Личность царя Ивана Грозного в исторической концепции В. О. Ключевского

Токмурзаев Бакыт Салманович ORCID: 0000-0003-3972-2329 кандидат исторических наук исполняющий обязанности ассоциированного профессора кафедры отечественной и зарубежной истории университета "Сырдария" 160500, Казахстан, Туркестанская область, г. Жетысай, ул. М. Ауэзова, 11 Tokmurzayev Bakyt PhD in History Acting Associate Professor of the Department of National and Foreign History of Syrdarya University 160500, Kazakhstan, Turkestanskaya oblast', g. Zhetysai, ul. M. Auezova, 11 b.tokmurza@gmail.com Другие публикации этого автора

Мейрбеков Мырзабай Балтабаевич ORCID: 0000-0001-5968-6690 кандидат исторических наук доцент кафедры отечественной и зарубежной истории университета "Сырдария" 160500, Казахстан, Туркестанская область, г. Жетысай, ул. М.ауэзова, 11, оф. 1 Meirbekov Myrzabay PhD in History Associate Professor of the Department of National and Foreign History of Syrdarya University 160500, Kazakhstan, Turkestanskaya oblast', g. Zhetysai, ul. M.auezova, 11, of. 1 Meyrbekov2020@mail.ru Другие публикации этого автора

Введение

Личность российских государей, образ жизни монархов, обстоятельства воспитания и образования, а также практики повседневного поведения всегда вызывали живой интерес в обществе и историографии. Между тем, частное пространство самодержцев, особенно когда речь шла о средневековом периоде истории, всегда позиционировалось в качестве сакрального, что обусловило небольшое количество работ, преимущественно описательно-этнографического содержания, посвящённых данной проблематике ^{[4, 5, 7]}. Следует отметить, что в фокусе внимания исследователей чаще всего оказывались знаковые фигуры политического бомонда Московского централизованного государства / Российской империи, оставившие яркий след в истории отечественной государственности и общественного уклада. К таковым, в полной мере может быть отнесён московский самодержец Иван Васильевич (Иван IV Грозный), дискурс личности которого, вспыхнув в светской и религиозной публицистике ХVII в. не потерял своей актуальности и в настоящее время ^{[2, 3, 9-11, 13, 14]}. Отметим, что не только современники и потомки царя, но и историки, пытались рефлексировать время его правления в контексте исторических событий эпохи. Исследователь А. П. Богданов отметил, что: «В книжности второй половины и в особенности последней четверти XVII в. обнаружились истоки всех жанровых групп исторического повествования, развивавшихся в следующем столетии и сложившихся в современные формы исторической книжности в России XIX в.» ^{[1, с.118]}.

Объектом настоящего исследования выступает историографический дискурс личности Ивана Грозного. Предмет статьи – репрезентация личности московского самодержца в исторической концепции В.О. Ключевского. Цель работы – раскрыть содержание исторических представлений В.О. Ключевского о личности Ивана Грозного в контексте концепции царской власти в Московском централизованном государстве ХVI в.

В процессе исследования был задействован ряд методологических приёмов, в частности - использование практик интеллектуальной истории, а так же социокультурного подхода. Интеллектуальная история акцентирует внимание как на истории идей, так и истории условий и форм интеллектуальной деятельности, что предполагает обращение к генезису исторических школ и направлений, изучению коммуникативной среды профессиональных сообществ историков, их историографического быта ^{[8, с.183]}. Именинно изучение идей и исторических концепций, является приоритетным в исследовании историографических работ. Социокультурный подход служит приложением к первому методу, и позволяет более глубоко произвести рефлексию социальных и культурных условий влиявших на авторов идей в тот или иной момент их жизни. Из текста работы следует, что окружающая социальная среда во многом определила ход и логику становления и эволюции идей В.О. Ключевского, сформировавших его представления о личности московского государя.

Основная часть

В историографической традиции XIX века значимое место занимают труды В. О. Ключевского, выдающегося историка, источниковеда, отчасти литератора, а так же основоположника совершенно нового научного направления – исторической социологии. Благодаря литературному таланту, способности иронизировать и подбирать емкие афоризмы В. О. Ключевский покорил сердца читателей. Причем это обаяние распространилась и на последующие поколения интеллектуалов XIX - XX веков. По свидетельствам современников: «его сочинения и лекции были блестящи по своему художественному оформлению, по своему содержанию. Кроме того, они были проникнуты чувством протеста против деспотизма»^{[12, с.24]}. В. О. Ключевского отличала уникальная способность не только преподнести исторический факт, снабдив надёжным анализом, но и эстетизм, умение любоваться этим фактом, подобно художнику, внося некий драматизм, и при этом не отходить от предлагаемой им теории.

Историософские идеи В. О. Ключевского представлены отрывочно в разных трудах, но наиболее целостно и полно отражены в лекционном курсе русской истории. Становление Ключевского как историка, было в первую очередь определено влиянием интеллектуальной среды. Так совпало, что историк жил в необычайно важный момент истории – период реформ Александра II. Именно в такой момент Отечество требовало от историографов не просто переосмысления, но и глубокого анализа прошлого, причинно следственных связей, ответа на вопрос «почему все складывается именно так». Впоследствии и сам В. О. Ключевский признавал важность переломных моментов в исторических эпохах, так как под их влиянием формировалась историография нового качественного состояния.

Научные мысли эпохи так же оказывают важное влияние на мировоззрение историка. Принято считать, что В. О. Ключевский был сторонником «государственной школы», занимавшей в середине XIX века одно из центральных положений в историографии, что так же во многом определяло конкретное направлении в развитии данной науки. В. О. Ключевский без сомнения отчасти поддался влиянию «государственников», но переосмыслив некоторые идеи направления и применив собственные взгляды с позиций позитивизма, создал авторскую историческую концепцию. Историк смог взять лучшее от «государственной школы» и объединить с собственными результатами социального анализа исторических эпох. В. О. Ключевский исследовал ключевые жизненные процессы «русской народности» и выявил два фундаментальных начала – государство и народ. В. О. Ключевского интересовали не только принципы устроения государства, юридические аспекты его формирования и развития, личности руководившие данным процессом, но и роль народа в этих процессах, механизмы взаимодействия людских союзов, выявлении законов становления общества как целостного организма из более мелких и разрозненных структур. В отличие от своих предшественников, в частности Н. М. Карамзина, историк не искал нравственных уроков в истории, не считал, что там можно найти ответы на практические вопросы современности. В. О. Ключевский был в первую очередь прагматиком, видевшим своей целью изучение истории с позиций академической науки. Ввиду данного обстоятельства его интересовали «механизмы людского общежития» и выведение законов исторического развития.

Несмотря на то, что историк уделял большое внимание изучению социума в целом и отдельных групп в нем, В. О. Ключевский отводил немаловажное место и отдельному индивиду в нем. В его понимании, интеллектуальный труд является наиболее продуктивной силой в эволюции человечества. Таким образом, историк иначе, чем было принято в историографической традиции, подошел к вопросу изучения исторических личностей. По мнению автора, индивид трансформируется в личность только благодаря обществу путем социализации. В. О. Ключевский был убежден, что любое общество обречено на неизбежный контакт поколений, в контексте которого осуществляется историческая, культурная, духовно-ценностная преемственность. К индивиду данный опыт переходил посредством воспитания и социализации. Это ключ к формированию любой личности. Историк в своих исследованиях, рассматривая те или иные исторические личности, уделял особое внимание сфере воспитания и условий формирования личностных качеств еще в раннем детстве описываемой персоны.

В. О. Ключевский, в том же стиле что и его предшественники Н. М. Карамзин и Н. И. Костомаров, приступил к реконструкции образа царя с характеристики его имманентных свойств и качеств: «Царь Иван родился в 1530 г. От природы он получил ум бойкий и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский, московский ум» ^{[6, с.176]}. Однако с первых строк им был обозначен иной ракурс проблемы. В. О. Ключевский показал трансформацию природных задатков юного Ивана IV через с учётом сложившихся традиций воспитания: «Он с детства видел себя среди чужих людей. В душе его рано и глубоко врезалось и всю жизнь сохранялось чувство сиротства, брошенности, одиночества…Отсюда его робость, ставшая основной чертой его характера» ^{[6, с.176]}. В отличие от Н. И. Костомарова, историк показал царя не трусливым, а одиноким человеком, вынужденным всю жизнь бороться со своими страхами перед предательством окружения. Часть этих страхов, как полагал В. О. Ключевский, опираясь на логику мысли человека минувшей эпохи, была вполне оправданной: «Иван рано привык думать, что окружен только врагами, и воспитал в себе печальную наклонность высматривать…, что заставляло его постоянно держаться настороже… Всего сильнее работал в нем инстинкт самосохранения. Все усилия его бойкого ума были обращены на разработку этого грубого чувства» ^{[6, с.177]}. Историк не подвергал сомнению психическое состояние Ивана IV Грозного, не выставлял его сумасшедшим, не искал природных задатков тирана, оценивая московского государя как типичную фигуру русского средневековья. Именно через различия в способах воспитания «государя» и «ребенка», точнее в противоречивости методов, находил причину сформированной у Ивана IV Грозного излишней горделивости своим титулом: «В торжественные, церемониальные случаи – при выходе или приеме послов – его окружали царственной пышностью, становились вокруг него с раболепным смирением, а в будни те же люди не церемонились с ним, порой баловали, порой дразнили… Его ласкали как государя и оскорбляли как ребенка» ^{[6, с.176-177]}. Такое воспитание, во многом определило и его собственные черты характера: «Эта необходимость сдерживаться, дуться в рукав, глотать слезы питала в нем раздражительность и затаенное, молчаливое озлобление против людей, злость со стиснутыми зубами», а также черты будущего политика: «Безобразные сцены боярского своеволия и насилий, среди которых рос Иван, были первыми политическими его впечатлениями. Они превратили его робость в нервную пугливость, из которой с летами развилась наклонность преувеличивать опасность» ^{[6, c.177]}.

Не менее важную роль в становлении личности Ивана IV Грозного, историк отводил образованию. В. О. Ключевский взял за образец систему воспитания и образования распространенную во всем древнерусском государстве и спроецировал её на жизнь юного царя. Муштра и зазубривание библейских текстов, вот в чем была основа такого образования. Однако, сам Ивана IV подавал большие надежды в интеллектуальной сфере. По мнению Ключевского, природные таланты в сочетании с системой образования привели к итогам, во многом определившим будущее целого государства: «Ивана учили грамоте, вероятно, так же, как учили его предков, как вообще учили грамоте в Древней Руси, заставляя твердить Часослов и Псалтырь с бесконечным повторением задов, прежде пройденного. Изречения из этих книг затверживались механически, на всю жизнь врезывались в память… Здесь он встречал строки о царе и царстве, помазаннике Божием, нечестивых советниках... Он понимал эти библейские афоризмы по-своему, прилагая их к себе, к своему положению» ^{[6, c.181]}. В. О. Ключевский отмечал, что в данных текстах, угнетаемый окружением Иван IV, нашел не просто утешение, но целый мир для реализации своих мыслей о предназначении царской власти. Будучи ребенком и подростком, царь открывал в текстах все новые образы героев, возможные образцы для подражания, и детализировал обличия злодеев, окружавших трон ^{[6, c.181]}. Историк считал, что обстоятельства детства подготовили благодатную почву для формирования в сознании Ивана IV особой концепции царской власти.

В. О. Ключевский, отчасти соглашался с мнением Н. И. Костомарова о неспособности боярства к сословному единству и осуществлению позитивного влияния на судьбу государства. По сути, приближенные юного государя видели в нем эти формирующиеся черты, но ничего этому не противопоставили: «Кажется, это занятие шло втихомолку, тайком от окружающих, которые долго не догадывались, в какую сторону направлена встревоженная мысль молодого государя, и, вероятно, не одобрили бы его усидчивого внимания к книгам, если бы догадались» ^{[6, c.183]}. Боярство предстало в текстах В. О. Ключевского как разделённое на политические группировки, не способное без власти монарха благоприятно управлять государством: «Разделившись на партии, бояре повели ожесточенные усобицы друг с другом из личных или фамильных счетов, а не за какой либо государственный порядок…Все увидели, какая анархическая сила это боярство, если оно не сдерживается сильной рукой» ^{[6, c.186]}; С другой стороны, именно разделение на политические группировки, позволило некоторым из бояр максимально приблизиться к трону, оказывая влияние как на внешнюю, так и на внутреннюю политику государства.

Таким образом, В. О. Ключевский пришел к выводу о единстве мнений государя с ближайшим окружением, сложившемся на раннем этапе государственной деятельности Ивана Грозного. Тем не менее, как полагал В.О. Ключевский, это согласие и равновесие носило временный характер, а причиной, лежавшей в основе конфликта государя с советниками, стала мнительность царя, а так же стремление освободиться от боярской опеки, так как теория «царской власти», в центре которой располагалась вотчинная идея, в соответствии с которой все подданные – слуги, овладела разумом Ивана IV полностью и требовала первых практических шагов: «Но царь не ужился со своими советниками. При подозрительном и болезненно‑возбужденном чувстве власти, он считал добрый прямой совет посягательством на свои верховные права…. Удалив от себя добрых советников, он отдался одностороннему направлению своей мнительной политической мысли» ^{[6, c.185]}. С этого момента историк представляет царя как самостоятельного политика. В. О. Ключевский не создавал для читателя впечатление резкого падения в тиранию царской персоны. Наоборот, с самого момента совершеннолетия царя, был ярко выражен посыл в сторону стремления к самостоятельности Ивана IV, стремление к единоличному принятию решений. Не исключалось мнение совета, но последнее слово оставалось за царем: «Едва вышедши из малолетства, еще не имея 20 лет, царь Иван с необычайной для его возраста энергией принялся за дела правления. Первым помыслом Ивана при выходе из правительственной опеки бояр было принять титул царя и венчаться на царство торжественным церковным обрядом. Политические думы царя вырабатывались тайком от окружающих, как тайком складывался его сложный характер» ^{[6, c.183]}.

В дальнейшем, реализовывался процесс сближения теории царской власти и практических действий государя. Стоит обратить внимание, насколько характерно проявлялся менталитет «великоросса» в умственной и поведенческой сфере деятельности Ивана IV. В. О. Ключевский подчеркивал, что именно «тайком» складывался его характер, и таким же образом царь вынашивал свои планы. Однако историк не находил в персоне монарха талантливого политика, напротив, видел в нем нетерпеливого, склонного к горячности в решениях, неуравновешенного управителя: «Дело заключалось в исторически сложившемся противоречии, несогласии правительственного положения и политического настроения боярства с характером власти и политическим самосознанием московского государя. Этот вопрос был неразрешим для московских людей XVI в. …Иван хотел разом разрубить вопрос, обострив самое противоречие»^{[6, c.186]}. По мнению историка, монарх, ввиду ограниченности своих взглядов, ориентированных только на капитальное освобождение власти царя от воздействия со стороны аристократических союзов, не осознавал сложности всей картины исторической действительности XVI века. Поэтому царь допустил череду роковых ошибок, которые в конечном итоге привели к кризису в государстве, а главное внутри самой династии.

В. О. Ключевский выделил два основных направления во внутренней политике Ивана IV: 1. Переход от теории к практике, в осуществлении концепции царской власти. 2. Достижение личной безопасности через учреждение органов внутренней безопасности. Это условное разделение на два направления, по мнению автора, и в конечном итоге осуществлялось практически параллельно. В. О. Ключевский отдал должное достоинствам Ивана IV, выделив его из ряда всех монархов древнерусского государства. Историк даже представил его человеком во многом опередившим свое время. И все же, основания характера, заложенные в детстве, природные наклонности царя, а так же патологическое неумение «великоросса» выстраивать долговременную стратегию, привели к небывалому краху: «Однако из всех этих усилий ума и воображения царь вынес только простую, голую идею царской власти без практических выводов, каких требует всякая идея. Теория осталась не разработанной в государственный порядок, политическую программу... Превратив политический вопрос о порядке в ожесточенную вражду с лицами, бесцельную и неразборчивую резню» ^{[6, c.185]}. Забота о личной безопасности занимала центральное место в протяжении всего царствования Ивана Грозного. И особенно в этом возникла потребность после разгона «мудрых советников». Безусловно, теоретически, в концепции разработанной царем, персона монарха была под протекцией Бога. Однако, практика и впечатления, полученные в детстве, убедили царя в создании учреждения ориентированного на личную безопасность государя: «Итак, опричнина явилась учреждением, которое должно было ограждать личную безопасность царя... Опричнина получила назначение высшей полиции по делам государственной измены» ^{[6, c.175]}. В. О. Ключевский в отличие от своих предшественников, не пытался создать образ опричников – как сборища «кромешников» возглавляемых антихристом-царем. Наоборот, он видел в этом всего лишь часть государственной структуры и инструмент воздействия власти^{[6, c.168]}. Историк так же внес определённые коррективы в вопрос о генезисе идеи опричнины. Мало того, что он вновь возвращал читателя к опыту, пережитому монархом в детстве и юношестве (отсюда такая боязнь за свою жизнь), автор так же находил корни зарождения опричнины в период сотрудничества царя и «Избранной рады» ^{[6, c.162-163]}. Подводя итог самостоятельной политической деятельности Ивана IV, В. О. Ключевский с некоторой иронией отозвался о великих начинаниях царя и печальном исходе их осуществления. Историк, проведя анализ государственной деятельности монарха, а так же идентифицируя московского государя как управленца, объяснил тенденцию в понимании двойственности натуры монарха. В. О. Ключевский подошел иначе к вопросу изучения личности царя, и все противоречия исключались сами собой, а процесс становления единовластия был плавным и теоретически обоснованным: «Таким образом, положительное значение царя Ивана в истории нашего государства далеко не так велико, как можно было бы думать, судя по его замыслам и начинаниям, по шуму, какой производила его деятельность... Отсюда понятно, почему этот царь двоился в представлении современников, переживших его царствование» ^{[6, c.186-187]}.

В.О. Ключевский одним из первых обратил внимание на публицистический талант Ивана IV Грозного, активно принимавшего участи в дискуссиях на тему обозначения границ царской власти. Данный факт В. О. Ключевский отметил, анализируя текст переписки царя с Князем Андреем Курбским: «Впрочем, по его сочинениям можно с некоторой точностью восстановить ход его политического самовоспитания. Его письма к князю Курбскому – наполовину политические трактаты о царской власти и наполовину полемические памфлеты против боярства и его притязаний» ^{[6, c.183]}. Всё это позволило историку весомо дополнить характеристику личности Ивана IV, детализировать на конкретных примерах ярко выраженные черты характера царя: «…Но и в этой полемике, веденной обеими сторонами с большим жаром и талантом, не находим прямого и ясного ответа... Царь Иван пишет менее спокойно и складно… Читая письма царя к князю Курбскому, поражаешься быстрой сменой в авторе самых разнообразных чувств» ^{[6, c.178]}. Здесь мы видим не слепое поклонение историка перед блистательностью ораторского гения эпохи, В. О. Ключевский подверг критическому анализу тексты Ивана IV и просто отдал должное талантливому публицисту – манипулятору. Ключевский в потрясающей иронизирующей манере подводил к данной мысли читателя: «Кажется, ничего не могло быть формальнее и бездушнее духовной грамоты... Царь Иван и в этом стереотипном акте выдержал свой лирический характер. …Бедный страдалец, царственный мученик – подумаешь, читая эти жалобно‑скорбные строки, а этот страдалец, года за два до того, ничего не расследовав, по одному подозрению, так, зря, бесчеловечно и безбожно разгромил большой древний город… В самые злые минуты он умел подниматься до этой искусственной задушевности, крокодилова плача» ^{[6, c.180]}. В таком плане, образ царя приобретает черты безжалостного политика, четко придерживающегося своих целей. В. О. Ключевский не отводил отдельного места описанию тирании Ивана IV Грозного. Так же, в отличие от сложившейся в отечественной историографии традиции, Ключевский не пытался эксплуатировать расхожую тему «царя-антихриста», стремясь внешнее и внутреннее преображение государя вписать в контекст эпохи: «Как все люди, слишком рано начавшие борьбу за существование, Иван быстро рос и преждевременно вырос… он уже поражал окружающих непомерным количеством пережитых впечатлений и передуманных мыслей, до которых его предки не додумывались и в зрелом возрасте» ^{[6, c.177-178]}. На примере преображения внешности царя, историк показывал так же всю тяжесть принятых решений Иваном IV как политиком, каким тяжким бременем они легли на него как на личность: «Его здесь не узнали: небольшие серые проницательные глаза погасли, всегда оживленное и приветливое лицо осунулось и высматривало нелюдимо, на голове и в бороде от прежних волос уцелели только остатки. Очевидно, два месяца отсутствия царь провел в страшном душевном состоянии, не зная, чем кончится его затея» ^{[6, c.164]}. Из данного отрывка следует, что учреждение опричнины не стало легким решением для монарха. Причём, В. О. Ключевский рассматривал этот шаг в качестве политической необходимости, тогда как у Н. М. Карамзина и Н. И. Костомарова опричнина – плод больного воображения царя-тирана. В. О. Ключевский априори отказывается видеть в московских государях, в частности, Иване Грозном, только имманентно присущие ему черты девиантного поведения. Иван IV Грозный для него типичный великоросс – продукт эпохи ^{[6, c.186-187]}. Индивидуальные черты характера монарха были плодом слияния природных задатков искаженных процессом воспитания и пережитых впечатлений детства: «Иван рано потерял равновесие своих духовных сил, уменье направлять их, когда нужно, разделять их работу или сдерживать одну противодействием другой, рано привык вводить в деятельность ума участие чувства. О чем бы он ни размышлял, он подгонял, подзадоривал свою мысль страстью» ^{[6, c.178]}. В. О. Ключевский смог показать как под влиянием полученного опыта в детском и юношеском возрасте навсегда укоренилась некая двойственность в характере Ивана IV и сохранялась на протяжении всей его жизни: «Но в минуты нравственного успокоения, когда он освобождался от внешних раздражающих впечатлений и оставался наедине с самим собой, со своими задушевными думами, им овладевала грусть, к какой способны только люди, испытавшие много нравственных утрат и житейских разочарований….Эта двойственность характера и лишала его устойчивости» ^{[6, c.180]}.

В. О. Ключевский в заключение не удержался от полноценной критики правления Ивана IV Грозного, не умоляя его личных заслуг и талантов, но признавая его бездарным политиком. По мнению историка, личные страхи и амбиции царя, во многом определили все политические решения принятые монархом: «Царь Иван был замечательный писатель, пожалуй, даже бойкий политический мыслитель, но он не был государственный делец. Одностороннее, себялюбивое и мнительное направление его политической мысли при его нервной возбужденности лишило его практического такта, политического глазомера, чутья действительности и, успешно предприняв завершение государственного порядка, заложенного его предками, он, незаметно для себя самого, кончил тем что поколебал самые основания этого порядка» ^{[6, c.187]}, и привели к величайшему в истории кризису царской власти: «Вражде и произволу царь жертвовал и собой, и своей династией, и государственным благом. Его можно сравнить с тем ветхозаветным слепым богатырем, который, чтобы погубить своих врагов, на самого себя повалил здание, на крыше коего эти враги сидели» ^{[6, c.187]}. Примечательно, что завершая характеристику личности Ивана IV Грозного, В. О. Ключевский использовал прием из арсенала самого царя, сравнив его с ветхозаветным персонажем. Это еще раз подчеркивает писательский талант историка, а так же его способность тонко ощущать ироничность ситуации.

Выводы

Подводя итоги, необходимо сказать следующее: В. О. Ключевский рассматривал личность Ивана IV в контексте собственной исторической теории, в центре которой располагалась идея о повышенной конфликтности русского общества в связи с наследством, полученным от вечевых институтов. В условиях самодержавного правления происходило постепенное наступление государства на общество. Ключевский полагал, что государственный прогресс в России шёл на костях народа. В данном отношении московские государи были сыновьями своего времени. Наконец не оформившаяся окончательно система наследования власти, предполагала частое появление на престоле юного или неспособного к управлению государя. Иван IV Грозный во многом оказался заложником ситуации, когда системные проблемы соединились с особенностями его воспитания и отношением к будущему государю в годы его детства.

Кроме того, В. О. Ключевский, обращаясь к проблеме личности в истории, отталкивался от идеи включённости этой личности в «людское общежитие». Именно через личность историк пытался обнаружить уникальные черты духовности и этики народа. На этом основании, В. О. Ключевский считал, что личность исторична, но оказавшись вне человеческого союза, что в конечном счёте произошло с Иваном Грозным, она перестаёт быть значимой для истории.