Негативные эффекты династийности в восприятии научно-педагогических работников российских вузов

Исаев Дмитрий Петрович ORCID: 0000-0002-3858-6110 кандидат исторических наук доцент, кафедра отечественной истории средних веков и нового времени, Южный федеральный университет 344006, Россия, Ростовская область, г. Ростов-На-Дону, ул. Б. Садовая, 105/42 Isaev Dmitry Petrovich PhD in History Docent, the department of Russian History of Middle Ages and Modern Age, Southern Federal University 344006, Russia, Rostovskaya oblast', g. Rostov-Na-Donu, ul. B. Sadovaya, 105/42 disaew@mail.ru

Работа выполнена при финансовой поддержке Российского научного фонда, проект № 19-18-00320 «Конструктивный и деструктивный потенциал профессиональных династий в российском обществе».

Как в научном знании, так и в обыденном сознании понятие «династия» потенциально обладает позитивными, но и негативными коннотациями. Это не случайно. Являясь довольно архаичным социальным феноменом ^[1], династийность, продуцируя неформальные социальные связи, зачастую ассоциируется со злоупотреблениями семейственностью, закрытостью, агрессивным влиянием, дилетантством и другими теневыми сторонами социального бытия. Собственно, в исследовательской литературе, отечественной и зарубежной, можно выделить несколько направлений, в которых внимание к данному объекту несет определенную аксиологическую нагрузку. Оговоримся, что в данном контексте вне рамок нашего внимания находятся, собственно, политические династии, в отличие от династий в политической сфере ^{[2, 3]}. К примеру, династии изучаются в контексте проблем непотизма ^{[4, 5]}, клановости ^{[6, 7]}, закрытости элит ^{[8, 9]}, социальной монополии ^{[10, с. 79]}, кризиса профессиональной идентичности ^[11]. При этом, несмотря на то что вывод о деструктивных эффектах династийности здесь является результатом научной реконструкции, очевидна ситуация самостоятельного формирования негативного ее образа в общественном сознании. Представляется, что исследование данных образов представляет собой отдельную немаловажную задачу, в русле теоретических воззрений современного социогуманитарного знания, рассматривающего факты сознания как социальные факты ^{[12, с. 42]}.

Хотелось бы отметить, что в науке существует интерес к изучению проблемы деструктивного потенциала профессиональных династий в отдельных социальных группах, например, научной/академической сфере. Исследователи приходят к выводу, что в современной научной среде, при наличии конструктивного фактора династийности, доминирование династического семейного капитала все же может снижать «требования к профессионализму, возникает “синдром снисходительности” в оценке деятельности «своих» в силу доминирования двойных стандартов… династийность становится суррогатом неформальных схем устройства на работу, реализации карьерных возможностей, получения грантового финансирования» ^{[13, с. 91, 93]}. Нас же, в данном случае, интересует взгляд самих научных работников на эти проблемы, правда, выходящие за рамки, собственно, академической среды. Иначе говоря, объектом исследования является здесь образ династийности вообще, взгляд на ее эффективность/неэффективность в различных областях жизнедеятельности. В соответствии с этим, целью нашего исследования является определение ментального пространства, в рамках которого формируются различные коннотации образа профессиональной династии и династийности как социальной практики. А задачами выступают: сравнительный анализ положительных и отрицательных ее оценок; выявление факторов, обусловливающих критическое отношение; попытка контекстного анализа отдельных групп ответов, в том числе, связанных с перспективами сохранения династий как социального института.

Рассмотрение данных вопросов на примере только одной социально-профессиональной группы с неизбежностью ставит вопрос о репрезентативной выборке и обоснованности выводов. Поэтому, результаты данного исследования должны рассматриваться в контексте (в том числе, сравнительном) более крупного исследовательского проекта, охватывающего и другие профессии. С другой стороны, наши выводы могут иметь и самостоятельное значение, поскольку очевидно, что на те или иные оценки респондентов оказывают влияние следующие специфические факторы: степень распространенности династийности в вузовской/академической среде, а также соответствующая рефлексия по поводу данного предмета внимания как отражение высоких профессиональных навыков научно-исследовательского характера. Возможно, что в других группах будут действовать иные факторы.

Исследование проводилось в рамках программы, посвященной изучению отношения населения к профессиональным династиям (исследовательский проект «Конструктивный и деструктивный потенциал профессиональных династий в современном российском обществе», реализуемый в 2019–2021 гг. сотрудниками Южного федерального университета). Для достижения цели реконструкции контекста, в котором актуализируются данные образы, был использован метод анкетирования.

Респондентами выступили сотрудники высших учебных заведений (преподаватели, научные работники). Способом сбора данных было самостоятельное заполнение анкет. Сам процесс проходил в онлайн-режиме в 2021 г. В ходе анкетного опроса были получены данные от представителей вузовской среды таких городов как Москва (250 респондентов), Саратов (250 респондентов), Ростов-на-Дону (250 респондентов). Таким образом, общее количество принявших участие в анкетировании – 750 респондентов. Среди них выступили представители различных отраслей научного знания, возраста (4 возрастные когорты от 19 до 80 лет), степеней, звания, должностей (от ассистента до директора). Указанный региональный охват предполагал учет мнений работников как центральных, так и периферийных научно-образовательных учреждений, представляющих различные отрасли научного знания. Забегая вперед, отметим, что заслуживающих внимания качественных отличий по этому признаку обнаружено не было, за небольшими исключениями, о которых будет упомянуто в работе. Этот факт позволил объединить полученный материал в одну базу данных.

Из 26 вопросов анкеты содержательными, то есть, относящимися к проблеме, являлись 17 вопросов закрытого характера, в заключительной части – 9. В результате проведения процедуры операционализации понятия (образ династии) были выделены следующие категории анализа (эмпирические индикаторы, выраженные в самих вопросах): оценка распространенности, оценка влияния, оценка взаимодействия, оценка положительных/отрицательных сторон, оценка перспектив. В качестве единиц анализа (переменные), в зависимости от вопроса, выступили варианты ответов в виде единичного, множественного выбора (см. рис. 1,2), матрицы (см. табл.), шкалы Лайкерта. Единицы счета – количество ответов, выражающих определенное мнение или констатацию положения вещей.

По итогам первичной обработки полученные данные были переведены в количественные показатели, имеющие формализованный характер, в том числе, процентного соотношения между различными группами ответов, по некоторым вопросам – закодированные. Однако, очевидно, что смысл полученному массиву информации может придать определенная интерпретация, то есть качественный анализ. Недостатком методологии анализа количественных данных является, в том числе, тот факт, что ее возможности явно ограничены при работе с латентным, или скрытым содержанием. К примеру, едва ли представляется сразу узнать, почему так или иначе ответил респондент. Тем не менее, обнаруживающиеся закономерности, как представляется, позволяют формулировать вопросы качественного характера, в надежде получить адекватные ответы при работе с формализованным материалом.

Итак, обратившись к количественным данным, обнаруживаем, что на вопрос о целесообразности существования профессиональных династий наиболее частыми ответами (единичного выбора) были «да» (23,6%), «скорее да» (47,8%). То есть, их совокупный процент составляет более 2/3. Предварительно можем отметить, что таким образом для вузовской среды характерно достаточно положительное отношение к династийности. По всей видимости, на подобный выбор ответов повлиял опыт взаимодействия с представителями династий. На специальный вопрос об оценке такого опыта респонденты высказались следующим образом: «положительно» и «скорее положительно» – 51,7%, «полностью отрицательно» и «скорее отрицательно» – 12,4%, «нейтрально» – 32,9%.

Однако, очевидно, что как предложенные вопросы, так и данные на них ответы обладают множеством оттенков, выявление которых поможет нам более определенно высказаться о потенциале династийности в условиях современного социального порядка. Фокусное вопрошание о влиянии профессиональных династий на функционирование отдельных областей деятельности позволяет несколько скорректировать вышеописанную картину. В связи с этим, в качестве гипотезы исследования выдвинем положение о значении латентных негативных коннотаций при конструировании образа династии в вузовской среде, внешне имеющего положительный характер.

Так, выясняется, что в целом положительное отношение к их существованию в армии, медицине, образовании, науке, искусстве, инженерном деле, промышленных предприятиях несколько меняется по отношению к сферам юриспруденции и бизнесу. Наконец, устойчиво отрицательное отношение превалирует в ответах о силовых структурах и государственном управлении (см. табл.).

Таблица. Оценка влияния профессиональных династий на функционирование различных областей деятельности.

Данные таблицы позволяют нам обратить внимание на тот факт, в каких сферах люди привыкли видеть династии. В первую очередь это касается медицины, образования (педагоги), науки, поскольку именно они вызвали наименьшее затруднение при выборе ответов. И наоборот, самый высокий процент подобных ответов («затрудняюсь ответить») относительно промышленности демонстрирует своеобразное забвение некогда популярных в советские годы заводских династий, что понятно в условиях деиндустриализации российского общества ^[14]. К этому стоит добавить, что положительные оценки относительно упомянутых сфер вызваны, скорее всего, несколькими причинами: во-первых, учитываем, что 25% опрашиваемых относят себя к профессиональным династиям, что не может не повышать данные показатели. Во-вторых, фактор профессионализма, необходимый и заметный в этих профессиях, наилучшим образом вырабатывается, по мнению респондентов, в преемственной семейной среде. В-третьих, как мы далее рассмотрим, сказывается фактор сильной политизированности общества. Иначе говоря, проблема эффективной организации государственного управления неявным образом затмевает оценку влияния на жизнь других социальных институтов. Вследствие чего, по-видимому, положительная оценка существования там профессиональных династий выступает в роли «одобрения» как обратной стороны социального безразличия.

Заслуживают некоторого внимания оценки, связанные с функционированием бизнеса. Представляется, что примерно равное количество положительных и отрицательных ответов связано с самим неопределенным «династическим» состоянием предпринимательства в России. Перманентно сложная конъюнктура для развития бизнеса в постсоветской России делает вполне обоснованной точку зрения, что «компании либо будут проданы, либо переданы детям, которые могут не справиться с их управлением» ^[15].

Наконец, требует определенной интерпретации упомянутое устойчиво отрицательное отношение к династийности в силовых структурах, государственном управлении, частично, юриспруденции. Понять данную ситуацию можно, если взять во внимание коррелятивную связь с противоположными оценками относительно других вышеупомянутых сфер. И здесь фактор политизированности общества начинает играть свою роль. Речь идет о том, что, испытывая довольно плотное воздействие на свою повседневную жизнь деятельности упомянутых структур (возможно, скорее, воображаемое), индивиды «отказывают» им в династийности, опасаясь возникновения социальных монополий и нежелания сталкиваться с проявлениями низкого профессионализма. Таким образом, здесь скрывается опять же латентное отрицание всякого позитивного потенциала династий в социетальном масштабе. Правда, высокий процент отрицательных оценок в меньшей степени характерен для младших возрастных групп, особенно лиц до 29 лет. Молодые люди более положительно настроены на существование династий и в этих сферах. К примеру, по Ростову-на-Дону, отрицательное отношение к ним в силовых структурах высказали только 16% (до 29 лет) против 40–55% в остальных возрастных когортах. Что требует отдельного осмысления в рамках поколенческого анализа.

Далее, в анкете было предложено ответить на вопросы о положительных/отрицательных сторонах существования династийности. Иными словами, речь шла об оценке факторов образования профессиональных династий ^{[16, с. 24-25]}. Тот факт, что данные вопросы имеют закрытый характер, в какой-то мере повлиял на выбор респондентов, вынужденных работать с уже имеющимися вариантами. С другой стороны, свобода выбора количества ответов, данная участникам, позволяет говорить о валидности нашего измерения. Для их интерпретации нами были построены две диаграммы, к сравнительному анализу которых мы и обратимся.

Рисунок 1. Положительные стороны существования профессиональных династий (%)

1. Накопление и передача в семье уникальных профессиональных знаний и опыта;

2. Накопление старшим поколением опыта и связей, которые создают для преемников конкурентные преимущества;

3. Раннее приобщение младшего поколения к профессиональной деятельности;

4. Сохранение в профессии традиций и ценностей;

5. Передача трудового опыта и профессиональных знаний в семье с меньшими издержками;

6. Осознанность выбора профессии;

7. Преданность, эмоциональная приверженность профессии;

8. Более высокий уровень профессионализма представителями династий;

9. Формирование и развитие в профессии фамильного бренда;

10. Не вижу положительных сторон;

11. Другое;

12. Затрудняюсь ответить.

Рисунок 2. Отрицательные стороны существования профессиональных династий (%)

1. Эксплуатация семейных связей (клановость, фаворитизм и др.);

2. Ограничение доступа посторонним, закрытость некоторых профессиональных областей за счет присутствия там династий;

3. Наследование, а не личное достижение преимуществ в профессиональном продвижении;

4. Вынужденный приход в профессию младшего поколения под влиянием родственников, давления семейных традиций;

5. Усиление неравенства ресурсов в профессиональном и карьерном продвижении;

6. Ограничение свободной профессиональной конкуренции;

7. Более низкий уровень профессионализма представителей династий;

8. Узость, ограниченность взглядов из-за преимущественного профессионального общения с родственниками;

9. Не вижу отрицательных сторон;

10. Другое;

11. Затруднюсь ответить.

Как видим, они представляют собой выстроенные по ранжиру варианты ответов в %-ном отношении, которые были выбраны респондентами. И здесь обнаруживаются следующие закономерности. В оценке положительных сторон количественно преобладают ответы, связанные с внутрисемейным опытом и семейными ценностями, то есть личностно-ориентированные (см. рис. 1). По крайней мере, из 9-ти содержательных вариантов ответов не менее 5-ти (1,2,3,5,6 – с совокупным 67,4%) отсылают к достоинствам профессиональной династии как in-группы. Иначе говоря, ее положительный образ воспринимается как бы со стороны самого представителя подобной семьи, который с детства воспитывается в определенной культурной среде, получает соответствующие профессиональные знания, навыки и опыт. Все это делает его профессиональный выбор осознанным, а нахождение в профессии – психологически притягательным.

Иную, но корреляционно связанную с вышеприведенными данными картину мы наблюдаем при анализе ответов по поводу отрицательных сторон династийности, имеющих социально-ориентированный характер (см. рис. 2). Полагаем, что 6 вариантов из 8-ти содержательных (1,2,3,5,6,7 – с совокупным 79,1%) относятся к теме социальных издержек существования профессиональных династий как out-групп. Речь идет о тех социетальных последствиях, которые связаны с препятствиями в профессиональном продвижении социальных акторов, неравномерным распределением ресурсов, отсюда – определенной деградации профессий и неэффективности функционирования организаций. Правда, некоторую трудность представляет интерпретация того факта, что на относительно высоком 3–4-м месте (14,4%) здесь находится недостаток индивидуально-личностного плана. Однако, в целом, мы можем предположить, что оценки профессиональной династии как in-группы и out-группы соответственно, находятся друг с другом в состоянии обратной зависимости.

Приведенные цифры подтверждаются в целом и другими данными, относящимися к следующим анкетным вопросам. Так, высокие по шкале Лайкерта баллы набраны по суждению, что «профессиональные династии создают социальные монополии, ограничивающие доступ к престижным профессиональным статусам» (совокупные ≈80% по 3,4,5 баллам). То есть, респонденты согласны с большой вероятностью развития подобных сценариев.

Отдельно нам бы хотелось остановиться на проблеме оценки профессионализма как фактора образования и воспроизводства династий. На обеих диаграммах видно, что как положительная, так и отрицательная оценки не являются ключевыми в восприятии респондентами (7 и 8 место, 5 % и 6,3%). И это интересный результат, который трудно интерпретировать. Очевидно, что большинство не видят особых отличий в уровнях профессионализма представителей династий и обычных работников. Что подтверждается и данными, полученными при подсчете ответов на отдельно заданный об этом вопрос. Так, количество считающих, что данный уровень выше у представителей династий – 31,7%, ниже – 11,9%, нет отличий – 41,5%, затруднившихся определить – 14,9%. Как представляется, получившаяся картина оценок несколько нивелирует значение тех позитивных сторон развития династийности, отмеченных на рис. 1. Иными словами, уместен вопрос: во что же должен конвертироваться тот внутрисемейный капитал, если не в профессиональные преимущества?! Тот факт, что одно из ключевых понятий династийной среды становится более опосредованным и неопределенным, позволяет говорить о латентном непризнании ее достоинств.

Сходная стратегия наблюдается в оценке перспектив профессиональных династий как внутренних семейных историй. Анкета содержала вопрос: «Хотели бы Вы, чтобы Ваши дети выбрали ту же профессию, что и у Вас?». Значительные показатели имеют ответы типа: «скорее да» – 26,5%, «скорее нет» – 32,9%. При этом, количество ответов с однозначной отрицательной оценкой в 2 раза превышает количество ответов с однозначной положительной оценкой: 9% против 4,2%. Характерно также, что большое количество респондентов испытало затруднения однозначного выбора: 27,2%. Таким образом, можно сказать, что критическая оценка в целом превалирует. И здесь необходимо учесть, что подобный настрой более характерен для молодого возраста. Самый существенный разрыв между ответами «скорее нет» и «скорее да» наблюдается в возрастной когорте «до 29 лет»: 38,1% против 17,5%. Понятно, что вопрос о будущем своих детей в принципе более актуален и остро стоит для людей репродуктивного возраста. Так, возрастная когорта «65 лет и старше», скорее, может отвечать на вопрос: «довольны ли Вы, что Ваши дети выбрали ту же профессию, что и Вы?». Однако, в целом, в осмыслении этих фактов индифферентных умонастроений следует искать и внешние причины. Дело в том, что забота о счастье своих детей и внуков выходит на первый план в условиях динамичных социальных изменений. Что может рассматриваться как проявление компенсаторной функции семьи как социального института. А динамизм социальных изменений в современной России во многом оценивается как кризисный ^{[17, с. 61-87]}. Нестабильность рынка труда, неопределенности престижа профессий, а также процессы индивидуализации, конструирующие новые основания идентичности индивидов – данные условия, информационно и ценностно усвоенные, налагают отпечаток на высказывания родителей, которые предпочитают в них более пассивные социальные роли скорее «посредника», нежели «проводника», а также затрудняются рассматривать профессиональное будущее своих потомков в контексте семейной преемственности.

Таким образом, анализ анкетных данных позволил выявить сложное и неоднозначное отношение сотрудников к интересующему нас феномену. По некоторой группе вопросов (целесообразность существования династий, опыт взаимодействия) определяется достаточно положительный взгляд вузовской среды на феномен профессиональных династий. Однако комплексный анализ групп вопросов анкеты несколько корректирует первоначальную картину. Так, позитивный образ династийности не распространяется на такие сферы как силовые структуры и государственное управление, в чем следует искать причины социетального порядка. Сравнительный анализ оценок, связанных с положительными и отрицательными сторонами существования династий обнаруживает следующие закономерности: положительные оценки, скорее, связаны с ценностями индивидуально-личностного характера (восприятие династии как in-группы), и наоборот, отрицательные – с социально-ориентированными ценностями (восприятие династии как out-группы). Фактор профессионализма не оказался ключевым в представлениях вузовских работников о преимуществах династийности, что позволяет предполагать здесь латентное непризнание ее достоинств вообще. Наконец, их индифферетные настроения в вопросе профессиональной преемственности в своих семьях также следует расценивать скорее в общекритическом плане по отношению к династиям как таковым в современном социальном пространстве российского общества.