Влияние Второй мировой войны на статус европейских монархий

Щеголихина Светлана Николаевна ORCID: 0000-0002-9345-2254 кандидат исторических наук доцент, кафедра всеобщей истории, Российский государственный педагогический университет им. А.И.Герцена 193230, Россия, г. Санкт-Петербург, наб. Реки Мойки, 48 Shchegolikhina Svetlana Nikolaevna PhD in History Associate Professor, Department of General History, A.I.Herzen Russian State Pedagogical University 193230, Russia, Saint Petersburg, nab. Moika River, 48 sveta.shc@mail.ru

В 1918 году известный английский писатель-фантаст Герберт Уэллс опубликовал сборник эссе, посвященных проблемам будущего миропорядка. В седьмой главе он поднял вопрос о монархиях, их судьбе и значении после окончания «войны идей». Подкрепив свой вывод авторитетом И. Канта, писатель заключил – монархия уходит в прошлое. Падение Романовых, Гогенцоллернов и Габсбургов, установление республики в Китае, поднимающееся общественное движение на Востоке, вхождение США в мир большой международной политики - все это могло восприниматься как доказательства правильности кантовской мысли о том, что мир возможен только в мире, состоящем из союза республик ^{[1, p. 89]}.

Однако, монархии существуют до сих пор. Количество их относительно невелико – 29 государств, то есть примерно 15% всех стран мира. Они отличаются друг от друга историей, институционализацией монархии, отношением общества к правителю. Интерес к «феномену» монархии отмечается среди разных групп. Монархия интересна как профессиональным политикам, политологам, историкам, журналистам, так и обычнам людям. Существенной чертой профессиональных исследований является то, что каждый автор рассматривает феномен монархии со своей позиции. Существует множество работ, описывающих историю отдельных монархических домов (И. Г. Ковалев, В. В. Лобанова, Х. Морре, Г. С. Остапенко, С. П. Пожарская, Т. Аронсон, Д. Кедбери, В. Дер Кисте, Э. Мортон, Ф. Миллард, и др.) ^[2-11]; есть политологические теории о разных типах монархии, журналистские статьи об отдельных сюжетах королевской жизни, появляются даже антропологические исследования современных монархий ^{[12, 13]}. Проблема заключается в том, что нет аналитической работы, рассматривающей этот феномен в комплексе, выявляющей основные проблемы и ключевые моменты его существования в ХХ веке, тенденции трансформации и эволюции отношений с обществом.

Монархия является исторически сложившимся социально-политическим институтом, включающем в себя, помимо наследственности, государственности, религиозной санкционированности ^{[14, p. IV]} такие характеристики как выражение традиции, семейственности, особого психологического и мировоззренческого склада. Эта совокупность свойств формировалась на протяжении столетий, создав некий паттерн, в рамках которого существовали правящие дома.

Первая мировая война стала событием, оказавшим серьезное влияние на трансформацию аристократии и высшую аристократию – монархические дома ^[9]. Короткий межвоенный период ознаменовался двояким процессом, связанным с монархиями. Во-первых, сменой глав государств в оставшихся монархических государствах. Половина монархов, находившихся на престоле в период Второй мировой войны, вступила на него в конце 1920-х – 1930-е годы, в условиях, которые принято называть «предвоенными». К началу войны их возраст колебался от 20 до 40 лет, то есть они были из того поколения, которое сформировалось в бурное межвоенное время. Во-вторых, в этот же период происходило утверждение монархий, появившихся в процессе формирования Версальской системы.

Таким образом, к началу Второй мировой войны в Европе насчитывалось 15 монархий. С началом конфликта все монархические государства разделились на оккупированные (Албания - король Ахмет Зогу бежал из страны, но формально не отрекся от власти, Бельгия, Греция, Дания, Люксембург, Монако, Нидерланды, Норвегия, Югославия), союзников Германии (Болгария, Италия, Румыния), и свободные (Великобритания, Лихтенштейн, Швеция).

В критических условиях мирового противостоянии именно монархи, прежде всего, определяли статус своего государства. Выбор зависел от множества причин - положения страны в конфликте исходя из предвоенной внешней политики, отношения монарха с правительством, политическими партиями, от общественной поддержки, и, естественно, от его личных качеств.

С началом мировой войны деятельность правителей оказалось под сильным влиянием общественных и политических сил, зависимость от которых становилась объективным фактором. Примером является ситуация в Люксембурге. В Первую мировую войну положение, сложившееся в стране, привело к политическому кризису 1919 г. и отречению от власти Марии Аделаиды, которая не сопротивлялась немецкому вторжению. С началом Второй мировой войны герцогиня Шарлотта Люксембургская, учитывая имеющийся опыт, уже не сомневалась – никакого соглашения с оккупантами.

Другую позицию занял король Бельгии Леопольд III. Еще в 1930-е он заявлял, что если на его страну нападут, то «мы будем защищаться с тем же самым воодушевлением как в 1914 г. и с десятикратной мощью» ^{[15,p. 204]}. Но с началом Второй мировой его позиция резко поменялась. Первоначально решение Леопольда капитулировать и остаться в стране в качестве военнопленного не вызвало резкого неприятия бельгийцев, было воспринято как самопожертвование, как «точка опоры» для населения страны. Однако в дальнейшем, поведение короля, его реакция на происходящее, отношения с политическими силами стали основой недовольства и падения уважения, сочувствия и поддержки монарха. Ему вменяли в вину встречи с Гитлером и даже отрицательно воспринятый подданными второй брак Леопольда, заключенный в 1941 г., как свидетельства отдаленности короля от интересов и мнения бельгийцев ^{[16, p. 4, 8]}.

Негативно воспринятое общественностью решение бельгийского короля остаться в оккупированной стране контрастирует с лояльностью населения датскому королю Кристиану X. 70-летний Кристиан Х Датский выбрал, сознательно или нет, тактику пассивного сопротивления, которая оказалась вполне приемлемой. Другие жесты неповиновения короля (настоящие или вымышленные, которые также свидетельствуют о качестве и эффективности такого способа сопротивления) сделали главу государства символом датской борьбы и морального преимущества ^{[9, p. 98-99]}. Позитива в отношении к позиции короля добавил даже тот факт, что он стал инвалидом, упав с лошади во время ежедневного выезда перед своими подданными. В отношении к Кристиану Х значимость общественного влияния показательна еще в одном событии – несмотря на высокую личную популярность монарха, фактическая значимость короны начала снижаться ^{[6, с. 139]}, свидетельством чему является разрыв Исландией унии с Данией в 1944 г.

Таким образом, уменьшение самостоятельности в принятии решения и зависимость монарха не только, но прежде всего, от общественной позиции, становятся важной характеристикой положения главы государства. Соответственно, дальнейшая судьба монархов будет зависеть от сделанного ими выбора и реальной деятельности.

В годы войны монархи активно выступали в разных ипостасях. Часть из них приняла участие в военных действиях; часть занялась пропагандистской работой, главным образом выступая по радио (это касалось, прежде всего, тех монархов, которые оказались в изгнании); наконец – дипломатическая деятельность, светские приемы со сбором средств для нужд фронта и т.п.

Лидером во многих королевских начинаниях выступила Великобритания. Как и в Первую мировую войну, британская королевская семья приняла активное участие в происходящих событиях. Прежде всего, британская монархия выступила «спасителем» монархов, чьи страны оказались оккупированными. С началом войны простыми или сложными маршрутами (например, Петр II Югославский добирался через Грецию и Египет) в Лондон начали прибывать коронованные беженцы. В мае 1940 г. королева Вильгельмина Нидерландская в «момент ужасного стресса» ^{[17, p. 26]} приняла решение уехать в Лондон. Здесь стоит отметить, что не все монархи испытывали симпатию друг к другу, в том числе к английскому королю, приютившему коронованных изгнанников. Например, Великая герцогиня Шарлотта Люксембургская в 1940 г. отправилась в изгнание сначала во Францию, потом в Португалию, и только затем в Великобританию, но оттуда вскоре переехала в Северную Америку. Тем не менее, в сложившихся обстоятельствах «корпоративная этика», «родственные связи» способствовали объединению монархии как социально-политического института для решения общих вопросов, хотя политические позиции оставались в приоритете.

Британская королевская чета инспектировала войска, посещала госпитали и места, подвергшиеся бомбежке, участвовала в дипломатических и политических мероприятиях, король отправлялся за границу в зону боевых действий и т. п. ^[7] Члены королевской семьи также поступали на военную службу, как, например, Георг, герцог Кентский ^{[18, p. 104-109]}. Примеру британцев последовали другие члены королевских семей Европы. Принц Монако Ренье III служил во французской армии в звании младшего лейтенанта ^{[6, с. 204]}, принимал участие в сражениях в Эльзасе в 1944 г., был награжден «Военным крестом», стал кавалером ордена «Почетного легиона». Принц Жан, будущий герцог Люксембургский, находясь с семьей в изгнании, служил добровольцем в ирландской гвардии. Сама Великая герцогиня Шарлотта вела радиопередачи для жителей Люксембурга; как и король Норвегии Хокон VII, которыйвыступал по Би-Би-Си. Особенность ситуации в Норвегии заключалась в стремлении короля Хокона соблюсти конституционное право. 18 июля 1940 года он выступил по радио из Лондона и, ссылаясь на Конституцию, дающую королю право «вести войну из-за границы», призывал норвежцев к сохранению независимости страны. Благодаря пребыванию и активной деятельности короля Хокона и принца Олафа сильно укрепились связи между Норвегией и Великобританией, которая стала прибежищем для многих беженцев-норвежцев главным образом в Шотландии, которая «была ближе всего к Норвегии» ^{[19, p. 93]}.

Помимо Великобритании другим привлекательным для «монархов в изгнании» политическим партнером стали США. Так, в 1942 г. Петр IIЮгославский отправился с дипломатическим визитом в США, где встречался с президентом для обсуждения вопроса ленд-лиза. Учет общественных интересов, согласно Конституции Нидерландов ^{[4, с. 64]}, требовал от королева Вильгельмины возобновить исполнение своей обязанности управления королевским домом и государства. Уехав в Лондон с началом оккупации своей страны, в августе 1942 г. королева Вильгельмина отправилась в Северную Америку ^[20]. 6 августа 1942 года она выступала в Конгрессе США с призывом «во имя ее подданных…сопротивляться, сопротивляться до конца» ^{[21, p. 8]}. Ее дочь Юлиана, находившаяся с начала войны в эмиграции в Канаде, будучи на четвертом месяце беременности, тоже приехала в США. Вместе с советским послом М. М. Литвиновым, его супругой Айви Лоу (Литвиновой) принцесса присутствовала на первом открытом концерте Седьмой (Ленинградской) симфонии Д. Д. Шостаковича в Тэнглвуде (Массачусетс) ^{[22, p. 13]}. 2 марта 1944 года принцесса Юлиана посетила с официальным визитом Доминиканскую республику в связи со столетием государства, встретившись с президентом Рафаэлем Трухильо Молина. 15 марта из Лондона королева Вильгельмина направила приветственную телеграмму президенту и наградила его Орденом Нидерландского Льва ^[23].

Таким образом, позиция монархов символизировала собой единение со сражающимися нациями. Во многом это шло на пользу самим правителям, мировая война становилась для них «звездным часом», позволявшим показать обществу себя с лучшей стороны. Пожалуй, только греческий король Георгий II, будучи в изгнании в Лондоне, подчеркивал, что не занимается никакими делами, посещая многочисленные приемы ^{[15, p. 123]}. Не первый раз находясь в изгнании, он по-прежнему убеждал всех, что монархическая форма правления лучше республиканской. По мнению короля, любой президент всегда больше думает о своей политической карьере. В то время как монарх имеет собственный угол зрения, больше связанный с судьбой страны и меньше с личными амбициями ^{[15, p. 124-125]}.

Монархи, бывшие союзниками Германии, имели определенную специфику в своем положении. Объединяло их одно – подчинение более сильному союзнику. Безусловно, личность монарха определяла степень подчинения германскому руководству, примером чего может служить позиция Болгарии. Страна объявила войну Великобритании и США, однако отказалась отправлять войска на Восточный фронт, в чем «вероятно, была немалая заслуга монарха» ^{[3, с. 22]}. Но болгарский царь Борис III умер в 1943 г., на престол был возведен 6-летний Симеон II, на которого вряд ли стоит возлагать ответственность за политику страны после смерти отца.

Второй фактор, определявший во многих случаях ситуацию в государствах, был связан с нестабильностью внутренней обастановки в самих странах. Примером может служить ситуация в Румынии. Смерть королевы Марии (Мисси) в 1938 г. оказалась поворотным моментом в истории Румынии. Внутренние и внешние проблемы королевского двора вышли наружу. Как писали в британской прессе о визите нового правителя Румынии Кароля IIв Англию в 1938 г.: «Румыния выставлена на аукционе». Кароль был удивлен отсутствием интереса со стороны Британии – ей оказались не нужны ни румынская нефть, ни зерно, ни продовольствие ^{[10, p.182-183]}. Соответственно, защиты и помощи ожидать не приходилось, хотя формальные гарантии были даны. Кароль уехал из Румынии, спасая себя, свою жену (еврейка, она была «красной тряпкой» для антисемита И. Антонеску ^{[10, p. 202]}), не разжигая гражданскую войну. Король Михай – новый, 19-летний правитель, фактически не имевший никаких полномочий, много лет проживший с матерью Еленой Греческой в изгнании, быстро оказался отстраненным от активных политических дел маршалом Ионом Антонеску. Михаю пришлось не столько вести внешнюю войну, сколько внутриполитическую за возвращение полноты королевской власти. Молодой правитель осознал свои возможности только под конец войны. Опираясь, главным образом, на гражданские политические силы, Михай постарался вывести страну из войны и пойти на соглашение с антигитлеровской коалицией ^{[19, p. 134-135]}. Стоит также отметить, что отстраненный от власти его отец Кароль, находясь в изгнании, тем не менее, вел активную переписку со своими европейскими родственниками и правительством США, прося и за себя и за страну ^{[10, p. 213]}.

Пожалуй, только Виктор Эммануил III (Италия) осознанно занял позицию соглашательства и невмешательства, но он занимал ее еще с 1920-х гг. Его преемник Умберто II позже утверждал, что отец переоценивал поддержку народом дуче и недооценивал его (народа) лояльность к более старому институту монархии. Беспомощность короля проявлялась даже в вопросе спасения членов собственной семьи. Дочь Виктора Эммануила, принцесса Мафальда оказалась заключенной в Бухенвальде, но итальянская семья не смогла ничего сделать для ее освобождения ^{[9, p. 79-81]}. Король мало что решал самостоятельно, и это стало его фатальной ошибкой. В январе 2021 г. Эмануэле Филиберто - наследник итальянского монарха, правнук Виктора Эммануила III, официально извинился за подпись своего деда на «неприемлемых документах», связанных с преследованием евреев в Италии. Хотя тут же наследник не преминул вспомнить о роли монархии в объединении страны и о том, что некоторые члены королевской семьи также прошли концентрационные лагеря ^{[25, 26]}.

Германское руководство всерьез рассматривало смену монарха как один из способов ведения войны. Кронпринцесса Марта (Норвегия) срочно воспользовалась приглашением президента Ф. Рузвельта и увезла трехлетнего принца Харальда в США – по слухам, нацистское руководство намеревалось посадить малыша на трон после детронизации Хокона ^{[19, p. 92]}. В Греции англофила и неудачливого Георгия II намеревались заменить на его брата Павлоса, женатого на внучке императора Вильгельма IIФредерике ^{[19, p. 139]}. Но расчеты немецкого руководства разбились о человеческий фактор – антинацистская позиция Фредерики оказалась никак не связанной с ее национальностью.

Что касается «нейтральных монархий», то их положение было еще более неопределенным весь период войны. Лихтенштейн, сближаясь с Швейцарией, постоянно находился под угрозой вторжения немецких войск. Шведский король Густав V допускал отход от неучастия в войне, чем создавал угрозунейтралитету страны. Вероятно, только длительность существования шведской монархии и личность наследника, нового короля Густава VI,спасла шведскую монархию после войны, но, как и в других случаях, нивелировав ее значение в делах государства ^{[6, с. 177, 251]}.

Таким образом,Вторая мировая война имела двойной характер для монархий мира. Прежде всего, конечно, это была война с фашизмом/нацизмом. Во-вторых, это была борьба за сохранение своих позиций как политического, государственно-общественного элемента страны.

«Монархии, которые пали в конце Второй мировой войны, были жертвами либо фашизма, либо коммунизма» ^{[19, p. 7]}. Пали те монархии, которые не имели длительной традиции, которые не сумели трансформироваться в межвоенный период, которые имели существенные внутренние проблемы и т.п. Вывод историка, специалиста по европейским монархиям Э. Девере-Саммерса можно скорректировать таким образом - радикальные идеологии и режимы ускорили один из возможных векторов развития монархической политической структуры.

Первыми пали молодые монархии, просуществовавшие менее полувека – Болгария, Румыния, Югославия, Албания. Слабые сами по себе, не имеющие традиций, они с легкостью оказались отвергнутыми новыми политическими силами ^[27]. В «старых» европейских монархиях также произошло «переосмысление» опыта войны, в некоторых государствах сопровождавшееся политическими кризисами. Даже в странах-победительницах вопрос происходили существенные подвижки. Так, в конце 1940-х - начале 1950-х Вильгельмина Нидерландская отреклась в пользу дочери; Леопольда IIIБельгийского заставили отречься в пользу сына ^{[6, с. 55]}.

В ходе Второй мировой войны произошел конфликт, имеющий двойное содержание: между автократизмом и демократией (в широком политологическом понимании этих терминов) и между роялизмом и монархизмом. В ХХ веке положение монархов как никогда зависело от общественной поддержки ^{[2, с. 496-497]} и умения соблюдать новые правила - оставаться политически нейтральными, избегать скандалов и подозрений в коррупции, не разрастаться, нести ответственность за членов монаршей фамилии, позволяя им обустроить жизнь по-своему, действовать как всякий другой общественный институт, имеющий определенные правила ^{[28, p. 3-6]}.

Таким образом, после Второй мировой войны пересмотр формы правления затронул все части света. Война нанесла окончательный удар по европейским монархиям. Она закрепила демократический роялизм в качестве основного вида социально - политического восприятия монархии. До тех пор, пока монарх следует установленным правилам, монархия будет существовать. Они утеряли большинство своих ключевых характеристик, оставшись лишь как историко-культурный знак, как элемент наследия - без реальной силы или значимости для политической и социальной жизни, завися от общественных и политических настроений.