Взгляд современных китайских исследователей на русскую и российскую философию

Рубец Мария Владимировна кандидат философских наук научный сотрудник, Институт философии РАН 109240, Россия, Москва, г. Москва, ул. Гончарная, 12 Rubets Maria Vladimirovna PhD in Philosophy Scientific Associate, Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences 109240, Russia, Moskva, g. Moscow, ul. Goncharnaya, 12 3_slona@bk.ru Другие публикации этого автора

Статья выполнена при поддержке РФФИ, проект № 19-011-00764 Современная зарубежная рецепция русской философии.

Введение

Последние десятилетия мы наблюдаем расширение научных контактов и сотрудничества Китая со всеми странами мира, а также рост участия Китая в различных сферах научной деятельности, в том числе и гуманитарных. Начало этому процессу было положено еще в конце 1970-1980-х гг. Дэн Сяопином, призвавшим к усилению научных исследований, внедрению крупного зарубежного научно-исследовательского оборудования, сотрудничеству с зарубежными академическими учреждениями, что он назвал ключом к модернизации науки. ^[16]

В частности, в Китае наблюдается рост интереса к русской философии: по всей стране открыт ряд центров изучения русской философии, переводятся оригинальные тексты и исследования, проводятся многочисленные конференции, защищаются диссертации. Для чтения лекций в китайских университетах все больше приглашаются российские ученые, специализирующиеся как на марксизме и социальной и политической философии (напр., В. Н. Шевченко), так и в области религиозной философии (напр., С. С. Хоружий), философии русской культуры (С. А. Никольский) и другим направлениям философских исследований в России (ак. В. С. Степин, ак. В. А. Лекторский, ак. А. А. Гусейнов, ак. А. В. Смирнов) ^{[25, 17:53]}. В период современных ограничений конференции, доклады, лекции и семинары перенеслись в онлайн-среду, что позволяет присутствовать и участвовать в них также огромному числу китайских студентов и аспирантов, занимающихся данной тематикой. Вот, к примеру, перечень онлайн-событий конца октября – начала ноября 2021 г.: 19 октября онлайн-лекция в Харбинском инженерном университете «Неклассическая философия сознания в повести Ф. М. Достоевского «Записки из подполья»» (И. И. Евлампиев) ^[21]. 23 октября онлайн-лекция в Пекинском педагогическом университете «Философский взгляд на русскую идею в творчестве Ф. М. Достоевского» (М. А. Маслин) ^[23]. 29 октября там же онлайн-лекция «Фридрих Ницше как индикатор смены философских парадигм в России» (Ю. В. Синеокая) ^[24]. 6 ноября онлайн-лекция в Харбинском инженерном университете «Основные понятия русской философии» (А. П. Козырев) ^[22].

Все это говорит о глубоком интересе китайских коллег к философским проблемам, поднимаемым российскими исследователями в работах о русской (и не только) философии, что, в свою очередь, означает, что китайским исследователям сейчас важно следить за развитием и тенденциями русской мысли. Во времена Советского Союза этот интерес ограничивался советскими исследованиями марксизма – так китайцы учились у своего «старшего брата». В 1960-е гг. после советско-китайского раскола эта заинтересованность сменилась критикой, а после 1991 г. вектор исследований и вовсе сместился в сторону Запада ^{[25, 3:30]}. Чем же обусловлен такой живой и растущий интерес к русской мысли в XXI в.? Является ли русская философия для китайцев объектом критики, или они ищут в ней точки роста для своих философских исследований? Присутствует ли все еще элемент обучения у русских философов, который наблюдался во времена СССР, и если да, то чему китайцы хотят научиться, изучая русскую философию?

Данная работа посвящена поискам природы этого интереса, а также позиции китайских исследователей в отношении достижений русской и российской философии. Для этого мы рассмотрели ряд статей, докладов и интервью видных представителей этого научного направления в Китае, написанные за последние 20 лет, на основании которых выявили основные причины обращения китайских ученых к наследию русской философии, а также выделили две противоположные позиции в отношении его – критика и принятие – и их обоснования.

Научная новизна заключается как раз в проведении подобного анализа и вычленении вышеуказанных позиций на материале китайских работ XXI в., включая тексты, опубликованные в октябре 2021 г.

Причины и цели изучения русской философии в Китае

В характеристиках русской и китайской философии (в частности, конфуцианства) можно усмотреть некие схожие черты, которые могли бы стать отправными точками для взаимного исследования. Одна из них касается осмысления порядка общественной жизни, этических принципов, ценностных оснований совместной жизни людей. В русской философии Серебряного века оно выразилось в понятиях общинность, соборность, в китайском конфуцианстве – в понятии ли (ритуал, этикет, правила поведения), призванном упорядочивать человеческую жизнь во всех ее проявлениях. О сходстве русской философии и конфуцианства упоминает также Ли Сюэцзюнь ^{[11, p. 56]}. Можно предположить, что китайских ученых на волне возрождающегося интереса к конфуцианству может заинтересовать данный аспект, однако сравнительные исследования конфуцианской этики и русской общественной мысли, или конфуцианской и православной этики мы смогли найти пока только среди российских исследований. ^[3],[15].

Другая общая черта традиционной русской и китайской философий, связанная с первой, заключается в том, что и та, и другая философии – практические, нацеленные на улучшение мира, а не лишь на его познание и теоретическое понимание. Этот момент также мог стать тем фактором, который привлекает китайских исследователей (аргумент от доступности). Помимо этого есть и общие современные тенденции, такие как возвращения к «корням»: с 1980-х гг. китайская научная и партийная общественность активно пытается встроить конфуцианство в архитектуру «марксизма с китайской спецификой» в рамках возвращения к традиционным ценностям ^[6]. В то же время одно из направлений российской философии XXI в. – осмысление традиции как духовной основы российского самосознания. Такой параллелизм в тенденциях, несомненно, мог стать фактором, притягивающим внимание китайских исследователей к развитию русской и российской мысли. В поисках причин интереса китайских ученых к этой области российского гуманитарного знания мы обратились к самим авторам исследований.

Например, научный руководитель народного университета Китая, профессор Ань Цинянь, который занимается преимущественно марксистской философией, во введении к книге «Куда идет Россия: русская философия после распада Советского Союза» 2003 г. ^[9] пояснял актуальность своего исследования тем, что Россия и Китай в то время находились примерно на одной и той же стадии исторического развития, а философы двух стран имели много общего, поэтому китайским ученым было бы очень полезно посмотреть, как россияне думают о направлении и пути развития России и глобальных проблемах. ^{[9, p. 3]}.

В 2021 году, уже в новых реалиях и тенденциях осмысления традиционных ценностей и их роли в современных процессах развития Ань Цинянь в статье о концепции Бога у Бердяева предлагает сделать полезные выводы из попытки реорганизации и модернизации традиционной христианской культуры (Православия), которую он видит у Н. Бердяева (его гуманистического объяснения концепции Бога), чтобы по этой модели понять, как можно осуществить подобное сочетание традиции и модернизации на китайском материале ^[8].

В статье профессора Университета Гуанси исследователя и популяризатора марксистской философии Ли Сюэцзюня «Русская религиозная философия глазами китайских ученых» указывается такая причина интереса академической общественности Китая к этой области: «увидеть» русскую душу означает, что вы можете предсказать или понять некоторые из их политических действий» ^{[11, p. 55]}. Хотя в заключении этой же работы сам автор высказывает мнение, что в настоящее время отсутствует политическая перспектива для изучения русской религиозной философии (т. е. для прогнозирования с ее помощью некоторых тенденций в правительстве), поскольку Россия – это страна, где богословие и политика объединены. ^{[11, p. 58]}.

Одна из горячо обсуждаемых тем русской философии в китайском философском сообществе – это тема «русской идеи», что сами китайцы объясняют, в частности, тем, что «это не только идеологический источник программы сегодняшнего президента России Владимира Путина по управлению страной, но и ключ к интерпретации многих важных событий в российском обществе и истории» ^[14].

Исследователь русской философии Лю Цзоюань объясняет интерес Китая к русской идее «актуальной необходимостью осмысления Китаем своего места в современном мире и роли в геополитической и геоэкономической организации. Кроме того, пример генезиса национальной самоидентичности другой культуры, особенно, такой как русская, способен выступать смысловым пространством, оперируя понятиями которого, процесс оценки преимуществ или недостатков собственного национального дискурса становится по определению геополитическим, историческим и общекультурным» ^{[1, с. 779]}.

Научный руководитель кандидатской диссертации Лю Цзоюаня в МГУ проф. М. А. Маслин высказал следующее соображение: «В Китае сейчас актуальна проблема поиска национальной идеи. Конфуцианство перестает их удовлетворять, да это и не национальная идея, это ритуал и традиции. Они в состоянии поиска. […] Для чего им русская философия? Они отвечают, что через Россию они хотят понять Запад. […] Кроме того, они хотят что-то в своей архитектонике национальной идеи взять у русских консерваторов» ^{[2, с. 29]}.

Профессор философской школы Пекинского педагогического университета Чжан Байчунь также озвучивает подобное соображение, однако, в его словах есть одно принципиальное отличие: «Я думаю, что с помощью русской философии китайские философы смогут выявить (а не создать) нашу китайскую идею, в том числе ее главные принципы» ^{[7, с. 134]}. (Курсив мой – М. Р.) По его словам, у великого китайского народа, безусловно, есть своя идея, но процесс ее выявления должен быть естественным, и может произойти, когда китайцы будут больше внимания уделять духовной жизни. В этом им могут помочь только философы. ^{[7, с. 134]}.

Идея «через Россию понять Запад», высказанная выше М. А. Маслиным, с одной стороны, выглядит немного странно, однако, эту же установку озвучивает и профессор Чжан Байчунь, выступая на мастер-классе «Философская мастерская» в Институте Философии РАН 24 декабря 2019 г. Он поясняет, что китайцы воспринимают Россию как Запад, а российскую философию как западную философию (в частности потому, что она возникла на основе немецкой классической философии). В то же время российская философия имеет «таинственные связи» с китайской философией, она ближе китайцам. Поэтому они обращаются к русской философии, чтобы понять не только русскую, но и западную философию, которую они понять не могут ^{[25, 27:55-28:09]}. Это тот самый аргумент «от доступности», о котором мы говорили в начале главы.

Второе, что, по словам профессора Чжан Байчуня, китайские философы ищут в русской религиозной философии – это духовность, что для китайцев является проблемой как минимум из-за отсутствия религиозности у подавляющего большинства жителей Поднебесной. Русская философия, проникнутая Православием, способна научить китайцев духовности, поскольку в Православии ее больше, чем в других христианских конфессиях. Эту проблему и пытаются решить Чжан Байчунь и его коллеги, исследуя русскую философию. ^{[25, 30:30-37:36]}.

Интересную мысль о причине необходимости изучения русской философии китайцами профессор Чжан Байчунь высказал и в интервью с профессором МГУ А. Н. Чумаковым. Она кроется в критике русскими философами западной философии – ее основных понятий, принципов, систем, которая, по его словам, способствует ее более глубокому изучению, а также вносит огромный вклад в ее развитие. В отношении изучения этой критики китайцами профессор Чжан Байчунь пишет следующее: «Китайские философы тоже изучают западную философию, но не могут критиковать ее по-настоящему. Могут ругать, но не критиковать, потому что критика – это серьезная философская работа. В отношении к западной философии наши специалисты более пассивны. Я сам очень недоволен тем, как у нас изучают классическую немецкую философию. Об изучении марксистской философии уже не стоит говорить, потому что здесь, кроме повторения, никакой критики нет. Я уже упомянул, как у нас изучают западную философию. Я думаю, что опыт критики западной философии в русской философии нам необходимо знать» ^{[7, с. 133]}. То есть, русскую философию китайцам необходимо изучать еще и для того, чтобы научиться философской критике.

Таким образом, изучая русскую философию, китайские ученые не просто накапливают академическое знание, они пытаются решить конкретные задачи, стоящие перед китайскими философами и китайским обществом на данном историческом этапе. Это, например, осмысление модернизации и ее связи с традиционными ценностями, решение «проблемы духовности» китайцев, выявление национальной идеи, а также более глубокое понимание западной философии и обучение философскому критическому анализу.

Итак, мы увидели, что побуждает китайских философов изучать русскую философию. Исследователи различных философских традиций смотрят на нее под разными углами зрения, пытаются найти в ней то, что было бы ценно конкретно для их области деятельности. Если взять исследования современной российской философии и русской религиозной мысли в Китае, то по характеру этих исследований можно выделить как оценку и критику ее (в частности, с позиции марксизма), так и позитивное принятие с целью исследования ее внутренних механизмов.

Позиция критики

Критическое осмысление русской философии в китайской исследовательской литературе ведется с разных позиций, среди которых можно выделить такие как: критика через призму марксизма, критика от «прагматизма», критика «националистических тенденций». Первая позиция встречалась чаще в 1990-х – начале 2000-х годов, когда, как уже было сказано, Россия и Китай находились приблизительно на одной и той же стадии исторического развития, марксистская философия в России лишь незадолго до этого перестала быть доминирующей, и начался разворот к религиозной философии. Китайские исследователи – в основном, марксисты – рассматривали как новые веяния в российской философии, так и русскую философию как таковую через призму их отношения к марксизму или соотношения с ним. Вторая позиция близка к первой в том, что возникла под влиянием того же марксизма и оценивает тенденции российской философии с точки зрения пользы достигнутых ей результатов. Третья позиция проявилась в сравнительном исследовании тенденций российской философии (в частности, русской идеи и неоевразийства) с тенденциями развития китайского марксизма.

Рассмотрим указанные позиции, начиная с критики через призму марксизма. Ли Сюэцзюнь упоминает некоторые исследования такого плана, в частности книгу профессора Университета Сунь Ятсена Ли Шандэ 2005 г. «Введение в советскую марксистскую философию ХХ века» ^[12], где в первой главе «Марксистская философия в России» автор высказывает некоторые свои взгляды на российских религиозных философов, противопоставляя мысли русских ученых марксизму-ленинизму. По словам Ли Сюэцзюня, марксизм-ленинизм здесь используется автором как «увеличительное стекло» для исследования «отступничества» русских религиозных философов, которые признавали философию Маркса только в рамках социологии, а в области философии оставались приверженцами Канта и Фихте. ^{[11, p. 56]}.

Второе подобное исследование по русской философии, которое упоминает Ли Сюэцзюнь, это работа известного в Китае переводчика и исследователя русской философии директора Исследовательского отдела современной зарубежной философии Института философии Китайской академии социальных наук Ма Иньмао «Российская религиозная философия и марксизм» (2004 г.). В ней автор критикует Бердяева, Булгакова и др. за то, что они принимают лишь критику Марксом капитализма и построение им коммунистических идеалов, и замечает, что и принятие, и критика марксизма представителями русской религиозной философии в значительной степени коренится в неправильном понимании ими марксизма. Ли Сюэцзюнь и здесь отмечает, что подобная практика «взвешивания мыслей зарубежных философов на марксистских весах» в Китае – общая точка всех исследований зарубежных философий. ^{[11, p. 56]}.

В то же время Ли Сюэцзюнь оговаривается, что позиция навешивания ярлыков за отказ следовать марксизму уходит в прошлое, и сейчас принято считать, что изучение русской религиозной философии поможет понять и реконструировать ее истинный дух. По его замечанию, поздние работы Ли Шандэ показывают его глубокое понимание этой установки. ^{[11, p. 56]}.

Позиция критики от «прагматизма» встретилась нам в статье профессора Народного университета Китая Ань Циняня – известного в Китае и за его пределами специалиста по марксизму и исследователя русской и российской философии, с 2007 года являющегося председателем общества изучения русской философии в Китае. Эта статья посвящена современному состоянию русской философии, по сути это рецензия на сборник тезисов и докладов IV Российского философского конгресса, прошедшего в Москве, 24-28 мая 2005 г. ^[7] Она интересна нам как взгляд из Китая на проблемы, волнующие современных философов в России. Она содержит ряд критических замечаний, которые сводятся, в основном, к тому, что современная русская (или лучше сказать российская) философия не отвечает на вопросы, стоящие перед Россией в настоящее время. Ань Цинянь критикует философию того времени за «отрыв от реальности и игнорирование социальных потребностей»: «Конференция называлась «Философия и будущее цивилизации», но ни в одном из докладов конференции не говорилось о будущем цивилизации. Собственно говоря, в тезисах участников конференции нет дискуссии о будущем цивилизации. […] Нет анализа общества, находящегося в затруднительном положении...» ^[10]. По мнению Ань Циняня, Россия в процессе социальной трансформации и перехода к рыночной экономике нуждается в идеологической поддержке. Российские философские круги должны были адаптироваться к потребностям общества и обеспечивать идеологическую поддержку социальной трансформации России (в Китае такой поддержкой стала марксистская философия практического материализма). Однако, российские философские круги этого не сделали, их основные идеи полностью противоречат потребностям построения рыночной экономики ^[10]. Также Ань Цинянь критикует российских философов за отстаивание тезисов о презрении к материальному комфорту, сосредоточении на духовной жизни, о замене конкуренции принципом любви и создании гармоничного и дружного коллектива, которым пронизана русская мысль. Эти устремления, по мнению автора, хоть и благородны, однако, совершенно не совместимы с необходимостью обращения России к рыночной экономике для повышения производительности и улучшения материального уровня жизни людей, а также с реальностью жесткой международной конкуренции. […] С точки зрения духовной сущности, сегодняшняя русская философия – не движущая сила продвижения российских социальных изменений, а сдерживающая сила. ^[10].

В этой статье опять же отчетливо выражен сугубо утилитарный подход к вопросу изучения философии у китайских исследователей, который мы видели еще в начале нашей работы. По мнению автора, философия или ее исследования заслуживают внимания, только если имеют практическую ценность. Эту установку мы встретили и у профессора Чжан Байчуня, который много лет переводит и исследует русскую религиозную философию, а также одно время изучал духовные практики исихазма с помощью С. С. Хоружего, чтобы постичь и обрести духовность. В своем выступлении на мастер-классе в Институте философии РАН Профессор Чжан Байчунь озвучил такую цель своих исследований и задачу философии вообще: решить проблему отсутствия у китайцев духовности. Что примечательно, говоря об обучении духовности, он говорит следующее: «В теоретическом плане не буду говорить, потому что это практический вопрос. Что значит духовная жизнь для китайцев? Это вопрос «как правильно провести воскресенье?» […] Сидящие здесь все знают […] – в храм ходить. Но китайцы даже не знают! Для них нет такого храма. […] Как правильнее для китайцев, которые ни во что не верят? […] Вопрос не заключается, в какой жизни проводить: в духовной жизни, ясный вопрос. Главный вопрос заключается в том, «как проводить?»» ^{[25, 35:05-36:55]}.

Третья из выделенных нами позиций встретилась нам в работе профессора и научного руководителя кафедры философии Восточно-Китайского педагогического университета Чжэн Иши 2014 года «Русская философия и китайская марксистская философия в XXI веке: сходства и различия». ^[20]. Сравнивая русскую философию XXI в. (конкретнее – концепции «новой русской идеи» и «неоевразийство») и китайский марксизм, автор выделяет несколько параметров для сравнения. Приведем рассуждения лишь по некоторым из них. Автор тоже отмечает, что, в отличие от марксизма, русская философия с ее стремлением к гуманизму, идеализму и религиозности оторвана от общества и его потребностей. Также Чжэн Иши замечает, что русская философия, хоть и является мостом между Западом и Востоком, и выполняет «функцию» слияния двух культур и формирования на этой основе новых культурных типов, но все же более враждебно относится к Западу, чем марксизм. Он же, хотя и считает критику и противодействие капитализму одной из своих теоретических целей и исторических миссий, сам по себе является явным западным продуктом и последним достижением европейской философии. Помимо этого автор выделяет в обеих философиях такие черты как «открытость» (开放) или направленность вовне, точнее на Запад, ставшую необходимостью в эпоху глобализации, и «возвращение» (回归) – направленность на свою культуру. Под «возвращением» в русской философии Чжэн Иши понимает, прежде всего, национализм, который «последние десять лет» изучается в России всеми гуманитарными и социальными науками (здесь автор приводит ряд работ соответствующей тематики). «Исследования ученых сосредоточены не только на представлении и интерпретации западных националистических теорий, но также на возрождении и построении дискурсивной традиции русского национализма в попытке использовать традиционные русские идеи, сформировавшиеся на протяжении последних столетий». И «открытость» (например, вред, нанесенный тотальной вестернизацией российскому обществу), и «возвращение» (например этническое превосходство, нетерпимость, великодержавность, хищническое сознание и стремление к победе), содержащиеся в национализме, на протяжении всей истории России часто становились инструментом, подвигавшим русский народ и все общество ненавидеть другие страны и другие народы. Национализм, как важный аспект «новой русской идеи» и «неоевразийства», влияет на исследовательскую направленность русской философии. Проводя сравнение по данному признаку, Чжэн Иши отдает китайскому марксизму пальму первенства в вопросе умеренности и рациональности в ходе его «возвращения».

Позиция позитивного принятия

И все-таки в настоящее время среди китайских ученых все больше наблюдается позитивный исследовательский интерес к русской и российской философии. Одним из факторов, способствующих этому, М. А. Маслин назвал отсутствие груза прошлой враждебности и негативных идеологических установок по отношению к России и Советскому Союзу ^{[4, с. 179]}. Многие исследователи старшего поколения учились в советских вузах и изучали марксизм-ленинизм, поэтому распад Советского Союза и последовавший за ним хаос не мог их не напугать. Китайские ученые внимательно следили за развитием философских поисков в России, отмечая их разносторонний характер: появление различных направлений (социально-политической философии, философии истории, философии культуры, философии науки и техники, философии экологии, философии образования и т. д.) показывало открытость современной академической общественности к новым темам, так или иначе связанную со сменой парадигмы из-за распада Советского Союза ^[19],[17]. Судьба марксизма в русской философской литературе также оставалась для китайских ученых важным объектом исследования. В некоторых работах с удовлетворением отмечалось положительное отношение к марксизму в работах российских ^[19] и (русских ^[13]) философов, что могло служить как дополнительным подтверждением научной ценности марксизма, так и обоснованием значимости исследований русской/российской философии в ситуации, когда внимание большой части китайских исследователей обратилось к философии Запада.

Например, Чжоу Лайшунь, ссылаясь на работы Т. И. Ойзермана и В. М. Межуева, отмечает, что «в целом российское академическое сообщество полностью подтвердило ценность марксистского учения и выступило за его переосмысление и завершение теоретической реконструкции на этой основе» ^[19]. Ма Иньмао, рассматривая проблематику русской религиозной философии, в качестве важного момента указывает то, что русские религиозные философы ранее были марксистами, подчеркивает их симпатию к марксизму, их согласие с его критикой капитализма и даже надежды на осуществление коммунизмом определенных шагов, которые упускает из виду Христианство ^[13]. И даже в вопросе установления Царства Божьего на земле Ма Иньмао, на наш взгляд, усматривает созвучие идей русской философии и марксизма (а именно его учения о человеке как творце истории): он особо отмечает тот момент, что большинство религиозных философов выступает против пассивного ожидания, за активное участие людей, полагая, что именно в творческом поведении человека можно осуществить второе пришествие Христа, чтобы установить Царство Божие на земле ^[13]. Также положительной характеристикой русских философов для Ма Иньмао служит то, что даже после ухода от марксизма и обращения к религиозной философии они не перестали думать о благе общества, которое надеются привести к Царству Божьему через преобразования мира людей в соответствии с христианским мировоззрением ^[13].

Помимо взаимосвязи русской мысли с марксизмом у китайских исследователей вызывают интерес и уважение общезначимые идеи, представляющие ценность для мировой общественности и культуры в целом. Например, профессор Ань Цинянь в статье о гуманитарном толковании концепции Бога Бердяевым пишет что западное понимание гуманизма как гедонизма и победы человека над природой стало одной из причин кризиса человеческого существования, когда выживанию человечества угрожают экологический кризис, нехватка ресурсов и опасность ядерной войны. Концепция же Н. Бердяева, объединяющая человека и Бога, способная ограничить тенденции гедонизма и индивидуального превосходства человека, в данной ситуации заслуживает, как минимум, глубоких размышлений ^[8]. Выдвижение духа на первый план, попытку исправить ошибки и односторонность нигилизма, предпринятую в философии Н. Бердяева и С. Франка, отмечает и Ма Иньмао, называя это «крупным вкладом русских мыслителей в мировую культуру». ^{[13, P. 26]}.

Вопрос духовности русской религиозной философии активно поднимает в своих работах профессор Чжан Байчунь. Для него это не просто объект исследования и обсуждения. На протяжении многих лет он пытается проникнуться этим явлением, изучая духовные традиции православной церкви, духовные практики исихазма, к которым пришел через сочинения С. С. Хоружего. Об этом он упомянул на мастер-классе по философии в Институте Философии РАН ^{[25, 37:46]}, а также в некрологе, написанном им после смерти С. С. Хоружего ^[18]. Здесь автор делится интересными и довольно нестандартными для китайского ученого мыслями, которые стоит рассмотреть чуть подробнее.

В тексте некролога профессор Чжан Байчунь изложил историю своего пути к постижению русской религиозной философии, которая весьма интересна и как факт, и в свете его более ранних высказываний о том, что у подавляющего большинства китайцев отсутствует духовность, что они не знают, что это такое, и что значит жить духовной жизнью. ^{[25, 35:05-36:55]}. По его словам, с некоторых пор он сам имел некую неопределенную и необъяснимую потребность, которую уже позже назвал для себя духовной потребностью. В желании ее удовлетворить, он начал свои поиски философии, отличной от той, что он знал тогда. Учась в России, он познакомился с творчеством Н. Бердяева, которое прояснило ему, к какой области и уровню принадлежали его потребности. Увлекшись Бердяевым и его философией, Чжан Байчунь перевел большое количество его трудов, написал много исследований его мысли, а позже исследовал и других религиозных философов. И лишь познакомившись с творчеством С. С. Хоружего, ученый понял, что переводить и пересказывать мысли русских философов – это неверный путь исследования русской религиозной философии. Необходимо было окунуться в Православие, причем не с богословской точки зрения, а с практической – обряды, этикет, религиозные эмоции, религиозное поведение. Посещая православные храмы, ученый заметил, что «обычные православные христиане каждое воскресенье ходят в церковь на богослужение – это их богослужебная жизнь. Я смутно чувствовал, что […] это и духовная их жизнь. […] Я начал задумываться над вопросом как неверующий и не адепт какой-либо существующей религии, как мне проводить воскресенье? […] Это очень серьезный вопрос, но я озадачен и даже не знаю, где найти ответ». (Эту же мысль профессор Чжан Байчунь неоднократно высказывал и в интервью, и в своих работах). От верующих мирян, живущих «духовной жизнью» только по воскресеньям, ученый при помощи книг С. С. Хоружего перешел к изучению монахов, живущих духовной жизнью каждый день, а также к изучению духовных традиций Православной Церкви, и реконструкции традиций медитации. «Я действительно хотел понять, что такое медитация. Что делают монахи? Какова цель и значение их практики? Решение этих проблем позволило бы мне понять, что такое духовная жизнь в общем смысле. По крайней мере, на примере православных монахов увидеть, какова настоящая духовная жизнь». ^[18]

Эти откровенные строки ясно показывают нам, насколько трудно дается китайцам изучение русской религиозной философии – философии, в которой, по словам самого Чжан Байчуня, «полно духовности», в отличие от китайской и западной философии ^{[25, 30:43]}. Чтобы в полной мере понять русскую философию, китайцы одновременно с ней обязательно изучают и Православие ^{[25, 37:01]}, и русскую литературу. Тем не менее, как мы видим, изучение данного культурного пласта не всегда дает ответы на такие сложные вопросы, как «что такое духовность» и «как жить духовной жизнью».

Позитивное принятие ученым данного аспекта русской философии, как можно увидеть, не только само происходит в практической плоскости – в попытках изучить явление путем погружения в него с целью дать ответ на свои личные вопросы, удовлетворить свои личные потребности, но и имеет, как мы писали выше, также практическую задачу – предложить философское решение вопроса духовной жизни для китайцев, в культуре которых отсутствует религиозность, и, следовательно, духовность как таковая. Таким образом, аргумент от прагматизма мы встречаем не только в рамках критики, но и в рамках ее «апологии».

　Заключение

Подводя итог нашему исследованию вопроса о современном изучении русской и российской философии в Китае, можно сказать, что это довольно активно развивающаяся область знания, в которой сами китайцы видят большие перспективы – как в плане расширения научных контактов, обучения у русских философов и ученых, понимания западной философии через критику и исследования российских философов, так и в плане понимания политических шагов и интерпретации определенных событий в обществе и истории, а также заимствования из русской философии определенных концепций, идей, способов осмысления актуальных тем, решения вопросов и т. д., например, концепция национальной идеи, духовность и т. д. То есть, на вопрос, есть ли еще преемственность и момент обучения у российских философов, можно с определенной долей уверенности дать положительный ответ.

Как мы увидели, многие авторы исследований в Китае в качестве обоснования для изучения китайцами русской философии указывают чисто утилитарные цели – с ее помощью попытаться решить проблемы, с которыми столкнулись китайцы в период модернизации и глобализации.

При этом мы увидели, что нет однозначно позитивного или однозначно негативного отношения китайских исследователей к этой области. Мы привели примеры из разных работ разного времени написания, где есть как критика, так и позитивное принятие основных идей, проблематики, способов решения поставленных вопросов и т. д. При этом, даже с позиции марксизма китайцы в целом не склонны критиковать русскую философию лишь за ее религиозность. К примеру, в разделе о критике мы выявили следующие моменты, ставшие поводом для таковой: 1) неполное признание марксистской философии, а лишь отдельных ее компонентов (Ли Шандэ, Ма Иньмао); 2) в сравнении с марксизмом более ярковыраженный национализм – как аспект «новой русской идеи» и «неоевразийства» – в процессе «возвращения к корням» (Чжэн Иши); 3) отсутствие, в отличие от марксизма, практической применимости результатов философского дискурса (Чжэн Иши, Ань Цинянь).

Тем не менее, все больше исследователей дают высокую оценку некоторым аспектам российской философии, среди которых, что ожидаемо, указываются симпатии к марксизму философов Серебряного века и призывы к его переосмыслению и завершению теоретической реконструкции на этой основе среди философов постсоветского периода. Однако, заслужил одобрения, например, и такой аспект, как побуждение к активному участию людей в реализации Царства Божьего на земле (Ма Иньмао), в чем, как нам кажется, исследователь усмотрел созвучие с учением Маркса о человеке. Высокой оценки удостоились и попытки русской религиозной философии осуществить реорганизацию и модернизацию традиционной культуры (Православия) в изменяющихся реалиях, что может помочь китайским мыслителям выработать свою стратегию по модернизации традиционной культуры для современного Китая (Ань Цинянь). Помимо этого китайские философы видят перспективы осмысления концепции богочеловечества в русской философии, которая может быть противопоставлена гедонизму и индивидуализму, приведшим к кризису человеческого существования (Ань Цинянь). Также учеными особо отмечается такая черта русской философии как духовность, изначально чуждая и непонятная китайцам, но, по мнению профессора Чжан Байчуня, являющаяся необходимой стороной жизни каждого человека, а значит, достойная изучения с целью построения соответствующих концепций в китайской философии.

Помимо конкретных примеров, показывающих причины и цели интереса китайских исследователей к русской философии, мы можем проследить и общий подход в изучении русской мысли: он заключается в практичности, утилитарности тех или иных достижений, которые демонстрирует изучаемая философия. Как мы заметили, все, что нравится китайцам в русской философии, они в дальнейшем планируют каким-либо образом использовать на благо китайской мысли или китайского общества. Такой подход к исследуемым вопросам может быть сформирован под влиянием совокупности таких факторов, как историческое преобладание практической философии, и прикладного характера знаний в Китае в целом, а также влияние марксистской идеи о преобладании практики над теорией.