Развитие Ирано-Германских отношений в 2010-2020 гг (проблемы и перспективы)

Ибрагимов Фархад Эльшан Оглы аспирант, кафедра Интеграционных процессов, Московский государственный институт международных отношений МИД РФ 119454, Россия, г. Москва, ул. Проспект Вернадского, 76 Ibragimov Farkhad Elshan Ogli Postgraduate Student, Department of Integration Processes, Moscow State Institute of International Relations of the Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation 76 Prospekt Vernadskogo str., Moscow, 119454, Russia farxadibragimov@list.ru

Введение

После Исламской революции 1979 года отношения между двумя странами в некоторых областях были очень натянутыми, а с 2003 года они определялись опасениями по поводу ядерной программы Ирана. Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) от 14 июля 2015 года между странами Р5+Германия (пять постоянных членов Совета Безопасности ООН плюс Германия) и Ираном создал возможность для более тесных двусторонних отношений и проведения регулярных политических консультаций ^[1]. Германия, Франция, Великобритания и ЕС поддерживают ядерное соглашение даже после выхода США. С апреля 2021 года страны ведут переговоры с Россией, Китаем, Ираном и США о возвращении США к СВПД и возобновлении приверженности Ирана своим обязательствам по соглашению. Правительство Германии продолжает с обеспокоенностью следить за положением в области прав человека в Иране.

Экономические отношения между Германией и Ираном традиционно были тесными. Около 30 процентов промышленной инфраструктуры Ирана было произведено в Германии. Однако выход Соединенных Штатов из СВПД, объявленный президентом Трампом 8 мая 2018 года и повторное введение вторичных санкций США оказали серьезное влияние на экономическую ситуацию. В 2020 году товарооборот между Германией и Ираном упал на 45% по сравнению с 2019 годом до 1722 млн евро. По данным Федерального статистического управления, товарооборот между двумя странами в 2021 году снова немного увеличился до 1821 млн евро. Экспорт Германии в Иран составил 1546 миллионов евро, а импорт Германии из Ирана - около 275 миллионов евро. Таким образом, в 2021 году Иран был 57-м крупнейшим торговым партнером Германии ^[10]

.

Роль Германии в переговорах ядерной сделке

Избрание центриста Хасана Рухани на пост президента Ирана летом 2013 года предоставило Германии и всему Западу возможность изменить курс.

Последовавшие за этим переговоры по ядерной программе стали в первую очередь возможными благодаря двум основным факторам: США неизбежно отказались от своих нереалистичных и, следовательно, контрпродуктивных требований о «нулевом обогащении» в Иране. Вдобавок к этому Белый дом становился все более недовольным своими ближайшими региональными союзниками, в основном Израилем и Саудовской Аравией, что побудило его рассматривать Иран как надежного игрока, когда дело дошло до стабилизации разваливающегося и очень хрупкого региона. Будучи частью переговорной группы, Федеральное министерство иностранных дел Германии способствовало заключению ядерной сделки. Он постоянно лоббировал сделку публично, а также за закрытыми дверями и позиционировал себя против любых потенциальных угроз сделки. Совершив огромный дипломатический подвиг, P5+1 и Иран в конце концов достигли соглашения в июле 2015 года — Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД).

Переговоры в формате "5 + 1" по ядерной сделке ознаменовали повышение международного статуса Германии: впервые Германия смогла формировать глобальную политику вместе с пятью полномочиями вето Организации Объединенных Наций. Действительно, Германия имела значительное влияние на переговорах, поскольку она была представлена дважды: как через своего национального представителя, так и через ведущего переговорщика ЕС Хельгу Шмид. Шмид — бывший офис-менеджер бывшего министра иностранных дел Фишера— у которого хорошие отношения с канцлером Меркель, зарекомендовала себя как авторитетная фигура на переговорах с иранской стороной.

Во-вторых, для Берлина СВПД послужил образцом того, насколько большего можно достичь с помощью терпеливой дипломатии. Он рассматривался как прототип европейской внешней политики, проводимой в совершенно ином направлении, чем у Соединенных Штатов.

Положения СВПД действительно носят исторический характер. В его основе лежит отмена санкций, связанных с ядерной программой (санкций, введенных во время ядерного кризиса ООН и союзниками США, прежде всего ЕС), в обмен на согласие Ирана сократить свою ядерную программу. В декабре 2015 года Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) подтвердило, что Иран выполнил свое обещание ^[9].

Даже самые скептически настроенные западные эксперты-ядерщики, работающие над иранским досье, выразили большое удовлетворение, согласившись с тем, что СВПД сделает невозможным создание Ираном ядерной бомбы. Однако следует помнить о положении соглашения о том, что санкции могут быть восстановлены в случае нарушения Ираном соглашения — маловероятная перспектива, учитывая, что иранская элита стремится избавиться от санкций. Более того, СВПД по-прежнему поддерживает эмбарго на поставки оружия и ракет против Ирана на следующие пять и восемь лет соответственно, тем самым гарантируя, что региональный дисбаланс с точки зрения обычных вооружений между Ираном и, прежде всего, странами Совета сотрудничества стран Персидского залива, уменьшится оставаться на месте.

До СВПД многие ожидали, что соглашение окажет ослабляющее воздействие на региональную геополитику, а также на внутреннюю политику Ирана. Это может оказаться правдой в среднесрочной и долгосрочной перспективе; однако в краткосрочной перспективе наметилась обратная динамика: политические репрессии в Иране усиливались под прикрытием сближения с Западом, а и без того безудержное антииранское недовольство важных политических акторов в регионе (прежде всего Саудовской Аравии) лишь вырос.

С момента достижения соглашения в 2015 году министерства иностранных дел Германии и Ирана не переставали подчеркивать, что ядерная сделка может и должна служить планом для решения других кризисов в регионе и даже за его пределами. Однако региональное восприятие СВПД сильно отличается от этой европейской оценки. Ядерная сделка с Ираном усилила обеспокоенность региональных игроков усилением геополитического положения Тегерана в регионе. В частности, традиционные союзники США в регионе теперь относятся к Ирану с еще большим подозрением. Они опасаются, что Вашингтон выбрал Тегеран в качестве своего нового главного регионального союзника и тем самым предоставит ему полную свободу действий в региональной политике. Следовательно, возникло новое объединение Саудовской Аравии, Турции и Израиля против Ирана.

После ядерной сделки Анкара активизировала свои связи с Израилем, подчеркнув необходимость повышения безопасности последнего. Что еще более важно, несмотря на прежнее намерение Турции проводить политику равноудаленности по отношению к Тегерану и Эр-Рияду, теперь в Анкаре материализовалась просаудовская геостратегическая тенденция. Этот сдвиг отразился в создании в начале 2016 года турецко-саудовского Совета стратегического сотрудничества на высоком уровне, который опирается на общую оценку странами региональных конфликтов. Его общим знаменателем, возможно, является цель обеих стран противостоять влиянию и власти Ирана, особенно когда речь идет о Сирии. Однако, несмотря на ухудшение ирано-турецких отношений (в основном из-за того, что они поддерживают разные стороны в войне в Сирии), обе страны отделили региональное соперничество от двусторонних отношений, сосредоточенных на амбициозных торговых целях ^[7].

Ядерное соглашение проложило путь для возвращения Ирана в мировую экономику. В конце 2015 года Morgan Stanley, многонациональная финансовая корпорация США, заявила:

Иран является крупнейшей экономикой, вернувшейся в мировую жизнь после распада Советского Союза, и сходства включают в себя сложность задействованного режима санкций, попытку политического сближения с Западом и огромное энергетическое богатство Ирана. […] Во многих отношениях Иран не имеет прямого сравнения, учитывая его экономический размер, масштабы введенных санкций и его политическую структуру. В частности, потенциальная реинтеграция Ирана в мировую экономику, возможно, является неизведанной территорией, поскольку нет другой пограничной углеводородной экономики, которая подвергалась бы сопоставимым экономическим и политическим санкциям ^[2].

В Германии с большим энтузиазмом относится к возможности оживления некогда процветавшей торговли с Ираном. Сразу после подписания СВПД делегация германских деловых кругов во главе с министром экономики и энергетики и вице-канцлером страны Зигмаром Габриэлем первой вылетела в Тегеран для заключения торговых сделок. По данным Иранской торговой, промышленной, горнодобывающей и сельскохозяйственной палаты (ICCIMA), до введения санкций Германия была вторым по величине деловым партнером Ирана после ОАЭ.

Многие наблюдатели, не только в Европе, считают Иран одним из немногих рынков с гарантированным ростом в этом году. В условиях замедления экономического роста в Китае и того факта, что спрос на бывших растущих рынках России и Бразилии резко падает, надежды экспортеров во всем мире возлагаются на постсанкционный Иран ^[6].

На Западе спрос в Иране огромен и разнообразен: стране нужны грузовики, автомобили, техника, электростанции, медицинская техника, товары народного потребления, а также множество других вещей. Ожидания особенно высоки в Германии, потому что немецкие фирмы десятилетиями играли важную роль в создании промышленной инфраструктуры Ирана.

В этом ключе глава отдела внешней торговли Немецкой машиностроительной федерации (VDMA, Verband Deutscher Maschinen- und Anlagenbau), которая представляет более 3100 компаний, в основном среднего размера, в отрасли капитальных товаров, что делает ее крупнейшей отраслевой ассоциацией в Европе, заявил : «Иран — единственная страна в регионе с широкой промышленной базой. На все есть спрос» ^[4].

Кроме того, Иран очень богат природными ресурсами. Помимо того, что страна обладает вторыми по величине в мире запасами углеводородов (нефти и газа вместе взятых), она владеет 7 процентами мировых запасов полезных ископаемых, значительная часть которых остается неиспользованной, что потенциально представляет большие возможности для иностранных горнодобывающих компаний ^[8].

Хотя Германия планирует оживить экспорт промышленных товаров в Иран, осуществлять инвестиции будет гораздо сложнее. Германия и Иран столкнулись с особой дилеммой. По словам Голверди Голестани, предпринимателя из Тегерана и бывшего президента Иранской ассоциации производителей автозапчастей (IAPMA), «Германия прилагает больше усилий для экспорта товаров в Иран, чем инвестирует в производство внутри страны; Иран, с другой стороны, надеется на расширение внутреннего производства, чтобы создать рабочие места для своей молодежи и усовершенствовать свою собственную промышленность» ^[3].

Ирано-Германские отношения улучшаются, тем не менее, масштаб и степень их сотрудничества по вопросам региональной безопасности еще предстоит увидеть, поскольку ЕС по-прежнему поддерживает свои обычные деловые отношения со своими традиционными партнерами в регионе, многие из которых являются частью антииранского фронта.

Появление нового антииранского альянса создает серьезные проблемы для европейской политики в регионе, который все больше характеризуется отказом от сильного иранского влияния на часть мира, где большинство составляют арабы. Хотя Саудовская Аравия останется самым важным арабским игроком для Европы, массовые казни в начале 2016 года — возможно, впервые — заставили Европу усомниться в своем тесном партнерстве с Саудовской Аравией. Это может привести к тому, что Эр-Рияд потеряет свое привилегированное положение главного союзника Европы в долгосрочной перспективе. Однако в обозримом будущем Запад, вероятно, продолжит тесное сотрудничество с Саудовской Аравией. В результате балансирование между продолжением процесса сближения с Ираном и сохранением обычных деловых отношений с Саудовской Аравией создаст для Запада еще большие трудности в будущем. Как многие отмечают, ближневосточной политике Запада не хватает последовательной стратегии.

Последняя эскалация между Ираном и Саудовской Аравией, несомненно, превратила идею инклюзивной архитектуры региональной безопасности в простое принятие желаемого за действительное. Следующая эскалация в регионе будет только вопросом времени, пока вопросы региональной безопасности не будут должным образом решены.

Эту функцию можно изучать в два разных периода существования Исламской Республики. Первый этап начался с зарождения революции и до конца 1980-1988 годов войны между Ираном и Ираком. Второй этап датируется периодом от первого президентства аятоллы Хашеми Рафсанджани до настоящего времени. В первый период влияние Германии на европейскую политику в отношении Ирана было по разным причинам весьма ограниченным. Среди причин этого можно назвать то, что общая европейская внешняя политика еще не была сформулирована, и, по сути, у Европейского сообщества (ЕС) было мало свободы действий во внешней политике из-за идеологического соперничества между США и Советским Союзом ^[11].

Хотя выгодные торговые и экономические отношения с Ираном для такого правительства, как Германия, считаются стратегическим преимуществом, которое в значительной степени способствовало политической поддержке Германией Ирана в трансатлантическом сообществе, факторы безопасности сыграли решающую роль в снижении уровня экономических отношений между двумя странами.

Иран заявляет, что немецкие предприятия стремятся расширить свою деятельность в Исламской Республике, участвуя в иранских торговых выставках.

Председатель правления Федеральной ассоциации экономического развития и внешней торговли Германии (BWA) Михаэль Шуман принял участие во встрече с иранским депутатом Эхсаном Газизаде Хашеми и послом Ирана в Германии Махмудом Фаразанде, а также Алирезой Пейман-Пак, главой иранского отдела содействия торговле ^[5].

Согласно веб-сайту правительства Ирана IRNA, Шуман сказал, что торговые отношения с Исламской Республикой могут быть расширены независимо от политических вопросов. Он приветствовал создание иранского торгового центра в Берлине и призвал выделить немецким бизнесменам больше места на выставках в Иране.

В докладе цитируется его слова о том, что санкции, введенные против Исламской Республики, оказались более пагубными для немецких бизнесменов, чем для их иранских коллег.

21 июля 2022 года посол Великобритании в Иране также подчеркнул деловые возможности для увеличения торговли между Великобританией и Ираном независимо от результатов переговоров о возобновлении ядерных переговоров 2015 года.

Заключение

Несмотря на многие позитивные признаки, будущее германо-иранских отношений будет зависеть от ряда международных, региональных и внутренних факторов, развитие которых трудно предсказать с какой-либо уверенностью. Между тем важно оценить траекторию германо-иранских отношений в частности и западных отношений с регионом в целом на фоне прошлого опыта.

Политика Корпуса стражей исламской революции (КСИР) по соседству с Ираном не может быть легко отделена от его политических и экономических интересов внутри страны, поскольку он стремится сохранить свою незаменимую роль в безопасности Ирана и во внешней политике, а также сохранить свое экономическое состояние, которое в значительной степени обусловлены относительной изоляцией и антагонизмом Ирана с Западом.

Что касается Ирана, то, помимо Германии, в меньшей степени имеют значение позиции Великобритании и Франции. С 1982 года (то есть через три года после прихода Исламской революции) Германия пыталась определить европейский дискурс по отношению к Исламской Республике Иран. Он активизировал эти усилия после своего воссоединения и проводил их более последовательно. Фактически, приняв политику «изменений через взаимодействие», Германия смогла на какое-то время удержать Европу от следования политике США в отношении сдерживания и изоляции Ирана. Кроме того, это сделало Европу самым важным торговым партнером Ирана до введения Советом Безопасности жестких санкций.

Геополитическая привлекательность Ирана наряду с готовностью Ирана приветствовать Германию в качестве активного игрока на Ближнем Востоке и в Персидском заливе, а также давление со стороны экономических групп страны с целью развития торговых отношений с Ираном побуждают Германию взять на себя ведущую роль в европейской внешней политике в отношении Ирана.

Существует большой интерес к культурному обмену и двусторонним научным и академическим отношениям между Ираном и Германией. Многие иранские ученые и академики прошли обучение в университетах Германии и поддерживают совместные немецко-иранские исследовательские проекты и укрепляют двустороннее сотрудничество в сфере высшего образования. Кроме того, собственный Немецкий Sprachinstitut Teheran (DSIT) и Немецкая служба академических обменов (DAAD) посольства Германии активно продвигают культурный обмен и немецкий язык как иностранный.