Идеоматериальные полисистемы и политика

Работа выполнена в рамках государственного задания Института экономики КарНЦ РАН «Комплексное исследование и разработка основ управления устойчивым развитием северного и приграничного поясов России в контексте глобальных вызовов»

Черновик парадигмы

Для лучшего понимания содержание статьи должно быть вмещено в некоторые концептуальные рамки (парадигму по Т. Куну), причем эта парадигма пока не приобрела достаточно четкую форму. Однако она уже может быть изложена в виде некоего проекта, в основном укладывающегося в комплекс научных и философских представлений XX – XXI веков. Эта парадигма сложилась у автора под воздействием таких ученых и мыслителей как Аристотель, Сократ, Г. В. Ф. Гегель, К. Маркс, Ч. Дарвин, Э. Дюркгейм, Т. де Шарден, В. И. Вернадский, А. Дж. Г. Симпсон, А. А. Богданов, В. И. Кремянский, У. Р. Эшби, В. А. Энгельгарт, М. Фуко, И. И. Шмальгаузен, Т. Парсонс, Г. Кастлер, Т. Кун, Р. К. Баландин, Н. А. Бердяев, П. К. Анохин, Л.С. Выготский и множество других (простите, кого забыл).

Если мы посмотрим на эволюцию Вселенной, которая стала нам более или менее понятна за счет невероятного развития в XX веке естественных наук (главным образом, физики) и созданных на ее основе технических средств (телескопов, радиотелескопов, спектроскопии, инфракрасных, рентгеновских, нейтринных, гравитационных сенсоров и т.д.), то можно видеть одну удивительную тенденцию, сохраняющуюся многие миллиарды лет.

Это рост сложности [a] населяющих Вселенную систем, ведущий к возникновению разума ^[1], но возможно, известный нам разум не является последней ступенью этой эволюции. Мы не знаем, зачем она так устроена, но последние сто лет развития науки являются триумфальным доказательством именно этой восходящей линии.

В начале существования Вселенной сложных систем не было вообще; ее наполняли элементарные частицы. Температура была слишком высока, и первые атомы (водород и гелий) появились, только когда Вселенная остыла. Далее, благодаря неоднородности первичного космического газа и наличия сил притяжения, начали возникать первые звезды – уже довольно сложные системы. Но планеты еще не могли возникнуть, не было нужных элементов: сложных атомов углерода, кремния, железа…

Эти элементы вырабатывались в звездах, вероятно, даже в нескольких поколениях звезд, первые из которых были водородно-гелиевые, быстро прогорали и взрывались, а новые унаследовали возникшие там более сложные атомы. Часть этих звезд превращалась в нейтронные, в которых возникали самые тяжелые атомы, которые после взрыва звезды попадали в межзвездное пространство.

Следующие поколения звезд (типа Солнца), концентрируя межзвездный газ, уже включающий такие элементы, как кремний, железо, углерод и кислород, формировались вместе с планетами, которые являются намного более сложными системами, чем звезды. На планетах очень много надатомных комплексов: молекулы, минералы, горы, океаны, литосферные плиты и так далее.

Планеты являются основой для возникновения жизни, которая при небольших размерах организмов создает высоко концентрированную сложность: бактерия намного сложнее камня.

На облучаемых энергией своей звезды планетах начинается молекулярная эволюция, возникают океаны, атмосфера, планетарные структуры и множество других взаимодействующих процессов, ведущих к возникновению жизни, сначала одноклеточной, а затем многоклеточной. Возникает биосфера, населенная разнообразными взаимодействующими организмами.

В конечном счете, возникает система, построенная из организмов как организм построен из клеток – общество. Это самая сложная из известных нам систем во Вселенной. А в обществе (тем более, множестве сосуществующих обществ) всегда возникает политика.

Выводы, которые можно сделать из этой картины:

1. Вселенная устроена так, чтобы создавать все более сложные системы, высшая из которых, общество, обладает разумом (но, вероятно, не является конечной точкой эволюции) и в которой возможна (даже неизбежна) политика.

2. Сложность в общем процессе эволюции наследуется и накапливается (даже в атомной эволюции), «прыжки» через ступени невозможны; Natura non facit saltus.

3. Когда один вид накопления сложности заходит в тупик, ему «подставляет плечо» процесс совершенно иного рода: усложнение атомов поддерживается возникновением звезд, которых не было в ранней Вселенной; в дальнейшем возникновение планет, образование коры планет с высокой степенью разнообразия (океаны, горы, острова, вместе с солнечной энергией, дает толчок химическим и далее биологическим процессам) и т.п.

4. На пути роста сложности мы видим возникновение все новых структурных уровней, где элементами систем каждого уровня являются системы предшествующего: элементарные частицы – атомы – молекулы – клетки – многоклеточные организмы – общество.

5. На каждом уровне возникают новые взаимодействия, новые качества, новые формы движения (так, валентность, которой нет у элементарных частиц, появляется на атомном уровне, обмен веществ и самовоспроизведение на клеточном уровне, органы у многоклеточных и, наконец, социальные взаимодействия, организации, коммуникация, разум и политика на уровне общества.

6. Начиная с высших животных эволюционирующие системы обретают идеальную подсистему: знание об окружающем мире, объектах этого мира и свойствах этих объектов, что позволяет им намного эффективнее выживать и воспроизводить себя в этом мире, захватывая все большее количество материи и энергии.

7. Высшим продуктом эволюции Вселенной на сегодня является не человек, а общество, точнее – общество глобальных масштабов, цивилизация; отдельный человек не может создать язык (да и зачем язык отдельному человеку?), не может создать науку, искусство, культуру и так далее. Человек умеет пользоваться языком, культурой, может вносить в них свой скромный вклад, но знание несет все общество, оно передает индивиду во временное пользование часть своей культуры, благодаря чему он и становится человеком; индивид есть человек только потому, что несет в себе часть общества.

8. Биологическая эволюция (которая, по сути, является поиском все более совершенных конструкций организма) идет путем слепого поиска: случайных отклонений и отбора удачных вариантов. Животное не может отрастить себе (или хотя бы потомкам) более густую шерсть или острые зубы. В отличие от этого эволюция общества идет в значительной степени за счет создания в своем воображении и последующей реализации через действие новых орудий, новых форм организации общества (начиная с новых форм охоты или устройства племени), новых форм организации государства. Выигрывают те государства, которые лучше проектируют свое будущее. И вот здесь эволюция систем во Вселенной входит в сферу политики.

9. Общество по мере своего развития формирует все более сложные идеоматериальные полисистемы: племена, народы, нации, государства и цивилизации (которые могут быть на сегодня или сообществом государств или очень большим государством). Эти полисистемы являются продолжением линий эволюции Вселенной, высшими на сегодня. Они конкурируют различными способами, включая борьбу сценариев будущего. Никто внутри этих полисистем не может знать, какая из них даст начало следующей ступени космической эволюции (возможно уже за пределами Земли), но каждая из них обязана приложить все силы, чтобы стать такой ступенью. Это долг цивилизации перед Вселенной. Цивилизации, пренебрегающие исполнением этого долга, устраняются историей.

10. Возможно, в будущем все население Земли будет включено в одну идеоматериальную систему. Но в настоящий момент сложность социально-культурно-технологически-экономических целостных систем недостаточна чтобы вместить все население Земли, а попытка интегрировать человечество на основе одного лишь финансово-рыночного слоя, игнорируя культурное разнообразие, противоречит эволюции цивилизации в их творческом соревновании. Проблемы эволюции цивилизаций должна рассматривать космополитика: наука об управлении развитием цивилизаций в контексте эволюции систем во Вселенной.

11. В настоящее время лучшим средством проектирования будущего становятся мегамашины мышления: управляемые политиками больше коллективы специалистов, несущих научное знание о природе и обществе, объединенные социальными сетями, системами поддержки принятия решений, цифровыми моделями экономических, социальных и экологических процессов, цифровыми двойниками своего государства и других государств мира. Цивилизация, которая создаст такую мегамашину первой, обгонит все остальные за несколько десятилетий.

Идеоматериальные системы

Что такое «идеоматериальная система» (далее – ИМС)? Это система, часть элементов которой материальные, а часть идеальные ^{[2, с. 100-102, 105-109; 3;4]}. Обычно это холическая (целостная, организмическая) ^[5] система, которая приобретает свои свойства в результате организованного взаимодействия своих элементов. Примером такой системы является всем знакомый персональный компьютер. Абсолютно физически исправный компьютер не может работать, пока в него не загружены программы, главной из который является операционная система. Притом, что как материальная система он в полном порядке, кроме экрана BIOS вы от него ничего не добьётесь. Мы можем также заметить что при загрузке разных программ (например, игры или САПР), поведение компьютера радикально меняется. Так же при смене рабочих органов (подсистемы) трактора он может стать или экскаватором или бурильной установкой. Но в данном случае качество системы изменяется в результате замены не физической, а идеальной части целостной системы.

Есть и очень простые ИМС, например, логарифмическая линейка которая, тем не менее, производит математические вычисления. Шкала несет в себе идею числового ряда, а перемещение движка реализует математические операции.

Здесь требуется пояснение[b]. Загрузка программ – это не добавление каких-то материальных элементов в компьютер. Так же, как воск принимает отпечаток перстня без железа или золота, только его форму (logos) ^{[6, с. 421]}, компьютер воспринимает только нематериальную информацию, ни один атом или электрон с лазерного диска (или из сети Интернет) не попадает в память компьютера.

Но как может нематериальная идея (или код) управлять материальной машиной? Как наши мысли управляют нашим телом? Это знаменитая психофизическая проблема, над которой философы бились сотни лет, вплоть до XX века (после чего не осталось людей, способных ее замечать). Одним из последних над ней трудился К. Поппер ^[7] который, помимо мира вещей и мира идей, ввел понятие третьего мира – мира продуктов человеческого сознания (письменных текстов, картин, скульптур и т.д.). Нельзя сказать, чтобы он преуспел в объяснении психофизической проблемы, но зато сформулировал важное положение: есть объекты (например, произведения искусства), которые принадлежат одновременно и к миру вещей, и миру идей [там же, с. 20-21].

За рабочую гипотезу можно принять следующее: все вещи в мире имеют и идеальное, и материальное содержание, почему они и познаваемы. Идеальное – это устройство, организованность, структура и форма вещей (например, римская мраморная копия греческой бронзовой скульптуры Аполлона своей формой передает идею оригинала); отражение и познание происходят при передаче организованности от объекта к субъекту с помощью носителя: световых или звуковых волн, электрических импульсов и т.д. и выражается в изменении внутренней организованности субъекта (изменение состояний нейронов), или компьютера (изменение состояний ячеек памяти), что и является причиной изменения его поведения. Движение этой организованности может происходить в разных материальных формах (звук речи преобразуется в текст и затем в организацию процессов в воспринимающем мозге, после чего трансформируется в действия носителя этого мозга), может перекодироваться в процессе этого движения (рисунок преобразуется в последовательность байтов), но это всего только технологии. Суть в том, что существует движение организованности в материи и ИМС могут воспринимать эту организованность, изменяя в результате свое поведение.

Легко заметить, что люди и даже целые народы похожи в этом смысле на компьютер: без «загруженных» в них знаний (культуры) они так же мало способны к социальному действию как компьютер без операционной системы, а при «перезагрузке» идеальной подсистемы изменяют свое поведение (иногда очень сильно), как это произошло с Россией в 1917 и 1991 году или с Украиной за последние тридцать лет; похоже, что в очередную перезагрузку мы вошли в настоящее время.

Важно отметить, что отраженная в мозге или компьютере идея (организованность) не статична как фотография, но способна к движению (мы можем представлять и предвидеть бег животного, движение механизмов, поведение человека), к моделированию и предвидению ситуаций и даже изобретению новых объектов и ситуаций.

Движение организованности создает идеальное общее: так устройство атомов железа общее для них и на Земле, и на Марсе, оно определено общностью законов физики, передается через них. Нечто общее с объектом возникает в мозге, когда ученый исследует строение крокодила, например, хотя бы потому, что потом он может это строение воспроизвести в рисунке. Но, изучая данного крокодила, он узнает что-то и о других крокодилах, потому что существует родовое общее, переданное данному крокодилу через ДНК от популяции и вида в целом. Именно за счет этого общего мы узнаем что-то об атомах далеких звезд, исследуя аналогичные атомы на Земле, узнаем что-то о разных животных на планете, не препарируя их всех.

Культура большого общества – это огромное хранилище знаний, накопленных миллионами его членов за сотни лет; эти знания являются средством существования именно этого общества и именно в своей среде: в той географии, в той части биосферы и между тех соседних обществ, в которой протекала его история.

Ни один человек не в состоянии нести всю культуру сложного общества; общество помещает малые части своей культуры в индивидов, которых специализирует в рамках общего разделения труда на тысячи профессий[c].

Индивид становится человеком, когда в нем поселяется некая часть общества в виде доли культуры народа. Таким образом, люди, образующие народ, вместе образуют коллективный субъект, имеющий свою особую картину мира. Культура в человеке определяет его ценности и устремления, его поведение. Культура определяет и социальное устройство общества на производственном, поселенческом, региональном и государственном уровне, что требует взаимодействия политической науки и культурологи ^[8].

Но и сама культура состоит из множества относительно независимых друг от друга подсистем: наук, таких как физика или биология, искусств (литературы, живописи, музыки…), религий, текстов (некоторые из которых являются базовыми для данной культуры), военных стратегий и принципов организации армии, видов спорта со своими правилами, вместе со своими многовековыми историями. Каждая из этих подсистем идеоматериальная; ее носителями являются живые люди, но кроме того есть специальные артефакты (храмы, книги, телескопы, символы, ракеты, музеи, спортивные снаряды и т.д.), без которых эта подсистема функционировать не может. Эти системы взаимодействуют друг с другом, иногда синергетически, а иногда конфликтуя. Например, физика помогает биологии, создав оптический и электронный микроскопы, ДНК-секвенаторы; религия может и помогать, и мешать государственному управлению, астрономия и палеонтология часто мешают религии, химия помогает сельскому хозяйству и медицине. Не может быть промышленности, авиации, телевидения, современного государства и т.д. без физики, химии, механики…

Основой каждой из этих идеоматериальных систем является ее идеальная подсистема, которая сама по себе тоже состоит из органически связанных элементов (теорий, священных текстов, правил спортивных игр, а также их толкований и способов применения, а также дидактических систем, благодаря которым новые люди становятся носителями идеальной подсистемы). Лучше всего об этом писал Т. Кун ^[9] применительно к наукам; но его метод можно применить и к пониманию других идеоматериальных систем.

Посмотрим на более конкретные примеры идеоматериальных социальных систем: например, шахматисты (кроме умеющих представлять партию мысленно) не могут играть без шахмат, физики не могут работать без приборов (а также без книг, справочников и лабораторных журналов), музыканты не могут играть без инструментов.

Это именно ИМС, которые помимо комплекса идей должны включать в себя и людей, и различные артефакты, а сельское хозяйство еще и животных, и растения. Причем артефакты тоже соединяются в системы; например, иконостас должен стоять в храме, а не на улице. Оркестр включает большой набор разных инструментов, которые в холической системе доносят до нас идею музыки.

Теперь о системообразующей роли идеальной подсистемы ИМС:

Представим оркестр на сцене. Вдруг все музыканты забыли ноты, забыли, как играть на инструментах, забыли всю музыку вообще (Баха и Моцарта, Армстронга и Битлз и даже народные песни). Хотя они помнят все остальное: свой язык, как их зовут, где они живут и так далее, но они посмотрят друг на друга, недоумевая: а что это мы все здесь делаем? И что за непонятные штуковины мы держим в руках? То есть, они перестали быть музыкантами. Целостность оркестра существует только за счет комплекса идей о музыке, который накоплен веками.

Или представим институт экспериментальной физики... Пусть эти физики сохранили все остальные знания, кроме самой физики. Но если они забыли одну из идеальных подсистем, составляющих культуру человечества (физику), то они воспримут свои бывшие генераторы и ускорители как некие станки или инструменты непонятного назначения... Что можно с их помощью изготавливать?

Частные идеальные подсистемы культуры неизбежно вписаны в большую культуру, в язык и обычаи народа. Вот что говорил в своей нобелевской лекции И. Бродский: "...поэт всегда знает, что то, что в просторечии именуется голосом Музы, есть на самом деле диктат языка; что не язык является его инструментом, а он - средством языка к продолжению своего существования... независимо от соображений, по которым он берется за перо ... немедленное последствие этого предприятия - ощущение вступления в прямой контакт с языком, точнее - ощущение немедленного впадения в зависимость от оного, от всего, что на нем уже высказано, написано, осуществлено ... зависимость эта - абсолютная, деспотическая ... ибо, будучи всегда старше, чем писатель, язык обладает еще колоссальной центробежной энергией, сообщаемой ему его временным потенциалом - то есть всем лежащим впереди временем...".

Но разные авторы создают разные тексты, потому что по-разному слышат голос языка. Более того, язык рассказывает людям разные сказки в зависимости от того места, где они родились. И поэтому разные тексты по-разному резонируют в народе. Одни живут веками, охватывая сотни миллионов, другие забываются через несколько лет, прочитанные десятком-другим родственников и друзей.

Почему так происходит? Да потому что одни тексты помогают людям понять нечто о себе и своей жизни, а другие... просто изображают из себя тексты, стараясь походить на уже известные, но не имеют нового смысла.

Предшественником понятия «идеоматериальная система» можно назвать М. Вебера, который обратил внимание на то влияние, которое религиозные и культурные убеждения оказывают на экономическую эффективность. Вебер характеризовал идеальную часть социума (дух капитализма) так: «исторический индивидуум», то есть комплекс связей, существующих в исторической деятельности, которые мы в понятии объединяем в одно целое под углом зрения их культурного значения» ^{[10, с.17]}.

Легко заметить, что один и тот же человек может быть членом нескольких идеоматериальных систем: например, русским, биологом, шахматистом, православным и так далее. Но при этом он может быть в интеллектуальных связях с биологами – немцами, русскими – историками и так далее. Мы видим множество наложенных друг на друга идеоматериальных систем, которые «прошиты» людьми, входящими в несколько систем одновременно[d] ^[11]. И каждой из них эти люди отдают некоторую часть своего жизненного времени и энергии. Измерение этого времени дает нам инструмент для перехода от концептуальных рассуждений к тому, что называется «позитивной наукой».

Самовоспроизводство идеоматериальных систем

ИМС должны обеспечивать свое самовоспроизводство. Прежде всего, они должны обеспечить распространение своей системы идей на новых индивидов – носителей. Для этого существуют различные социальные технологии.

Раньше, чем становиться элементом любой другой ИМС, ребенок становится членом своей первой системы – семьи, где он усваивает широчайшую идеальную подсистему своей цивилизации – язык, но также и элементарные правила жизни в обществе, и первые представления об окружающем мире, причем не просто в виде образов, но увязанные со словами родного языка ^[12]. Полезно сравнить тот мир, который мог воспринять еще до школы деревенский ребенок средних веков (который тоже видел не так мало даже в своей деревне) и современный, имеющий возможность видеть все страны мира в ТВ и Интернет.

Причем ребенок не только видит картинки, но слышит разговор взрослых и связывает их с тем, что видит, связывает знаки с образами, а затем и с понятиями [там же, с. 805-810] и даже «теориями» (что происходит и почему), выработанными целым народом за всю его историю. Таким образом общество, его сумма идей, поселяется в индивиде, который становится одним из его носителей.

Национальная культура воспроизводится в современных странах с помощью системы школьного образования. В школах учеников готовят к тому, чтобы стать элементами идеоматериальных подсистем общества: различных наук и ремесел, искусств, технологических систем (таких, как железная дорого или металлургия). Далее часть людей получает высшее образование, становясь элементами научных ИМС.

Идеальная часть ИМС всегда является знаковой системой ^{[13, с. 397, 486, 491, 496]} и это еще одна измеримая часть, позволяющая количественное исследование. Большая часть культуры современных обществ уже оцифрована, что позволяет автоматизировать такие исследования. Огромный объем культурной информации позволяет говорить о «цивилизационной инерции», то есть, невозможности быстро изменить направление движения цивилизации без применения огромной силы.

Полисистемы

Современное общество представляет собой сложнейший конгломерат идеоматериальных систем. Это весьма своеобразные системы. Я. Смэтс писал: Благодаря этому взаимному проникновению объединенных полей в обществе или группе происходит умножение силы, что создает видимость и большую часть реальности нового организма. Поэтому мы говорим о социальных, групповых или национальных организмах. Но на самом деле нового организма нет; общество или группа органичны, но не являются организмом; целостны, но не являются целым. … Группы, семьи, церкви, общества, нации органичны, но это не организмы ^{[5, с. 348]}.

Действительно, возьмем науку биологию как ИМС, то есть, комплекс идей, артефактов и людей. Она целостна, хотя имеет внутренние подсистемы: генетику, эволюционную биологию, цитологию и так далее. Она включает ученых, институты, книги, журналы, инструменты, лаборатории (часто с подопытными организмами). Но при этом все эти элементы не соединены физически как в организме. Каждый отдельный биолог может уверовать и уехать в тибетский монастырь, какие-то институты и журналы закрываются, но открываются новые и т.д. Однако пока существуют биологи, сохраняется и развивается объединяющая их наука о жизни со своей философией и историей.

ИМС часто не имеют четких границ. Например, студент-биолог, наверно, является членом сообщества биологов (хотя бы после 3 курса). Но останется ли он биологом, проработав после ВУЗа десять лет коммерсантом? Верующие принадлежат к носителям религии, но является ли таким носителем человек, объявляющий себя православным, но не посещающий церковь и неспособный назвать хотя бы половину апостолов? Четкий центр ИМС, состоящий из профессионалов (ученых, священников, политиков, спортсменов) окружен все более редким к своим границам облаком людей, отдающим ИМС все меньшую и меньшую часть своего времени.

ИМС взаимодействуют друг с другом, в ряде случаев постоянно и систематично, но иногда редко и случайно. Постоянно взаимодействуют химия и биология (биохимия), изредка – космология и религия. Физика многое дала армии, но и армия постоянно поддерживает физику, лоббируя в правительстве расходы на физические исследования.

Вот молодой человек времен СССР под влиянием родителей любил классическую музыку. Предположим, он слушал ее в среднем час в день. Затем он познакомился с рок-музыкой, увлекся и стал слушать эту музыку также по часу в день. Предположим, что таких случаев было десять миллионов. Значит, ИМС классической музыки в СССР потеряла около 360 миллионов часов в год, а ИМС рок-музыки их приобрела.

Далее рассмотрим взаимодействие ИМС разного типа. Поскольку рок-музыку в СССР особо не жаловали, ее любители начали слушать Би-Би-Си и т.д. А эти станции умело обращают внимание на имеющиеся в СССР проблемы. В результате любители рока постепенно начинают слушать Буковского, Солженицына, Медведева и т.д. ИМС диссидентского движения приобретает десятки миллионов часов времени сочувствующих, читающих самиздат и обсуждающих проблемы СССР со знакомыми [e].

Всякое современное государство представляет собой комплекс, состоящий из большого количества взаимодействующих друг с другом идеоматериальных систем, причем некоторые из них связаны очень сильными и постоянными взаимодействиями, другие же взаимодействуют редко и слабо, некоторые из них имею четкие границы, другие похожи на нечеткие множества, причем отношения между ними постоянно меняются, зарождаются новые ИМС, они также импортируются извне, изменяется их вес в обществе. Интересный пример можно видеть в таблице «Социально-политический контекст и индикаторы политики идентичности в Казахстане, Армении и Беларуси» ^[14]. Базовыми «слоями» идейной подсистемы государства являются его культура и комплекс институтов, но институты являются продуктом культуры и общества, а культура и общество, в свою очередь, – результирующей действия институтов ^[15]. Весь этот конгломерат идейных подсистем вместе государства вместе с несущими их и управляемыми ими материальными системами можно назвать идеоматериальной полисистемой (далее ИМПС).

Теория полисистем И. Эвен-Зохара

Теорию полисистем разработал израильский лингвист Итамар Эвен-Зохар в 1969-1970 гг. ^[16]. Он обратил внимание на то, что тексты, существующие в литературе на каком-то языке, не являются независимыми единицами, но почти всегда явно или косвенно ссылаются на другие тексты этой литературы и наследуют выработанные в истории литературы мысли, приемы, выражения. Поэтому литература данного языка не является библиотекой книг, стоящих на полках, но является динамической многослойной сетью взаимосвязанных и взаимодействующих текстов-подсистем, их истолкований, эти тексты имеют свое место в системе ценностей культуры, которую он и определил как «полисистему». Очевидно, что некоторые тексты почти не связаны, другие взаимодействуют довольно сильно, и что все эти связи изменяются во времени, что и выражается словами «литературная жизнь». Из-за этого переводчики часто должны решать проблемы, возникающие при переводе потому, что принимающая литература другого народа имеет другую сеть ассоциаций. Как объяснить, что это за «мой дядя самых честных правил» тем, кто не проходил Пушкина в школе? Эвен-Зохар отмечает, однако, что при разработке теории он пользовался идеями российских формалистов начала XX века, к которым относит Тынянова, Эйхенбаума, Якобсона, Шкловского и Богатырева. Есть у Эвен-Зохара и очень интересная работа о взаимном влиянии русского и еврейского языков.

Хотя теория и была разработана для литературных, лингвистических и семиотических целей, ее можно распространить на многие другие когнитивные процессы, в том числе, на социальные и политические. Многие из обнаруженных Эвен-Зохаром закономерностей можно применить к другим идеоматериальным полисистемам. Он и сам писал «…теория полисистем - при любой формулировке - в конечном итоге стремится объяснить более крупные комплексы, чем литература» [там же, c. 2].

Перейдем к работам Эвен-Зохара. Определение полисистемы: Полисистема - множественная система, система различных систем, которые пересекаются друг с другом и частично перекрываются, используя одновременно разные варианты, но функционируя как одно структурированная целое, члены которого взаимозависимы [там же, с. 11]. Полисистемы могут быть многоуровневые: например, полисистема «литература» является компонентом более крупной (поли) системы, которой является «культура» [там же, с. 22]. Полисистема с точки зрения системных отношений ведет себя как единое целое, но каждая ее подсистема может в то же время участвовать в каком-то другом целом, и регулироваться в нем другими правилами [там же, с. 31].

Здесь следует добавить, что в социальных и политических системах это часто нечеткие системы, границы которых туманны и элементы на границах можно характеризовать как принадлежащие к ним на 90%, 50% или 10%.

Ссылаясь на Шкловского, Эвен-Зохар выделяет канонизированные идеальные подсистемы в культуре, которые одобряются доминирующими кругами [там же, с. 11]. В обществе существуют формальные и неформальные «рынки» («культурная элита», союзы писателей и композиторов, интеллигенция, СМИ, галереи предметов искусства, академии наук и т.д.) на которых авторитетные на рынке круги определяют ценность (в широком смысле) тех или иных идеальных или идеоматериальных (картина, скульптура) объектов. В то же время всегда существует неканонизированные идеальные подсистемы (музыка, тексты, политические теории) ^{[17, с. 15]}.

К этому можно добавить, что альтернативные течения в последнее время все больше заселяют Интернет и становятся влиятельной силой (которую можно довольно точно оценить по количеству обращений и времени просмотров). Неканонизированные ИМС начинают поглощать часть четко ограниченного и легко оцениваемого «процессорного времени» мозгов населения страны. Как в законе сохранения энергии: сколько социального времени у одной ИМС прибыло, столько у других убыло.

Суть дела здесь в том, что цифровизация резко снижает трансакционные издержки по сравнению с печатной коммуникацией; немногие могут издавать свои тексты на бумаге за свой счет, и немногие тексты получат поддержку от доминирующих кругов, а «сеть» позволяет захватывать время ИМС любому яркому автору, даже далекому от канонов.

Далее Эвен-Зохар вводит понятие репертуара. «Репертуар» обозначает совокупность правил и материалов, которые определяют возможность как изготовления и обращения, так и производства и потребления любого данного продукта … репертуар в культуре или культуры - это склад, где хранятся необходимые элементы для этой структуры … разные варианты составляют конкурирующие и конфликтующие репертуары …часто одному репертуару удается утвердиться в качестве доминирующего, тем самым исключая другие … альтернативные репертуары могут в полной мере использоваться в различных социальных кластерах, где доминирующий репертуар может быть отвергнут как нежелательный ^{[16, с. 17-19]}.

Очень важное для политических наук понятие Эвен-Зохара – интерференция. Он пишет: «Контакты можно определить как отношения между культурами, при которых определенная культура A (исходная культура) может стать источником прямого или косвенного переноса для другой культуры B (целевой культуры). Как только эта возможность реализована, можно сказать, что интерференция произошла. Таким образом, интерференция - это процедура, возникающая в среде контактов, в которой произошел перенос» [там же, с. 53-54]. Приведу несколько сформулированных Эвен-Зохаром законов интерференции, которые вполне применимы к культурам народов и этносов:

1. интерференция всегда неизбежна

2. контакты рано или поздно вызовут интерференцию, если не возникнут условия сопротивления,

3. культура становится источником доминирования

4. интерференция может иметь место только в одной части целевой культуры, затем она может перейти к другим частям

5. присвоенный репертуар не обязательно поддерживает функции исходной культуры

В условиях геополитической реконфигурации концепция полисистем И. Эвен-Зохара может послужить одним из способов понимания и предвидения происходящих процессов, в которых идеальные культурные системы играют даже большую роль, чем материальные экономические, хотя бы потому, что экономика без знания и целей бессильна.

Понятно, что государство может рассматриваться как полисистема, причем идеоматериальная полисистема (ИМПС). Понятно, что государство – система холическая хотя бы потому, что оно едино и более всего опасается распада. Но возникает вопрос: что же тогда является главным несущим элементом государства как системы?

Территория безразлична к существующим на ней государствам; они распадаются, соединяются, вступают в союзы и федерации, но также разделяются и воюют, оставаясь на этой общей территории (хотя моря, реки, горы и климат играют свою роль). Общность языка важна, но существуют полиэтнические государства, существуют и соседние государства с общим языком, которые тем не менее не сливаются воедино. Построенная на единых принципах экономика, связанная финансами и торговлей, несомненно, важна, но вполне возможна общая экономика множества государств при условии свободы внешней торговли (самый известный пример – Евросоюз). То же самое можно сказать и об идеологии. Как общая либерально-рыночная, так и общая коммунистическая идеологии не привели к слиянию приверженных им государств. Похоже, что для поддержания целостности государств необходимо одновременное действие нескольких идеальных подсистем, входящих в их полисистему.

Нации как идеоматериальные полисистемы

В этой части статьи я попробую связать концепцию ИМПС с возникновением и развитием национальных и многонациональных государств, опираясь на известные работы Б. Андерсона и Э. Хобсбаума.

Ряд идейных комплексов рассматривается в качестве культурной основы национальных государств. Это язык, религия, история, локальная культура, система ценностей. Однако анализ конкретных государств показывает, что ни один из этих комплексов не универсален. Есть государства, в которых сосуществуют несколько языков, религий, весьма аморфные системы ценностей, множество этносов со своими культурами.

Андерсон сразу связывает национальность с культурой ^{[18, с. 29]}, выдвигая интересную идею: нация это воображенное политическое сообщество [там же, с. 30]. То есть, люди, составившие нацию, в какой-то момент (промежуток времени) вообразили ее, захотели стать ее частью, и потому она появилась. Таким образом, создание наций и государств переводится в когнитивно-проектную область, в которой выдвигается идея некой общности, которая создает эту общность, овладевая массами и предоставляя им модель желательного будущего. Идея общности становится силой, овладевая обществом.

Хобсбаум придает основное значение экономическим отношениям ^{[19, с. 47]}. В свете концепции ИМПС здесь нет противоречия: экономическая ИМС синергетически взаимодействует с культурной ИМС, происходит интерференция репертуаров культуры нескольких этносов, начинающих образовывать нацию, причем эта интерференция (проникновение и приспособление) как раз и поддерживается развитием экономических отношений. Но, поскольку люди заранее пред-ставили себя в этой общности, они решили, что она с одной стороны не помещает их привычной жизни, но с другой, даст некие новые возможности.

Однако в ряде случаев мы видим, что культурные ИМС, основанные на разных наборах репертуаров, мешают объединению наций, несмотря даже на общность языка и культуры, например разделение на католиков и православных у сербов и хорватов [там же, с. 112].

Андерсон обращает внимание на роль католицизма и латинского языка в оформлении западного мира. То, что служба у католиков ведется на латинском языке, заставило образованный слой почти всей Европы изучить этот язык; до 1500 года около 80% книг печаталось на латыни, это был общий язык священников и ученых всех европейских стран.

С точки зрения ИМПС латинский язык, христианство и греко-римская классика создавали тонкий, но важный для пользующихся культурой людей, объединяющий всю западную Европу, слой коммуникации. Образы Библии стали общими образами (репертуар Эвен-Зохара) для европейских народов, влияя на взаимодействие материальных слоев общества, экономических, военных и административных.

В дальнейшем, начиная с XVII века, в результате снижения цен на книги (книги и типографии – элементы материальной части ИМС), все большая часть литературы печаталась на народных языках, появлялись свои местные писатели, создавая локальные идейные комплексы и закладывая основы будущих национальных государств.

Общие выводы для концепции ИМПС из работ Андерсона и Хобсбаума:

1. полисистема государства обязательно содержит объединяющий идеальный слой (систему слоев), в котором есть средства коммуникации (общий язык, иногда не этнический (латынь для Европы, иероглифы для Китая)

2. нации являются продуктом культурного и экономического развития, в Европе понятие «нация» утвердилось только в XIX веке

3. общая модель мира, являющаяся основой для принятия решений (религия, миф, идеология)

4. книгопечатание это важнейшее средство унификации больших сообществ

5. общий язык и религия не ведут к обязательному объединению сообществ в одно государство и не мешают отделению от метрополий (Латинская Америка, США и Канада)

6. наличие разных языков, этносов и религий не препятствует объединению в одно государство (Франция, Россия, Китай, Индия)

7. важной объединяющей и выделяющей структурой является административная, создающая сеть управления и решения общественных проблем, одновременно материальная и идеальная (институциональная) (страны Латинской Америки, бывшие частями единой империи с общим языком, религией и культурой, не создали единое государство)

8. для создания наций важно «чувство коллективной принадлежности» (Хобсбаум) или «воображаемая общность» (Андерсон).

Методологический индивидуализм и методологический социологизм (холизм)

Не случаен вопрос о том, существует ли в мире единая политология или же имеются несколько политологических парадигм ^[20]. Политология, как одна из идеоматериальных подсистем культуры, находится в сильном взаимодействии с цивилизацией, несущей эту культуру. По-моему, все просто: если цивилизация не боится быть сама собой, то непременно создает свою политологию. Но вопрос о правильной политологии – это жизненно важный вопрос о месте этой цивилизации в космическом процессе роста сложности систем; ошибка может быть смертельна.

Я думаю, что глубинный водораздел между западной (в доминирующем сегодня англо-американском варианте) и русской цивилизациями лежит именно в том преимуществе, которое их образ мышления отдает индивиду или обществу. Кстати, континентальные мыслители не были столь единодушны, многие отдавали предпочтение индивидуализму, но многие мыслили холически.

Эта проблема ярко проявилась в конфликте вокруг известной фразы М. Тэтчер о том, что «общество не существует». Несуществующее общество возмутилось столь сильно, что премьер-министру пришлось объясняться [f].

Но ведь можно заострить вопрос. Что такое «демократия», которой клянутся все западные общества? Это власть народа, но, значит, этот субъект существует? Он может принимать решения, и механизмы принятия этих решений хорошо известны (вплоть до права на вооруженное сопротивление неправедной власти по конституции США). Но тогда сторонники индивидуализма должны были бы признать (если б они были честны), что народ – это «метафора».

Индивидуализм и холизм (социологизм) – это два противоположных способа изучать и понимать социальные явления. Индивидуализм возвел до уровня «методологического» Л. Мизес. Он писал: «Прежде всего мы должны осознать, что все действия производятся индивидами. Коллективное всегда проявляются через одного или нескольких индивидов, чьи действия относятся к коллективному как ко вторичному источнику. … Преступника казнит палач, а не государство. Именно замысел тех, кто в этом заинтересован, различает в действиях палача действия государства. … Коллектив живет в деятельности составляющих его индивидов. … Таким образом, путь к познанию коллективных целостностей лежит через анализ действий отдельных индивидов» ^{[21, с. 43]}.

Мизес даже не замечает, что действие палача, убившего незнакомого ему человека, который не навредил ни палачу, ни его друзьям, как-то не очень понятны именно с индивидуалистической точки зрения.

Дюркгейм видел картину по-другому: «Совокупность верований и чувств, общих в среднем членам одного и того же общества, образует определенную систему, имеющую свою собственную жизнь; ее можно назвать коллективным или общим сознанием. Несомненно, оно не имеет в качестве субстрата единственный орган; оно, по определению, рассеяно во всем пространстве общества. Но тем не менее оно имеет специфические черты, создающие из него особую реальность» ^{[22, с. 80]}.

Интересно, что даже Т. Кун, столько написавший о научных сообществах, не желал видеть в них коллективные субъекты. В предисловии к английскому переводу книги Л. Флека он пишет о том, что «ракурс социологии коллективного ума» для него неприемлем, что «мыслительный коллектив» - это «гипостазированная фикция» и что идея о мыслительном коллективе, который функционирует как некий сверхиндивидуальный разум, «внутренне ошибочна» ^[23].

Так или иначе, на протяжении всего в научном сообществе XX века шла определенная борьба между этими подходами, причем в социологии преобладал холизм, а в экономической науке – индивидуализм ^[24]. Эта борьба привела к тому, что сейчас многие ученые считают, что эти подходы равноправны и могут применяться для различных исследований по соображениям удобства.

Беда в том, что это противопоставление рассматривает вопрос только в данной временной плоскости, не принимая во внимание эволюцию (как и вся либеральная экономическая теория, что и понятно: она не рассматривает то, что было до денежных рынков и то, что будет после).

Но если мы посмотрим на соотношение индивида и общества в системно- исторической перспективе ^[25], то увидим, что общество – это надсистема, построенная на более высоком уровне, чем индивиды, ее элементы ^[26,27].

Вопрос соотношения индивида и общества всесторонне исследован в работах Д. Страусса ^{[28, 29]}. Он писал: … противопоставление личности и общества лежит в основе теоретического мышления об условиях человеческого бытия … взгляды на социальное взаимодействие становятся жертвой двух противоположных позиций: позиции социологического индивидуализма и позиции социологического универсализма. Далее Страусс цитирует Дюркгейма: В каждом из нас есть... две формы сознания: одна, общая для всей нашей группы, которая, следовательно, есть не мы сами, а общество, живущее и действующее в нас; другой, с другой стороны то, что есть в нас личного и отличного, делает нас индивидуумами (курсив мой).

То-есть, сам наш разум с языком, понятиями, убеждениями и знаниями, есть часть общества; но этот набор у каждого свой, что и делает нас личностями. Этот набор включает индивидуальное собрание мысленных конструкций (образов, убеждений, текстов, теорий и т.д., взятых из тех культурных «репертуаров» по Эвен-Зохару), с которым индивид взаимодействовал в процессе своей социализации. Количество культурных блоков так велико, а объем памяти человека настолько большой, что каждый индивидуальный набор уникален. Страусс предполагал завершить свое исследование третьей частью, но это, по-видимому, не случилось. Мне удалось, однако, обнаружить нечто вроде плана этой части[g], в которой изложены следующие выводы:

1. Индивида невозможно рассматривать отдельно от общества, ибо общество является условием его существования, противопоставление индивида и общества – методологическая ошибка.

2. Индивид не встроен в общество как деталь в машину, поскольку общество это набор множества сильно и слабо взаимозависимых социальных коллективов и социальных процессов и не функционирует как всеобъемлющая целостность. Индивид может перемещаться из одной общности в другую.

3. Каждая из различных социальных функций, социальных связей или социальных ролей человеческой личности всегда является частичной в том смысле, что она никогда не охватывает всю общественную деятельность человека полностью. Быть членом семьи, коллегой, другом, специалистом, верующим, гражданином и так далее - это разнообразные способы, с помощью которых мы обозначаем разнообразные социальные функции и роли людей.

Соглашаясь в этих выводах с Д. Страуссом, следует двигаться далее и расширить системный анализ проблемы. Система более высокого структурного уровня приобретает качества, которых нет у ее элементов (метасистемный переход). Атом несводим к элементарным частицам, молекула – к атомам, общество – к индивидам. Вхождение в систему изменяет сами элементы, они приобретают такое состояние, которого не может быть вне взаимодействия. Могут сказать: но физики могут рассчитать, какой атом получится из данных элементарных частиц. Да, но это когда они уже знают, как эти частицы взаимодействуют в атоме. Вот если бы физики имели перед собой только далекие друг от друга протоны и нейтроны, которые не взаимодействуют, как они могли бы узнать о пи-мезонах? Или химики видели бы только отдельные атомы, и не имели понятия о валентности, благодаря которой они могут соединяться в молекулы? Могли бы они вообще стать химиками?

В многонациональном государстве происходит одно из двух: или ригидная основная нация растворяет другие культуры (плавильный котел), или пластичная основная нация приспосабливается к совместной жизни, творчески изменяясь сама и служа проводником между другими культурами государства, способствуя их взаимному обогащению. Взаимодействие изменяет сами элементы системы. При этом культура пластичной нации приобретает фундаментальное исторически наследуемое знание и опыт того, как организовывать общую жизнь множества разных народов.

Именно общество создает язык, он только для общества и нужен, отдельному индивиду язык ни к чему. Идея общественного договора абсолютно фантастична, она предполагает, что откуда-то (еще до общества) появились разумные индивиды, обладающие языком, и договорились жить вместе, потому что это выгодно. Но индивиды, способные договариваться, не появляются вне общества.

Современная биологическая теория начинает понимать, что существовала коэволюция генома и культуры ^[30]. Биологические мутации, случайно повышающие способность восприятия культуры на индивидуальном уровне, ведут к развитию культуры всего племени, что дает ему преимущества в соревновании за ресурсы, закрепляясь генетическим отбором уже в генофонде популяции.

Особенно важен вопрос о коллективном субъекте для теории государства, особенно такого сложного, полиэтнического и многоконфессионального, как Россия во всех ипостасях: как Российская империя, СССР и Российская Федерация. Существование истории показывает, что целое существует, но вот каким образом оно существует? Каковы механизмы, взаимодействия, технологии, поддерживающие эту целостность?

Социология знания как пример исследования идеального целого

Ф. Энгельс писал, что потребность общества продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов. Потребность ускорить технологическое развитие заставляет даже воспитанных в традициях западного индивидуализма людей исследовать, как устроена наука. Поэтому социология знания является примером наиболее научно исследованной и имеющей богатую литературу теории ИМС. Даже англоязычные социологи невольно приходят к идее коллективного субъекта (обильно цитируя немецких исследователей), и при этом как профессиональные ученые начинают исследовать устройство этого субъекта. Результаты этих исследований вполне применимы для понимания принципов устройства и функционирования ИМПС.

Итак, перейдем к обзору современных публикаций по социологии знания.

Одной из влиятельных работ о коллективном знании стала книга Э. Хатчинса «Познание в природе», в которой он приходит к выводу о том, что управление кораблем не может осуществлять отдельный человек, а выполняет система из нескольких человек и приспособлений. Он назвал это «распределенным мышлением» (distributed cognition) и связал с разделением труда в обществе. Хатчинс указывает на системный характер групповых когнитивных процессов и на то, что группа решает задачи, которые не может выполнить один человек ^[31].

По мере развития научных исследований возникают все более сложные задачи, для решения которых нужно создание очень больших установок и больших научных коллективов. К таким проектам относятся, например, Allen Brain Observatory (100 чел.) ^[32] и Большой адронный коллайдер (до 3800 чел.) ^[33]. Исследователи начинают приходить к идее о групповом знании, групповом субъекте как организованной группы, обладающей специальным знанием. Этот субъект создает когнитивный процесс, который не может создать ни один из членов группы по отдельности. Отмечается, что эта идея противоречит традиционному постулату о том, что только отдельные люди могут обладать знаниями. (ibid).

Креативность связывается с обсуждением проблем в коллективах людей, обладающих разным набором знаний и концепций, утверждается, что творческая система - это автопоэтическая система ^[34].

Обзор исследований по социологии знания дан в книге Д. МакКарти ^[35]. Она утверждает, что социология знания стремится раскрыть коллективные основы, на которых группы и (общественные) институты осуществляют свою деятельность и конкурируют за власть [там же, с. 3] (что вполне применимо к политике). Далее: знание образует социальный порядок, … знания являются не просто результатом социального порядка, но сами являются ключевыми силами в создании и распространении социального порядка [там же, с. 13]. Для социологов слово «знание» включает все возможные типы знания, идентифицированные в обществах прошлого и настоящего: все, что считается знанием, будь то религия, обычай, традиция, магия, наука или психоанализ [там же, с. 16].

Знания можно изучать как внешние явления: они отличимы от конкретных людей, которые их мыслят; они являются продуктами нашей коллективной жизни, производимыми определенными группами, разработанными учреждениями и профессионалами, такими как ученые, врачи и богословы, сообщаемыми и передаваемыми нам множеством разных людей, включая родителей, педагогов, политиков, журналистов и министров [там же, с. 17].

Если идеологии являются практиками, то они являются стратегическими практиками, связанными с властью и последствиями как позиций, так и притязаний групп. Одна из распространенных стратегий идеолога состоит в том, чтобы претендовать на особое, превосходящее место и функцию по отношению к чужим идеям и практикам, например, притязание на теоретическую, рациональную или духовную позицию и, на этом основании, право действовать как окончательный судья и арбитр над другими [там же, с. 33]. Не правда ли, что-то знакомое политологам?

Автор следующей статьи так пишет о формировании сообществ: Группы с сильной общей идентичностью могут формироваться удивительно легко … и со временем еще больше укрепляют общую идентичность благодаря простому факту нахождения в одной группе. Групповая идентичность усиливает внутригрупповой фаворитизм … подчеркиваются сходства (в мышлении, внешности, приверженности внутригрупповым нормам и ценностям) внутри группы, а различия преуменьшаются для укрепления групповой идентичности. Возможные сходства членов внешней группы с атрибутами своей группы аналогичным образом преуменьшаются. … Типичным примером является национализм и стереотипы националистических аутгрупп ^[36].

Этот абзац невольно заставляет вспомнить идеологические процессы, происходившие на Украине в последние десятилетия. Там ясно виден комплекс внешних целенаправленных воздействий на идейную часть ИМПС Украины.

Заключение

Концепция идеоматериальных полисистем, конечно, не появилась на пустом месте. Она продолжает множество достаточно старых дискурсов, продолжающихся в разных науках веками, то всплывая на поверхность, то вновь уходя вглубь общенаучного процесса. Но возможно, что ее применение для политического анализа становится актуальным именно в наше бурное время когда, казалось все победившая глобализация, вдруг сменяется дефрагментацией именно на цивилизационные блоки государств. В действительности то, процессы, которые мы сейчас наблюдаем (и внутри которых находимся), это движение цивилизаций в социальной материи, когда идеи становятся силой, овладевая массами.

Понимание законов движения идеоматериальных полисистем должно стать инструментом самосохранения желающих сохранить самобытность цивилизаций и несущих их народов в период наступающей геополитической реконфигурации мира.

Примечания

[a] В качестве меры сложности здесь используется основанная на работах Колмогорова приблизительная формула: сложность пропорциональна длине кратчайшего описания устройства данного объекта из составляющих элементов. Так, например, чтобы описать сплошную прямую кирпичную стену, нам не нужно определять положение каждого кирпича. Достаточно указать, сколько там кирпичей в длину, толщину и высоту. Если в стене есть окна и двери, повороты и так далее, описание становится длиннее и сложность стены возрастает. Общество, в котором миллиард крестьян, сажающих рис, практически не сложнее общества, в котором тридцать таких крестьян. Достаточно описать одного крестьянина и его хозяйство, их общину, а затем указать общую численность. Общество, в котором есть крестьяне, рабочие, инженеры, ученые, губернаторы и так далее, уже гораздо сложнее. См. Колмогоров, А. Н. Три подхода к определению понятия «количество информации». Проблемы передачи информации, 1:1 (1965), с. 3–11. См. также Юдин Д. Б, Юдин А. Д. Число и мысль. Вып. 8. (Математики измеряют сложность).- М.: Знание, 1985. 192 с.

[b] Знание классической философии в последние десятилетия сильно деградировало. Рассказывая о идеоматериальных системах во вполне просвещённых аудиториях, я часто сталкивался с недоумением по поводу нематериальности компьютерных программ и других идеальных структур.

[c] По данным Центра научных исследований в сфере профориентации и психологии труда в России в настоящее время более 17 тыс. профессий (см. https://crcg.ru/ontology-of-vacancies-and-resumes/#more-391); однако в каждой профессии есть еще сотни специализаций.

[d] Интересно, что я почти теми же словами повторил Хауке Риша в нашей статье 2019 года, хотя на тот момент еще не читал его исследования.

[f] Это не критика внутренней политики СССР или людей, сочувствовавших диссидентам. Это просто кейс (простите за англицизм).

[e] «There is no such thing as society» - фрагмент интервью под названием "Aids, education and the year 2000!", напечатанного в журнале Woman's Own от 31 октября 1987 г. Резонанс был такой, что газета Sunday Times официально затребовала от офиса премьер-министра разъяснение, которое было дано и опубликовано 10 июля 1988 г.

[g] Письмо Дэни Страусса в Thinknet от 23 июня 2010 года: https://dooy.info/issues/indiv.soc.html