Проблемы механизма оспаривания сделок должника в деле о банкротстве

Калинкина Виктория Викторовна магистр, кафедра гражданского права и процесса, Сибирский институт управления – филиал федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации» 630102, Россия, Новосибирская область, г. Новосибирск, ул. Нижегородская, 6 Kalinkina Viktoriya Viktorovna Master's Degree, the department of Civil Law and Procedure, Siberian Institute of Management – branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration under the President of the Russian Federation 630102, Russia, Novosibirskaya oblast', g. Novosibirsk, ul. Nizhegorodskaya, 6 viktoria.154@mail.ru Другие публикации этого автора

Федеральным законом от 28.04.2009 № 73-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» Федеральный закон от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о банкротстве) был дополнен главой III.1 «Оспаривание сделок должника» ^{[1, 2]}.

Данное нововведение, безусловно, было направлено на восстановление и пополнение конкурсной массы должника. Кроме того, оно призвано выступать и неким «правовым гарантом», предоставляющим кредиторам механизм удовлетворения своих требований, что является особо ценным в ситуациях, когда должник, будучи недобросовестным контрагентом, осознано совершил фиктивные сделки по отчуждению своего имущества, т. е. совершил ряд последовательных сделок в преддверии своего банкротства с целью преднамеренного вывода активов, сохраняя при этом контроль над ними, и недопущения тем самым удовлетворения требований кредиторов. Поэтому переоценить значение данного законотворчества для арбитражных управляющих и кредиторов, конечно, невозможно.

Однако, несмотря на множество поправок, внесенных законодателем в данную главу с 2009 года, и наличие комплекса действующих нормативно-правовых актов, регулирующих правоотношения по поводу оспаривания сделок должника и последствий признания их недействительными, указанный механизм все еще находится в процессе своего формирования и развития, что подтверждает и судебная практика, свидетельствующая о росте злоупотреблений со стороны должников, в том числе потенциальных, предвидящих свое банкротство, следствием которого не всегда выступают происходящие кризисные явления в социально-экономических отношениях и в российской экономике в целом. Поэтому по состоянию на сегодняшний день еще осталось много актуальных и дискуссионных вопросов, которые требуют проведения дополнительных исследований.

В ходе анализа норм права и правоприменительной практики, регулирующих область исследования, автором был выделен ряд проблемных вопросов, которые, на его взгляд, требуют внимания со стороны законодателя, поскольку наличие таких неразрешенных проблем и противоречий препятствует оперативности и эффективности решения задач, поставленных перед управляющими.

В настоящей же статье автор затрагивает проблемы, с которыми сталкиваются управляющие (внешние, конкурсные и финансовые) непосредственно на стадии подготовки заявления об оспаривании сделок должника, т. е. при формировании доказательственной базы, а также на стадии исполнения соответствующего судебного акта. Так, обратимся к следующему:

1. В силу ст. 20 Закона о банкротстве арбитражный управляющий является субъектом профессиональной деятельности и осуществляет регулируемую настоящим Федеральным законом профессиональную деятельность, занимаясь частной практикой. Кандидатура управляющего в деле о банкротстве утверждается судом в порядке ст. 45 Закона о банкротстве. Его деятельность, в первую очередь, направлена, конечно, на формирование конкурсной массы должника с целью удовлетворения требований кредиторов с учетом очередности, предусмотренной положениями ст. ст. 131, 134–138, 142, 213.27 Закона о банкротстве. При осуществлении своей деятельности он обязан, в том числе разумно и обоснованно осуществлять расходы за счет конкурсной массы должника (ст. 20.3 Закона о банкротстве).

Таким образом, деятельность управляющего подчинена цели соразмерного удовлетворения требований кредиторов с максимальным экономическим эффектом, достигаемым обеспечением баланса между расходами и ожидаемыми последствиями в виде размера удовлетворенных требований, с одной стороны он обязан предпринимать меры, направленные на увеличение конкурсной массы должника, с другой стороны его деятельность по наполнению конкурсной массы должна носить рациональный характер, не допускающий бессмысленных и неразумных действий, влекущих неоправданное увеличение расходов и затягивание процедуры банкротства.

В целях реализации мероприятий, направленных на пополнение конкурсной массы должника, управляющему предоставлено право по основаниям, предусмотренным гл. III.1 Закона о банкротстве, обращаться в арбитражный суд с заявлением об оспаривании сделок, совершенных должником или другими лицами за счет должника, а в некоторых случаях такое право предоставлено и другим лицам, участвующим в деле о банкротстве (п. 1 ст. 61.1, ст. ст. 61.2–61.6, ст. 61.9, п. 7 ст. 213.9, п. 6 ст. 213.25, п. 1 ст. 213.32 Закона о банкротстве, п. 2 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23.12.2010 № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» ^{[2, 3]}).

Таким образом, одним из механизмов пополнения (восстановления) конкурсной массы должника является оспаривание указанных сделок, а также действий, перечисленных в п. 3 ст. 61.1 Закона о банкротстве и в п. 1 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23.12.2010 № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» (далее постановление № 63) ^{[2, 3]}.

При этом не требует доказательств и то обстоятельство, что форма и содержание заявления об оспаривании сделки должника и порядок его подачи в арбитражный суд должны отвечать требованиям, предъявляемым к исковому заявлению в соответствии с Арбитражным процессуальным кодексом Российской Федерации (п. 3 ст. 61.8 Закона о банкротстве).

Соответственно, п.п. 3–5 ч. 2 ст. 125 АПК РФ такое заявление должно содержать сведения об ответчике, быть обоснованным и мотивированным соответствующими нормами материального права, что невозможно без предварительного анализа документов, кроме того, к нему должны быть приложены доказательства, подтверждающие обстоятельства, на которых основаны требования заявителя ^[4].

Между тем, учитывая незаинтересованность определенной категории должников в положительном исходе дела для кредиторов, управляющие вынуждены обращаться к третьим лицам с запросами о предоставлении необходимых им для обращения в суд сведений и документов (п. 1 ст. 20.3, п. 7 ст. 213.9 Закона о банкротстве).

Так, согласно абз. 7 п. 1 ст. 20.3 Закона о банкротстве арбитражный управляющий вправе запрашивать во внесудебном порядке у физических лиц, юридических лиц, государственных органов, органов управления государственными внебюджетными фондами Российской Федерации и органов местного самоуправления необходимые сведения о должнике, о лицах, входящих в состав органов управления должника, о контролирующих лицах, о принадлежащем им имуществе (в том числе имущественных правах), о контрагентах и об обязательствах должника, включая сведения, составляющие служебную, коммерческую и банковскую тайну. Указанные сведения должны быть предоставлены управляющему в течение семи дней с момента получения запроса без взимания платы (абз. 10 п. 1 ст. 20.3 Закона о банкротстве).

В соответствии с п. 7 ст. 213.9 Закона о банкротстве финансовый управляющий вправе получать информацию об имуществе гражданина, а также о счетах и вкладах (депозитах) гражданина, в том числе по банковским картам, об остатках электронных денежных средств и о переводах электронных денежных средств от граждан и юридических лиц (включая кредитные организации), от органов государственной власти, органов местного самоуправления, а также осуществлять иные права, связанные с исполнением возложенных на него обязанностей, установленных настоящим Федеральным законом.

Между тем, например, налоговые органы, ссылаясь на отсутствие в данных нормах прямого указания на налоговую тайну, ст. 102 НК РФ и абз. 1 п. 10 ст. 213.9 Закона о банкротстве, отказываются предоставлять управляющим сведения и документы, содержащие такую тайну.

Действительно, в силу п. 8 ст. 32 НК РФ налоговые органы обязаны соблюдать налоговую тайну и обеспечивать ее сохранение ^[5]. При этом из анализа ст. ст. 102, 313 НК РФ следует, что налоговую тайну составляют любые полученные налоговым органом, органами внутренних дел, следственными органами, органом государственного внебюджетного фонда и таможенным органом сведения о налогоплательщике, плательщике страховых взносов, за исключением сведений, перечисленных в п. 1 ст. 102 НК РФ, содержание данных налогового учета и первичных документов также составляет налоговую тайну, которая не подлежит разглашению, за исключением случаев, предусмотренных федеральными законами (запросы от органов государственной власти, в том числе правоохранительных органов, судов, органов самоуправления, органов государственных внебюджетных фондов и иных должностных лиц, в соответствии с заключенными с ними соглашениями в рамках исполнения служебной деятельности) ^{[5, 6]}.

Однако необходимо заметить, что ранее ФНС России давала своим структурным подразделениям следующие указания: «в случае запроса арбитражными управляющими документов в отношении контрагентов должника, налоговые органы обязаны удостовериться в реальности совершенной сделки между должником и контрагентом, и получить от арбитражного управляющего доказательства данной сделки. Например, заключенный в установленном порядке договор, а также обоснование запроса данных документов (обстоятельства, имеющие значение для дела) со ссылками на надлежащее исполнение арбитражным управляющим своих обязанностей, возложенных на него Законом № 127-ФЗ. Запрошенные документы налоговым органам следует предоставлять арбитражным управляющим при соблюдении последними названных выше условий и только за тот период, в котором была осуществлена сделка между должником и контрагентом ^[7]».

Между тем, уже в более поздних обращениях ФНС России изменила свою позицию и разъяснила, что поскольку в абз. 7 п. 1 ст. 20.3 Закона о банкротстве не поименованы сведения, составляющие налоговую тайну, у налогового органа вообще отсутствуют какие-либо правовые основания для раскрытия управляющим сведений, составляющих налоговую тайну (например, письмо от 11.10.2019 г. № ОА-4-17/20985 «О предоставлении информации о зарубежных счетах и ином имуществе, принадлежащим лицам, в отношении которых инициирована процедура банкротства» ^[8]).

Данная правовая позиция неоднократно являлась предметом безуспешного обжалования в судах со стороны арбитражных и финансовых управляющих (например, постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 10.08.2020 г. по делу № А56-137254/2019 ^[9]).

При этом суды, отказывая в требованиях о признании незаконными действий налогового органа, ссылаются на то обстоятельство, что при наличии в законе указанных ограничений управляющий не лишен права на истребование необходимых ему сведений и документов непосредственно у должника, а в случае их непредоставления либо в целях проверки достоверности представленных сведений – на обращение в арбитражный суд, рассматривающий дело о банкротстве должника, в порядке ст. 66 АПК РФ (например, постановление Арбитражного суда Московского округа от 30.07.2021 г. по делу № А40-191762/2020 ^[10]).

Следовательно, истребование у налогового органа подобных доказательств возможно только лишь через суд, в связи с чем, в целях реализации права на истребование доказательств в судебном порядке, а, соответственно, и права на обращение в суд с обоснованным заявлением об оспаривании сделок должника, арбитражные (финансовые) управляющие вынуждены формально обращаться с письменными запросами к налоговым органам, т. е. фактически в целях получения официальных отказов (п. 1 ст. 65, п. 4 ст. 66, ст. ст. 128, 129 АПК РФ).

Такое положение дел не является экономически оправданным, учитывая при этом срок рассмотрения судом ходатайства об истребовании доказательств, сравнительно короткий срок исковой давности для обращения в суд с заявлением в порядке ст. ст. 61.2, 61.3 Закона о банкротстве и, как правило, формальность самой процедуры получения доказательств у налогового органа посредством обращения в суд (п. 1 ст. 60 Закона о банкротстве, абз. 1 п. 32 постановления № 63, п. 2 ст. 181 ГК РФ, определение Арбитражного суда Оренбургской области от 22.06.2020 г. по делу № А47-10655/2018 ^{[2, 3,11, 12]}).

Действительно, в данной части можно упрекнуть автора в том, что управляющий, получив отказ от налогового органа, в том числе немотивированный, не лишен права на его обжалование. Между тем, такой подход видится автору бессмысленным по указанным выше причинам, более того, он с учетом п. 2 ст. 138 НК РФ также не способствует процессуальной экономии времени на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве (например, определение Верховного Суда Российской Федерации от 31.07.2017 г. по делу № А63-15878/2016 ^[13]).

В аналогичном порядке управляющие вынуждены истребовать сведения, составляющие охраняемую законом тайну, и от других органов власти, например, от органов записи актов гражданского состояния, органов внутренних дел, Росреестра (вопрос 5 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 1 (2021), определение Арбитражного суда Красноярского края от 30.09.2021 г. по делу № А33-26558/2017, определение Арбитражного суда Красноярского края от 21.10.2021 г. по делу № А33-26558/2017, определение Арбитражного суда Красноярского края от 30.09.2021 г. по делу № А33-26558/2017, определение Верховного суда Российской Федерации от 15.11.2021 г. по делу № А56-6326/2018 [14–18]).

Между тем, указанные обстоятельства приводят лишь к увеличению расходов за счет конкурсной массы должника, затягиванию срока производства по делу о банкротстве и срока обращения в суд с заявлением об оспаривании сделок должника, а также к вероятности возникновения убытков, в том числе на стороне самого управляющего (п. 4 ст. 20.4 Закона о банкротстве, абз. 5 п. 32 постановления № 63, п. 11 Информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22.05.2012 № 150 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами споров, связанных с отстранением конкурсных управляющих» ^{[2, 3, 19]}).

Управляющий как профессиональный участник антикризисных отношений, которому доверено текущее руководство процедурой банкротства, обязан в силу закона действовать добросовестно и разумно в интересах должника, кредиторов и общества, в связи с чем он обязан оперативно принимать и меры, направленные на поиск, выявление и возврат имущества должника, а потому он не вправе допускать уменьшение конкурсной массы или утрату возможности ее увеличения (восстановления), что не всегда представляется возможным при наличии ограничений, содержащихся в абз. 7 п. 1 ст. 20.3 и абз. 1 п. 10 ст. 213.9 Закона о банкротстве.

Законодательство о банкротстве, определяя круг обязанностей управляющего, также не допускает возможность принятия им произвольных и немотивированных управленческих решений, а потому перед принятием решений он обязан, в частности, анализировать и оценивать финансовое состояние должника и результаты его финансовой, хозяйственной и инвестиционной деятельности, а затем по результатам оценки представлять суду мотивированные суждения, содержащие профессиональное мнение с приложением подтверждающих такую позицию документов, что не может не зависеть от оперативности получения управляющим необходимых ему сведений и документов.

Независимый характер деятельности управляющего не предполагает и наличие у него самостоятельного интереса в исходе дела о банкротстве (абз. 2 п. 2 ст. 20.2 Закона о банкротстве). Он обязан действовать в интересах гражданского правового сообщества, объединяющего кредиторов и должника, а потому несет и самостоятельную ответственность, в том числе за разглашение охраняемой законом тайны (п. 3 ст. 20.3, ст. 20.4 абз. 3, 4 ст. 213.9 Закона о банкротстве), в связи с чем обсуждаемые ограничения видятся автору, как минимум, излишними.

Таким образом, в результате проведенного анализа указанных выше норм права и правоприменительной практики автор приходит к выводу о необходимости внесения в абз. 7 п. 1 ст. 20.3 Закона о банкротстве изменений, путем изложения его в следующей редакции: «запрашивать необходимые сведения о должнике, о лицах, входящих в состав органов управления должника, о контролирующих лицах, о заинтересованных лицах, о принадлежащем им имуществе (в том числе имущественных правах), о контрагентах и об обязательствах должника у физических лиц, юридических лиц, государственных органов, органов управления государственными внебюджетными фондами Российской Федерации и органов местного самоуправления, включая сведения, составляющие служебную, коммерческую, банковскую, налоговую и иную охраняемую законом тайну».

Аналогичных изменений также требует и п. 10 ст. 213.9 Закона о банкротстве, путем признания абзаца 1 утратившим силу.

2. Далее автор находит целесообразным остановиться на конкретных обособленных спорах, рассмотренных судом в рамках дела о банкротстве гражданина, которые на его взгляд отражают еще одну немаловажную проблему механизма оспаривания сделок должника и истребования его имущества из чужого незаконного владения. Так:

2.1. 21.08.2018 г. финансовый управляющий, руководствуясь положениями ст. ст. 167, 301, 302 ГК РФ и п. 5 ст. 213.25 Закона о банкротстве, обратился в Арбитражный суд Новосибирской области с заявлением об оспаривании договора купли-продажи транспортного средства от 08.10.2015 г. и истребовании имущества из чужого незаконного владения.

17.07.2019 г. суд, придя к выводу о недобросовестности сторон и совершении сделки с целью уменьшения стоимости активов должника, вынес решение, которым признал договор купли-продажи недействительным, обязал ответчика вернуть спорный автомобиль в конкурсную массу должника и восстановил право требования ответчика к должнику в виде оплаты стоимости автомобиля ^[20].

Определениями суда от 27.01.2020 г., от 13.07.2020 г. на финансового управляющего возложена обязанность по представлению суду доказательств реализации указанного автомобиля, утверждено положение о порядке, сроках и условиях его продажи, определена начальная цена автомобиля по имеющимся в продаже аналогам ^{[21, 22]}.

Между тем, в ходе исполнительного производства установить координаты места нахождения транспортного средства не представилось возможным, в связи с чем 12.10.2020 г. финансовый управляющий вынужден был обратиться в суд с заявлением об изменении способа и порядка исполнения судебного акта, а именно взыскания начальной стоимости автомобиля.

Указанное свидетельствует о том, что должники беспрепятственно и вполне на законных основаниях могут выводить имущество из своей конкурсной массы, в том числе путем совершения последовательных сделок прошедшими датами.

Автор исследования полагает, что выводу подобных активов не может не способствовать и то обстоятельство, что государственная регистрация подобного имущества носит лишь учетный, а не правоустанавливающий характер.

Так, в соответствии с п. 2 ст. 130, п. 2 ст. 218, п. п. 1, 2 ст. 223 ГК РФ право собственности на имущество, которое имеет собственника, может быть приобретено другим лицом на основании договора купли-продажи, мены, дарения или иной сделки об отчуждении этого имущества; моментом возникновения права собственности у приобретателя вещи по договору является момент ее передачи, если иное не предусмотрено законом или договором; в случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации, право собственности у приобретателя возникает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом; вещи, не относящиеся к недвижимости, включая деньги и ценные бумаги, признаются движимым имуществом, регистрация прав на которые не требуется, кроме случаев, указанных в законе.

Транспортные средства с учетом п. 1 ст. 130 ГК РФ и ст. 3 Федерального закона от 03.08.2018 № 283-ФЗ «О государственной регистрации транспортных средств в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее – Закон № 283-ФЗ) относятся к движимому имуществу, их государственная регистрация осуществляется в целях государственного учета и обеспечения исполнения законодательства Российской Федерации, регулирующего отношения, возникающие в связи с эксплуатацией транспортных средств, а также законодательства Российской Федерации, регулирующего иные отношения ^{[11, 23]}.

Согласно п. 3 ст. 15 Федерального закона от 10.12.1995 № 196-ФЗ «О безопасности дорожного движения» транспортное средство допускается к участию в дорожном движении в случае, если оно состоит на государственном учете, его государственный учет не прекращен и оно соответствует основным положениям о допуске транспортных средств к участию в дорожном движении, установленным Правительством Российской Федерации (эти требования не распространяются на транспортные средства, участвующие в международном движении или ввозимые на территорию Российской Федерации на срок не более одного года) ^[24].

Государственный учет транспортного средства может прекращаться или возобновляться, в том числе на основании заявления владельца (ст. 18 Закона № 283-ФЗ).

В п. 56, абз. 2 п. 63 Правил, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 21.12.2019 № 1764, указано, что прекращение государственного учета транспортного средства по заявлению владельца транспортного средства осуществляется регистрационным подразделением на основании заявления о проведении регистрационного действия, поданного владельцем транспортного средства или его представителем; в случае перехода права собственности на транспортное средство или изменения его владельца возобновление государственного учета транспортного средства осуществляется за новым владельцем транспортного средства ^[25].

Действительно, в силу п. 3 ч. 3 ст. 8 Закона № 283-ФЗ новый владелец транспортного средства обязан обратиться с заявлением в регистрационное подразделение для внесения изменений в регистрационные данные транспортного средства в связи со сменой владельца в течение десяти дней со дня приобретения прав владельца. Однако сразу оговоримся, что внесение указанных изменений также относится к регистрационным действиям, которые не являются основанием для возникновения права собственности (п. 2 ч. 4 ст. 10 Закона № 283-ФЗ), а на прежнего владельца не возложена обязанность по обращению с заявлением о прекращении государственного учета транспортного средства в связи со сменой его владельца (п. 2 ст. 8 Закона № 283-ФЗ).

Таким образом, государственная регистрация транспортных средств носит лишь учетный характер, обусловливающая их допуск к участию в дорожном движении, и не служит основанием для возникновения на них права собственности. При отчуждении транспортного средства действует общее правило относительно момента возникновения права собственности у приобретателя – момент передачи вещи (п. 1 ст. 223, п. 1 ст. 454 ГК РФ). После прекращения государственного учета транспортное средство не может эксплуатироваться, но может отчуждаться в пользу третьих лиц, а государственный учет – прекращаться и возобновляться в удобное для должников время.

Соответственно, указанные нормы права не способствуют решению антикризисных задач, поставленных перед управляющими, в том числе с учетом ст. 91 АПК РФ, что в свою очередь способствует росту злоупотреблений со стороны должников и появлению новых схем по сокрытию имущества, за счет которого могли быть удовлетворены требования кредиторов (например, определение Арбитражного суда Красноярского края от 14.09.2020 г. по делу №А33-26558-11/2017 ^[26]).

2.2. Не являются редкостью и схемы должников по выводу недвижимого имущества.

Так, 28.12.2018 г. в рамках указанного выше дела финансовый управляющий, руководствуясь положениями п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве, обратился в Арбитражный суд Новосибирской области с заявлением о признании недействительным договора купли-продажи земельного участка от 01.07.2016 г. между должником и ответчиком (далее – Ответчик 1).

Постановлением Седьмого арбитражного апелляционного суда от 25.07.2019 г. договор купли-продажи признан недействительным, на Ответчика 1 возложена обязанность по возврату спорного земельного участка в конкурсную массу должника ^[27].

Между тем, в ходе исполнения судебного акта выяснилось, что 18.06.2019 г. Ответчик 1 произвел отчуждение земельного участка по договору купли-продажи от в пользу третьего лица (далее – Ответчик 2), а Ответчик 2 по договору купли-продажи от 05.08.2019 г. в пользу следующего лица (далее – Ответчик 3), о чем 28.06.2019 г. и 23.08.2019 г. состоялась соответствующая тому государственная регистрация перехода права, в связи с чем финансовый управляющий, руководствуясь ст. ст. 301, 302 ГК РФ и п. 5 ст. 213.25 Закона о банкротстве, вынужден был обратиться в суд с виндикационным иском к Ответчику 2 и Ответчику 3.

Ответчик 2 в свою очередь, руководствуясь ст. 42 АПК РФ, обратился в Арбитражный суд Западно-Сибирского округа с кассационной жалобой, по результатам рассмотрения которой постановление апелляционного суда от 25.07.2019 г. в части применения последствий недействительной сделки было отменено, в отмененной части обособленный спор направлен на новое рассмотрение в апелляционный суд ^[28].

При новом рассмотрении Седьмой арбитражной апелляционный суд, установив отсутствие в собственности Ответчика 1 спорного земельного участка, применил последствия недействительности сделки договора купли-продажи от 01.07.2016 г. в виде взыскания с Ответчика 1 в конкурсную массу должника кадастровой стоимости земельного участка в размере 126 868 руб. 48 коп. ^[29].

Судебный акт апелляционного суда был исполнен «стороной первой сделки» в полном объеме до момента рассмотрения виндикационного иска по существу, в связи с чем производство по этому иску было прекращено ^[30].

Таким образом, анализ указанных обособленных споров позволяет автору прийти к выводу о наличии признаков формальности института оспаривания сделок должника и не защищенности кредиторов от всякого рода злоупотреблений со стороны должников, учитывая при этом, что обеспечительные меры не всегда принимаются судами, а принятые ими меры могут оказаться уже бессмысленными (запоздавшими).

В данной части исследования автора также можно упрекнуть, что существует правовая позиция Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, изложенная в п. 16 постановления N 63, согласно которой: если право на вещь, отчужденную должником по сделке, после совершения этой сделки было передано другой стороной сделки иному лицу по следующей сделке (например, по договору купли-продажи), то заявление об оспаривании первой сделки предъявляется по правилам ст. 61.8 Закона о банкротстве к другой ее стороне; если первая сделка будет признана недействительной, должник вправе истребовать спорную вещь у ее второго приобретателя посредством предъявления к нему виндикационного иска по правилам ст. ст. 301 и 302 ГК РФ; принятие судом в деле о банкротстве судебного акта о применении последствий недействительности первой сделки путем взыскания с другой стороны сделки стоимости вещи не препятствует удовлетворению иска о ее виндикации; если к моменту рассмотрения виндикационного иска стоимость вещи будет уже фактически полностью уплачена должнику стороной первой сделки, то суд отказывает в виндикационном иске; при наличии двух судебных актов (о применении последствий недействительности сделки путем взыскания стоимости вещи и о виндикации вещи у иного лица) – если будет исполнен один судебный акт, то исполнительное производство по второму судебному акту оканчивается судебным приставом-исполнителем в порядке ст. 47 Федерального закона от 02.10.2007 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве», если будут исполнены оба судебных акта, то по позднее исполненному осуществляется поворот исполнения в порядке статьи 325 АПК РФ ^{[3, 31]}.

Однако ни для кого не является секретом и тот факт, что подобные схемы, как правило, заканчиваются сделкой с «добросовестным приобретателем», а промежуточным звеном между ним и должником выступают, как правило, лица, финансовое положение которых не позволяет взыскать с них стоимость имущества на момент совершения сделки даже частично, не говоря уже об убытках, вызванных последующим изменением стоимости этого имущества (ст. 61.6 Закона о банкротстве), в результате чего в деле о банкротстве появляется лишь нереальная ко взысканию (неликвидная) дебиторская задолженность, которая может быть реализована на торгах по цене, значительно уступающей номинальной ее стоимости.

Кроме того, анализ второго обособленного спора свидетельствует не совсем об эффективности правовой позиции, изложенной в п. 16 постановления № 63, она лишь позволяет должникам не допустить управляющим реализацию имущества, которое представляет для первых экономическую ценность.

Данное положение дел не соответствует цели гл. III.1 Закона о банкротстве, а потому требует внесения существенных изменений в действующее законодательство Российской Федерации, например, путем пересмотра положений, касающихся момента возникновения права собственности на транспортное средство, применительно к п. 2 ст. 8.1, п. 2 ст. 223 и п. 1 ст. 131 ГК РФ, а также путем введения в гл. III.1 Закона о банкротстве нормы, в соответствии с которой суды, независимо от наличия ходатайства заявителя, должны будут указывать в определении о принятии заявления к производству на требование о внесении соответствующим регистрирующим органом отметки в государственный реестр о наличии судебного спора в отношении права, а также предусматривающей незамедлительный порядок его направления в регистрирующий орган непосредственно судом.

Указанные нововведения на взгляд автора, в наибольшей степени способствовали бы укреплению законности и предупреждению правонарушений в области исследования и не только.