Философский аспект книги литературно-критических статей как структурно-семантического единства

Захарова Елизавета Михайловна ORCID: 0000-0002-2087-6072 кандидат филологических наук научный сотрудник, Институт мировой литературы имени Максима Горького 121069, Россия, Москва область, г. Москва, ул. Поварская, 25 а Zakharova Elizaveta Mikhailovna PhD in Philology Researcher, Maxim Gorky Institute of World Literature 121069, Russia, Moskva oblast', g. Moscow, ul. Povarskaya, 25 a Elizakharova2019@gmail.com Другие публикации этого автора

Исследование выполнено при финансовой поддержке РНФ в рамках научного проекта №17-18-01432-П

Истоки феномена циклизации

Расцвет авторских и коллективных сборников критических статей, так же как и поэтических книг, пришелся на рубеж XIX-XX вв.. Важно отметить, что авторы, как правило, выступали одновременно в обоих жанрах. Книгообразовательная тенденция была обусловлена, с одной стороны, внешними литературными факторами, а с другой, закономерностями поэтики, которыми обладает данная форма. К внутрилитературным факторам, повлиявшим на увеличение числа сборников критических текстов, исследователи относят в первую очередь преимущественно особенности поэтики, вбирающие в себя закономерности расположения литературно-критических высказываний. В совокупности с общностью со стороны идейного наполнения это стало фактором их сближения на формальном уровне.

Можно предположить, что данный тезис распространяется на жанр литературно-критических сборников в целом. Книги критических статей конца XIX – начала XX вв. пронизывала внутренняя логика, возникавшая не в последнюю очередь благодаря предисловиям, где решающим голосом обладала «авторская установка на восприятие внутреннего единства статей» ^{[5, с. 423]} А.А. Белобородова утверждает, что в Серебряном веке книга стихов предстает художественным целым благодаря желанию авторов «воссоздать различные модели многогранного целого – единства мира» ^{[1, с. 15]}. В большинстве случаев публикациям критических статей в составе книг предшествовали их первоначальное появление в журнальных рубриках, а затем авторская и редакторская обработка для переиздания под одной обложкой. И поэтому обнаружение онтологии возможно лишь при реконструкции целостности книги посредством внимания к ее поэтике. Цель настоящей работы заключается в изучении книги литературно-критических статей в философском аспекте и описании ее теоретической модели на материале работ И.И. Виноградова, И.Б. Роднянской, М.Н. Эпштейна.

Книга литературно-критических статей во второй половине XX века

После эпохи рубежа XIX-XX веков повышенное внимание к жанру книги наблюдалось в период 60-80х годов XX века. С.И. Чупринин обосновывает усиление персонализации и писательско-художественного направления в литературной критике, а также приобретение ее главными действующими лицами особенного статуса в общественной и культурной жизни страны. Именно в это время наблюдался «расцвет авторских индивидуальностей», нередко соперничавших с писателями: «критик заботился о передаче собственного [духовного, литературного, гражданского опыта], насыщая свои работы исповедальными, автобиографическими мотивами, подчеркивая глубоко личный, частный характер своих суждений и оценок» ^{[16, с. 7, 21, 24]}. Сама жанровая форма стала объектом пристального внимания со стороны практиков и теоретиков литературы. В монографии Б. Менцель утверждается: «В советские времена, помимо ежемесячных журналов и некоторых еженедельных газет, особенно “Литературной газеты”, важнейшим видом публикации была книга. В этом смысле книга в России стояла по сравнению с Западом необычайно высоко. У всякого мало-мальски уважаемого критика за годы профессиональной деятельности обычно был напечатан целый ряд книг. До перестройки в списках публикаций известных критиков насчитывалось не менее десятка книг. Литературная критика в форме книги – это сборники прежде опубликованных статей и монографические исследования творчества отдельных авторов или – правда, гораздо реже, - проблем литературы. Несмотря на актуальность авторских подходов монографии обычно претендовали на научность и были по большей части выражением институционального сращения литературы, критики и литературоведения» ^{[10, с. 129–130]}. В другой части исследования указывается на усиление синкретизма в литературной критике в период распада СССР. К такому утверждению подталкивает, с одной стороны, тенденция, при которой стираются границы между критикой, наукой и литературным творчеством, а с другой, наблюдается более явное обращение представителей разных поколений к традициям Серебряного века в критике.

В представленной ниже таблице содержится классификация и некоторый перечень книг и сборников литературно-критический статей, опубликованных с 1986 по 1989 гг., представителями всех поколений:

Явление циклизации в указанный хронологический период получило широкое распространение среди литературных критиков. Однако лишь те сборники, которые не только вобрали в себя тематически близкие работы, но и, с точки зрения авторов, продемонстрировали развитие общего сюжета, можно считать типологически близкими. К жанру литературно-критической книги как структурно-семантического единства, то есть металитературного текста, позволяющего обнаружить инвариант, кроме того, данную группу приближают авторизация, композиционная выстроенность, концентрация на вопросах взаимовлияния классической и современной литературы, наличие авторских предисловий, имеющих программное значение, как правило, для всей деятельности критика.

Важнейшей чертой обозначенного периода стало изменение литературной критики как института. Начавшиеся в обществе преобразования повлияли на усиление доли политической активности и публицистичности в критике.

Событием стал «фактический отказ государства от агрессивного атеизма. Возрождалась прерванная в 1917 г. православная традиция, восстанавливались разрушенные храмы, открывались духовные школы, семинарии» ^{[10, с. 645]}. Вторая половина 1980-х годов была ознаменована вспыхнувшим интересом читателей к литературной критике. Критическая мысль обратила свое внимание на «осмысление открывшихся пластов русской литературы, однако предметом рефлексии стали в первую очередь проблемы социально-политического плана, а не литературно-эстетического», - отмечает М.М. Голубков ^{[3, с. 22]}.

Существенно, что во всех выбранных для аналитического рассмотрения текстах литературных критиков одним из центральных является сюжет, связанный с литературной классикой, а также ее воздействием на последующий литературный процесс. Как утверждает Биргит Менцель, невозможность открытого философствования и богословия, свойственных в то же время мыслителям русского зарубежья, заменялась построением «религиозно и национально обоснованной концепции литературы и интерпретации творчества канонизированных русских классиков XIX века как утверждение непреходящих этических и эстетических ценностей» ^{[10, с. 265]}.

Философичность литературной критики

В период 60-80х годов XX века возрождается и постепенно крепнет литературная критика философского направления. Наиболее яркими, но отнюдь не единственными представителями следует считать И.И. Виноградова, И.Б. Роднянскую, М.Н. Эпштейна. Неоднозначность термина «философская критика» заключается, с одной стороны, в размытости понятия «философский» применительно к литературной критике, а с другой стороны, в многозначности термина «направление» ^{[15, с. 159-161]}. В настоящем исследовании предпочтение отдается термину «метод» в значении «набора приемов». Такое решение позволяет избежать строгой привязанности к определенному календарно-хронологическому периоду в типологии литературной критики. И в этой связи можно предположить, что философская критика как метод вплоть до советского времени в деятельности отдельных персоналий в отечественной традиции не прекращалась. Важно отметить, что в немногочисленных работах по общей теории метода литературной критики принято выделять со времен античности только два подхода: нормативный и принцип анализа «по поводу» ^{[13, с. 165-168]}. В.Н. Крылов, обозначив такие виды критики, как: филологическая, публицистическая, философская, выделяет ключевые черты последней: «рассмотрение литературного произведения как особого вида философской мысли»; преобладание этики над эстетикой; вера в высокий социальный статус словесности; миссионерство; ярко выраженная нравственная позиция критика; опора на философские и религиозно-философские труды ^[6].

Следовательно, философская критика по своей природе есть явление синкретического характера, ибо вбирает как эстетический, так и метафизический взгляд на литературное произведение. Однако понятие «философская критика» для целей настоящей работы, сосредотачивающей внимание на конкретных текстах необходимо сузить еще больше. И предпочтительным представляется обращение к религиозно-идеалистической критике. Метакритические высказывания названных критиков, а также их следование в практической деятельности преимущественно за Достоевским и Соловьевым позволяют судить не только о философских основаниях критики, но и о степени приближения именно к данному направлению (Ср.: «Вот подлинная задача искомого Достоевским “слова” – художественного и больше чем художественного: дать зримый образ совершенства, показать безобразную несоизмеримость текущего состояния мира и человека с этим притягательным образом и подвигнуть совесть, очарованную мировым идеалом красоты, к первому шагу» ^{[2, с. 245]}). Критический метод Виноградова и Роднянской теснее смыкается с философским или принципом «по поводу», сущность которого заключается в выходе за пределы рассматриваемого произведения. Во многих статьях анализ заменяется пересказом и фактически художественным переложением произведения: «Может быть, и он [Печорин] тоже, подобно своему создателю или творцу “Мертвых душ”, незримо вышагнул уже на просторы нынешних улиц и площадей таким же уверенно смотрящим вперед буревестником и оптимистом, оставив свой мрачный первообраз где-нибудь на таких же задворках полузабытого прошлого, как и андреевский Гоголь?..» ^{[2, с. 10]}. Здесь важно и то, как сам Виноградов формулирует сверхзадачу своей работы: критику важно обнаружить в романе XIX века значимый для людей века двадцатого духовном отношении опыт, «глубинное духовное содержание» ^{[2, с. 33]}, так как это «попытка именно литературно-критического и только литературно-критического прочтения романа в его духовной для нас актуальности» ^{[2, с. 25]}.

Становлению или, выражаясь точнее, возрождению философского метода литературной критики в период советского времени способствовало идейное и стилистическое своеобразие отечественной прозы в 1960-80х годах («военная» и «городская» проза, произведения Ю. Трифонова, В. Маканина, В. Распутина, В. Астафьева). Именно в этот период писатели обратили внимание на экзистенциальную и нравственную проблематику. Нравственное содержание художественного произведения стало рассматриваться наравне с поэтикой (Ср.: «Битов решает не художественную, а жизненную задачу: взорвать неразложимое единство, непосредственное смешение себя с миром, испытать и познать “полным сознанием” свою душу как отдельную и особенную, пережить “нелицеприятное противостояние собственному опыту”, а затем, если получится, заново открыться бытию – уже с благодарным бескорыстием, чуждым ребяческих иллюзий» ^{[17, с. 99]}). В целом методология литературной критики стала обогащаться новыми подходами, а главной целью стало расширение знания о человеческой жизни. Более того, во второй половине XX века более явно проявилась тенденция, согласно которой в тень ушли нормативный метод и социалистический реализм. Можно говорить о воздействии художественного материала на специфику литературно-критической интонации. Сам литературный материал диктовал специфику разговора, а значит, и порождал философскую критику. В противовес официальной критике некоторые авторы стали концентрироваться на исследовании коренных вопросов жизни, решении общечеловеческих проблем.

Литературная критика 1986­–1989 гг.: проблема материала

Сопоставление литературно-критических систем И.И. Виноградова, И.Б. Роднянской и М.Н. Эпштейна обнаруживает, что последний из названных авторов в полной мере приближается к собственно философской критике, стремясь к отдельному и самостоятельному направлению. И не последнюю роль в этом аспекте играет тот факт, что не только характеристики исследователей, но и самопрезентация Эпштейна в творческой деятельности прежде всего связаны с философской сферой. В автобиографической книге «Энциклопедия юности» ^{[18, с. 96-97]} содержится немало сведений о влиянии, которое Эпштейн испытал в ранние годы. Среди имен, имевших наиболее сильный эффект, называются следующие: А.Г. Битов, О.А. Седакова, М.М. Бахтин, С.С. Аверинцев, Ю.М. Лотман, Г.Д. Гачев, Ф.В. Ницше, О. Шпенглер, Т. Манн, Ф. Кафка, М. Бубер, П. Валери. Р. Барт. Относительно непосредственного философского воздействия автор отмечает: «Сильнейшим было влияние гуссерлевской феноменологии, кьеркегоровского и сартровского экзистенциализма и маркузианской “новой левой” контркультуры» ^{[18, с. 96-97]}; «Откровением стали Р.М. Рильке и “Логико-философский трактат” Л. Витгенштейна»; «Из отечественных мыслителей – Вл. Соловьев и Н. Бердяев, в меньшей степени Л. Шестов, В. Розанов, П. Флоренский» ^{[18, с. 97]}.

Метод разговора Эпштейна о литературе и проблемах гуманитарной отрасли значительно отличается от подходов Роднянской и Виноградова. В литературной критике Виноградова анализ художественного текста являлся первичной задачей, о чем косвенно свидетельствует многолетняя практика критика в жанре рецензии (в то время как Эпштейн никогда не писал отзывы о конкретных произведениях). В других форматах журнальных текстов Виноградов также рассматривал произведения преимущественно с традиционной для литературной критики эстетической стороны. Философия в качестве предустановленного и заданного комплекса этических и эстетических представлений не становилась намеренно обозначенной целью. И поэтому наличие строгой системы взглядов автора реконструируется исключительно в результате последовательного освоения совокупности критических текстов.

Своеобразие литературно-критического подхода Роднянской в свою очередь также определяется скрытым наличием сугубо философских взглядов и представлений. Автор, по собственному признанию наследующий принципы метода В.Г. Белинского и профессионально занимающийся историей западной философской мысли, в собственных трудах синтезирует обе линии. И это проявляется, прежде всего, в том, что для критика, подчеркивающего свою преимущественную связь именно с этим видом аналитической и творческой деятельности, литература оказывается таким пространством, через которое выявляются актуальные вопросы, связанные с человеком и его местом в мире. (См., напр., рассуждения о традиции:: «Традиции возникают не потому, что так задумано предками, а потому, что так выбирают потомки» «своеобразие нашего времени состоит в том, что оно обнаружило в себе способность создавать все новые и новые традиции – творить, воспринимая» ^{[17, с. 118]}). Но в то же время в отношении Роднянской нельзя категорично утверждать наличие самостоятельной философской системы, ибо своеобразие ее метода при рассуждении о художественных произведениях заключается в том, что на критерии оценки в немалой степени воздействует следование за базовыми положениями, определяющими философскую матрицу В.С. Соловьева.

Итак, для Виноградова и Роднянской философичность создаваемых ими литературно-критических систем следует рассматривать как неизбежное следствие изначально выбранного способа рассуждения о литературе. Другими словами, если для авторов, чья деятельность началась в 1950-60-е годы, философия в создаваемых для литературно-художественных журналов текстах не являлась самоцелью, то Эпштейну свойствен принципиально иной взгляд на вопрос о том, как необходимо строить разговор о литературе. Именно поэтому если в первых двух случаях точнее всего говорить о философских критиках, то определение стиля и сущности деятельности Эпштейна должно звучать, как «критик-философ». Исключительная важность философии в качестве одной из главных областей специализации Эпштейна обнаруживается в том числе и по тому обстоятельству, что самостоятельно высказанные им, однако опирающиеся на заданный круг развития истории философского знания идеи становятся методологической основой для трудов современных исследователей.

Преемственность между критиками рассматриваемого периода в наиболее явном виде становится очевидной на уровне цитирования и диалогических связей между конкретными литературно-критическими текстами. Пример подобной связи – статья Эпштейна «Манящая бездна», где фокус направлен на творчество Блока. Отправной точкой размышлений служат тезисы о значении Блока, а также его равенстве Пушкину, что подтверждается идеями одной из самых известных статей Роднянской.

Анализ творческих систем Виноградова, Роднянской, Эпштейна, а также последовательное рассмотрение книг литературно-критических статей каждого из авторов с точки зрения структурно-семантического единства приводят к определенному набору выводов.

Виноградов был косвенно связан с философией, внедрял в свои литературно-критические тексты особые методы рассмотрения текстов, пытаясь в них увидеть больше, чем просто взгляд на композицию, стиль, сюжет. Его литературно-критические тексты полны философских выкладок, максим и афоризмов. Он не просто анализирует, выставляя оценку достоинствам, отмечая недостатки некоего эстетического продукта. Это именно переход от социологической критики к другому типу работы с текстом.

В свою очередь метод Роднянской, где литература не существует изолированно, определяется еще более тесной связью с философией: за текстом обнаруживаются смыслы экзистенциального толка, обобщаются заложенные в художественные тексты идеи. Для этого автора обнаружение художественности произведения не есть самоцель. Но в то же время собственной философской системы критик не предлагает.

Эпштейн смотрит принципиально иначе: с его точки зрения, он находится внутри философского знания, при этом выстраивая собственную систему. Это переход от наследника определенной умозрительной концепции к философской критике без зависимости от конкретной школы. Эпштейн самостоятельно выстраивает свою мировоззренческую систему.

Таким образом, в последовательном укреплении философского направления литературной критики выстраивается трехступенчатая система:

1) Тесная связь с литературным текстом: философия не самоцель, но философствование в литературно-критическом тексте постепенно формируется;

2) Переход к философии в литературной критике, так как критик уже обладает всей полнотой знания о философских трудах, наблюдается в творчестве Роднянской. Здесь обнаруживается синтез философского, литературно-критического, а также научного знания. Но философии как системы не образуется: критик выступает в качестве мыслителя, отвечающего в большей степени на вопросы экзистенциального характера;

3) Постепенно ракурс, направленный на обнаружение эстетических достоинств в художественных произведениях, смещается в принципиально иную область построения мысли: значение философствования и собственно философии в литературно-критических текстах увеличивается. Так, область деятельности Эпштейна вернее всего связывать не с философствованием в литературной критике, но с последовательно и сознательно выстраиваемой литературно-критической философией.

Теоретическая модель книги литературно-критических статей

Приведенный обзор исследовательских размышлений показывает, что в отличие от изучения истории литературно-критической книги теоретическое постижение ее формальной организации распространено в меньшей степени. Но нельзя не заметить, что все чаще появляются работы, в которых на первый план выдвигается задача обнаружить модель металитературного текста как структурно-семантического единства. В диссертации А.А. Холикова ^[14] комплексно рассматривается полное прижизненное собрание сочинений. Предложенный метод и набор задач позволяют сопоставить исследование с диссертационным сочинением Г.С. Прохорова ^[11]. На материале книг прозы, в частности тех, чей заголовочный комплекс включает жанровую характеристику «зерцала», предпринимается попытка выявить такие черты в поэтике, которые бы позволили делать выводы относительно существования формального и содержательного инварианта. По методологической близости к названным работам также приближается исследование Г.В. Зыковой «Журнал как литературная форма» ^[4], где не только ставится вопрос о характере отношений между журналистикой и художественной прозой, но и рассматривается поэтика дискретной и монтажной в своей основе композиционной формы.

В области изучения теории критики также можно обнаружить растущий со стороны исследователей интерес в решении общих теоретических вопросов и стремлении обозначить специфику теоретических аспектов с опорой на творчество отдельных авторов. Тем не менее, неопределенность самого статуса литературной критики как феномена, связанного одновременно с наукой, художественным творчеством, публицистикой и философией, сохраняется, что не может не влиять на развитие ее теории. Эта область сравнительно недавно начала пополняться новыми трудами литературоведов. Так, М.Ю. Лучников отмечает, что «понятие “литературная критика” с трудом поддается рефлексии, “ускользает” от научного определения. Можно с уверенностью констатировать, что активное обсуждение теоретических проблем, связанных с природой и функционированием литературной критики, пока не привело к созданию сколько-нибудь единой и авторитетной ее теоретической модели» ^{[9, с. 5]}. До сих пор не сложилось единой каноничной концепции для анализа структуры литературно-критического сочинения.

Значительно меньше работ, посвященных классификации или поэтике конкретных литературно критических жанров. В то время как именно в данной области литературного творчества жанровая парадигма не только существенно сохраняет преемственность, но и выступает в роли инструмента, который обеспечивает процесс «предпонимания», знакомит адресата с текстовым содержанием еще до чтения рецензии, обзора или литературного портрета. Следовательно, в результате жанрово-семантического анализа возможно целостное постижение текста, его имманентных, внутренне присущих свойств, и налагаемых внешними обстоятельствами, контекстом особенностей. Существование жанра индивидуально-авторской книги литературно-критических статей как структурно-семантического единства свидетельствует о наличии таких формальных и содержательных компонентов, которые позволяют говорить о текстовой целостности и утверждать наличие инварианта.

Но если признание книги литературно-критических статей как жанра не подвергается сомнению, то существующий в терминологии плюрализм препятствует созданию единой системы инструментов для анализа формально-содержательной целостности. Важно, что многообразие точек зрения затрагивает преимущественно художественную литературу, и здесь принято говорить с необязательным разграничением о цикле, сборнике, книге, собрании сочинений. Представляется, что книга литературно-критических статей представляет собой гибридный сверхжанр, который находится на пересечении ранее названных форм и оттого вбирает в себя их наиболее существенные черты. С опорой на подход Ю.М. Лотмана ^[8], а также на определение Н.Л. Лейдермана ^{[7, с. 132-142]} можно говорить о литературно-критической книге как о метатексте и рассматривать ее поэтику по аналогии с другими входящими в данный круг прозаическими и стихотворными единствами. Итак, на данном этапе представляется необходимым обратиться к уже в достаточной степени разработанной теории сверхжанровых единств и выделить целый ряд компонентов в структуре книги литературно-критических статей с целью построения модели данного структурно-семантического единства.

Если учитывать приведенные выше положения, то обнаруживается, что укрепление жанра книги литературно-критических статей, а также расширение внимания к нему со стороны авторов во многом связано с трансформацией самого института литературной критики. Комментирующая функция уступила место интерпретации и объяснению, а также выстраиванию свободного диалога с целой системой адресатов: читателей, оппонентов, авторов художественных произведений (имплицитно - с предшественниками в жанре и методологии, эксплицитно - с оппонентами и читателями, с которыми автор, с одной стороны, солидаризируется в процессе постижения текста или мира того или иного писателя, а с другой, становится на чуть более высокую позицию, так как самостоятельный текст критика нацелен на поучение или назидание своей читательской аудитории, преподнесение ей духовно-нравственных уроков).

Образ автора стал доминантой критического текста, ставшего более насыщенным с точки зрения содержащихся в нем биографизма и почеркнуто личностной окраски. Субъективизм стал отличительной чертой книги, которая выступила и в качестве манифеста, постулирования базовых для критика этических и эстетических положений, и в качестве подведения итогов говорившемуся ранее.

Стилистически жанру свойственна более яркая по сравнению с отдельными статьями или сборниками художественность, что выражается через свойства композиционно-архитектонического единства (заголовочные комплексы, авторские предисловия и послесловия, заданность тематического расположения статей, а также их трансформация для включения в состав цикла). Не только единство полиграфического оформления (обложка, наличие иллюстраций в основном тексте) способствуют единству макрожанрового критического высказывания, но и наличие сюжета как центральной для книги проблемной ситуации, а также связывающих текст на смысловом уровне системы лейтмотивов или семантических полей.

Отличительной чертой рассмотренных в данной статье книг периода 1986-1989 гг. в семантическом плане стали обусловленный эпохой «Эзопов язык», косвенные и прямые отсылки к текстам Священного Писания, концентрация на вопросах, связанных с проблемами русской классической литературы для решения вопросов духовно-нравственного порядка.

В целом можно говорить о каждой из рассмотренных книг как о сознательной попытке автора предложить собственный взгляд как на проблемы, актуальные для текущего состояния литературы, так и на вопросы, имеющие общечеловеческую значимость с опорой на философские концепции. Исследование поэтики макрожанровой формы с целью описать теоретическую модель позволяет выделить такие ведущие элементы, как сюжет, семантические поля, композиция, заголовочный комплекс, полиграфическое оформление, образ автора и адресата, диалогизация. Определение характера взаимоотношений между выделенными компонентами дает представление не только о мотивировке приемов критика, но и феномене композиционно-тематического единства.

Наиболее приемлемым в методологическом отношении способом аналитического рассмотрения книги как структурно-семантического единства следует признать структурно-герменевтический подход. По причине тесного переплетения философии и литературы в обозначенный временной промежуток необходимо учитывать данное взаимодействие, изучая литературно-критический и одновременно философский текст как литературный в своей основе. Исследование закономерностей поэтики книги И.И. Виноградова «По живому следу. Духовные искания русской классики» показало, что как на формальном, так и на содержательном уровне гарантом целостности выступает личность критика, на протяжении всего текста выступающая в различных проявлениях авторского образа. Основополагающим принципом книги И.Б. Роднянской «Художник в поисках истины» с точки зрения сюжетно-композиционной организации следует считать авторское решение при работе с художественными текстами выявлять в них «зерно вечное». Посредством структурно-семантического анализа было доказано, что смыслы монографии М.Н. Эпштейна «Парадоксы новизны» определяются жанровым и историко-культурным факторами. С одной стороны, книга продолжает развитие феномена структурно-семантических единств. С другой, данное критическое высказывание являет собой вклад в развитие философского направления литературной критики. Общая структурная модель книги литературно-критических статей представляет собой совокупность имплицитных и эксплицитных компонентов, где роль автора занимает решающее положение как при отборе формально-композиционных средств, так и в построении семантического единства.

Работы Виноградова, Роднянской, Эпштейна являются близкими сразу в жанрово-типологическом и методологическом аспектах. Представителями разных поколений критиков одновременно решались вопросы нравственно-философского значения в жанре книги, позволяющем представить собственный концептуальный взгляд на развитие словесности и ее современное состояние. Обозначенные проблемы ставились путем актуализации произведений А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя и других отечественных классиков. По этой причине представляется возможным сделать предположение о возрождающемся в позднесоветское время философском направлении критики. Дальнейшее изучение книги литературно-критический статей как структурно-семантического единства окажется возможным как посредством увеличения числа анализируемых текстов, так и за счет расширения хронологических границ исследования.