К вопросу о социокультурной специфике развития беговых практик в России

Национальное своеобразие бытования и развития различных видов спортивной и физкультурно-оздоровительной деятельности давно привлекает внимание специалистов в области истории, социологии и философии спорта. Отметим исследования Н.К. Нильсена, посвященное истории спорта в странах Северной Европы ^[48]; Мартина Полли, избравшего предметом изучения историю спорта в Британии после 1945 года, рассмотренную в широком социальном контексте политических, экономических и культурных процессов английского общества ^[49]; проблематика афро-американского спорта представлена в работе Артура Эша ^[45]; особенности физической культуры и спорта в странах Азии анализируются, к примеру, в ^[15]; Д. Арбена плодотворно изучает социокультурную обусловленность спорта в Латинской Америке и странах Карибского бассейна ^[44]; связь спорта с социальными процессами Австралии и Океании представлена в работе Ф.Л. Упересы и Т. Маунтджоя ^[51].

Обращаясь к зарубежным разысканиям по истории спорта и физической культуры нашей страны, следует в первую очередь отметить классический труд Джеймса Риордана, в котором анализируется развитие спорта и физического воспитания в России и СССР ^[50]; работу Майка О'Махоуни ^[26], рассмотревшего в исторической перспективе и с обращением к социокультурным процессам специфику воплощения образов спортсменов в художественном творчестве СССР; исследование Джона Д. Виндхаузена, посвященное определению причин развития спортивного движения в России рубежа XIX-XX столетий ^[52]. Высокую ценность имеют и фундаментальные труды наших соотечественников ‒ Г.А. Дюперрона ^[13], П.Ф. Лесгафта ^[23] и А.Б. Суника ^[40].

Однако несмотря на множество исследований по общей истории спорта и его отдельных видов в нашей стране, до сих пор нет работ, в которых была бы представлена социокультурная обусловленность беговых практик в России, рассматриваемых во всем многообразии проявлений их социального бытия, детерминированных особенностями национальной культуры. При этом в мировой истории и философии спорта есть образцы такого рода разысканий на материале иных обществ: в первую очередь это работы Джона Бэйла и Джо Санга, посвященные феномену кенийского бега и беговым культурам различных социумов ^[46,47], а также книга Тура Гутоса «История бега» ^[10], где, следует отметить, на примере достижений двукратного победителя Олимпийских игр В.П. Куца затрагивается тема развития стайерского бега в советский период нашей истории.

Почему же обращение к национальной специфике беговых практик России является важным? Прежде всего потому, что именно бег в его различных модификациях является основным способом локомоции во многих традиционных играх, разновидностях этнического и современного международного спорта, а его применение в тренировочном процессе и в сфере физической культуры практически универсально. Это один из наиболее доступных видов соревновательной и здоровьесберегающей деятельности, имеющий многовековую историю, что обуславливает его глобальную распространенность, порождающую субкультуру бега с ее дискурсом, артефактами, проблемами и телесными практиками, безусловно, нуждающимися в постижении всеми инструментами социального познания. Очевидно, что история спорта и физической культуры, особенно в ее массовом – беговом – сегменте, является важной частью национальной истории, отражающей многие материальные и духовные аспекты развития конкретного социума и выражающей его ценности. В этой связи эвристически значимым для данной работы является суждение О. Кильдюшова о том, что «…аналитическая реконструкция современных телесных практик в целом и спорта в частности составляет обширное поле для исследования ценностей и смыслов, ассоциируемых не только с занятиями спортом в узком смысле, но и с процессами культурного производства вообще» ^{[17, с. 56-57]}. Также важно понимать, что современные спортивные достижения каждого народа исторически обусловлены, поскольку во многом опираются на традиционные виды трудовой или досуговой деятельности, элементы которых стали частью соревновательных, в том числе и беговых, практик. В этой связи интересен выбор видов соревновательной деятельности, при помощи которых тот или иной народ формирует важные для социума физические и психические качества личности. Следует отметить и значительный воспитательный потенциал исследований в области национальной истории соревновательного бега – яркие победы чемпионов вдохновляют их соотечественников на занятия спортом, а научное изучение всего комплекса факторов, способствовавших успеху победителей, позволяет давать рекомендации и создавать программы подготовки, способные привести начинающих атлетов к выдающимся достижениям, что в глобальном измерении выражает прогресс человечества вообще, устремленного к калокагатии. Практическая ценность научных исследований национальной специфики беговых практик заключается в том, что с их помощью можно выделить наиболее эффективные и апробированные формы двигательных упражнений, лучше всего подходящих для природных условий и социокультурной ситуации конкретной общности, и использовать их в педагогической деятельности, в мероприятиях, связанных с развитием массовой физической культуры и «спорта для всех», в военно-прикладных аспектах, для коррекции психофического состояния человека, организации праздничных событий и т.п.

Данное исследование не претендует на полноту раскрытия всего разнообразия социокультурной детерминации беговых практик, бытовавших ранее и до сих пор присущих российскому социуму. Замысел статьи заключается в постановке проблемы и определении некоторых магистральных путей ее исследования. Для постижения национальной специфики беговых практик России в ее динамике представляется целесообразным выделение четырех этапов истории нашего общества, характеризующихся ярко выраженным культурным своеобразием. Традиционно обозначим их как допетровская эпоха; период от реформ Петра Первого до 1917 г.; советский период (1917-1991 гг.) и постсоветский период (от 1991 г. до настоящего времени). Основанием данной периодизации являются общеизвестные цивилизационные сломы в истории нашей страны. Следует отметить, что акцент в статье сделан на трех последних этапах, характеризующихся многообразием, полифункциональностью и массовостью беговых практик. Однако объяснение их национальной специфики и понимание своеобразия современного состояния невозможны без обращения к далекому прошлому, где формировались культурный код и формы социальности российского народа.

Беговые практики допетровской эпохи

Духовное единство традиционного общества фундируется такими идейными комплексами, как миф и религия. Следует отметить, что значительной части христиан, населявших Русь и Россию, было (и остается) присуще двоеверие. Поэтому некоторые описываемые далее мистико-религиозные практики, зарождаясь в древние времена, продолжают свое бытование (как правило, с вариациями и трансформациями) до сегодняшнего дня, но рассматриваются по праву происхождения в первом периоде.

Обращаясь к славянской мифологии, отметим, что ноги как часть тела, обеспечивающая беговую локомоцию, в социокультурной ситуации архаики имели преимущественно негативную коннотацию. Ноги одновременно связаны с телесным низом и хтонью со всем ее содержимым: преисподней, хаосом, оборотничеством, отсутствием созидательного начала и т.п. Отсюда запреты ходить босиком до Благовещения, лежать ногами к иконам, множество правил обувания и перемещения покойников («ногами вперед»), расположения ног при молитве, в ситуации «официального» общения, обязательность прикрывания ног одеждой определенной длины и пр. Такое отношение к ногам зачастую делает бег атрибутом нечисти: «Взял Сатана Бога на руки, чтобы бросить в воду, и видит, что земля перед ним приросла на десять шагов. Он побежал к воде, чтобы утопить Бога, но по мере того, как он бежал, земля все прирастала и прирастала, и Сатана никак не мог добежать до воды. <…>. Вот почему на свете так много земли — ее «набегал» Сатана, когда хотел уничтожить Бога» ^{[22, с. 80]}; в «Слове о полку Игореве» рассказывается, что волхв и чародей Всеслав ночью превращался в волка и добегал до Тьмутаракани; Е.Е. Левкиевская описывает представления русских крестьян, согласно которым: «Если кто проклят, он бежит, бегает хоть по лесу, хоть куда, по деревням – везде. Не останавливается, не пьет, не ест»; «…вдруг мимо нас вот так пробежала женщина. Волосы-то черные, распущенные, да босиком, в сарафане. Вот это, говорят, в худую погоду проклятые и бегают» ^{[22, с. 271]}; «если на праздник за попом женщины бегут, это точно ведьмы. На Пасху ведьмы бегают» ^{[22, с. 375]}. Бег был единственным способом передвижения некоторых видов нечисти: «полевого (демона поля – С.К.) представляли молодым мужиком с очень длинными ногами, поросшим шерстью …<…>. Он очень быстро бегает и потому человеку нередко кажется промелькнувшей в поле искрой» ^{[22, с. 351]}; бегом перемещались и шуликуны ‒ по представлениям крестьян Русского Севера, это демоны воды и огня, активные с Сочельника до Крещения ^{[36, с. 494]}. Как нам представляется, связь бегущих людей со злыми духами усматривается носителями мифологического сознания в том, что если у их бега нет цели практической, то тогда его цель мистическая. Особенно ярко отсутствие утилитарной нагруженности бега проявляется в его экстремальных проявлениях: бег в плохую погоду, бег ночью, бег в ситуации религиозного праздника, предполагающего торжественность и степенность, осуществляет только темная сила. Причем способность к длительному бегу без отдыха, без приема пищи и без видимых усилий только подчеркивала мощь злых духов и обосновывала необходимость держаться от нее подальше.

Также в рамках мифологического мировоззрения бег являлся частью охранительного обряда. Это явление получило название «обегание»: «Чтобы кочаны капусты уродились боль­шими, тугими и белыми, прибегали к ча­стичному или полному обнажению: жен­щины и девушки (в редких случаях и мужчины) бегали по бороздам без юбок или совсем обнаженные (Русский Се­вер, Сибирь)» ^{[36, с. 216]}; «в Сибири наги­шом сеяли репу; после посадки капусты женщины обегали участок без юбок, с распущенными волосами»; «в Заонежье перед началом жатвы, чтобы очистить поля, засоренные овсюгом, жницы выбирали девушку, которая трижды до восхода солнца раздетая обегала поля» ^{[36, с. 312]}. В приведенных примерах примечательно объединение бега и наготы: последняя выводила бегающего за пределы человеческого и культурного, как бы подчеркивая колдовскую, магическую составляющую данных беговых практик, сближая участвующего в обряде с нагими демоническими сущностями, от расположения (или принуждения) которых и зависит успех обрядового действия. Элементы двоеверия прослеживаются и в таких мистико-религиозных беговых практиках, как «бег после пасхальной службы» и «бег крестной с младенцем»: «на Пасху после христовой заутрени и обедни бегут домой со всех ног, хотя бы и несколько верст, потому что кто первый прибежит домой, у того работа пойдет в году всех круче» ^{[28, c. 750]}; крестная бегала по комнате с младенцем после обряда крещения для того, чтобы ребенок быстрее вырос и был здоровым. Предположим, что целью этих действий было желание угодить как «светлым» (церковная служба, крещение), так и «темным» духовным силам (бег).

Соревновательный бег на короткие дистанции («бег взапуски») бытовал в детской и молодежной среде, выполняя в основном рекреативную функцию. Примечательно, что специально организованный скоростной бег в русской культуре рассматриваемого периода, не являющийся компонентом воинской игры, практически не затрагивал наиболее значимую для выполнения хозяйственных, репродуктивных и воинских функций часть населения ‒ взрослых мужчин и женщин, а о беге на относительно длинные дистанции как детей, так и взрослых в источниках рассматриваемого периода сведений вообще не имеется. С чем это связано? Во-первых, игры взрослых до появления чисто спортивных практик имели ярко выраженный прикладной характер, связанный прежде всего с подготовкой к воинской службе: захват и удержание какого-либо места (например, «снежной крепости»), борьба (в том числе с медведем), палочные и кулачные бои, метания, стрельба и т.п. ^{[8, 21]}. Протяженные русские равнины обусловили тот факт, что атрибутом русского богатыря-воина практически всегда является конь, мы не знаем былинных богатырей, прославившихся скоростью или выносливостью в беговой локомоции. Также отметим, что этнические группы, угрожающие Руси (в первую очередь – татаро-монголы), передвигались на лошадях, что требовало адекватного (в скорости и длительности перемещения воинов) реагирования. Во-вторых, преимущественно земледельческая трудовая деятельность русских не была связана с охватывающей значительную часть этноса необходимостью в беговых практиках. Так, некоторые народы Африки угоняли скот у соседних племен, что было сопряжено со смертельной опасностью в случае неспособности похитителей к длительному и достаточно быстрому бегу от превосходящих численностью вооруженных хозяев животных, или же применяли «охоту изнеможением», когда в жаркое время загоняли многочасовым беговым преследованием антилоп до усталостного обездвиживания. Подобного рода виды деятельности, основанные на беге, не были присущи восточным славянам. В-третьих, беговая культура русских бытовала в основном в праздничной среде, которая предполагала употребление взрослым населением спиртных напитков («Руси есть веселие пити…») ^[3]. Очевидно, что потасовка «стенка на стенку» более соответствует психологическому настрою пьяного взрослого мужчины, нежели соревновательный забег. Неспособность противостоять в играх взрослым воинам породила разделение празднующих на соревнующихся в опасных, зачастую связанных с пьяной агрессией, состязаниях мужчин и бегающих наперегонки, а также играющих в прочие «несерьезные» игры женщин, детей и подростков. Именно по этим причинам беговые практики русских не были обособленным элементом культуры (наподобие агонального бега древних греков), являясь частью бытового поведения, детской или женской игры и обряда.

В средневековой Европе и в Южной Америке рассматриваемого периода распространенной формой внесоревновательного длительного бега была почтовая деятельность, осуществляемая скороходами. Научные материалы по истории почты в России ^{[5, 9 и др.]} изобилуют словами «повоз», «ямщики», «тягловая повинность» и тому подобными, однозначно указывающими на доставку корреспонденции с использованием лошадей. Причина отсутствия на Руси сопоставимого с вышеуказанными регионами распространения вестников-скороходов очевидна: значительные степные территории и наличие более-менее пригодных для конного перемещения дорог («проселков» и торговых путей ‒ «великих гостинец»), поддерживаемых местным населением в рамках почтовой повинности. Почтовые бегуны из Южной Америки («часки») были обязаны своему существованию тем, что «дорога от Кито в Куско <…> проходила в горах с чрезвычайно сложным рельефом» ^{[29, с. 283]}; главная причина использования бегунов-вестников в Европе – отсутствие развитой системы дорог, которые «…находились в удручающем состоянии. По сути дела, большинство из них являлось не дорогами, а тропами, пользоваться которыми можно было лишь в сухую летнюю пору. Они были чрезвычайно узки…» ^{[19, с.127]}, равно как и многие улицы средневековых европейских городов. Таким образом, именно географический фактор и сравнительно развитая дорожная сеть (организованная не без влияния Золотой Орды, нуждавшейся в быстрой связи со всеми территориями ее влияния) обеспечили приоритет конной доставки почты. Обращаясь к православному регистру русской культуры допетровского времени, отметим, что русское христианство было также нетерпимо к сакральному компоненту языческого наследия, как и европейское (западное). Соревновательный бег в античной культуре выражал сам дух основанного на почитании греческих богов олимпизма, так как на тринадцати первых олимпиадах был единственным видом состязаний. Бег являлся частью культа, поскольку был подражанием соперничавшим в скорости богам и героям (например, Аполлону, Гермесу, Ахиллесу), а также способом их ублажения и прославления, при этом подготовка к бегу, как и к другим видам соревнований на олимпиадах, сопровождалась магическими действиями. Соревновательный бег полагался христианскими мыслителями безумием («…ты не одобришь безумных состязаний в беге, прыжках, метании диска и копий, упражнений для непомерного развития тела, нарушающего пропорции, установленные Богом…» ^[42]), поэтому по решению Стоглавого собора было важно предостеречь священников о том, чтобы «..мужи и жены и девицы <…> на плясание и на скакание и на многая богомерзкая дела не сходились, и таковых бы древних бесований еллинских не творили» ^[38]. В ^{[37, с.101]} указывается, что «в древнерусском языке глагол «скакати» имел несколько значений», одно из которых «движение или бег скачками (в «Слове о полку Игореве»: «скачють, акы сѣрыи влъци <волки> въ полѣ»)». Отметим, что «скакания» были частью скоморошьих (т.е. откровенно языческих и глумливых) игр и танцев. Также нужно учитывать, что глагол «бегать», наряду с некоторыми другими глаголами движения, имеет в русском языке и любовно-сексуальные коннотации («она к нему каждый вечер бегает») ^{[20, с. 97]}.

Следует упомянуть и о том, что авангард русского православия – монашествующие – не практиковали длительный бег как способ личностного «духовного собирания», в отличие от некоторых монахов-буддистов (лам). Последние осуществляли функции вестников и, чтобы не отвлекаться от своей главной цели – духовного пробуждения, в процессе перемещения применяли беговую динамическую медитацию («лун-гом-па» и «кайхегё») с целью обретения особого вида энергии, позволяющей войти в резонирующую связь с мировым дао и прорваться к неконцептуализированному («как она есть») постижению реальности. Квазимедитативные практики русских монахов-исихастов имели в основном статическую форму: «Сев в безмолвной келье и наедине в одном углу…» ^[35], характеризовались безобразностью (в то время как бегущий лама концентрировался на небесных светилах ночью или представляемых объектах днем), предполагали многократное проговаривание внутренней речью Иисусовой молитвы, обращенность сознания к месту «душевных сил» ‒ сердцу и имели целью обожение, в то время как по представлениям православных «источником силы» буддистов, йогов и прочих адептов восточных культов, способных к намного превосходящему пределы «среднего» человека длительному бегу, «является враг рода человеческого…» ^[12].

Беговые практики периода от петровских реформ до 1917 г.

Новации в социокультурной детерминации беговых практик рассматриваемого этапа прослеживаются в военной, педагогической, спортивной и физкультурно-оздоровительной сферах российского общества.

Систематические беговые упражнения как часть военно-физической подготовки начинают практиковаться в российской регулярной армии, созданной Петром I. Так, уже в начале XVII в. офицерам было рекомендовано солдат «…разными играми к проворству приучить: беганием, игрою в городки, в прохладное время всходить на гору, плавать и кто умеет ‒ взапуски. Кто выбежит (выиграет забег – С.К.), положите приз денежный…» ^[11]. Необходимость в беговой подготовке была обусловлена возрастание роли в военной деятельности пеших бойцов, вооруженных огнестрельным оружием. Пехота должна была не только шагом передвигаться на значительные расстояния по пересеченной местности в любую погоду, но и достаточно быстро маневрировать на поле боя, преодолевать естественные и искусственные препятствия, что требовало выносливости, скорости, ловкости, взаимной координации действий, достигаемых в том числе и беговыми упражнениями – как самими по себе, так и в качестве элементов народных игр. В этой связи примечателен пример генералиссимуса А.В. Суворова (1730-1800 гг.), который не только уделял постоянное внимание физической подготовке подчиненных, придумывая разного рода «экзерциции» (упражнения в движении), но и до преклонных лет бегал сам. Как известно, прославленный российский полководец различал три воинских искусства: глазомер, быстроту и натиск, и именно бег был основой формирования второго из них. А вот цитаты из «Записок отставнаго сержанта Ивана Сергеева, находившагося при Суворове шестнадцать лет безотлучно»: «Встав с постели еще не одетый, он начинал бегать взад и вперед по спальне, а в лагере по своей палатке…» ^{[39, с.332]}; «…всякой день пред обедом, а иногда и после обеда, бегал целый час кругом сада по дорожкам, без отдыха, в одном нижнем платье и в сапогах» ^{[39, с. 335]}; «…если нездоров, выпей чарочку вина с перечком, побегай, попрыгай, поваляйся, и здоров будешь!» ^{[39, с.336]}. Как видно, А.В. Суворов рассматривал бег и как средство оздоровления, что вполне согласовывалось с античной традицией, но было необычным для России его времени.

Обращаясь к педагогической деятельности рассматриваемого периода, отметим, что уроки физической культуры в учебных заведениях России стали появляться первоначально в военных училищах, при этом основной упор делался на верховую езду, борьбу, фехтование, стрельбу и тому подобные упражнения, имеющие ярко выраженный военно-прикладной характер. Беговые упражнения были лишь частью полевой гимнастики, нормативы которой требовали пробегать за минуту в воинском снаряжении 150-170 шагов ^{[14, с. 23]}. В мужских государственных гражданских учебных заведениях среднего уровня физическую культуры начинают широко практиковать со второй половины XIX века, с одной стороны, под влиянием прогрессивной европейской педагогики, а с другой – в силу необходимости подготовки качественного резерва для армии, переживающей тяжелые времена из-за поражения в Крымской войне. Долгое время уроки физической культуры не были обязательными («гимназия может также содержать учителей <…> телесных упражнений (гимнастики), если то позволят доходы оной» ^[2]), профессиональные педагоги для их преподавания в нужном количестве отсутствовали, поэтому занятия зачастую проводили отставные военнослужащие (офицеры и унтер-офицеры) по привычным им военным лекалам: шагистика, армейские гимнастические упражнения, муштра и т.п. Соревновательный бег и основанные на беге народные игры как не подобающие офицерскому статусу не были в чести в военных учебных заведениях; новоиспеченные педагоги находили им мало места и в средней гражданской школе, а в высших учебных заведениях физическая культура не преподавалась вовсе, являясь увлечением отдельных студентов.

Переломной стала система физического образования, созданная выдающимся российским ученым и просветителем Петром Францевичем Лесгафтом (1837-1909). Идейные основания этой системы восходят к античной олимпийской культуре, учению Платона о воспитании, современной П.Ф. Лесгафту европейской (преимущественно английской) системе образования, гуманизму французских просветителей и научному наследию Ж.Б. Ламарка, И.М. Сеченова и И.П. Павлова, педагогическому опыту российского народа, воплощенному в традициях семейного воспитания. П.Ф. Лесгафт полагал, что именно бег, метания и игры как самые простые и естественные формы физической активности, апробированные греческими агонами и доказавшие свою эффективность как в формировании здорового и гармонично развитого тела, так и в развитии интеллектуально-волевых качеств, должны стать основными упражнениями в школьном курсе физической культуры. Великий российский педагог неоднократно подчеркивал, что бег, несмотря на свою естественность и очевидную пользу, поскольку в нем задействуется практически вся мышечная система, используется в физическом воспитании недостаточно. Ему предпочитают модную в то время «аппаратную гимнастику», которая очень травмоопасна, противоестественна, так как развивает в качестве опорных передние конечности, а интенсивные маховые движения порождают зависимость от слишком сильных ощущений, притупляя у обучающихся желание заниматься другими видами физической активности. П.Ф. Лесгафт справедливо отмечает такие «выгоды» от бега, как развитие грациозности движений, ловкости, силы, выносливости, умения рассчитывать свои физические ресурсы для достижения неблизкой цели: «В изящном продолжительном беге и в выборе формы, всего более соответствующей данной цели, точно и верно отражается степень физического развития лица и умение управлять своими движениями; если же последнее условие действительно сознательно и самостоятельно выполняется, то можно сказать – и своими действиями. Поэтому на упражнение в беге необходимо обратить возможно более внимания и применять его в самых широких размерах» ^{[23, с. 373]}. В соответствии с разработанной П.Ф. Лесгафтом концепцией многомерной корреляции физического и интеллектуально-духовного развития российским ученым было установлено, что в качестве учебного упражнения бег без поворотов (экплетридзейн) формирует мышечное чувство пространства; длительный бег, бег с препятствиями и бег с отягощениями приучают к настойчивости действий; скоростной бег – к сосредоточенной деятельности, требующей значительного напряжения в короткий период; бег с факелом развивает координацию действий верхних и нижних конечностей; бег на носках способствует изяществу движений; бег в «партийных» играх приучает к дисциплинированности и ответственности перед командой; бег с метрономом развивает чувство времени. Также беговые упражнения выполняют рекреационную функцию и развивают навык нахождения оптимального соотношения преодолеваемого расстояния, времени и затраченных сил.

Важно отметить, что П.Ф. Лесгафт в целом негативно относился к спортивной деятельности учащихся, ставя ее в один ряд с «развращающими развлечениями» наподобие карточных игр, поскольку опасался, что спортивный азарт станет причиной физического и психологического перенапряжения школьников. Поэтому перевод бега в спортивную плоскость был осуществлен без его участия, и произошло это в 1888 г. в дачном поселке Тярлево, расположенного недалеко от Царского Села, примерно в 30 км от Санкт-Петербурга. Именно там отдыхающие летом молодые люди начали состязаться в спортивном беге – с хронометражем, правилами и вымеренными дистанциями. Особенностями беговых практик и спортивной деятельности тярлевских атлетов (их кружок, меняя названия, локации и состав участников, просуществовал более 35 лет) явилось следующее: 1) первыми участниками «пробежек» и соревнований были студенты и гимназисты, а также представители разночинной интеллигенции (служащие) – всего, по данным научной литературы ^{[6, 40]}, 12 человек мужского пола; 2) легкоатлетические забеги возникли как подражание конным скачкам, проходившем на Царскосельском ипподроме (отсюда гиты, старт с ходу, жокейские клички, барьеры, «дерби» и пр.); 3) беговые состязания включали в себя игровой элемент (гандикапы), члены кружка первоначально увлекались и народными играми на основе бега (лапта, казаки-разбойники и т.п.); 4) самообеспечение с регулярными членскими взносами, иногда – сбор пожертвований; 5) информационное сопровождение (публикации в спортивной прессе (журналы «Велосипед» и «Самокат») протоколов соревнований, ведение рукописного журнала-летописи); 6) постепенная демократизация состава спортсменов; 7) выход на всероссийский и международный уровень (первый международный забег – соревнование с англичанами из гребного клуба в 1890 г.; первое первенство России по легкой атлетике – 1908 г.); 8) упорство в преодолении негативного влияния социальной среды (из-за бюрократических препон, обусловленных подозрением к зачастую оппозиционно настроенным добровольным объединениям молодежи, атлеты восемь лет пытались зарегистрировать устав кружка; на соревнованиях выступали под вымышленными именами, опасаясь санкций от консервативно настроенного руководства тех организаций, где бегуны работали или учились, поскольку, например, бег в спортивных трусах считался неподобающим для гимназиста, студента или служащего); 9) создание специализированного бегового спортивного сооружения за собственный счет (гаревая дорожка на Крестовском острове в Петербурге для гладкого бега на 100 м и барьерного на 110 м); 10) отсутствие узкой специализации (члены кружка состязались еще в лыжных, конькобежных и велосипедных соревнованиях, прыжках и метании, играли в футбол, теннис, хоккей, шахматы, некоторые уделяли время плаванию); 11) наличие атрибутики (значок кружка). Таким образом, формирование легкой атлетики и некоторых иных видов спорта в России осуществлялось именно разночинными бегунами-любителями по их инициативе и за их счет (а также за привлекаемые средства меценатов), не имея государственной поддержки.

Исследуя историю формирования спортивного бега в России, трудно согласиться с суждением Оскара Бушмана, являвшегося членом тярлевского кружка с 1912 г.: «Если футбол, велосипед и некоторые другие виды спорта начали свое развитие в нашей стране как завезенные к нам иностранцами, проживавшими тогда в России, то легкая атлетика свои первые шаги сделала у нас совершенно самостоятельно, без всякого влияния из-за рубежа» ^[4]. Очевидно, что гимназисты, студенты и образованные служащие, первоначально составлявшие кружок бегунов, имели представление об античных олимпиадах, известно им было и о спортивных увлечениях западной молодежи, а также европейских элит (имеется в виду аристократический джентльменский спорт); в конце концов, тярлевцы первоначально подражали ипподромным бегам, место появления которых – Древняя Греция. Также отметим, что в начале 80-х гг. ХIХ в. в России активно гастролировали европейские профессиональные бегуны-стайеры, способные пробежать 20 верст менее, чем за 1 час 15 минут. Их выступления в общественных садах и парках пользовались большим внимание публики и прессы, при этом иногда (трудно понять, намеренно или нет) к восторгу зрителей иностранные бегуны уступали россиянам, принявшим их вызов помериться скоростью и выносливостью. Тур Гутос в «Истории бега» отмечает, что «немецкие и австрийские бегуны объездили всю Европу, были они и в России, где удостоились царской аудиенции» ^{[10, с. 23]}. Нередки были пришедшие из Европы состязания бегунов с наездниками на лошадях и с велосипедистами, что также служило средством привлечения внимания широкой публики к этим видам спорта; иностранцы-меценаты, имеющие производство в России, иногда материально поддерживали инициативы тярлевских бегунов: «…одним из покровителей начинаний П. П. Москвина (самого успешного спортсмена кружка – С.К.) был англичанин Торнтон, владелец суконной фабрики, поклонник бега» ^{[7, с. 74]}. Все это свидетельствует о безусловном воздействии широко понимаемой западной культуры на формирование беговых видов спорта в России, которое, возможно, было не так ярко выражено, как влияние на развитие футбола, бокса, тенниса, велоспорта, парусного спорта и крокета в нашей стране. Также не стоит сбрасывать со счетов и вероятные опасения О. Бушмана быть обвиненным в «низкопоклонстве перед Западом».

Что же касается женского бега, то этот вид спорта не относился к «благородным» (наподобие верховой езды, гольфа или тенниса), которым допустимо было заниматься воспитанным барышням, тем более что беговая одежда не считалась приличной, поскольку частично оголяла ноги. Более того, беговые занятия могли иметь и административные последствия: первая женщина ‒ рекордсменка России в беге на 100 м и в прыжках в длину Н.В. Попова ходила на тренировки так, чтобы ее не видело гимназическое начальство, опасаясь исключения из учебного заведения. Престижный в Античности женский ритуальный бег, посвященный богине Гере, в средневековой и нововременной Европе выродился в элемент карнавальной культуры, зачастую имеющий отношение только к проституткам или нищенкам, бежавшим на потеху публике в надежде на денежные и вещевые призы. В России до начала XX века женский бег практиковался в бытовой сфере, с ритуальными целями, описанными выше, и в рамках праздничных событий крестьянского сословия различной этнической принадлежности, о чем свидетельствуют многочисленные корреспонденты «Этнографического бюро» князя В.Н. Тенишева [например, 31, с. 272; 32, с. 73]. Об этом же идет речь и в ^{[8, с. 270]}: «В селах Тавдинского края <…> в разгар веселья женщины и девушки начинали устраивать бега взапуски…». Публичный соревновательный женский бег за пределами крестьянского социума в России начинается на европейский манер – как развлекательное мероприятие для привлечения публики: «В 1899 г. в Петербурге на велодроме было проведено состязание в беге для дам на 1,5 версты. <…> Для победительницы был установлен денежный приз – 25 руб. Язвительные и насмешливые заметки в газетах по этому поводу надолго отбили у женщин охоту участвовать в легкоатлетических состязаниях» ^{[7, с. 75]}. Однако транслируемая в основном через женские журналы мода на спортивное времяпрепровождение и заботу о здоровье охватывала все больше городских девушек и женщин России. Далеко не у всех у них были средства на занятия элитарными видами спорта, что выгодно отличало бег, не требующий значительных расходов ни на экипировку, ни на спортивный инвентарь и площадки. И вот уже в 1910 г. на открытом первенстве Москвы по легкой атлетике в присутствии полутора тысяч зрителей прошел первый спортивный забег женщин на 200 м. «В печати особенно подчеркивалось, что «программа состязаний содержала несколько новых номеров и в том числе бег женщин, который нигде, кроме Америки, не найдешь в программах атлетических состязаний» ^{[27, с.1]}. Таким образом, именно беговые соревнования стали драйвером развития как мужской, так и женской легкой атлетики в России, что еще раз подчеркивает важность социокультурных исследований беговых практик.

Интересной сферой бытования бега в рассматриваемый период были антиалкогольные мероприятия, активно проводившиеся на рубеже XIX-XX вв. во многих регионах Российской империи. Одной из форм борьбы с пьянством, наряду с открытием чайных, библиотек, «народных домов», стали «безалкогольные» массовые гуляния, привлекавшие к себе танцами, музыкой, каруселями, гимнастическими снарядами и – соревновательным бегом. Конечно, этот бег был далек от спортивного, он имел исключительно развлекательный характер (например, бег с надетым на голову ведром, бег в мешках, бег на ходулях и т.п.). Однако же он был общедоступным (в отличие от практиковавшихся там же лазанья по канату или упражнений на перекладине и брусьях), предполагал состязательный азарт и дарил яркие эмоции, успешно заменяющие хмельную радость ^{[30, с. 41]}.

Беговые практики советского периода

События октября 1917 г., вызвавшие к жизни проект кардинального переустройства всех сфер российского общества, породили и новый идеал человека, которому предстояло воплотить глобальные планы перманентной революции. Этот «новый человек» должен быть преображен не только духовно, но и физически ‒ средствами нового, небуржуазного спорта и опирающейся на передовую науку физической культуры ^[24]. В этой связи, с одной стороны, спорт становится государственным делом, а с другой – приобретает прикладной характер, поскольку он нацеливается не на рекорды (буржуазный «рекордизм» резко осуждался в 20-е годы), а на вовлечение в сферу физической подготовки главной силы строителей коммунизма – широких масс пролетариата и крестьянства, не имевших больших возможностей атлетической подготовки в царской России. В рассматриваемом контексте соревновательный и оздоровительный бег пришелся, что называется, ко двору, поскольку был лишен пороков «буржуазного» спорта, выражающего ценности капиталистического строя: элитарности парусного и автомобильного спорта, агрессивности бокса и регби, хитрости богатого финтами футбола, индивидуализма борьбы, культа тела гимнастики и наживы конных скачек. «Те, кто в майках и трусах, – это наше, пролетарское, а кто в белых штанах по мячику жарят – гидра контрреволюции» ^{[40, с. 375]}. Бег широко культивировался в Советской России, поскольку это общедоступный, простой, понятный, зрелищный и, что очень важно, ‒ имеющий коллективные формы (массовые старты, эстафеты) вид атлетизма.

В чем же заключается социокультурная детерминация бега в довоенный период существования СССР? Прежде всего, бег служил популярной в то время евгенике, являясь средством борьбы с физическим вырождением и «дурной» наследственностью пролетариата и крестьянства как, согласно представлениям большевиков, беспощадно эксплуатируемых, духовно и физически угнетаемых классов царской России ^[34]. На картинах прославленного советского живописца А.А. Дейнеки «Бег» (1934), «Физкультурники» (1934), «Бегунья» (1936), «Кросс красноармейцев» (1937) бегущие девушки и юноши представлены атлетически сложенными, с правильными чертами лица, пышущими здоровьем, стремительными, радостными. Именно так выглядели и специально подбираемые для праздничных эстафет молодые бегуны и бегуньи, воплощающие собой образ передовой советской молодежи, развитой как идейно, так и физически. Далее, оздоровительный бег был средством совершенствования производительных сил, повышения их выносливости, стойкости, способности к длительной физической и умственной концентрации. Один из организаторов системы здравоохранения в СССР, народный комиссар, профессор и первый председатель Высшего совета по делам физической культуры и спорта Н.А. Семашко в этой связи предупреждал: «С выбором физических упражнений для рабочего надо быть сугубо осторожным. <…> Пример: как ни полезен вообще умеренный бег, но он будет вреден в качестве корригирующего упражнения для тех профессий, которые связаны с постоянным движением (разносчики, грузчики и т. д.)» ^{[33, с.1]}. Важно отметить и военно-прикладные функции бега: в 1931 г. был утвержден комплекс «Готов к труду и обороне СССР», на значке которого был изображен бегун, преодолевающий финишную ленту, а сам комплекс включал в себя, помимо прочего, спринтерский бег, кросс, марш-бросок, длительный «легкий бег» и смешанное передвижение (ходьба-бег). Благодаря этому комплексу начали систематически бегать миллионы советских граждан, в первую очередь – молодежь, в среде которой было очень престижно иметь золотой значок ГТО. Слияние бега и военного дела отмечает М. О’Махоуни, анализируя плакат А.А. Дейнеки «Физкультурница», в верхней части которого изображены группа мотоциклистов и группа бегунов: «Физическая выносливость и подтянутость связываются с необходимостью учиться обращению с военными механизмами» ^{[26, c. 176-177]}. Физическое воспитание рассматривалось советским государством и как часть культурного строительства. В этой связи бег способствовал формированию волевых качеств (стойкость, мужество, стремление к постоянному совершенствованию) и коллективизма (эстафетный бег, беговые соревнования между предприятиями, школами, районами и т.п.). Бег был сферой проявления женской эмансипации (например, соревнования бегуний в шести видах на I первенстве РСФСР по легкой атлетике в 1922 г.) и равноправия (смешанные эстафеты), правильно организованные беговые занятия и состязания способствовали развитию гигиены, формированию представлений о рациональном питании, дисциплине и вообще порождали оптимистическое мироощущение, противопоставлявшееся советской пропагандой буржуазному декадентскому упадничеству. Важно вспомнить и о часто осуществлявшихся агитпробегах, посвященных значимым для советского государства событиям и темам. В этой связи агитационная функция бега подчеркивается А. Иттиным: «Кросс вообще для СССР должен сыграть огромную роль, ибо наши пространства, местные условия, огромные массы, подлежащие втягиванию и агитации, все это целиком может быть удовлетворено правильным развитием у нас кросса, но его у нас мало культивировали и почти не признавали» [Цит. по: 40, с. 471].

В начале 30-х гг. становится понятным, что для повышения эффективности привлечения широких масс к физической культуре нужно искать новые средства. И одним из наиболее действенных способов стали спортивные соревнования, связанные с установлением национальных рекордов. Если в 1931 году по итогам легкоатлетической эстафеты, проходившей по улицам Иркутска, судейская коллегия после финиша дисквалифицировала вторую команду «Динамо» за «остатки буржуазных рекордсменских традиций» ^{[43, с. 468]}, то уже в 1934 году в газете «Правда» от 24 июля было сказано: «Мы радуемся каждому успеху советских спортсменов, каждому их рекорду, потому что это – результат борьбы самих трудящихся, свидетельство роста нашей спортивной техники, доказательство правильности нашей советской системы физического воспитания». А после триумфальной для Германии Олимпиады 1936 г., показавшей всему миру пропагандистские возможности международных спортивных соревнований и мировых рекордов, перед советскими спортсменами была поставлена цель превзойти результаты атлетов капиталистических стран, побеждая не ради личной славы, а демонстрируя выдающиеся успехи социалистического строительства, мощь рабоче-крестьянского государства и преимущества советского строя. Однако преодолеть мировые рекорды в беговых видах легкой атлетики советским атлетам удастся только в 50-е гг. (М. Иткина, В. Куц), а до войны результаты мирового уровня показывали советские стайеры братья Георгий и Серафим Знаменские (24-х кратные рекордсмены СССР), лишенные возможности выступать на международных соревнованиях под эгидой ИААФ (Международная ассоциация легкоатлетических федераций) из-за изоляционистской политики советского государства.

В годы Великой Отечественной войны массовые забеги приобретают ярко выраженную агитационную функцию, свидетельствуя о несгибаемом мужестве, потрясающей выносливости и непреодолимой воле к победе советского народа: «Самым массовым и впечатляющим физкультурным явлением военных лет стали легкоатлетические пробеги по стране. По сообщению средств массовой информации, в 1942 году во всесоюзном забеге участвовали пять с половиной миллионов человек. На следующий год их число возросло до девяти миллионов. В 1944 году кроссы приобрели особую значимость: многие из них проходили на тех территориях, которые еще недавно были оккупированы» ^{[26, с. 189]}. Беговые соревнования организовывались даже в несломленном блокадном Ленинграде, иногда под обстрелом, а традиционная городская легкоатлетическая эстафета в военные годы предполагала передачу не эстафетной палочки, а командирской планшетки ^[41]. В 1943 году возобновляется прерванное войной проведение чемпионатов СССР по легкой атлетике, в 1946 году советские бегуны впервые приняли участие в чемпионате Европы, а в 1952 году – в Олимпийских играх.

О том, что спорт в СССР был крайне политизирован, ярко свидетельствует матчевая встреча легкоатлетов Советского Союза и США, прошедшая в июле 1959 г. в Филадельфии. Мужской забег на 10 000 метров, который был очень важен каждой из команд для общей победы в матче и включал в себя по два стайера с каждой стороны, проходил при 33-градусной жаре и 88-процентной влажности, став, по определению американских журналистов, «забегом смерти». Единственный из участников соревнования, кто после финиша остался на ногах, – это победитель забега А.С. Десятчиков, остальные трое были доставлены на носилках в реанимационное отделение (американец Роберт Сот – без сознания), где у двоих бегунов была зарегистрирована клиническая смерть. Драматизм происходящего достигал такого накала, что публика отворачивалась, не сдерживая слез, а пораженные трагическим зрелищем судьи сбились со счета кругов, из-за чего добравшиеся до финиша стайеры пробежали лишних 400 м. При этом на последние 100 м советский атлет Хуберт Пярнакиви, который после восьмого километра бега на изматывающей жаре уже не был способен к контролю локомоции и совершал хаотичные движения, мало похожие на бег, потратил примерно одну минуту. Сойти с дистанции или уступить первенство для сохранения даже не здоровья, а жизни было категорически нельзя исключительно по идеологическим причинам, а сами бегуны рассматривали себя как воинов, буквально до смерти сражающихся за Родину на дорожках стадионах.

Важно отметить, что в Советском Союзе массовый бег частично институциализировался в одну из форм гражданского общества – клубы любителей бега (КЛБ). Эти клубы стали возникать в конце 60-х гг. прошлого века как одно из следствий научно-технической революции, поскольку их основателями чаще всего являлись представители интеллигенции (преподаватели, инженеры, ученые), занятые умственным трудом и нуждающиеся в беговой активности для поддержания здоровья. При этом им было известно и о том, что достаточно продолжительный бег усиливает мозговое кровообращение, активизируя интеллектуальные способности человека. Когда бегуны оформляли свою совместную деятельность как клубную, они могли рассчитывать на выделение местными властями или предприятиями помещения, а также на помощь в организации спортивных забегов, многодневных агитационных пробегов-эстафет и выездов на соревнования в другие города. В ^{[18, с. 52-53]} приводятся данные анкетного опроса 200 членов различных КЛБ об их мотивации. Результаты таковы: на первом месте – «укрепление здоровья и предупреждение заболеваний», затем идут «продление творческого долголетия», «развитие физических качеств, двигательных навыков, повышение работоспособности», «нормализация веса тела, более рациональное проведение свободного времени», «подготовка и выполнение спортивных разрядов». Движение КЛБ стало настолько обширным, что в СССР стали проводиться «Всесоюзный день бегуна» и «Всесоюзная неделя бега», а количество клубов приближалось к четыремстам.

Беговые практики постсоветского периода

В 90-е годы интерес к оздоровительному бегу и массовому спорту вообще значительно ослабевает, поскольку в первые годы после прекращения существования Советского Союза большинство россиян заботились не столько о сохранении здоровья и спортивных победах, сколько о физическом выживании. Стадионы превратились в рынки, многие тренеры и спортсмены поменяли род деятельности или эмигрировали, неконкурентоспособные предприятия закрывались, обрекая своих работников на самостоятельный поиск средств к существованию, а оставшиеся на плаву заводы и фабрики стремительно избавлялись от «социальной нагрузки» в виде тех же КЛБ. Поэтому «…в 1990-е никто и не думал о беге, кроме тех, кто всегда был в теме и для кого это было и так привычкой или частью семейного уклада» ^[16]. А вот как обстояло дело с экипировкой: «Раздобыть кроссовки было невозможно, но мне повезло. Я обнаружил у нас в спортивной секции на заводе большой ящик с поношенными кедами. Двух одинаковых, правда, моего размера там не нашлось. Кеды были настолько поношенными, что могли развалиться в любой момент, поэтому <…> решил взять три кеда и бежать марафон, держа один из них в руках» ^[25]. В 90-е годы бег как массовый вид физической культуры и «спорта для всех» лишается тех функций, за выполнение которых он культивировался государством, снявшим с себя заботу о физическом развитии производительных сил и воспитании посредством спортивных практик подрастающего поколения, к тому же бег уже не рассматривался как средство пропаганды и агитации. Главный стайерский забег в стране – Московский международный марафон мира – без былой поддержки властей стремительно терял авторитет и массовость: в 1998 г. его дистанцию успешно преодолевают всего 698 человек в отличие, например, от 10 293 финишеров Бостонского марафона того же года.

В 2000-е годы, благодаря социальным и политическим реформам, а также мировому росту цен на энергоносители, экономика России начинает заметно расти, в силу чего наша страна становится привлекательной для западных инвесторов. В России открываются представительства крупнейших транснациональных компаний, организуются совместные предприятия, внедряются международные стандарты экономической деятельности, что приводит к росту влияния западных ценностей, включая и моду на любительский бег на длинные дистанции. Конечно же, продолжали бегать представители старших поколений, выходцы из КЛБ, но в начале XXI века массово побежали 30-40-летние менеджеры и другие офисные работники («яппи»), для которых бег был не столько средством оздоровления, сколько проявлением принадлежности к модным трендам, способом развлечения, методом коррекции психоэмоционального состояния, а также сферой личностного роста ^{[1, с. 73-80]}. Важно отметить, что с ростом уровня жизни многие россияне из больших городов стали располагать средствами на профессионально организованные занятия физической культурой, следствием чего стало появление коммерческих школ бега, клиенты которых могут выбрать программы на любой срок и для достижения любой беговой цели – от коррекции веса до успешного преодоления ультрамарафона, получая очно или дистанционно тренерскую поддержку с использованием специальных компьютерных программ, приложений для мобильных телефонов и беговых смарт-часов. Всемирно известные фирмы, специализирующиеся на производстве спортивной экипировки, создают в России беговые сообщества с маркетинговыми целями, в России развивается благотворительный бег («Бегущие сердца», «Зеленый марафон Сбера» и пр.), бег является важным элементом корпоративного спорта, его используют крупные компании как средство популяризации физической культуры в регионах своего присутствия (например, полумарафоны в рамках проекта «#ВСЕНАСПОРТрф» УК «Металлоинвест», реализуемого в Белгородской, Курской и Оренбургской областях), бег является важнейшей частью возрождаемых в России традиционных игр и этноспорта, вновь актуальными становится агитационные пробеги, преимущественно связанные с патриотической тематикой (к примеру, марафоны Победы). Сегодня бег широко используется в качестве средства социализации людей с ограниченными возможностями, для которых организуются как специальные соревнования, так и отдельные старты в рамках массовых мероприятий. В нашей стране набирает обороты беговой туризм, привлекающий людей разных возрастов (в том числе и иностранцев) к забегам по наиболее интересным местам многих российских городов, популярны и трейл-пробеги в живописных природных ландшафтах, а также разного рода event-соревнования типа «сбежавших невест» (бег в свадебных платьях), ночных и новогодних пробегов, забегов владельцев собак с их питомцами и т.п. В России развиваются специализированные беговые СМИ, джоггингом увлекаются многие лидеры мнений, национальное беговое движение поддерживается государством как экономически, так и идеологически. Все перечисленное свидетельствует о все возрастающей гуманизации и демократизации бега: в России, как и практически везде в мире, он становится самым доступным для большинства населения средством оздоровления, духовно-физического совершенствования и обретения радостных эмоций.

Однако с сожалением следует отметить, что мода на бег по большому счету не затрагивает российских детей и подростков – они, конечно же, охотно участвуют в праздничных беговых мероприятиях, но в качестве спортивной специализации беговые виды у них не пользуются популярностью. Причины тому – присущий детям культ игры, делающий привлекательными в первую очередь игровые виды спорта, в целом малоподвижный образ жизни, центрирующийся вокруг гаджетов, неразвитость института легкоатлетических скаутов, а также культурные паттерны, навязываемы индустрией детских развлечений, положительные герои которой зачастую обладают гипертрофированной мускулатурой и мастерски владеют единоборствами, неизбежно обрекая своих врагов на позорное бегство. «Выбеганное», поджарое тело не привлекает подростков, равно как и лишенное яркого игрового азарта долготерпение марафонца. Нужно учесть и мифы о генетически обусловленной непобедимости африканских бегунов, отпугивающие родителей, мечтающих о спортивной карьере детей, от того, чтобы направлять способных подростков в группы бегунов спортивных школ. Следует также отметить, что российское общество не может предложить юношеству в качестве кумиров прославленных спринтеров и стайеров – наш последний олимпийский чемпион в беговом виде у мужчин побеждал в 2004 г. (Ю. М. Борзаковский), а у женщин – в 2008 году (Г.И. Галкина-Самитова), и их достижения уже давно не на слуху. Чтобы у России появлялись олимпийские чемпионы в беге, систематически тренироваться в легкоатлетических спортивных школах должны сотни тысяч, если не миллионы, детей.

Также слабой приверженностью к бегу характеризуются сельские жители и население небольших городов российской глубинки. Здесь главные причины – тяжелый физический труд и инертность обыденного мировоззрения, ориентированного на традиции и мифо-религиозный комплекс, которые, как ранее отмечалось, не поддерживают беговую активность. Добавим сюда и такие аргументы, как бедность населения, распространенность пьянства, отсутствие доступной квалифицированной тренерской помощи и спортивной медицины, а также неразвитость соответствующей инфраструктуры. Все это свидетельствует о необходимости поиска новых форм и методов популяризации оздоровительного и спортивного бега, опирающихся как на мировой опыт, так и на национальные социокультурные коды, а также о важности философского изучения гуманистического содержания и значимых для развития многих сфер российского общества перспектив беговых практик во всем их многообразии.

Выводы

1. Философия физической культуры и спорта преодолевает метафизический снобизм и рациоцентризм традиционного философского знания, рассматривая бытие человека в его духовно-телесной полноте и осмысляя развиваемую специфическими средствами физической активности телесность как место сопряжения биологического и социокультурного.

2. Бег является наиболее массовой формой современной физической культуры, а также универсальным средством подготовки спортсменов различной специализации. Важность исследований национальной специфики беговых практик обусловлена тем, что в глобальном контексте они позволяют выявить наиболее эффективные из апробированных форм использования бега для обеспечения благополучия человека, а в этническом ракурсе – глубже понять культурные особенности определенного общества.

3. В общественном сознании традиционного общества допетровской эпохи ноги как часть телесного низа имели негативную коннотацию, что обуславливало в основном отрицательную маркированность бега как атрибута нечисти. В православном дискурсе состязательные и ритуальные беговые практики осуждались как проявление языческих игрищ и способов «задобрить» злых духов, а в карнавальной народной культуре бег ассоциировался с нижними уровнями социальной иерархии: детьми и женщинами.

4. Вестернизация российского общества второго периода исследования (от петрофских реформ до 1917 г.), включение российской культуры в европейский контекст обусловили прикладное использование беговых практик в военном деле (преимущественно для нижних чинов) и педагогике. В конце XIX века бег в России становится видом любительского спорта, однако не относится к престижному времяпрепровождению, в силу традиционализма обыденного мировоззрения не встречает общественного одобрения и государственной поддержки, используется для здоровьесбережения в основном женщинами, а в соревновательной форме бытует главным образом в мужской среде прозападно ориентированной интеллигенции крупных городов. Также бег продолжает оставаться значимым элементом крестьянской смеховой и праздничной культуры.

5. Во времена становления и развития СССР спортивный и оздоровительный бег активно поддерживался государством как наиболее доступный и «народный» вид физической активности, используемый властями как элемент евгеники, способ развития производительных сил, средство культурного строительства и агитации, а победы советских бегунов на международных соревнованиях рассматривались как демонстрация преимуществ советского строя.

6. В постсоветское время наблюдаются коммерциализация, массовизация и гуманизация любительского бегового движения в России на фоне кризиса спортивного бега высших достижений. Бег практикуется в сферах личностного роста (особенно марафонские и ультрамарафонские дистанции, преодолеваемые любителями), благотворительности, корпоративного спорта, экологических программ, социализации инвалидов, агитационных акций, традиционных игр и этноспорта, туризма и event-индустрии.

7. Вызовы современности, угрожающие выживанию человечества (экологические проблемы, CoronaVirus Disease-19, гиподинамия, сердечно-сосудистые заболевания и т.п.), обуславливают критическую значимость здоровьесберегающей физической активности. Приобщение к ней осуществляется средствами физической культуры и массового спорта (из которых наиболее доступным является бег), нуждающимися в систематическом философском обеспечении, т.е. многоаспектном рационально-критическом рассмотрении в свете гуманистических идеалов современности.