор философских наук главный научный сотрудник, Институт философии, Российская академия наук 109240, Россия, Московская область, г. Москва, ул. Гончарная, 12 стр.1, каб. 310 Rozin Vadim Markovich Doctor of Philosophy Chief Scientific Associate, Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences  109240, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Goncharnaya, 12 str.1, kab. 310 rozinvm@gmail.com Другие публикации этого автора

Работая в Интернете, я случайно попал на сайт «Путешествия», прочел несколько объявлений о попутчиках и был поражен. Вот на вскидку три первых попавшихся на глаза.

«Всё равно куда, с 18 Декабря 2011 по 15. Февраля 2012.

Фото (0).

Сvetlana, 29 лет, Россия, Москва.

• Ищу попутчика в возрасте от 28 до 40 лет.

• Материальная поддержка: хочу найти спонсора.

• Цель поездки: Романтическое путешествие.

Рассмотрю достойное предложение от мужчины- спонсора. Отвечу только на письмо с фото. Пишите мне на почту: caracvati81@mail.ru. (Тупые, эконом-отдых и примитив. –в мусорку).

16 Декабря 2011 22:01. Ответить. Ответов (1)»

«Всё равно куда, с 19 Декабря 2011 по 1 Февраля 2012.

Фото (2).

Marina R, 24 года, Россия, Москва.

• Ищу попутчика в возрасте от 28 до 40 лет.

• Материальная поддержка: хочу найти спонсора.

• Цель поездки: Романтическое путешествие.

Составлю компанию интересному, доброму, тактичному мужчине. Интересует Европа на 3-5 дней. Шенген открыт. Или Азия (Китай и Гонконг). (Рассмотрю только достойные предложения + Ваше фото). Мат. поддержка обязательна. Пишите на milanroma@inbox.ru, здесь я не .. Далее. 16 Декабря 2011 21:53. Ответить»

«Малайзия, с 20 Декабря 2011 по 20 Января 2012, на 8-14 дней.

«Фото (2).

Олег, Россия, Москва.

• Ищу попутчицу в возрасте от 20 до 30 лет.

• Материальная поддержка: готов стать спонсором.

• Цель поездки: Романтическое путешествие.

Доброго времени суток! Приглашаю хорошую, интересную девушку, обязательно москвичку и некурящую, для совместного отдыха на острове Борнео, отель Shangri-la 5*. Перелёт Emirates. P.S. Объявление не для профессионалок.

16 Декабря 2011 19:58. Ответить. Ответов (1)»

На первых двух фото милые молодые, достаточно красивые девушки, похоже офисные работники московских (санкт-петербургских и пр.) фирм, вполне вероятно, приехавшие из провинции (сейчас таких в столице пруд пруди).

Я оторопел. Как так, думал я. А если урод, если сексуальный маньяк, если просто жулик или бандит, торгующий наивными провинциалками. Ведь можно испортить всю жизнь. И что, если не будет никакого желания с ним спать, а не спать нельзя – заплатил за весь отдых, да и просто может бросить в этом Гонконге, останешься одна, без языка, денег и защиты, страшно подумать.

Но тут же я сам себе возразил, мысленно воспроизводя аргументы моих офисных дам. «Ну да, рискованно. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Мне обязательно нужны деньги на отдых, а они сами не знают, куда их девать. А здесь пойдут на пользу. К тому же этот офис обрыдл до тошноты: одно и то же каждый день, механическая работа до самой ночи, сальные взгляды генерального, а надо держаться, не подавать виду. И устаешь до чертиков. Ничего не хочется, никого не хочется видеть. А расслабишься, все равно никто тебе не посочувствует. Для каждого своя рубашки ближе к телу, подтолкнут быстрее идти ко дну, конкуренция.

А тут надежда. Новый год, море, рестораны, возможно, если повезет, и любовь. Завралась, конечно, всего лишь секс, какая там любовь за деньги. Но, вдруг, повезет, вдруг, настоящее. Так хочется. Ну, да рискованно. Но я буду осторожна, десять раз проверю, прежде чем дать согласие. Приму все предосторожности, поставлю спираль, заставлю его надевать каждый раз (а вдруг не захочет), ну, ладно, продублирую таблетками, в конце концов, возьму какие-то деньги на обратную дорогу.

К тому же и он рискует, а что если и я “пиранья окуловна”, как себя представляет одна из наших девушек в Интернете?».

Я, конечно, не проводил обследования, но и без всяких обследований понятно, что часть девушек, дающих подобные объявления, таким способом живут за счет «попутчиков» или зарабатывают деньги. В этом отношении они не столько «пираньи окуловны», сколько продавцы, торгующие сексуальностью. В последнюю входит и нужное клиенту времяпровождение, и собственно секс, и представительство на людях, даже имитация определенных аспектов семейной жизни. Именно поэтому иногда (правда, очень редко) на почве торговли сексуальностью может возникнуть и подлинное чувство.

Все логично, подумал я, но в голове не укладывалось, девушек было жалко. Почему-то по ассоциации вспомнил поразивший многих в конце 70-х рассказ Георгия Семенова «Фригийские васильки». Там герой, уже немолодой холостой мужчина, влюбляется в совершенно незнакомую юную девушку, которая отдается ему и проводит с ним отпуск, а потом, так же, как появилась, неожиданно и неизвестно куда исчезает. Герой понимает, что его просто использовали. С одной стороны, героиня рассказа олицетворяет собой мечту и осуществление несбыточного, а с другой – в её поведении приоткрывается что-то ужасное. Семенов за два десятилетия до нашего времени гениально угадал черты нового эгоизма и новые буржуазные отношения людей.

Вспомнил я и другую вещь, прекрасный роман Януша Вишневского «Одиночество в сети». Сначала не мог понять почему, а потом сообразил: ведь Вишневский, по сути, сумел показать внутренний мир людей, чем-то похожих на наших офисных девушек. Конечно, его герои – Якоб и Она, более интеллектуальны, чем они, и возможно, менее маргинальны (хотя тоже неизвестно), однако, все же похожи. Я взял роман Вишневского и стал перечитывать, стараясь понять, в чем же сходство.

О чем роман «Одиночество в сети»? Его герои – очень современные люди. «Он», Якуб – известный ученый, генетик, «Она» – служащая фирмы. Оба не просто пользуются Интернетом, а живут в нем. Она именно с помощью Интернета нашла Якуба и влюбила его в себя. Все их общение идет в Интернете, и лишь в конце романа они встречаются и целую ночь любят друг друга. Чтобы потом расстаться и никогда не видеть друг друга. Как Он однажды сказал: «Жизнь по преимуществу печальна. А сразу потом умираешь». Оба героя любят технику и искусство, восхищены разумом и достижениями научно-технического прогресса. Оба постоянно пьют, слушают музыку, периодически мастурбируют, а Он одно время употреблял кокаин. Делают они это, чтобы испытывать и поддерживать себя в состоянии прекрасного переживания, которое, отчасти, возвышенное эстетическо-эротическое, отчасти, слегка наркотическое. При этом никаких нравственных угрызений совести, просто иногда констатация – «я грешная, развратная женщина». Он предельно одинок, Она почти нет. Оба живут, как будто реализуют кем-то (Хемингуэй, Ремарк?) написанный сценарий: творчество, любовь, вино, жалеют себя и друг друга и одновременно любуются собой. При этом хорошо понимают свою обусловленность со стороны семьи, родины (они поляки), разных обстоятельств.

Кажется, мало что общего с интернетовскими девушками, но я чувствовал, тем не менее, определенное сходство, только вот в чем? Наконец, сообразил. И герои Вишневского, и наши офисные девушки живут в двух разных мирах и совершенно по-разному, прямо как множественные личности, неважно, что их здесь всего по две в одном теле. Одна личность обычная и живет обычной жизнью: человек ходит на работу, иногда имеет мужа (жену) и семью, иногда нет, что-то покупает или развлекается и т.д.; главное эта жизнь в определенном отношении публична, т.е. протекает по принятым людьми обычаям и отчасти наблюдаема. Если воспользоваться терминологией Фрейда, то можно сказать, что эта обычная жизнь удовлетворяет принципу реальности (не пойдешь на работу, не получишь зарплату, не на что будет жить, не будешь послушна, потеряешь доверие генерального и пр.). Однако, подумал я, поправляя себя, сегодня появился слой людей, живущих непонятно на что. Их чуть ли не до старости кормят государство, родители или любовники (любовницы); возможно, что и подательницы объявлений из их числа. Другое дело, что в последнем случае приходится все же расплачиваться, в том числе и своим телом. Впрочем, некоторым это даже нравится.

Вторая личность живет в мире сценариев и поступков, которые предельно интимны, закрыты для других, в этом смысле не публичны. Человек в этой второй ипостаси реализует главным образом свои мечты, часто не совпадающие с прозой обычной жизни, он живет внутренней жизнью, о которой, как правило, не догадываются даже близкие и родные. Здесь личность сама себе государство, микрокосм, и удовлетворяет эта жизнь принципу «реализации мечты и желаний».

Действительно, наши офисные девушки одни на своей работе или дома, или с родными, их волнуют обычные заботы, и совершенно другие в своих мечтах, которые они, однако, последовательно стремятся реализовать с помощью Интернета, знакомств, моды, поддержания себя в «боевом» состоянии, поступков иногда мало совместимых с нравственностью. Кстати, бывает, но как исключение из правил, все что замышлялось, о чем так долго мечталось, получается.

Замечу еще, что анонимность современной личной жизни позволяет обеим личностям с успехом пользоваться одним и тем же телом. Красиво отдохнув с молодым или не очень молодым человеком на курорте, наша героиня погружается в будни офисной жизни, всеми фибрами души ненавидя её.

Здесь, особенно у психолога естественно могут возникнуть вопросы: действительно ли в данном случае можно говорить о двух личностях, и похожи ли личности героев Вишневского на личности офисных девушек? Вопросы законные. Что я понимаю под личностью? Инстанцию в человеке, обеспечивающую самостоятельное поведение, выбор, иногда, «строительство» себя (другое дело, что из этого строительства получается, как правило, не совсем то или совсем не то, что задумывалось). Еще одна характеристика – одна личность отличается от другой, т.е. каждая личность задает вполне определенное, уникальное поведение человека. Посмотрим, с точки зрения этих параметров, на поведение наших героев.

Она в романе Вишневского, понимает, что её поведение в обычной жизни отличается от жизни с Якубом в Интернете, и ясно, что Она сама переходит от одной жизни к другой. Кажется тогда, что у Неё – всего одна личность, которая всем управляет. Так, да не так. Читая роман, ясно чувствуешь, что, организовав знакомство с Якубом, Она становится не властна над своими поступками, кроме того, её поведение в Интернете ничего общего не имеет с поведением в обычной жизни. Другими словами, перед нами две личности в одном теле.

Труднее ответить на второй вопрос, поскольку у нас нет знаний о мотивах и реальном поведении офисных девушек. Единственно, что можно предположить – встречается как то, так и другое. Если жизнь мечтами и фантазиями, которые, тем не менее, можно осуществить, перестраивает психику человека так, что он уже не властен над собой, то в этом случае – две личности в одном теле (обычная и новая), если не перестраивает, то – одна. Но есть еще одно обстоятельство.

Офис и маргинальность стоит понимать расширительно. Офис – это любая работа, где до тебя никому нет дела, где ты предельно одинок, хотя общаешься со многими, где ты трудишься по необходимости, а не из-за любви к делу. Маргинал не обязательно только тот, кто приехал из провинции или из маленького городка. В определенном отношении и герои Вишневского не покидают офиса и в значительной степени маргинальны. И уж точно живут двойной жизнью. Например, Она в качестве обычной личности ходит на работу в офис и демонстрирует любовь к мужу, хотя, по сути, этой любви нет. Как романтическая, тонкая, чувственная личность Она в Интернете с Якубом, где развертывается их роман, о котором никто кроме них не знает. Но в самый критический момент, поняв, что, возможно, Она в положении от Якуба (но не исключено, что и от мужа), первая личность, спасая благополучную жизнь, вытесняет и душит вторую. Иначе говоря, есть ситуации, когда одна из личностей вытесняется (блокируется), поскольку оказывается слабее другой, или слабее третьей личности, стоящей над обоими. В последнем случае оказывается, что все же была одна личность, а разное поведение проистекало не от самостоятельных личностей, а от обособившихся временно двух разных режимов функционирования психики (см. подробнее ^[1]).

(начало романа в сети) «ОНА: Послушай, ты – Якуб, ты – поляк и уже много лет живешь в Мюнхене. Ведь так? Я выбрала тебя, потому что ты достаточно анонимен, находишься достаточно далеко и достаточно долго живешь в Германии. Для меня это гарантия, что ты не подстроишь мне какой-нибудь сюрприз, хочешь ли ты, чтобы я тоже обращалась к тебе на «вы»? Будет не так камерно и интимно. Но если ты хочешь<…>

Ты был прав, когда сказал, что ни в каком совете я не нуждаюсь. Мне попросту надо было высвободить это из себя, кому-то рассказать. Теперь я даже знаю, что меньше всего я хотела бы рассказать это тебе. Кроме того, это вдруг стало слишком банальным, чтобы тратить на это твое время.

У меня столько информации о тебе, что мне захотелось, чтобы и ты что-то узнал обо мне. Мне 29 лет, я живу в Варшаве, и уже пять лет с мужчиной, который является моим мужем, у меня длинные черные волосы, а цвет глаз зависит от моего настроения.

Ты даже не представляешь, как я рада, что у меня в компьютере есть ICQ, и у тебя тоже<…>

(отношения с мужем) Тем не менее, ей нужно было время, чтобы излечиться от бельгийца. Она пыталась сблизиться с мужем и найти у него хоть капельку нежности, в которой она так нуждалась. Она жаждала обычного разговора. О книжке, о фильме, о предназначении. О чем-то, что не связано было с будничными делами, покупками, деньгами и воскресными обедами у матери. Но у мужа не было для нее времени в перерывах между работой над проектами. Да по сути дела и перерывов этих не было.

И тогда она начала видеть сны. Она выпивала молоко, ложилась в постель и смотрела сны. Утром просыпалась словно очистившаяся. Как будто все, что мучило или беспокоило ее, она пропустила через фильтр подсознания и очистила в сновидениях <…>

Этот холод между ними, ставший в последнее время просто зримым, существовал еще «до Якуба». Задолго до. И тогда воспринимался ею еще болезненней, чем сейчас. Может, поэтому тепло, которое принес с собой Якуб, так действовало на нее, что она была готова к всевозможным безумствам наподобие этой поездки в Париж. И тем не менее равнодушие мужа, в этих обстоятельствах крайне удобное, уязвило ее.

«Возможно, – думала она, – так устроено в мире, что женщина, если у нее есть такой шанс, хотела бы быть самым главным в жизни как можно большего числа мужчин. Женщина может любить одновременно двух мужчин до тех пор, пока один из них не узнает об этом». А уж это ей было совершенно ясно. Но, правда, она не была уверена, любит ли еще мужа.

(развитие отношений) Они разговаривали практически обо всем. Каждый будничный день обо всем, что становилось небудничным. И с каждым словом, с каждой фразой он делался ей все ближе. Она никак не могла вспомнить, чем заполняла время в этом кабинете, прежде чем отыскала его.

Не разговаривали они только о ее муже и его женщинах. Эти две темы им так и не удалось ввести в их беседы. То, что не возникала тема ее мужа, было как бы следствием неписаного уговора между ними <…>

ОНА: Погоди минутку. Я только что устроилась поудобнее в кресле. Когда я держу ладонь на животе, мне не так больно. Ну а теперь рассказывай.

ОН: Хорошо, но сначала скажи мне, какой у тебя живот. Плоский, выпуклый, загорелый или совсем белый?

ОНА: Пожалуй, с этого дня и с этого вопроса постоянной темой в их беседах стала телесность. Вопрос этот был – как ей показалось – тестом, как далеко можно зайти, спрашивая про ее тело.

Уже давно он мог бы зайти куда как дальше, растроганно подумала она, прочитав этот вопрос.

Впоследствии ее тело часто становилось темой их разговоров. Деликатно, но систематически он расспрашивал ее обо всем. Больше всего его интересовали ее глаза, губы, руки <…>

Это становилось опасным. Она угрожающе близко подбиралась к состоянию, когда мужчина опять заполняет весь ее мир. Ей не хотелось этого. Это должна быть дружба. Отнюдь не любовь! Сейчас она впервые, Думая о Якубе, использовала это слово. Она не хотела никакой любви. Любовь включает в себя страдание. И оно неизбежно, хотя бы при расставаниях. А они расстаются каждый день. Дружба – нет. Любовь может быть неразделенной. Дружба – никогда. Любовь преисполнена гордыни, эгоизма, алчности, неблагодарности. Она не признает заслуг и не раздает дипломов. Кроме того, дружба исключительно редко бывает концом любви. И это не должна быть любовь! Самое большее – асимптотическая связь. Она должна непрестанно приближать их друг к другу, но так и не наградить прикосновением.

Да она и не любит его! Это просто очарованность женщины, на которую не обращает внимания муж. К тому же он виртуальный. Она не может с ним взять и согрешить. Хотя сегодня она чувствовала, что, несмотря на это, ей хочется сорваться с этой асимптоты и прикоснуться к нему. Неужто, это было бы грехом? <…>

Сегодня она решила надеть темно-зеленый, наиболее «секси», с лифчиком, застегивающимся спереди, и кружевными трусиками с непристойно высоким вырезом.

Она чувствовала, что этот комплект ему больше всего понравился бы.

И вовсе не потому, что муж тоже, когда она сидела в спальне в этом белье, делая макияж, странно смотрел на нее <…>

– Якуб, чтобы тебе было легче и чтобы у тебя были те же шансы, как у всех, я сообщу тебе самое главное о себе. Сегодня на мне темно-зеленый кружевной лифчик, расстегивающийся спереди, черная облегающая блузка на три пуговицы, которая надевается через голову, я сегодня исключительно красива, потому что период у меня кончился два дня назад, на губах у меня темно-красная помада, и стоит мне притронуться пальцем к губам, как у меня уже бегут мурашки. Кроме того, сейчас звучит блюз твоего любимого Б. Б. Кинга, а в голове у меня бродят такие невероятные мысли, что даже мое подсознание краснеет. Короче, у тебя есть все, что нужно. Клавиатура, Интернет и твои желания. Мое желание тоже. Так что НАЧИНАЙ.

Звучал ее любимый фрагмент «Dangerous Mood» в исполнении Кинга и Джо Кокера, а она расстегнула на блузке все пуговицы, налила полный бокал вина, уселась поудобнее на плюшевом стуле, положила руки на клавиатуру и уставилась в монитор. Он уже писал все те нежности, которых она так ждала, а она задумалась, как так получилось, что как раз сегодня она надела именно это белье. Поднимая бокал с вином, она на секунду оторвала взгляд от монитора. Бармен неподвижно стоял с разинутым ртом, и казалось, будто он даже не дышит, чтобы не помешать тому, что тут начиналось <…>

(ночь любви и расставание) Они оба чувствовали, что близится конец всему. И любили друг друга как-то по-иному. Без неистовства, неспешно, словно бы с раздумьем. Как будто хотели доподлинно и осознанно все пережить, запомнить как можно больше и как можно на дольше. Может, даже на всю жизнь. Дженнифер тоже по-другому переживала оргазм. Бывало, что плакала сразу же после. И когда он спрашивал почему, не отвечала и только молча изо всех сил прижималась к нему.

Утром он проснулся от ощущения, будто его тело придавила какая-то тяжесть. В первый миг он решил, что ему это снится. Он медленно открыл глаза. Обнаженная Дженнифер, откинув голову назад, сидела на нем, пальцами сжимала свои соски и ритмично приподнималась и опускалась. Она дышала тяжело, хрипло. Он был в ней!

Он чуть приподнял голову и обнаружил, что на ушах у нее огромные черные наушники. Она слушала музыку. Какое-то время он не показывал, что видит это. Просто прижмурил глаза и наблюдал за ней. А она то ускоряла, то замедляла ритм, дышала то быстрей, то медленней, временами из ее груди вырывался стон. То было необыкновенное зрелище. Ее тяжелые груди поднимались и опадали. Губы у нее были полураскрыты, и она время от времени облизывала их языком. В какой-то момент она, видимо, ощутила, что его эрекция стала интенсивней. Она открыла глаза и взглянула на него. Улыбнулась. Приложила палец к губам, веля молчать.

Не переставая приподниматься и опускаться на нем, наклонилась, взяла со своей подушки вторую пару наушников. Сняла со своей груди его руки и вложила в них наушники. Он приподнял голову и надел их <…>

(возращение к мужу, предательство любви) Да, она его жена. Они принесли обеты друг другу. Это ее дом. Он так старается. У них такие планы. Ее родители обожают его. Он очень работящий. Он любит их дом. И ни разу не изменил ей. Материально они устроены лучше всех своих знакомых. А теперь у них будет ребенок. Ради нее он сделает все что угодно. Уж это-то она знает. Он – хороший человек.

– Завтра начну искать для нас квартиру побольше, – сказал он, закурив сигарету, после того как они закончили заниматься любовью.

Вот он пообещал. У них будет ребенок. Ее родители так его любят. А там всего лишь Интернет. Он все сделает для меня <…>

Варшава, 2 сентября.

“Якуб! С тех пор как мы знакомы, ты писал или говорил о правде, о правдивости. О правдивости в науке, в жизни, во всем. И в тебе все правдиво. Поэтому я верю, что ты поймешь меня. Поймешь, что я не могу больше так жить. Я беременна. И теперь я обманывала бы уже двоих. А этого я не могу.

Ты подарил мне нечто, чему трудно даже подобрать название. Расшевелил во мне что-то, о существовании чего я даже не подозревала. Ты – часть моей жизни и всегда будешь ею. Всегда.

Якуб, ты говорил мне, что очень хочешь, чтобы я была счастлива. Ведь, правда? Прошу тебя, сделай для меня одну вещь. Очень важную вещь. Важней которой нет ничего. Сделай это для меня. Прошу тебя. Я буду счастлива, если ты меня простишь.

Простишь?

Несколько следующих месяцев меня не будет. Я больше не работаю здесь. Чтобы сохранить ребенка, мне придется сидеть дома, а потом несколько месяцев я проведу в клинике.

Спасибо тебе за все.

Береги себя”» ^[2].

Здесь я так и слышу вопрос читателя. Но разве так было не всегда, добрачные отношения, измена и адюльтер были распространены уже в древнем мире. И разве не всегда человек жил не только в обычном мире, удовлетворяющем принципу реальности, но и в своих мечтах? Согласен, но качество совершенно другое, и все эти отклонения от нормы, на которые обычно общество закрывало глаза, не вели к расщеплению личности, к появлению второй ипостаси человека, живущей мечтами и, главное, практически реализующей их с помощью Интернета, мобильной связи и туристического обслуживания. Разве мог человек прошлых эпох найти и оперативно, за пару недель, и по вкусу любовника и спонсерскую поддержку, причем не только в любой точке России, но, если очень захотеть, и за рубежом. Разве он мог рассчитывать на шикарный отдых в Таиланде или Испании. Разве он мог провернуть все это, и остаться в глазах общества незапятнанным? Напротив, после такого отдыха можно похвастать перед подругами и приятельницами, чтобы им стало завидно.

При этом я признаю, что новые условия жизни и возможности не ведут автоматически к появлению двойственной личности (при одинаковых условиях одни встают на этот путь, а другие нет). Требуется что-то еще: особая настроенность личности, психика, легко, поддающаяся диссоциации, невозможность себя реализовать в обычной жизни и др.

Но у палки, как известно два конца. Подумаем, какая любовь ожидает наших героев. Поскольку обычно они совершенно не знают друг друга и их отношения строятся на сугубо деловой основе – ты мне удовольствие, а я тебе содержание и, если повезет, то и удовольствие, поскольку чувства не поддерживаются остальными структурами личности, а следовательно, невозможны ни идеализация (уж какая тут идеализация!), ни родственность душ, ни интерес к личности другого, ни сочувствие, ни умение поддержать другого или пойти на компромисс при конфликте (подобное умение складывается не за один день). Однако без идеализации другого, родственности, интереса, сочувствия, умения смягчать конфликты любви не существует. Другими словами, ни о какой любви в данном случае не может быть и речи.

Остается секс, но и с ним не все так просто. В конце концов, ведь спутники по отдыху занимаются не проституцией, им хочется отдохнуть, развлечься, получить удовольствие. Хотя живут вместе, они не могут отказаться от своих привычек, тем более на отдыхе. В результате в секс вторгаются формы поведения часто ему в корне противоречащие. Он хотел бы, чтобы она позволяла делать с собой, все, что ему приходит в голову, а она почему-то не идет на это и даже раздражается. А ведь обязана, поскольку на содержании. В этом отношении девушки, торгующие сексуальностью, ведут себя более адекватно. Они прекрасно понимают, на что идут, и стараются выполнить в пределах договора все, что от них хочет клиент. Означает ли это, что они целостны как личности? Думаю, нет. Просто у них другие личности. Одно дело – их личная жизнь и планы (когда-нибудь выйти замуж, иметь семью и детей и пр.), другое – торговля сексуальностью.

Но и в случае с героями Вишневского нет любви, хотя и Она и Якуб считают, что любят. Разыгрывание романтических сценариев, любование собой и любимым, страдания и томления – это не любовь, а всего лишь влюбленность. Это замечательная и очень приятная игра в любовь, где каждый живет сам с собой, реализует себя, имитируя, однако, заботу о другом, жизнь другим. Именно имитируя, как только приходится реально выбирать, выясняется, что никакой любви нет. Так и Она, в конце концов, не задумываясь, выбирает мужа и бросает Якуба. А оставленный Якуб продолжает эту игру во влюбленность, причем выясняется, что для её продолжения вовсе и не нужен партнер (в каком-то смысле он, как реальный человек, был и не нужен раньше, его заменял игрок в любовь, виртуальный персонаж на дисплее)

(Ощущения Якуба в период переписки) «Он ощущал ее притягательность, не видя ее. Неоднократно, когда он читал ее письма, у него происходила эрекция. Эротика – это всегда создание воображения, но у большинства людей воображения, инспирированного некой телесностью. В его случае ее чувственность была чем-то вроде любовных стихотворений в поэтическом томике. К тому же в томике, который кто-то еще продолжает писать» ^[3].

(размышление Её подруги, прочитавшей письма Якуба) «Ей до сих пор никогда не доводилось читать что-либо подобное. И, наверное, никогда больше не доведется. Разговор с женщиной, которая ушла. Бросила его. Попросила простить ее. И он простил, но забыть ее не смог. И писал ей письма. Каждый день. Так, словно она была. Ни слова сожаления. Никаких претензий. Вопросы без ответов. Ответы на вопросы, которые она не задавала, но он сделал это за нее. Мейлы, посланные с компьютеров во Вроцлаве, Нью-Йорке, Бостоне, Лондоне, Дублине. Но чаще всего из Мюнхена.

Письма женщине, которая их не читает. Полные нежности и заботы. Захватывающие истории, рассказанные человеку, который важней всех на свете. Ни претензий, ни жалоб. Лишь иногда что-нибудь наподобие завуалированной просьбы или, верней, мольбы. Как в том письме из Вроцлава, отправленном накануне Рождества с компьютера его брата:

“Запаковал подарок для тебя. Положу его вместе с другими под елку. Так страшно хочется, чтобы ты смогла его развернуть, а я – видеть, как ты радуешься ему”.

Последнее послание шло под номером 294. Оно было отправлено 30 января с компьютера в Мюнхене. И было оно, как крик о помощи. Якуб писал:

“Почему все покидают меня? Почему?

Найди меня.

Как нашла год назад.

Прошу тебя, найди меня. Спаси!”» ^[4]

Кстати, во что выливается при таких условиях сексуальность, в каком направлении она эволюционирует? Нетрудно сообразить: секс ставится на получение максимального наслаждения. Действительно, если сексуальные чувства не поддерживаются любовью и личностью, то они быстро теряют новизну и приедаются. Но программа взаимоотношений и отдыха еще не закончилась. Чем же она должна питаться? Новыми наслаждениями. Откуда их взять? Если только секс, брать приходится из него. Для этого нужно изобретать новое использование тела, органов любви, добавлять алкоголь, легкие наркотики. На какое-то время это дает пищу для угасающих на глазах чувств, они оживают. Потом нужно изобретать что-то еще, покруче. Понятна моя мысль: секс эволюционирует в направлении к патологии. А чтобы оправдать её, стараются снять все нравственные препятствия, заявляя, как, например, Фуко, что главное – это расширение зоны удовольствий.

(Размышления Якуба) «И он был уверен, хотя не отваживался об этом спросить, что она мастурбирует.

Слишком она была интеллигентна, чтобы не делать этого.

Только мастурбирующие женщины ясно знают, что возбуждает их, и способны попросить этого. К тому же акт мастурбации является всего лишь дополнением к истинному акту, который происходит в мозгу. Промежность является лишь сценой, на которой он разыгрывается. Он был убежден, что она мастурбирует, думая о нем. Да, это и была та желанная исключительность: быть в ее мозгу – в ее пальцах – в такой момент.

Можно ли быть ближе женщине, чем тогда, когда она разряжает напряжение своих фантазий, зная, что ей ничего, абсолютно ничего, и не перед кем не нужно изображать?

Даже если это не он целует ей лоно, все равно оно является его сценой».

(Из лекций Фуко по философии субъективности). «Надо, ‒ пишет Фуко бросить вызов <…> тенденции сводить вопрос о госексуальности к проблеме “Кто я такой? Какова тайна моего желания?” Быть может лучше спросить: А какие отношения можно с помощью гомосексуальности установить, изобрести, умножить, смодулировать? <...> Гомосексуальность ‒ это не форма желания, это нечто желаемое. Мы должны со страстью становиться гомосексуальными <…> Быть геем ‒ значит пытаться определить и реализовать определенный образ жизни» ^[5].

«Фуко, ‒ пишет С.С. Хоружий, ‒ рассматривает не только субкультуру геев; одна длинная беседа почти целиком посвящена “субкультуре С/М”, то бишь садомазохизму. Философ признает в ней ту же природу, это – еще одна разновидность эстетики существования, причем идущая в ценном и интересном направлении, указывающая новые пути: “С/М – это действительно субкультура. Это процесс изобретения <…> это эротизация власти, эротизация стратегических отношений <…> реальное творчество новых возможностей удовольствия <…> Практики С/М показывают нам, что мы можем продуцировать удовольствие посредством очень странных предметов, используя некоторые причудливые части наших тел, в самых необычных ситуациях <…> Нечто очень важное – это возможность использовать наше тело как возможный источник множества удовольствий <…> Мы должны создавать новые удовольствия” ^[6]. Т.о., субкультура С/М наглядно указывает, каким должно быть новое русло развития человека и культуры; и становится ясно, какие еще субкультуры надо выстраивать: “Элементом нашей культуры должны стать наркотики <…> как источник удовольствия. Мы должны изучить наркотики <…> должны производить хорошие наркотики – способные порождать очень интенсивное удовольствие <…> Сейчас наркотики – это часть нашей культуры. Как есть хорошая и плохая музыка, есть хорошие и плохие наркотики. И как нельзя сказать, что мы «против музыки», так же нельзя сказать, что мы «против наркотиков»”. [Реплика из зала:] ‒ “Цель – это испытание удовольствия и его возможностей”. [Ответ Фуко:] ‒ “Да”» ^[7].

Не стоит говорить, что для меня эта позиция абсолютно неприемлема в силу тех последствий, которые она за собой влечет. Наркотики – не музыка, а удовольствия – не цель и смысл жизни человека.

Но если даже секс не становится патологичным, «любовь в сети» и на курортах имеет разные и часто весьма негативные последствия для обычных интимных взаимоотношений. Поскольку такая «любовь» способствует культивированию второй личности в человеке, живущей мечтами и их реализацией, поскольку она провоцирует секс вместо любви, постольку такая «любовь» обедняет и обычные интимные взаимоотношения и жизнь. Дело в том, что обе рассматриваемые здесь личности в человеке не разделены китайской стеной. Нельзя в обычной жизни забыть, что было и есть во второй. Если вторая личность оттягивает на себя все, что связано с мечтами и идеалами, но часто вместо этого получает только секс, причем не всегда приятный, что остается в обычной жизни и интимных взаимоотношениях? Наблюдения показывают, что остается половая гигиена, чувство долга (если таковое имеется), привычка, но не такая, о которой пишет поэт (привычка свыше нам дана / замена счастья нам она; никакого счастья здесь не наблюдается). Все эти остаточные явления рано или поздно приводят к полному угасанию чувств в человеке, а дальше начинаются маленькие или большие трагедии.

Интересно, что Интернете есть много сайтов, где эту проблему обсуждают. Все решения условно можно разделить на два типа. Одни советуют измениться самой женщине (мужчине), ну, там заняться собой, изменить партнеру, сделать вид, что он не интересен, и прочее. Другие единодушно говорят: он (она) не любит, а потому нет чувств. При этом, что значит «не любит» никто не обсуждает, это как бы само собой понятно. А на самом деле непонятно: что собой представляет современная любовь, какое место в ней отводится сексу, какое половой гигиене, как справляться с проблемами в этой области и т. д. и т. п. Вот например, одно из обсуждений на сайте, точнее почти вопль человека, не понимающего, что происходит, и что делать.

«Тюша! Как же я Вас понимаю!!!! Интима практически ноль, ну раз в месяц я думаю можно не считать, да и эти жалкие крохи чуть ли не выпрашивать приходится, чувствую себя мальчиком, который свою девочку разводит, а он “я устал”, “голова болит” и ещё 1000000 причин! А если и происходит сие чудо, то и почувствовать ничего не успеваешь - это как голодному пол-конфетки бросить :((( Живём вместе 6 лет (в браке 5), сыночку 2 годика, самое интересное, что раньше секса было столько, что я наоборот думала “Когда же это кончится!” вот, ёлки, накаркала... Во время беременности он пыл поубавил, т.к. почти всё время нельзя было, но и то я ж видела, что ему необходим секс (как и любому нормальному человеку) и как могла старалась ;) ...А потом родился ребёнок, у нас здесь бабулек-дедулек нет, я всё сама, в общем завертелось: ребёнок-дом, работа - не до чего было - чуть ли не год воздержания, потом вроде малышу годик, у папы бизнес, так сказать, “попёр”, домой приползал буквально голодный, уставший, измученный, ну я вроде тоже с пониманием, ещё годик кое-как, он всё “подожди, сейчас в колею войдёт всё поспокойней будет и тогда...”. Вот я жду-жду, вроде и в колею “вошли”, а “тогда” что-то никак не наступает... А я с ума схожу - после родов, да ещё видимо из-за воздержания - я просто только про “ЭТО” и думаю, либидо какое-то дикое, во сне снится, завожусь буквально от одних мыслей... в общем, ужас! И не пойму, что ему надо! Я в хорошей форме, не поправилась, не висит нигде ничего, как говорится, за собой слежу, да так как не следила, наверное, даже во время начала наших отношений! Бельишко, там всякое, ароматы... У него никого нет - это 100%. Пытаюсь с ним поговорить, ну как-то намёками-шутками, он так же отшучивается, начинаю серьёзно, в ответ либо ничего, либо “...я чувствую ты поссориться хочешь?!” или “... я смотрю тебе энергию девать некуда, поскандалить решила”, а я не хочу не ссориться, не скандалить, я хочу просто ПОГОВОРИТЬ! Я хочу нормальной интимной жизни! Я на этой почве уже какая-то нервно больная становлюсь! Мысли и о разводе даже посещали, но он как муж, я имею в виду ну как партнёр что-ли, как друг, как отец ребёнка - он замечательный, семью обеспечивает “от и до”, ребёнка обожает, в лепёшку, если надо, расшибётся... В общем, не знаю... ((( Но и так не могу... Он всё говорит, что сейчас просто работы много, ребёнок и т.д. и т.п. и “...всё будет хорошо”. А когда будет?! Подруга вот говорит: “Ну закушалась (зажралась то есть) ты совсем, такой муж, можно эту ерунду и потерпеть...” но так это ж не ерунда... В общем, видимо один выход решить, что тебе действительно важнее и терпеть... Вы уж простите, Бога ради, что расписалась я тут, но так накипело, а поговорить и не с кем, а тут читаю у людей такие же проблемы, вроде не одинокой себя чувствуешь...» ^[8].

Но понимает ли, спрашивается, эта женщина, что из «просто ПОГОВОРИТЬ» ничего не получится, что ни она, ни он не знают, с чем столкнулись, что оба не умеют разбираться в таких ситуациях, что не знают, почему уходят чувства и можно ли их вернуть. При этом я сомневаюсь, что и современные психологи и сексологи в состоянии ответить на подобные вопросы, в состоянии по-настоящему помочь. Уже само название практики – «сексология» настораживает, ведь речь-то идет не столько о сексе, сколько о любви и правильной жизни. Когда в центр ставят секс и получение максимальных наслаждений, получают именно то, что мы имеем сегодня. Очень ранние сексуальные отношения, курение и выпивка, а иногда и наркотики, понимание интимных отношений только как получение удовольствия, неразличение в этой области нормы и патологии. Результат – исчезновение желаний чуть ли ни у каждого второго–третьего или импотенция. Есть и еще один эффект: все меньше мужчин и женщин могут зачать детей, их сперма и яйцеклетки оказываются дефектными.

При этом я не отрицаю независимого от любви и правильной жизни секса как массового явления современной культуры. Но если мы хотим избежать негативных последствий и быть хотя бы отчасти счастливыми, секс нужно ставить в подчинение указанным двум целостностям. И не стоит меня понимать так, что среди маргиналов и офисных работников нет нормальных людей и искренней любви. Безусловно, есть и немало. Речь шла о другом, о тенденции и трендах. А они не просто тревожные – катастрофические. Во-первых, это нужно признать, во-вторых, начать что-то делать. Начать можно с серьезного обсуждения в обществе этих проблем, например, с анализа итогов сексуальной революции и личности современного маргинала.

«По данным Международной Ассоциации лесбиянок и геев (ИЛГА) на 1997 год, ‒ пишет Игорь Кон, ‒ однополый секс полностью легален в 108 странах (из 210) <…> Хотя до полного гражданского равноправия геев и лесбиянок еще далеко ‒ даже в странах Европейского Сообщества, где этот вопрос находится под постоянным контролем Европарламента, дискриминация по принципу сексуальной ориентации остается серьезной проблемой ‒ это большое историческое достижение» ^[9]. Чем, если не свидетельством сексуальной революции выступает эта статистика, а если мы еще вспомним практически легализированную в журналах и особенно в Интернете порнографию (не только «мягкую», но и «жесткую»; при опросе читателей журнала "Psychology today" (США) в 1981 г. 92% мужчин и 72% женщин ответили, что пользуются порнографией для полового возбуждения ^[10]), реабилитацию мастурбации, операции по смене пола, нашествие в иллюстрированных журналах и кино обнаженных женщин и мужчин, постельных сцен и сцен сексуального насилия, раннюю половую жизнь наших детей, невообразимую раньше свободу половой жизни («Кама Сутра» может отдыхать), быстро исчезающие в этой области нравственные и моральные запреты, то у нас уже не будет сомнений в том, что сексуальная революция состоялась и мы все её участники. В прошлом веке еще шли дискуссии ‒ не является ли секс разновидностью любви, сегодня стало очевидным их полное расхождение. Секс больше не прикрывается любовным флёром, а откровенно заявляет: да моей целью является только наслаждение, да я товар и как товар никому ничего не должен, и, право, смешно предъявлять ко мне моральные требования.

Чтобы понять, в каком мире мы оказались, приведу мнение одно моей знакомой студентки Тольятинской Академии управления Заболотной Татьяны. Отвечая мне по Интернету на вопрос, как она понимает, что такое секс и любовь, моя знакомая написала следующее (в её ответе я не изменил ни слова).

«Товар №1

Первая ассоциация со словом “секс” – “товар”. Наверное, это не очень правильно и здорово, но все же. Секс – это то, что продается и покупается во всех видах, начиная от рекламы пепси-колы и заканчивая собеседованием при приеме на работу. Ты не котируешься, если в тебе недостаточно сексуальности. И тебя никто не купит, даже если спать с тобой особенно не собирается. Сексуальность – базовая характеристика, которая отражает соответствие определенным стандартам и шаблонам поведения, внешности, речи. Если ты двухметровый брюнет с трехдневной щетиной, который говорит медленно, пренебрежительно и с иронической ухмылкой – то можешь рассказывать что угодно, тебя послушают. Или если ты блондинка с невинным взглядом, то можешь уговорить кого угодно на что угодно. Кроме, пожалуй, самых закостенелых женоненавистников и мужененавистниц. Это не красота. Это именно шаблон сексуальности, которая говорит собеседнику: ты мне доброе дело – а я тебе, может быть…

Инстинкт против ответственности

Еще один взгляд на секс, обусловленный ситуацией. Культуры все меньше, разрешенного и пропагандируемого – больше. Основной доступный вид отдыха – клубы. А что такое клубы? Первобытные танцы под трансовую музыку под влиянием действующих на мозг веществ (в зависимости от уровня достатка – ред. булл, водка, травка, колеса или кокаин, но суть не меняется). Когда сердце начинает биться в ритме бита, сознание исчезает, ты чувствуешь себя частью толпы, и что сейчас тебе, как ее части, можно все. Тут-то и приходят на помощь инстинкты. Поиск партнеров для секса. На сегодня. Чтобы завтра сделать вид, что ничего не было, и даже не вспомнить, как его или ее звали.

В чем смысл? В том, чтобы “расслабиться”. И чтобы “без последствий”. Наверное, отсутствие ответственности за свои поступки – величайшая ценность для моего поколения. Один мой друг сказал однажды, что если бы у него была бы возможность загадать одно желание, то он попросил бы, чтобы жизнь и сон на одну ночь поменялись местами. Чтобы он точно знал, что делает все в жизни, по-настоящему, но наутро проснулся и никаких последствий бы не осталось. Думаю, это как раз то, к чему стремится практически каждый – действия без последствий, секс без любви и ответственности. Осознанно ли, действительно ли – не знаю. Но всеми силами старается показать – это точно.

Любовь ли?

Слово “любовь” непонятно откуда появилось. О ней тоже надо сказать. Есть версия, что любовь – штука божественная. Снисходит свыше, “стрела Амура”. Выстрелил – и пропал человек. Эйфория, радость и красота. А потом, так же внезапно, исчезает эта любовь. Но это, скорее, можно назвать влюбленностью. Но влюбленность – это хорошее начало для формирования любви.

Еще одна теория, теперь для материалистов: любовь – это химия. Инстинкт продолжения рода, подходящее строение белка для создания максимально жизнеспособного потомства. Но это, наверное, все-таки влечение. И для любви оно было бы неплохим составляющим.

Идеализация – обесценивание (наоборот)

На самом деле, “любовь” ‒ слово очень обесцененное. Казалось бы, что люди и так невыносимо часто говорят “люблю”, совершенно не придавая смысла, не думая над тем, что они на самом деле чувствуют. Влюбленность, страсть или просто вину. Но с приходом социальных сетей слово “люблю” подверглось еще большей, просто невероятной девальвации. На каждой страничке, под каждой фотографией каждая девочка оставляет надпись “люблю”, целующий смайлик (выглядит это примерно так:* причем количество звездочек обратно пропорциоально IQ автора ).

Но при этом те же самые девочки мечтают о большой и чистой любви, которая спасет их ото всех бед, направит их жизнь по верному пути. Я не знаю, что они под этим подразумевают, но думаю, что они не шутят. Что они действительно верят в доброго, прекрасного принца, который приедет на белом коне и решит все их проблемы. А потом получаются матери – одиночки, которые коня приняли за принца, и поздно одумались.

Настоящая?

Наверное, есть еще другая любовь. Когда ты находишься рядом с человеком, и тебе просто хорошо. Независимо от его настроения или действий. Ты просто принимаешь его таким, какой он есть. А когда двое принимают друг друга – то это вообще из области фантастики что-то. Для этого нужны исходные условия, интерес хотя бы одной стороны, и отсутствие отвращения у другой. Для приятия друг друга надо долго работать, пытаться донести мысль другому и понять другого. А еще, делать это все не просто так, а с какой-то перспективой, целью. А когда отношения установились, еще ведь нужно это все не развалить, не “погрязнуть в бытовух”, быть постоянно чем-то новым и видеть новое в обычном. В рамках таких отношений секс – уже не товар, и не инстинкт. Его ценность увеличивается во много раз. Ведь это еще один этап, еще одна форма сближения.

Идеальная

Честно говоря, я считаю, что любовь не имеет никакого отношения к взаимности, да и к объекту любви вообще. Ведь любит каждый тот образ, который сложился у него в голове. Ту идею (человека, отношений, жизни), которую он себе придумал. И чем меньше она совпадает с реальностью, тем больнее в итоге. Так что идеальный выход, если любишь кого-то, оставить его в покое. Или поселиться за тысячи километров друг от друга. Потому что только так можно любить, не опасаясь за то, что твои представления будут разбиты. Хвала современным коммуникационным технологиям – это просто, и многие так живут. Реальность сводится к сообщениям, картинкам на дисплее и разговорам по скайп в строго ограниченном промежутке времени и негласно разрешенные темы. Остается неограниченный простор для наслаждения собственными идеями и фантазиями о том, как все когда-нибудь будет хорошо. И привычная мысль на заднем плане «конечно, не будет».

В общем и целом, любовь – это сложный комплекс отношений, который начинается с влечения или влюбленности, постепенно достраивается пониманием и уважением, принятием друг друга. И это очень большой труд.

Замужемания

Я считаю, что брак не имеет ничего общего с любовью. Это просто социальный ярлык успешности личной жизни. И если тебе двадцать пять и ты до сих пор не замужем, то все спрашивают “А почему?”. А если не спрашивают, то просто непонимающе или недоверчиво смотрят, мол, что не так-то с тобой? Может, лесбиянка?

Просто так положено в обществе, что женщине надо быть “за мужем”. И если нет – то она изгой. Ведь если мужчина ведет разгульный образ жизни, то это ничего, он молодец, а вот женщину будут обзывать всяческими непечатными словами. Так что схема проста – выходишь замуж, а там уже делай что хочешь. Это норма.

Во многом благодаря западному кинематографу, многие девушки мечтают выйти замуж. Нет, не создать семью, а именно выйти замуж. Сыграть пышную свадьбу, надеть красивое платье. Иногда, когда я с ними разговариваю, тоже очень хочется замуж. Где-то минут пять. Потом перестает хотеться».

Фуко, которого мы выше цитировали, выражает один из ведущих трендов современной цивилизации (но, конечно, есть и другие), а моя знакомая невольно рассказывает о том, в каком трудном мире ей приходится жить. Фуко размышляет о «техниках себя», позволяющих получить максимум удовольствий и «сделать из себя произведение искусств», а моя знакомая, фактически о том, как ей жить в этом странном мире. Что же это за тренд, если иметь в виду нашу тематику?

В истории европейской цивилизации можно указать две важные вехи: первая, становление в античной культуре личности, т.е. человека переходящего к самостоятельному поведению, пытающегося самостоятельно выстраивать свою жизнь, и в связи с этим по-новому понимающему любовь, и второе, новоевропейское понимание любви и человека. Платон, осмысляя новое ощущение любви, отверг родовое, традиционное её понимание как действие богов и страсть, а взамен предложил другое, ориентированное на складывающуюся античную личность. Любовь по Платону ‒ это, прежде всего, разумная деятельность, поиск своей половины, «вынашивание духовных плодов», т.е. прекрасного, блага и бессмертия. Идеалом Платона была любовь ‒ дружба, подчинение любви общей задаче спасения человека, выдвижение на первый план не чувственности и удовольствий, а духовной работы. Для решения этих задач (именно задач, ведь нужно было перейти к совершенно новому образу жизни) совсем не подходила античная женщина, скованная традициями, поэтому Платон идеальным партнером в любви объявляет «прекрасного юношу». Кроме того, по его убеждению, настоящей любви противопоказан брак и семья, где опять же указанные задачи решить невозможно.

Приняв общую концепцию Платона, античные философы согласились не со всеми её положениями. Например, Плутарх утверждает, что лучше платоническую любовь реализовать в рамках семьи и по отношению к своей супруге, а не к прекрасному юноше. А в средние века в практике «куртуазной любви» были восстановлены и права чувственной стороны любви, её плодами теперь считались не только страдания и мечты, но и телесное наслаждение (поцелуи и ласки), даримое «прекрасной дамой».

В новое время в рамках романтической любви все эти идеи сошлись вместе, но противоречия между ними сохранились. Как ориентированная на личность и её идеалы (платоновский только один из них) любовь противостоит родовой жизни и традициям, противостоит половой гигиене, семье и браку. Как источник наслаждения она разрушает идеализацию в любви и духовное её начало. Вероятно, поэтому Георг Зиммель считает, что подлинная любовь трагична, именно потому, что выходит из жизни и связана с ней разными связями (например, чувственностью) и одновременно обособляется от нее ^[11].

Думаю, в самом начале ХХ столетия Зиммель (умер в 1918 г.) еще недостаточно понимал трагичность любви. Развитие событий в ХХ веке показало, что подлинная любовь входит в противоречие не только с обычной жизнью социального индивида, нуждающегося в ласке, чувственных отношениях, общении, семье, не только с потребностями и возможностями другой личности, которую он полюбил, но во многом с самим временем культуры, культивирующим секс, удовольствия, права личности, вторгнувшегося в лице массового искусства в семью и саму душу современного человека.

Действительно, читая хорошие современные романы о любви (Токаревой, Улицкой, Щербаковой, Кундеры и другие) поражаешься тому, что его герои, полюбив, или разорваны как личности между чувствами родственности, сексуальности, любви или несчастны. В тоже время как быть целостным и счастливым, если современную любовь разрушают могущественные силы. Любовь разрушает личность, которая ставит свои права и свободы выше «требований» совместного общения и жизни. И это личность, которой любовь обязана всем! Ведь любовь, как это убедительно показал Платон – это, прежде всего, путь личности.

Любовь разрушает секс и эротика, которые ловко мимикрируют под любовь и частично разрушают ее. В эротике и сексе любовь используется как средство для извлечения наслаждения и усиления эстетических переживаний, что лишает любовь энергии и делает ее пустой. При этом, как писал Зиммель, «разрывается то единство, которым окрашено бытие субъекта, поскольку он любит, с другой же стороны, та индивидуальная направленность, с какой любовь всякий раз захватывает свой и только свой предмет, сходит на нет в пользу совершенно неиндивидуального наслаждения, предмет которого может быть репрезентирован, в принципе, чем угодно, а поскольку по существу своему репрезентировано чем-то другим может быть именно средство, то этот предмет оказывается всего лишь средством для достижения солипсистской цели – что, пожалуй, бесспорно может считаться самым решительной противоположностью любви к этому предмету» ^[12].

Любовь разрушает современная массовая культура, бесцеремонно вошедшая в каждый дом. С помощью телевизора и книг, определенного содержания, мы проникли в апартаменты, где прекрасные женщины и мужчины на наших глазах занимаются любовью, и наоборот, они вошли к нам в спальню и живут вместе с нами. Но может ли мы выдержать конкуренцию с мужчинами и женщинами, сошедшими прямо с рекламных страниц и подиумов, умопомрачительно одетых, свободных от всех забот?

Любовь, как известно, разрушает и сама логика любви: утрата в любви свежих впечатлений (новизны), узнавание любимого (любимой), который редко когда укладывается в нарисованный нашим воображением образ, невозможность все время повторять праздник любви.

Наконец, любовь по-прежнему разрушает быт, несовпадение любящих личностей, невозможность реализовать себя в любви.

Другими словами, мы перешли к характеристике второй вехи ‒ новоевропейскому мироощущению, в рамках которого происходит не только обособление любви и секса, но и, начиная с двух последних веков, конституирование и размножение разных форм сексуальной жизни. Спрашивается, почему идут эти процессы?

Не потому ли, что новоевропейский человек считает себя «вторым богом» (Н.Кузанский), способным творить не только желаемые вещи (Леонардо да Винчи), но самого себя (Пико делла Мирандола)? Не потому ли, что рыночные отношения постепенно разрушили традиционные социальные общности и сделали товар главной ценностью жизни? Не потому ли, что инженерный подход ко всему, в том числе и человеку, стал основным? Что такое инженерный подход по отношению к человеку? Это убеждение, что, с одной стороны, человек подчиняется законам природы, которые например, изучает психология и другие антропологические науки, с другой ‒ что человек есть демиург (инженер) в отношении самого себя. В последнем качестве он может использовать свою природу, в частности, свое тело, половое влечение, эмоции и пр. для своей пользы, например, извлечения максимальных наслаждений. Учтем также, что многие наши современники согласны с лозунгом Ф. Ницше «Бог умер». Ничего кроме природы, считают они, не существует, и жить надо в соответствии с рациональными отношениями, поскольку на их основе сложились рынок и либеральные институты, составляющие ядро нашей социальности.

Но либеральные институты не только не ведут к миру, но, по сути, они в значительной степени перестали работать. В качестве примера можно привести право, которое широко и эффективно для своих целей используют сексуальные меньшинства, и не только они ‒ мигранты, террористы и др. Всемирная Сексологическая Ассоциация на конгрессе в Валенсии (1997) приняла специальную «Декларацию сексуальных прав», где говорится, что сексуальность – органическая часть личности любого человеческого существа, а сексуальные права принадлежат к числу фундаментальных и всеобщих прав человека. К ним относятся:

право на сексуальную свободу, которая «включает возможность полностью выразить свой сексуальный потенциал, однако исключает все формы сексуального принуждения, эксплуатации и злоупотребления в любое время и в любых жизненных ситуациях»;

право на сексуальную автономию, телесную неприкосновенность и безопасность;

право на сексуальную интимность, чтобы никто не вторгался в сексуальные решения и действия личности, если только они не нарушают прав других лиц;

право на сексуальную справедливость и равенство, предполагающее свободу от любой дискриминации;

право на сексуальное удовольствие;

право на эмоциональное самовыражение;

право на свободное сексуальное общение, включая вступление в брак, развод и создание других ответственных сексуальных отношений;

право на свободный и ответственный репродуктивный выбор (иметь или не иметь детей, пользоваться средствами контроля за рождаемостью и т.д.);

право на сексуальную информацию, основанную на научных исследованиях;

право на всеобъемлющее сексуальное образование;

право на охрану сексуального здоровья ^[13].

Вряд ли все это работает, и все эти сексуальные права можно обеспечить. С одной стороны, законы пока еще все же формально вынуждены соблюдать. С другой – каждый социальный субъект (государство, общества, сообщества, отдельные граждане и организации) стремится истолковать право и законы так, как это ему выгодно. С третьей стороны, все основные участники «социальной игры» стараются повлиять на изменение права (лоббирование, законодательные инициативы, давление через прессу и т. п.), чтобы появились «нужные» для них законы.

Увы, надежда Канта на механизм «невидимой руки» не привела к вечному миру. Напротив, мы видим, что рынок и либеральные институты в ХХ столетии не помешали (а возможно, способствовали) двум мировым войнам, множеству локальных войн, современному экономическому кризису и, наконец, тому состоянию социума, в котором состоялась сексуальная революция. Поскольку человек второй бог и инженер одновременно, мы сами природа, которую можно использовать не только «по природе», но и по нашему желанию («машины желания»), все люди ‒ свободны, равны и братья (известный лозунг либерализма), миром правит рынок и либеральные институты (право, государство, парламент и пр.), развитие науки и технологии с каждым годом расширяет наши демиургические возможности, постольку понятно, что сексуальная революция является плотью от плоти нашей техногенной цивилизации.

Здесь я так и слышу возражение: разве секс – это производная социального состояния, разве это не биологический феномен, мало зависящий от культуры и времени? На это можно ответить только одно: человек – это не только биологическая особь, но и психическое и духовное существо, и личность и все его биологические действия протекают не так, как у животных, они включены в указанные целостности. Рассмотрим для примера такой феномен как влюбленность. Известно, что когда человек влюблен, он чувствует, видит, слышит все иначе, особенно по отношению к объекту своей влюбленности. Разве это только биологическое состояние? Безусловно, во влюбленность делает вклад по­ло­вое влечение. Бо­лее то­го, Фрейд ут­вер­ждал, что сек­су­аль­ность целиком ос­но­ва­на на по­ло­вом влечении (энер­гии ли­би­до). С этим, од­на­ко, труд­но со­гла­сить­ся. Да, ес­те­ст­вен­ной, при­род­ной, т.е. био­ло­гичес­кой ос­но­вой сексуаль­но­сти яв­ля­ет­ся по­ло­вое влечение, но куль­тур­ной — не толь­ко оно. Например, Пла­тон ука­зал на ра­бо­ту гла­за (со­зер­цаю­ще­го пре­крас­ное те­ло, прекрас­ное во­об­ще), ра­бо­ту во­об­ра­же­ния, мыс­ли, на вос­пи­та­ние и об­ще­ние (все это по­зво­ля­ет чело­ве­ку стать со­вер­шен­ным). Кур­ту­аз­ная лю­бовь свя­за­ла сек­су­аль­ность с лю­бо­ва­ни­ем ли­цом лю­би­мой, со стра­да­ни­ем, том­ле­ни­ем, ожида­ни­ем, бур­ным во­об­ра­же­ни­ем. Хри­сти­ан­ская лю­бовь вве­ла в сексуальность гре­хов­ность и за­прет. Ро­ман­тичес­кая — идеа­ли­за­цию.

Встает и такой во­про­с: мо­жет ли су­ще­ст­во­вать лю­бов­ное по­ве­де­ние, во­все ото­рван­ное от по­ло­во­го влечения? Вероятно, да, и куль­ту­ра все вре­мя демонстри­ру­ет нам этот фе­но­мен. Вот яркий при­ме­р: лю­бов­ная куль­ту­ра арапе­шей. Так как бу­ду­щие же­ны «ара­пе­шей» (пле­мя Ма­нус Но­вой Гви­неи) воспитываются в се­мье будущего му­жа, в час­т­но­сти и са­мим будущим му­жем, су­дя по все­му, они впо­след­ст­вии прак­тичес­ки не име­ют по­ло­во­го влечения к сво­ему суп­ру­гу. «По­молв­ка у ара­пе­шей, ‒ пишет М.Мид, ‒ про­ис­хо­дит ме­ж­ду де­вочкой се­ми-вось­ми лет и мальчиком лет на шесть ее стар­ше. По­сле по­молв­ки она пе­ре­хо­дит жить в дом бу­ду­ще­го суп­ру­га. Здесь све­кор, бу­ду­щий супруг и все его бра­тья об­щи­ми си­ла­ми вы­ра­щи­ва­ют ма­лень­кую не­вес­ту <...> Ес­ли мы при­мем во вни­ма­ние то, что в течение ря­да лет муж и же­на жи­вут вме­сте, как брат и се­ст­ра, то нам ста­нет ясен один из ре­шаю­щих фак­то­ров от­но­ше­ния ара­па­шей к сек­су. По­ло­вые сно­ше­ния у них не свя­за­ны с чув­ст­ва­ми, рез­ко от­личны­ми от тех, ко­то­рые пи­та­ют к соб­ст­вен­ной дочери или се­ст­ре. Они ока­зы­ва­ют­ся про­сто бо­лее за­кончен­ным и пол­ным вы­ра­же­ни­ем то­го же са­мо­го чув­ст­ва. Они не счита­ют­ся ка­кой-то спон­тан­ной ре­ак­ци­ей чело­ве­ка на внут­рен­ние по­ло­вые раз­дра­жи­те­ли<...> Жен­щи­ны ара­пе­шей не по­лучают в половом об­ще­нии да­же про­стой ре­лак­са­ции и опи­сы­ва­ли свои ощу­ще­ния по­сле поло­во­го ак­та как не­кую не­оп­ре­де­лен­ную те­п­ло­ту и чув­ст­во об­легчения» ^[14].

Но и по­ло­вое влечение не обя­за­тель­но реа­ли­зу­ет­ся в рам­ках лю­бов­но­го по­ве­де­ния. Ко­гда оно толь­ко со­зре­ва­ет, то не реа­ли­зу­ет­ся ни­где; от­сю­да беспокой­ст­во под­ро­ст­ка, об­на­ру­жив­ше­го в се­бе не­по­нят­ные си­лы и напряжения. Да­лее по­ло­вое влечение мо­жет быть реа­ли­зо­ва­но не только в любов­ном по­ве­де­нии, но и в дру­гих ти­пах по­ве­де­ния, од­ни из ко­то­рых про­сто сни­ма­ют на­пря­же­ние и да­ют раз­ряд­ку, а дру­гие не­сут и удов­ле­тво­ре­ние (наслаж­де­ние). Речь идет, например, о мас­тур­ба­ции или о сек­се в том случае, когда парт­не­ры не вкла­ды­ва­ют в сои­тие и не из­вле­ка­ют из «люб­ви» ни­ка­ких чувств, кро­ме те­лес­ных на­сла­ж­де­ний. В прин­ци­пе, по­ло­вое влечение мо­жет быть реа­ли­зо­ва­но в лю­бом по­ве­де­нии, да­же та­ком, как са­дизм или убий­ст­во.

Стоит отметить, что лю­бов­ное по­ве­де­ние мо­жет быть весь­ма раз­личным, во-вто­рых, что лю­бов­ное по­ве­де­ние и по­ло­вое влечение весь­ма не­сход­ны. Поло­вое влечение есть био­ло­гичес­кий пе­рио­дичес­кий про­цесс, имею­щий свое начало и ко­нец, со­про­во­ж­даю­щий­ся кон­цен­тра­ци­ей энер­гии и ее раз­ряд­кой, а так­же ря­дом бо­лее или ме­нее при­ят­ных ощу­ще­ний. Лю­бов­ное же по­ве­де­ние в той или иной сте­пе­ни за­тра­ги­ва­ет чело­ве­ка це­ли­ком, пред­по­ла­га­ет мо­мен­ты обще­ния, во­об­ра­же­ния, мыш­ле­ния: оно свя­за­но с кри­стал­ли­за­ци­ей до­воль­но слож­ных же­ла­ний — ви­деть, об­щаться, лю­бить, на­хо­дить­ся вме­сте, жить с люби­мым (лю­би­мой) и т.п. В об­щем ви­де мож­но го­во­рить, что лю­бов­ное поведе­ние не про­цес­су­аль­но, точнее, со­дер­жит в се­бе мно­го раз­ных про­цес­сов; это имен­но по­ве­де­ние, жиз­не­дея­тель­ность, реа­ли­за­ция раз­ных по при­ро­де психичес­ких струк­тур. Да­же те­лес­ная под­ос­но­ва у них не од­на: по­ми­мо собствен­но по­ло­во­го влечения лю­бовь пред­по­ла­га­ет ра­бо­ту почти всех телесных ком­по­нентов чело­ве­ка. Уже в ар­хаичес­кой мо­де­ли (где брачные отноше­ния ото­жде­ст­в­ля­лись с охо­той) лю­бов­ное по­ве­де­ние чер­па­ло не толь­ко из по­ло­во­го влечения, но так­же из ри­туа­лов (са­краль­ные пля­ски, пе­ние и т.д.), направленных на под­дер­жа­ние жиз­ни пле­ме­ни. В ан­тичной люб­ви-стра­сти Афро­ди­та и Эрот бы­ли впол­не рав­но­прав­ны­ми парт­не­ра­ми. Пла­то­ничес­кая любовь под­ключалась к почти бес­ко­нечно­му ис­точни­ку энер­гии, сил – ра­бо­те мыш­ле­ния, во­об­ра­же­ния, очище­ния (де­ла­ния) се­бя; это, как мы уже от­мечали, при­ве­ло к сме­не геш­таль­та те­лес­но­сти, им вме­сто жен­щи­ны стал пре­крас­ный юно­ша ^[15]. В кур­ту­аз­ной люб­ви на жен­щи­ну па­дал бо­же­ст­вен­ный свет Ма­дон­ны, и мужчина лю­бил их обе­их. Ко­роче, лю­бов­ное по­ве­де­ние все­гда, во всех культу­рах те­лес­но ос­но­вы­ва­ет­ся не толь­ко на по­ло­вом влечении.

Дис­крет­ный, ко­нечный ха­рак­тер сек­су­аль­но­го ак­та мо­жет, конечно, прихо­дить в про­ти­во­речие со слож­ной пси­хичес­кой при­ро­дой люб­ви и личности чело­ве­ка, но лишь в том случае, ес­ли лю­бовь и взаи­мо­от­но­ше­ния мужчины и жен­щи­ны ото­жде­ст­в­ля­ют­ся с по­ло­вым ак­том, а сам сек­су­аль­ный акт фе­ти­ши­зи­ру­ет­ся. Хо­тя окончание сек­су­аль­но­го ак­та при­во­дит к рез­ко­му паде­нию пси­хичес­кой и те­лес­ной энер­гии, а так­же исчез­но­ве­нию на вре­мя поло­во­го же­ла­ния (здесь Фрейд прав), дру­гие про­цес­сы люб­ви и об­ще­ния (эстетичес­кие, эм­па­тии, бла­го­дар­но­сти, род­ст­вен­ной бли­зо­сти и т.д.) этим не за­канчива­ют­ся, а, на­про­тив, ино­гда толь­ко на­би­ра­ют си­лу. Имен­но эти процессы соз­да­ют тот мощ­ный на­пор и по­ток энер­гии, ко­то­рый не­сет влюбленных (лю­бя­щих). И имен­но здесь од­на из про­блем ин­тим­ной жиз­ни: как до­бить­ся слия­ния по­ло­во­го влечения с лю­бо­вью, со взаи­мо­от­но­ше­ния­ми любящих друг дру­га мужчины и жен­щи­ны, как сде­лать, что­бы эти взаимоотноше­ния, имею­щие не дис­крет­ный, а ско­рее, не­пре­рыв­ный и час­то иде­аль­ный ха­рак­тер, гар­мо­ни­зи­ро­ва­лись с диск­рет­ным и ка­приз­ным или грубым по­ло­вым влечени­ем.

Современная наука показывает, что человек – это кентавр, в котором можно различить биологическое существо (организм) и личность (человек как семиотическое, психическое и духовное существо). Половое влечение и секс можно отнести к биологическому плану, но только как полюс идеализации, поскольку в кентавре биологическое существо преображено личностью, а личность «живет» на субстрате биологии. Если мыслить функционально, то можно говорить о четырех основных для нашей культуры функциях полового влечения и секса: репродуктивной (как условия рождения детей), гедонистической (секс как источник наслаждения), гигиенической (секс как условие психического здоровья) и поведенческой (секс как условие любовного общения).

Но эти функции реализуются и получают конкретное воплощение только в связи с теми или иными культурными и социальными концепциями любви и сексуальности (архаическим пониманием «любви как охоты», религиозным как действия богов любви, платоническим пониманием, куртуазным, романтическим и пр.). В процессе развития человека и социализации эти концепции как бы садятся на человека, что и приводит к преображению полового влечения и сексуальности. При этом преображенные биологические структуры могут очень далеко уклоняться от «задуманных» природой. Пример ‒ те же арапеши.

По­сколь­ку ара­пе­ши ду­ма­ют, что ре­бе­нок по­лучает­ся из ма­те­рин­ской кро­ви и от­цов­ско­го се­ме­ни, функ­ция от­ца в оп­ло­до­тво­ре­нии не кончает­ся вме­сте с зачати­ем, в течение не­сколь­ких не­дель от не­го тре­бу­ет­ся на­пря­жен­ная сек­су­аль­ная ак­тив­ность. Чем боль­ше ак­тов сои­тия со­вер­шат ро­ди­те­ли, ду­ма­ют ара­пе­ши, тем лучше и здо­ро­вее бу­дет их ре­бе­нок. Но как толь­ко «гру­ди ма­те­ри об­на­ру­жи­ва­ют ха­рак­тер­ные для бе­ре­мен­но­сти на­бу­ха­ние и из­ме­не­ние цве­та сос­ков, счита­ет­ся, что соз­да­ние ре­бен­ка за­вер­ше­но. С это­го мо­мен­та все по­ло­вые сно­ше­ния за­пре­ще­ны». И да­лее, по­ка ре­бе­нок не начн­ет хо­дить, на­кла­ды­ва­ет­ся стро­гое та­бу на по­ло­вые сно­ше­ния. «Мать кор­мит ре­бен­ка гру­дью до трех, да­же четы­рех лет, ес­ли толь­ко она вновь не за­бе­ре­ме­не­ет в это вре­мя. Та­бу на по­ло­вые сно­ше­ния сни­ма­ют­ся по­сле во­зоб­нов­ле­ния мен­ст­руа­ций» ^[16]. Ясно, что для всех функций, кроме репродуктивной, такая концептуализация губительна.

А как вы думаете, что должно происходить с функциями сексуальности, если принимаются взгляды, проповедываемые мар­кизом де Садом? Последний считал, что лю­бовь – это фор­ма ду­шев­но­го бе­зу­мия и по­это­му люб­ви нель­зя со­про­тив­лять­ся, а, на­про­тив, нуж­но сле­до­вать ее при­ро­де ^[17].

Переключив родовую модель любви на индивидуальную, на личность, Платон не только ответил на вызов своего времени, но и создал предпосылки для искажения сексуальности. Мало ли какую концептуализацию любви и секса склонен принять тот или иной индивид, ведь в любви он реализует прежде всего свою личность, а современная личность очень разная, к тому же часто находится на грани нормы и патологии. Если речь идет об индивидуальном поведении, о принципах и правах личной жизни, которые личность часто сама конструирует, то в этом случае отклонение сексуальности от плана, «задуманного» природой, и понятно и не подлежит моральной оценке. Человек сам определил свою жизнь и сам поэтому вынужден расплачиваться за возникшие последствия своих решений, даже те, которые ему решительно не нравятся.

Но если мы размышляем не о том, что есть сегодня, а о желаемом, если хотим минимизировать негативные последствия наших предпочтений и концептуализаций, если анализируем эти последствия на предмет работы с ними, если думаем не только о реализации своих принципов, а также, например, о том, как они могут повлиять на других, то в этом случае вряд ли можно соглашаться с тем, что цель жизни – расширение удовольствий или с тем, что наше тело и чувства надо ставить на конвейер как товар, или что не существуют никаких границ и тайн в интимных отношениях и всё, что мыслимо и воображаемо, надо как можно быстрее воплощать в действительность. В случае операций «генетической коррекции» (смены пола хирургическим путем) страдает здоровье пациентов (они обрекаются на болезни и их жизнь существенно сокращается), а в культуре порождаются иллюзии: начинает казаться, что можно безнаказанно переделать человека, хотя переделывается и травмируется только его биологический организм. Снятие запретов на тайну тела и внутреннюю жизнь личности не только разрушает любовь, но и влечение к другому. Эксперименты в области наслаждений и путешествия в другие реальности (наркотики, секс и прочее) деформируют психику и здоровье, пускают жизнь по ложному пути при том что не избавляют человека от одиночества. Перечисление негативных последствий можно продолжать, но думаем, мысль понятна.

В 20-х го­дах прошлого столетия Н. Бер­дя­ев пи­сал: «Мы жи­вем в эпо­ху, ана­ло­гичную ги­бе­ли ан­тично­го ми­ра <...> Ин­ди­ви­дуа­лизм, а­то­ми­за­ция об­ще­ст­ва, безу­держ­ная по­хоть жиз­ни, не­ог­ра­ничен­ный рост на­ро­до­на­се­ле­ния и не­ог­ра­ничен­ный рост по­треб­но­стей, упа­док ве­ры, ос­лаб­ле­ние ду­хов­ной жиз­ни – все это при­ве­ло к соз­да­нию ин­ду­ст­ри­аль­но-ка­пи­та­ли­стичес­кой сис­те­мы, ко­то­рая из­ме­ни­ла весь ха­рак­тер чело­вечес­кой жиз­ни, весь стиль ее, ото­рвав жизнь чело­вечес­кую от рит­ма при­ро­ды. Ма­ши­на, тех­ни­ка, та власть, ко­то­рую она с со­бой при­но­сит, та бы­ст­ро­та дви­же­ния, ко­то­рую она по­ро­ж­да­ет, соз­да­ют хи­ме­ры и фан­та­зии, на­прав­ля­ют жизнь чело­вечес­кую к фик­ци­ям, ко­то­рые про­из­во­дят впечат­ле­ние наи­ре­аль­ных ре­аль­но­стей. По­всю­ду рас­кры­ва­ет­ся дур­ная бес­ко­нечность, не знаю­щая за­вер­ше­ния» ^[18].

К сожалению, и сегодня через сто лет слова Бердяева не потеряли своей актуальности. Более того, указанная тенденция только углубляется и расширяется, так что в настоящее время уже можно говорить о настоящей гуманитарной катастрофе, охватившей весь цивилизованный мир. Надо признать, что сексуальная революция внесла в эту катастрофу существенный вклад. Тем не менее, в этой области любви и сексуальности многое зависит не только от трендов цивилизации, но и от нас самих.

Вот тут мой друг Алексей Давыдов сделал доклад, в котором, обсуждая сексуальную революцию, говорил следующее: «Мысль секс-дизайнеров свободна. И пусть она будет свободна. Пусть она производит новый мир. И пусть этот мир будет местами «мутным». А каждый из нас всегда сможет выбрать из этой «мути» то, что ему надо брать в лодку, плывя в будущую культуру, а что не надо <...> Что хорошего в том, что рухнули оковы чрезмерного контроля за сексуальным поведением населения, и «секс» в значительной степени вырвался на свободу? В появлении новой рефлексии, нужной человеку? Отнюдь нет. Главное в том, что родилась такая сфера социальности, которая заявляет о себе, как о свободной. Это не область свободы первостепенной важности. Не сфера, в которой человек требует свободных выборов, независимых судов и борьбы с коррупцией. И, тем не менее, это та сфера, в которой человек чувствует себя лично свободным. А это значит, что, почувствовав себя свободным в этой сфере, он захочет чувствовать себя таковым и в других видах своей деятельности» ^[19].

Оказывается, сексуальная революция совершается ради либеральных ценностей, среди которых, как известно, ценность свободы является главной. Кстати, именно в неспособности быть свободным Давыдов видит причины российских неудач и «откатов». «Чтобы таких откатов не было, ‒ утверждает он, ‒ в обществе должен быть сформирован новый уровень потребности в свободе. В свободе как таковой. Свободе личности. Нет в массах потребности в большей свободе, не будет и глубоких и необратимых системных реформ. И если уж и говорить о просчетах российских реформаторов, то это, в первую очередь, недооценка ими необходимости развивать в массовом сознании потребность в личной свободе» ^[20].

Но правилен ли сам это тезис? О какой свободе здесь идет речь? Если наше понимание и практикование секса убивает любовь и чревато тяжелыми последствиями для человека и общества, то свобода ли это? Уже Кант показал, что свобода ‒ это не просто удовлетворение любых желаний, которые нам приходят в голову и сжигают. «У Канта, ‒ показывает П.Гайденко, ‒ свобода определялась как противоположность природному началу, измерялась мерой сопротивления природе» ^[21]. Сопротивления, направляемого разумом. Кроме того, является ли сегодня либеральная программа преобразования России той, которая нам нужна? Я думаю, во всяком случае в настоящее время в России невозможно построить либерально-демократическое общество, по меньшей мере, по двум обстоятельствам. Во-первых, для этого не сложились необходимые условия. Российское общество расколото и пассивно, зато сильны всякие манипуляторы сознанием людей от власти и бизнеса. Не сложились нормальный рынок, право, парламент и другие либерально-демократические институты. Чиновники и власть всех уровней заняты тем, что изобретают схемы, позволяющие извлекать доход (так называемая «административная рента») из своих рабочих мест, должностей и статусов. В обществе эффективны насилие и цинизм. Не продолжаю, все это широко обсуждается в Интернете и некоторых СМИ. Во-вторых, возможно, в России сложатся какие-то другие социальные институты и организмы, отличные от западных (в ходе их проектирования нужно осмыслить и западный и отечественный опыт). Поэтому лично я свою задачу вижу в том, чтобы работать над созданием условий, необходимых для продвижения России к лучшей жизни.

Да и не стоит, с моей точки зрения, подверстывать секс и любовь к социальным задачам расширения свободы личности. Скорее нужно решать другие задачи: подчинить любовь и секс осмысленному жизненному пути человека и работать над тем, чтобы свобода не разрушала все на своем пути, подобно пушке на палубе корабля, оторвавшейся во время бури, а способствовала именно жизни, помогая человеку оставаться человеком.

Начну с одного наблюдения на злобу дня. Как психолога и культуролога меня в свое время не могли не заинтересовать программы ТВ типа “Окна”, “Моя семья”, “Девичьи слезы”, “Принцип домино”. Даже вынося за скобки искажения и преувеличения, обусловленные жанром ‒ все же это “шоу”, развлечение ‒ нельзя не поразиться поведению героев этих передач. Одни просто помешались на сексе, другие вынашивают и стараются реализовать какие-то странные, не сказать болезненные, идеи, третьи беззастенчиво манипулируют своими друзьями и близкими, у четвертых налицо все это вместе, весь букет. Вот один типичный сюжет.

Молодой человек («Окна» с Нагиевым) неудовлетворен качеством своих сексуальных отношений с любимой девушкой. Объяснение этому он находит такое: его фалос недостаточно велик. Тогда он принимает такое решение: разработать его, увеличив на десяток сантиметров, но не со своей девушкой, а с другой. Для этого он знакомится еще с одной девушкой и интенсивно занимается с ней любовью, разрабатывая свой орган. На очной встрече, устроенной Нагиевым (это собственно и есть шоу, которое смотрят миллионы зрителей), молодой человек объявляет своей любимой девушке, что любит только ее, но подготовил ей сюрприз, что вторую девушку, которая присутствует тут же, он использовал как средство, чтобы увеличить свой фалос, что теперь их секс будет умопомрачителен, просто райское наслаждение. Правда, реакция девушек и публики для него была совершенно неожиданной: вместо благодарности (ведь любимая получила в подарок сногсшибательный фалос, а вторая девушка – его любовь), обе были в настоящем шоке, заявили, что он настоящий урод, что они не хотят больше иметь с ним дело.

Кто-то может возразить, утверждая, что я взял экстраординарный случай, что молодой человек ‒ настоящий шизофреник на сексуальной почве и одновременно махровый эгоист. Ничего подобного, чуть ли не каждый второй, третий случай, обсуждаемые на телевизионном экране, мало чем отличались в то время (сейчас эти шоу ушли с голубого экрана) от приведенного здесь. Поражают еще несколько моментов: большинство героев вполне нормальные по нашим культурным стандартам люди; они искренне не понимают, в чем необычность их идей и представлений; почему нельзя использовать другого человека как средство; почему нельзя мстить и делать кому-то больно, если страдаешь сам; что необычного в рассказе на всю страну о своей интимной жизни; раз по ТВ показывают, как люди спят друг с другом или убивают себе подобных, то почему, спрашивается, нельзя поделиться с многомиллионной аудиторией, как и с кем спишь сам или в какую патологию въезжаешь. Не менее странно поведение ведущего и зрителей: например, Нагиев все время призывает свою аудиторию «не стесняться своих желаний» (какими бы необычными они ни были), а многие его зрители не сочувствуют несчастьям героев, а напротив, злорадствуют. И конечно, ни ведущий, ни его аудитория не знают, как относится к происходящему: плохо это или хорошо, нормально или нет. А действительно, что сегодня плохо, а что хорошо, где норма, а где уже патология?

В связи с этим я вспомнил о “социальных маргиналах”, наводнивших Россию во вторую половину XIX века. Известно, что социалистическая революция в сто крат усилила процесс маргинализации российского населения: миллионы крестьян переселились в города, миллионы горожан, проживавших до того в малых городах, переехали в большие города; к тому же большевики зачеркнули традиции и ценности, которые складывались много веков, навязав народу искусственный социалистический образ жизни. Все это не могло не способствовать массовой и многомерной маргинализации российского населения.

«Нация, – пишет К.Касьянова, – возникает на развалинах сословного общества. Процессы распада, развивающиеся в этом обществе в эпоху позднего средневековья и в новое время, порождают большое число "отщепенцев" или "аутсайдеров", людей выпавших из прежних устойчивых социальных структур. Усиливается движение больших масс людей из сел в города и между городами. Вчерашние крестьяне становятся ремесленниками, ремесленники и купцы дают своим детям образование. Светское образование получают и многие дети священников. Люди переходят из одних групп в другие часто неоднократно в течение своей жизни» ^[22].

Социальные маргиналы или, как их называет К. Касьянова, аутсайдеры ‒ это люди не просто «выпавшие из устойчивых социальных структур», но и вынужденные поэтому опираться на собственную личность, жить, как писал Глеб Успенский, «своим умом» и при этом «своего по части убеждений и нравственности у них ничего нет. Это - совершенно пустой сосуд, который может быть наполнен чем угодно» ^[23].

Что значит «жить своим умом», не означает ли это, что для маргинала требования общества (социальности) – пустой звук, кроме того, сегодня ему на ум придет одна идея, а завтра другая? Другими словами, я предполагаю, что маргинал в указанных двух отношениях очень похож на Билли Миллигана – юношу в теле которого жили два десятка разных субъектов – точнее, наоборот, последний, судя по всему, был маргиналом на американской почве ^[24]. При этом маргинал ‒ это не обязательно реальный переселенец, перебравшийся из одного места проживания в другой. Значительно чаще в наше время – это человек массовой культуры, у которого по разным обстоятельствам не сложилась инстанция, обеспечивающая связь его поведения с требованиями и экспектациями общества. На место этой инстанции у маргинала встала личность, одержимая различными желаниями и идеями, как правило, не согласованными с социальными нормами и ожиданиями.

К сожалению, маргинализация россиян усугубляется еще несколькими обстоятельствами. Первое – широкая криминализация населения. В советское время через лагеря и тюрьмы прошли миллионы людей, по некоторым данным каждый третий человек. Еще одна треть охраняла заключенных, доносила, оправдывала и поддерживала режим. Исследования нашего времени показали, что само социалистическое государство и власть были в значительной степени мафиозными. Однако пока страх и социалистический порядок действовали безотказно, криминализация была скорее потенциальным социальным явлением. Перестройка и реформа, сопровождаемые кризисом социалистической идеологии и всех общественных ценностей, и неправильно понятой свободой, сделало ее актуальной, криминализация вышла на поверхность и стала массовой.

Второе обстоятельство – главенство естественнонаучного и технического мироощущения. Средний россиянин сегодня склонен искать простые причинно-следственные объяснение своего неблагополучия, многочисленных проблем, которые лавинообразно нарастали после 80-х годов. Точно так же склонен он к простым решениям и действиям, хотя большая часть современных проблем весьма сложные, а их решения соответственно требует и сложных действий.

Наконец, еще одно обстоятельство обусловлено тем, что мы живем не в стабильном социальном обществе, а попали в фазу социальной трансформации: идет формирование новых социальных субъектов, происходит распад социалистического сознания, разворачивается региональное строительство и др. И все это на фоне усиления борьбы за национальный суверенитет и автономию, на фоне оживления и реанимации культурных начал прошлого - языческих, феодальных, имперских, ранне-капиталистических.

Опора социальных маргиналов на собственную личность, жизнь "своим умом", часто ставит их (в плане собственного мироощущения) вровень с социумом, делает соизмеримыми с обществом и культурой, нередко влечет маргиналов в стан критиков и революционеров. Действительно, кто, как не маргиналы, остро чувствуют в отношении себя несправедливость, и кто, как не они, склонны к решительным действиям, направленным на изменение социальной системы или себя самого? Заметим, что подобное направление развития событий подкреплялось и российскими традициями силового решения социальных проблем (конфликтов). Именно из маргиналов во второй половине и конце XIX в. выходят как разночинцы и интеллигенция, так и революционеры и эзотерики разных мастей.

Нельзя ли предположить, что и наши современные герои, да и зрители, - это все те же социальные маргиналы? Только в отличие от маргиналов второй половины XIX века, современные живут в другое время и больше подвержены влиянию средств массовой информации. А что в настоящее время показывает ТВ и кино, о чем рассказывают красочные журналы? Да, все о том же: о неблагополучии, насилии, сексе, всяческих отклонениях и экстремалах. И опять неясно, как авторы этих репортажей и спектаклей ко всему этому относятся: осуждают или нет, предлагают поддерживать эти процессы или, напротив, блокировать их.

Итак, маргинал склонен решать возникшие проблемы, опираясь только на себя, весь мир для него сходится в топосе собственной личности и ее интересов. Но не такова ли одна из предпосылок эзотеризма, шизофрении, социального нигилизма и эгоизма? Как я старался показать, в статье “Природа и особенности эзотерического познания” эзотеризм обусловлен переживанием несоответствия обычного мира и мира подлинного, сверхценностью свободной личности, мировоззрением, в котором объективная реальность истолковывается как производная от установок и ценностей этой личности. Сходные предпосылки и у шизофрении: акцентуированная личность и склонность отождествлять реальность с переживаниями собственного сознания. А кто такой социальный нигилист или потенциальный манипулятор? У них обоих собственная личность на первом месте и та же склонность путать свои переживания и интенции с реальным миром. Кроме того, и эзотерик, и шизофреник, и социальный нигилист, и манипулятор, как правило, рассматривают другого человека (в частности, себя как другого) в качестве объекта своих действий и преобразований; они не в состоянии отождествиться с другим, принять его в себя, пере-жить его события как свои.

Трансформация личности маргинала начинается с того момента, когда последний выходит на объяснение своего неблагополучия, находит причины проблем, с которыми он не может справиться. Если сначала это простое объяснение (“мне плохо, потому что…”), то вскоре объяснение неблагополучия перерастает в ощущение непосредственной и очевидной реальности, назовем ее “деформированной”. В рамках этой реальности маргинал начинает переосмыслять свою жизнь и окружающее, и оказывается, что да, действительно, все подтверждает найденное им объяснение. Последнее связано, во-первых, с тем, что маргинал уже настроен на данное объяснение, во-вторых, он культивирует подобную реальность, поддерживая ее своим поведением и деятельностью, в-третьих, подавляет те реальности, которые противоречат деформированной.

События, если они заходят достаточно далеко, могут принять такой оборот, что все реальности, поддерживающие существующую прежде “непосредственную реальность” (именно в ней маргинал всегда жил), оказываются подавленными, т.е. все их деятельности блокируются. В результате может произойти подавление и самой непосредственной реальности, на место которой становится получившая всю "власть" деформированная реальность. Происходит перерождение психики человека: на основе деформированной реальности складывается новое (оцениваемое другими как эзотерическое, болезненное, эгоистическое, нигилистическое и т. д.) поведение человека. Однако и "старые", бывшие раньше основными, реальности тоже дают о себе знать: они реализуются как в обычных сферах психики, так и контрабандным путем в деформированной реальности. То есть складывается множественная личность. Чтобы лучше понять этот метаморфоз, приведу одну иллюстрацию – повесть Галины Щербаковой «История Устиньи Собакиной, которой не было».

Не так давно в издательстве «Вагриус» вышли три повести Щербаковой, которые, перефразируя классика вполне можно назвать «энциклопедией жизни российского маргинала» («Время ландшафтных дизайнов» М., 2003). Особенно меня поразила «История Устиньи Собакиной». Главная героиня повести, Дита Синицина названная матерью-уборщицей в честь Эдиты Пьехи, ничем последнюю не напоминала. Дита была страшненькой, не знала своего отца, зато хорошо была знакома с бедностью, унижением, несправедливостью. В результате уже к тринадцати годам Синицина решила, «что бедна, нелюбима в классе, и что она отомстит за все это в свое время» (Щербакова Г. Время ландшафтных дизайнов» М., 2003. С. 162. Дальше везде в этом параграфе ссылки в круглых скобках на эту повесть.). Когда Дита «заходилась в мести» – а с ней такое бывало, – горели лицо, шея, хотелось рвать все ногтями, зубами, и она прежде всего видела перед собою отца, которого должна найти и убить. Отца, которого как бы не было «ваще» (163).

Вот в каком нехорошем направлении стала развиваться личность юной Диты Синициной. Когда она подросла, то старалась мстить всем, до кого могла дотянуться. При этом лгала на каждом шагу, «считая, что вранье во всех случаях – удобно и выгодно. Как в сберкассе. Хотя что она знает про сберкассу? Ничего. Сроду у них там ничего не лежало. Проценты же от вранья набегали всем неустанно и без сбоев, поэтому все и врали» (163).

Внешне жизнь Синициной протекала вполне благополучно – отлично, лучше всех, закончила школу, поступила в институт, затем в аспирантуру, вышла на защиту – но за этой витриной во тьме клубились иные облака, прокрадывались опасные звери. Диту съедали зависть и ненависть.

«Все люди – дерьмо. Все! Ей нравится пользоваться в кругу своих (в студенческом общежитии. – В.Р.) самым что ни на есть отборным матом <...> Она распинает всех и вся (своих же гостей. – В.Р.), потому что так им, сволочам, и надо за все, за все – за мать – идиотку, неумеху, за преподавателя латиниста (переспавшего с Дитой один раз, просто так, из любопытства, а не любит ли страшненькая слаще и страстнее. – В.Р.), за неудобную койку, за все сразу, что было и есть<...> И она говорит неумным, что они кретины, неказистым – что они уроды. Она раскрывает тайные тайны и коварные замыслы. “Сволочь! – кричат ей, – Какая же ты сволочь!”. Она остается одна с грязной посудой в темной комнате, как в яме» (171-172).

В последний период жизненные перипетии разворачиваются стремительно и ужасно. Чтобы ухватить свою синюю жар-птицу – удачу, Дита пытается совратить Володю, талантливого студента первых курсов, невольно толкнув его на самоубийство; избавляется от собственной слабоумной матери, вывезя ее в заброшенную деревенскую местность и оставив в поле одну; присваивает чужую диссертацию и заметки к ней Володи и пытается защитить диссертацию как свою; а когда в последний момент плагиат становится известным и защита срывается, крадет в общежитии первый попавшийся паспорт и, изменив имя и фамилию (вот где появляется Устинья Собакина), бежит из Москвы, мечтая стать автором дамских детективных романов.

«Она напишет роман “Время синицы”. Надо писать откровенно, птицы поют открытым горлом, а собаки лают широкой пастью. Они не стыдятся своего голоса. Все это надо бросить людям в лицо – нате! Хавайте, это наше собственное дерьмо, мое и ваше! Я – Устинья Собакина – сделаю это. И пусть задохнутся жабы и прочая ползающая, не умеющая лелать тварь» (212).

Такие вот тараканы и осы ползали и летали в голове Диты Синициной – Устиньи Собакиной на всех порах мчащайся в поезде для завоевания глупого мира. Но неожиданно, вдруг, все оборвалось – Диту убил другой «Собакин», Олежек Корзун. Олежек, сколько себя помнил, мечтал избавиться от своего отца, горького пьяницы миллиционера, любимое занятие которого «было размахивать пистолетом, целиться в жену и детей, а выстреливать в посудный шкаф и заваливаться мертвой тушей до очередного звонка будильника. Олежек решил, что сегодня он отца порешит обязательно, а сам подцепится к какому-нибудь товарняку – только его и видели.

И вот тут странно, – пишет Щербакова, – начинают сближаться два побега: побег воровки, мечтающей о писательской славе, и побег мальчика-семиклассника, мечтой которого был велосипед и бандана» (213). Прежде чем реализовать задуманное, убить отца, Олежек решил потренироваться. Вынул у спящего родителя пистолет, пошел к железной дороге, спрятался за валун, а когда пришел поезд, расстрелял его.

«Не долетела Синичка до Устиньи Собакиной. Русское пьянство – это вам не лужа поперек пути, через которую можно при желании и перепрыгнуть. Русское пьянство с его бесконечными отростками и корнями вверх – это судьба. Фатум. Рок. Пуля юного мстителя попала Дите ровнехонько в середину лба. Олежек видел перед собой отца и именно такую смерть ему намечтал. Но ведь сказано: пуля – дура, целишься в мечту, а убиваешь жизнь» (212).

Символично само название повести. Кто перед нами? Кто есть, а кого нет? Синицина, ненавидящая всех, говорящая одно, но думающая всегда другое? Впрочем, как и вся Россия.

«Что живем в лучшей стране, а главная ложь – в самой справедливой. Что весь мир нам завидует и уж полмира идет нашим путем, потому как у нас человек человеку друг, товарищ и брат. Дита примеряла все на себя и чувствовала: жмет и трет. Не то. Мать проклинала дом и жителей, которые специально ей сорили. Дита проклинала мать, что та была дурой и тупицей и не сумела вывернуться из темноты и нищеты. Ненавидела школу, которая жалела ее, некрасивую отличницу, которую нельзя ставить в первый ряд. Стану! – кричала себе Дита. Стану первее всех, а будете мешать – растопчу. Вот это “растопчу» из какого-то детского стишка проросло ее особенно» (163).

Кто перед нами? Подающая надежды аспирантка или бездарная, круглая отличница, готовая «съесть чужой мозг», но не имеющая подлинного таланта и интереса к науке?

Провинциалка Дита Синицина, дочь уборщицы-идиотки или молодая ученая звезда, а еще лучше модная писательница детективных романов Устинья Собакина?

Кто – законопослушный гражданин, он же господин (раз меня не поймали, я – гражданин и господин, и прошу меня не беспокоить) или убийца собственной матери и воровка?

Жалкое зрелище человеческого падения или поднимающее голову чудовище? Переспав со своим бывшим одноклассником Прохоровым, ради мести латинисту и меркантильного интереса, Дита колеблется, а не перерезать ли спящему Прохору горло, так, на всякий случай, чтобы не выплыла ненужная информация.

Присвоив тетрадки покончившего жизнь Володи и диссертацию филолога Рахили Бесчастных, Дита размышляет:

«Сплошь и рядом люди поедают чужие мозги, а некоторые даже не в переносном смысле. Вот сейчас у нее в руках тетради глупого мальчишки и диссертация старой тетки. Это же ее счастье, ее удача. Ей даже не пришлось его убивать – сам ушел под воду» (182).

Но вот Рахиль, задумавшую вдруг на старости лет поехать в Москву и защищать докторскую диссертацию, Синицина твердо решила убрать со своего пути.

«Нужны были деньги, и не маленькие, на поездку в Москву. Там крутятся большие деньги, там придумываются идеи, там стоят бокалы с пенящимся вином. И туда поедет эта овца Рахиль, на которую она, Дита, и пустит трамвай» (184).

И пустила, следуя сценариям современных мыльных опер. Сначала Дита состряпала пасквиль на работу Рахили Бесчастных и с помощью приятеля-журналиста, заплатив в очередной раз собственной натурой, опубликовала его в печати. Потом подбросила эту статейку Рахили, только-только пришедшей в сознание после операции (приезд Рахили Москву случайно совпал с обострением ее болезни, поэтому она попадает на больничную койку).

«Две розы лежали у нее на груди в завернутой газетке. Она развернула ее, листочки розы были мокрые и прилипли к большой статье «Филологическое мародерство”. Взгляда хватило, чтобы понять: это ее книгу размазывали по стенке, не оставляя ей права не только что на защиту, а на саму жизнь. Ибо она, Рахиль, была примитивна, глупа, скудоумна, стара, наконец, и не современна.

Ей захотелось закричать, потому что вместе с этими словами в нее вошла боль, и Рахиль понимала, что ей эту боль не вынести, что это уже конец конца» (202).

Личность Диты двоится, ускользает как определенная реальность, Синицина-Собакина и есть, и ее нет. Но не так ли ускользает от нас и множится социальная реальность? Кто взорвал мирных граждан в Москве, Нью-Йорке и Лондоне? Мстители, сумасшедшие, борцы за социальную справедливость, купленные за деньги наемники, исламские фундаменталисты, безнравственные спецслужбы, саудовские нефтяные шейхи?

В третье повести Щербаковой «Ангел мертвого озера», замыкающей книгу, бомбистом собирается стать спятивший почтенный отец семейства, Иван Иванович, случайно узнавший, что его единственная дочь Варя – лесбиянка. Но отцовское открытие только повод, к террору Ивана Ивановича толкает психическое заболевание. Обострение болезни (шуб) у потенциального бомбиста случайно совпадет с реальным терактом. Иван Иванович оказался на Пушкинской площади, где в этот момент гибнут невинные люди. В голове его все склеивается: Ивану Ивановичу кажется, что это именно он бросил бомбу.

«Он ходил без ума по Москве и оказался на Пушкинской. Встал у перехода. Боже, сколько их, людей, не отобранных правилами жизни, а существующих бессистемно, как рыбы в океане<...> А потом и его слегка тряхнуло, потому что осыпались стекла и лопались стены. Ему что-то кричали, звали помочь, но он думал, что вот он сделал то, что хотел, он их взорвал – людей. Он не помнил, как он достал бомбу, не помнил кого хотел взорвать. Но вот взорвал же! Видимо, эту женщину, если запомнил. Да! Да! Ее. Она еще подошла и посмотрела на него. Б…ь» (293-294).

Но вот что симптоматично. Намерения и мотивы Ивана Ивановича были вполне серьезные, они мало чем отличались от тех, которыми руководствуются настоящие террористы. Не случайно, к окончательному решению Ивана Ивановича склоняет Владимир Ильич – главный фундаменталист ХХ века; по сравнению с ним Усам бен Ладен выглядит всего лишь как старательный ученик.

«Слишком много народу в Москве, – думал Иван Иванович, - и слишком много бракованного<...> Как эти меньшинствующие<...> Он вспомнил свой сон и то, как маленький, но самый умный человек сказал ему глаза в глаза: “Много нас”. Если б договорил, то сказал бы: “порченных”. Такая мудрость простых слов, рожденных поворотом головы Ленина исключительно для Ивана Ивановича, вернула к простой мысли: если нас много, значит, надо, чтобы стало меньше. Надо помочь вождю» (285, 293, 294).

Была Собакина или нет? Бросил Иван Иванович бомбу? И да и нет. Многие из россиян сегодня в пути: из этого мира в тот, из одной семьи в другую, из благополучной жизни в бомжи, из криминального сообщества в Думу или банк, из России в Израиль или Америку, из этой неправильной жизни в подлинную (к Христу, Аллаху или Будде), из трезвости в алкоголь или дурь.

Человек в пути, вдруг, почувствовавший, что вышел из ниоткуда, из ничто, а впереди осуществление заветной мечты, все – это маргинал. Чтобы подчеркнуть, акцентировать исходный пункт, источник маргинальности, Щербакова лишает Диту и отца, и матери (какая же это мать, если она уборщица и слабоумная!), и достатка, и, главное, человеческой духовной сути – совести и нравственности, которые не позволяют издеваться над другими людьми, не говоря уже об убийстве себе подобных.

В повести «Ангел мертвого озера» лесбиянка (не столько по наклонности, сколько в силу обстоятельств) Вареничек, живущая с дочерью Ивана Ивановича – тоже типичный российский маргинал. Она детдомовская, не москвичка, прописана и живет в общежитии, по части же культуры и нравственности «прошу не беспокоиться». Мечтая выйти замуж за шофера Эдика, с которым она параллельно спит, Вареничек продумывает варианты того, как избавиться от полюбившей ее Вари и ее матери.

«Вареничек много вариантов прокрутила в головенке – и своих, и товарищи-сироты подсказали. Их тут в Москве тьма-тьмущая.

Ну, к примеру, прихлопнуть бабку за тысчонку-две деревянных – желающих в их подвальной компании не сосчитать. Тогда они с теткой (Варей. – В.Р.) переезжают в квартиру, и та ее прописывает. Потом можно потерпеть годок – пусть налижется – столкнуть ее с балкона<...> Или сбросить тетку в метро под поезд. Она такое в кино видела. В толпе кто заметит, если самой заорать покруче и грохнуться в обморок. В общем, вариантов не счесть. Грибы поганки отдельно стушить в сметане, а себе беленькие. Главное, не перепутать, но она себе не дура» (313).

Кстати, вот еще одна примета нашего маргинала: у него фантазии, навеянные СМИ, все же постоянно путаются с действительностью. Раз в кино или ТВ показали, значит такое есть на самом деле. Но может быть, и не так уж не права была Дита, размышлявшая на пороге перевоплощения в иную жизнь.

«Собственно, она давно подозревала, что выбранная ею дорога филологии лежит рядом с настоящей, истинной дорогой, просто надо сделать шаг. Еще возясь с заметками Володи и работой Бесчастных, ей нравилось перевоплощаться в них самих, ей нравилось плести интригу слов и текстов, а иногда, оторвавшись, она думала, что ее жизнь – это роман, который может написать только она» (211-212).

Здесь суть современной жизни и одновременно проблема. Кто складывает и пишет нашу жизнь-роман? Мы сами, сознательно, СМИ, или кто-то в нас – наши бессознательные желания, язык, воображение, мышление, привычка задавать определенные вопросы и определенно отвечать на них. Почему все не так, как хотелось бы, – спрашивала с раннего детства Дита Синицина. «Почему ты самая бедная? – кричала она на мать» (160). Почему у одних все, а у меня ничего? Другие красивые, богатые, удачливые, а я уродина, бедная и мне постоянно не везет («нет счастья в жизни» – пишут на собственной груди зеки). «Но я стану первее всех, а будете мешать – растопчу». «Почему все не так, как должно быть?» – спрашивает Иван Иванович. «А потому, что нас много». Но если нас много, то надо, чтобы стало меньше.

Кто в нас так говорит? Наше Я, натура, душа или язык плакатов, кино, книг, блатных и народных песен. Язык простых вопросов и ответов: «почему – потому». Кто подсказал Ивану Ивановичу мысль бомбометанием проредить Москву? Вождь революции. Как-то смотрели вечером телевизор, и на экране появился Ленин.

«Он слушал каких-то военных и был к Ивану Ивановичу вполоборота. И вдруг повернул к нему голову и четко так сказал: “Много нас”. И снова стал слушать военных. Не было никаких сомнений, что слова предназначались Ивану Ивановичу, только ему, потому что ни жена, ни дочь как бы не заметили, а это было так очевидно. Вполоборота – и сразу анфас. И четкое произношение: “Много нас”. И еще показалось Ивану Ивановичу, что слова эти были не просто сообщением – просьбой» (284).

Кто-то скажет, но ведь Иван Иванович просто сумасшедший, не выдержал современной жизни и элементарно поехал. А Дита, а Вареничек, замышляющие убийство и реализующие свои задумки? А миллионы наркоманов, беспризорных, сирот, детдомовцев с психологией Синичкиной и Вареничка? А тысячи убийц, разгуливающих по просторам необъятной России. Когда их почему-либо все-таки ловят, то судебные эксперты-психиатры уверенно пишут: «психически здоровы». Но как может быть вменяемым человек, изнасиловавший подростка, убивший другого, а часто и своего близкого (мужа, жену, детей, родителей)? Или килер, убивший человека за деньги? И здорова ли Дита Синичкина, бросившая в чистом поле слабоумную мать?

Все это говорит о том, что с правом и понятием «справедливость» у нас давно неблагополучно. В то же время можно понять и противоположную сторону. Действительно, почему одним все, а другим ничего или всего совсем понемногу? Почему нельзя так перераспределить, чтобы было справедливо? Но как быть, если справедливо у всех по-своему. Если интересы Америки почему-то оказываются в Афганистане, Ираке и Иране. Если нет бога, кроме Аллаха. Кто же тогда Христос или Будда? Но ведь есть еще много других богов, а также сакральных и космических сил, устанавливающих вечные законы бытия, правда, все разные.

Наблюдения и анализ показывают, что сегодня в России каждый второй-третий может быть отнесен к категории «маргинал», поскольку без корней, без традиций, со странной сдвинутой нравственностью или вообще без таковой. В поисках объяснения своего неблагополучия, как правило, мнимого, поскольку многие живут еще хуже или хуже жили, но не считают свою жизнь плохой, российский маргинал выходит сначала на простое, чаще всего причинно-следственное объяснение происходящего, а затем сам попадает в раскинутую им сеть объяснений-толкований.

И вот уже мир, в котором живет маргинал, повернут на него, воспринимается именно таким, каково исходное объяснение неблагополучия. Плохо потому, что «нас много» или «все люди – дерьмо», отсюда понятно, что делать. В рамках подобной логики маргинал с равной вероятностью может стать шизофреником, террористом, эзотериком, революционером или просто Собакиным.

В повестях Щербаковой постоянные, почти мистические совпадения и герои гибнут один за другим. Впрочем, не так ли как в жизни, где население России сокращается каждый год на миллион. Случайно ли, что Олежек убил Диту Синичкину, а килеры постоянно отстреливают своих конкурентов, богатых людей или неугодных политиков? Случайно ли, что Иван Иванович оказался в разгар шуба на Пушкинской, а кто-то из нас там, где произошел теракт, технологическая катастрофа или тяжелое ДТП? Думаю, нет.

В старые, чуть было не сказал «добрые», советские времена все врали и притворялись, ведя двойной образ жизни. Но социальная жизнь все же была упорядочена и нормирована. Да, многие из нас иронически относились к идеологии и пропаганде, но было хотя бы от чего отсчитывать. Построение коммунизма, борьба с империализмом, воспитание советского человека, абсолютный приоритет государства над личностью, тотальный контроль и планирование жизни. Существовали не только страх, но и гарантированные, известные всем социальные блага и практики. Траектории жизни были четко обозначены и кому положено доступны.

Когда же все это распалось, миллионы россиян стали выстраивать свою жизнь « по своему уму», беря в образец то западное право (в стране, которая никогда не жила по праву), то демократические свободы (а это что такая за птица?), то более привычные и понятные феодальные отношения («ты мне, а я тебе», все честь честью и по справедливости), то просто ставя вперед свои собственные интересы. Ценностями становятся – личность, семья, деньги, благосостояние, успех, здоровье, опора и защита, неважно от кого последние исходят, можно от государства, но лучше от тех, кто имеет реальную власть.

Но было еще одно серьезное обстоятельство. Становление новой социальной системы в России совпало (вряд ли случайно) с серьезными глобальными трансформациями. Создание транснациональных корпораций, волны миграции (из стран СНГ, Китая, Вьетнама, Афганистана), терроризм (чеченский и международный), технологическая и идеологическая экспансия Запада, победное шествие по всему миру ТВ, Интернета, мобильной связи – вот только некоторые примеры глобальных процессов, распространяющихся по всей планете и в России.

В социальном же плане эти трансформации, как внутренние, так и внешние, способствовали образованию трех основных сил. Это, во-первых, маргиналы, за десять, пятнадцать лет буквально наводнившие всю Россию. Во-вторых, многочисленные социальные группы и слои (включающие также чиновников и власти разных уровней), преследующие свои корыстные, можно сказать «феодальные» интересы – захватить, перераспределить или удержать рычаги управления, льготы, землю, заводы, деньги, зоны влияния. Наконец, в-третьих, граждане разных мастей, старающиеся обустроить жизнь на разумных, цивилизованных и справедливых началах. Итак, маргиналы, «феодалы» и граждане (в «Политике» Аристотель пишет, что лучше всего понятие гражданина может быть определено через участие в суде и власти), и каждый из них на свой лад старается перекроить Россию. К сожалению, пока баланс сил не в пользу граждан России, что объективно ведет к «войне всей против всех» и социальному беспределу, который тщательно маскируется ликами многочисленных демократических институтов (имитация выборов, справедливого судопроизводства, борьбы с коррупцией, скудная забота о населении и прочее).

Как же в этом раскладе сил самоопределяется Галина Щербакова? Для нее, вероятно, социальная реальность выглядит как нашествие маргиналов, как тотальная феодализация и криминализация российской жизни. Настали времена Собакиных-Вареничек и Иван-Иванычей, уничтожающих друг друга и все вокруг. Движимые эгоистичными и корыстными интересами, не связанные традициями и совестью, они действуют как бессознательные социальные силы, разрушающие саму социальную ткань жизни. Отсюда многочисленные совпадения и частые смерти героев.

А как же граждане – соль цивилизованного, демократического общества? Почему в произведениях Щербаковой разумные и осмысленные персонажи или уже сходят со сцены истории (ну там, шестидесятники и ровесники автора), или слабы и нерешительны, подобно Рахили Бесчастных (вспомним, как ее квалифицировала Дита – «примитивна», «стара», «несовременна»)? В то же время, почему, живописуя Собакиных-Ивановых, Щербакова не находит у них совершенно никаких человеческих черт. Одни свиные рыла и ослиные морды, сплошной «Капричос». Можно, конечно, сослаться на художественный метод, предполагающий преувеличение одних черт в сравнении с другими. Но думаю, проблема все же остается.

А ведь все мы вышли из несовершенного мира социализма. И в каждом маргинале и «феодале» живет хоть самый маленький, но человек. Может быть, все-таки стоит не только выводить на свет его мерзости и уродство, что блистательно и почти с научной точностью делает Галина Щербакова, но и взывать к человеческому началу маргинала и «феодала», ставить «человека» перед человеком. Как например, это делают Виктория Токарева и, особенно, Людмила Улицкая. Даже, когда они профессионально, буквально насквозь, просвечивают своих героев, то делают это с любовью и уважением к «внутреннему человеку» в них.

Конечно, недостаточно уповать на вечные гуманистические ценности, хорошо бы понять сложное бытие современной социальной жизни и противоречивую натуру современника. В этом отношении произведения Щербаковой свое назначение выполняют, показывая, как в судьбах отдельных героев преломляются современные социальные тенденции и процессы. Хотелось бы понять, куда они идут и не поглотят ли миллионы и миллионы Собакиных-Ивановых нашу цивилизацию и культуру.

Мне лично ясно одно: круговая оборона здесь мало что дает. Мы не можем запретить миграцию, оградить наших детей и близких от маргиналов, не иметь дело с феодальными отношениями, закрыться от ислама или буддизма, заставить татар или лиц кавказской национальности принять нашу культуру и веру, не можем разорвать хозяйственные и экономические отношения с Западом или Востоком. Мы обречены жить со всем этим и, следовательно, обречены на межкультурный диалог, компромиссы и изменения.

«В качестве граждан, – пишет проф. Бенхабиб, – нам следует понимать, когда мы доходим до пределов своей терпимости; тем не менее, нам нужно научиться сосуществовать с “особостью” других, чей образ бытия, возможно, серьезно угрожает нашему собственному”. Вместо единой европейской культуры сегодня быстро складывается множество культур и субкультур, а также реальность «мультикультурализма» (то есть наличие в одной культуре вкраплений и присутствия других, активно, а иногда и агрессивно относящихся к основной культуре). “Быть и стать самим собой - значит включить себя в сети обсуждения<...> Мультикультурализм слишком часто увязает в бесплодных попытках выделить один нарратив, как наиболее существенный<...> Мультикультуралист сопротивляется восприятию культур как внутренне расщепленных и оспариваемых. Это переносится и на видение им личностей, которые рассматриваются затем как в равной мере унифицированные и гармоничные существа с особым культурным центром. Я же, напротив, считаю индивидуальность уникальным и хрупким достижением личности, полученным в результате сплетения воедино конфликтующих между собой нарративов и привязанностей в уникальной истории жизни<...> Трактовка культур как герметически запечатанных, подчиненных собственной внутренней логике данностей несостоятельна<...> Культурные оценки могут переходить от поколения к поколению только в результате творческого и живого участия и вновь обретаемой ими значимости» ^[25].

Все это верно, но ведь тогда, отчасти, получает оправдание и маргинальность и современное понимание вменяемости, когда убийство человека не является ненормальностью. Устанавливая понятие преступления, Аристотель апеллировал как раз к единству сознания и культуры, к возможности человека взвешивать, оценивать и интегрировать разные свои желания и влечения, а общества - создавать систему согласованных социальных норм.

«Преступление и справедливый образ действия, – пишет Аристотель, – определяются понятием произвольного и непроизвольного: когда преступление произвольно его хулят, и в силу произвольности именно оно и есть преступление; следовательно, нечто может быть несправедливым, не будучи еще преступлением, а именно, если отсутствует произвольность. Произвольным же я называю, как уже ранее сказано, то действие, которое находится во власти человека, и которое он совершает сознательно, не будучи в неведении ни относительно лица, ни средств, ни цели» ^[26].

В современном же мультикультурном обществе оба указанным момента становятся проблематичными, а может быть, и недостижимыми.

Дита Синицина и Вареничек, безусловно, маргиналы. Отличаются ли они существенно от Билли Миллигана – вот в чем вопрос. Все три наших героя не получили в детстве и отрочестве поддержки и любви в семье, являются асоциальными субъектами, совершенно не знакомы с нравственностью, легко идут на преступление. Если для Миллигана характерна несовместимая множественность, то и для Диты – принципиальная двойственность поведения (вспомним, например, как она мечтала всем отомстить при внешне благонадежном поведении, или как она мгновенно бросила все свои научные планы и перестроилась на новую роль модной писательницы). Не выступает ли именно маргинальность важнейшим условием формирования множественной личности?