Подводные силы Краснознаменного Балтийского флота накануне Великой Отечественной войны

Осипов Юрий Анатольевич аспирант, кафедра истории России, Ленинградский Государственный Университет им. А.С. Пушкина 196605, Россия, Санкт-Петербург, г. Санкт-Петербург, шоссе Петербургское, 10 Osipov Yurii Anatol'evich Postgraduate student, Department of Russian History, A.S. Pushkin Leningrad State University 196605, Russia, Saint Petersburg, Saint Petersburg, Peterburgskoe highway, 10 yuriiosipov@gmail.com

На протяжении длительного времени в отечественной исторической науке господствовало мнение о том, что из всех родов войск и соединений вооруженных сил Советского Союза только Военно-Морской флот, в частности Краснознаменный Балтийский, встретил врага в полной боевой готовности. Современные исследования показывают несколько иную картину, при которой некоторые корабли и соединения действительно были подняты по тревоге и не были захвачены врасплох, однако часть соединений, в особенности базирующиеся на наиболее удаленные, западные военно-морские базы, не была оповещена о надвигающейся угрозе своевременно. В данном случае наиболее важен вопрос того, какие мероприятия предпринимало советское военно-морское командование по обеспечению высокой боевой готовности в условиях нередких провокациях и явной агрессивной политики Германии в приграничных зонах. Вместе с тем важно учитывать и то, насколько эффективно данные меры принимались и реализовывались на практике личным составом. Особое место в этом вопросе занимают подводные силы КБФ, как подразделения наиболее профессиональные, чья деятельность связана с наибольшим риском в условиях боевых действий.

В современных условиях разработка вопроса боевой подготовки балтийских подводников накануне Великой Отечественной войны обретает все большую значимость. Современная военно-морская доктрина России во многом опирается именно на применение подводных сил для нанесения ударов по надводным соединениям и прибрежной инфраструктуре вероятного противника. В этой ситуации исторический опыт, тесно связанный с применением его на практике в боевых условиях, может внести неоценимый вклад в современные тенденции и методологии обеспечения боеготовности подводных сил.

К началу Великой Отечественной войны Краснознаменный балтийский флот являлся наиболее крупным военно-морским соединением вооруженных сил СССР, располагая 2 линкорами, 2 легкими крейсерами, 19 лидерами эскадренных миноносцев, 66 подводными лодками, 48 торпедными катерами, канонерской лодкой, 7 сторожевыми кораблями, 6 минными заградителями, 33 тральщиками и значительным количеством прочих кораблей, катеров и вспомогательных судов.

Советское командование предполагало в случае начала войны активные действия сторон на Балтийском театре, исходя из чего перед КБФ ставились следующие задачи:

- Обеспечение противодесантной обороны побережья Латвийской и Эстонской ССР (в т.ч. островов Даго и Эзель);

- Пресечение попыток прорыва противника в Финский и Рижский заливы;

- Нанесение поражения и выведение из боевых действий ВМС Финляндии, в случае её выступления против Советского Союза;

- Поддержка сухопутных войск на побережье и островах, контролируемых частями Красной Армии и Военно-Морского флота;

- Обеспечение перевозки войск в Финском и Рижском заливах;

- Прерывание морских коммуникаций противника в Балтийском море. ^{[1, с. 41-42]}

Для решения поставленных задач флот располагал крупными подводными силами в составе: 1-й и 2-й Бригады Подводных Лодок (командиры – капитан 1 ранга Египко Н.П. и Капитан 2 ранга Орёл А.Е.), Учебной Бригады Подводных лодок (командир – контр-адмирал Заостровцев А.Т.), включающего в свой состав Отдельный дивизион вновь строящихся и ремонтирующихся кораблей.

Дислокация подводных сил выглядела следующим образом:

1-я БПЛ КБФ состояла из четырёх дивизионов:

1. 1-й дивизион 1-й БПЛ КБФ, командир – капитан 3-го ранга Трипольский А.В. Состав дивизиона: (лодки IX и IX-бис серии) «С-1», «С-3», «С-4», «С-5», «С-6», «С-7», «С-8», «С-9», ПЛБ «Смольный». Порт базирования – Усть-Двинск.

2. 2-й дивизион 1-й БПЛ КБФ, командир капитан 3-го ранга Червинский А.В. Состав дивизиона: (IX-бис серия) «С-10», «С-101», «С-102», ПЛБ Иртыш. Порт Базирования – Усть-Двинск.

3. 3-й дивизион БПЛ КБФ, командир – капитан 3-го ранга Аверочкин А.К. Состав дивизиона: (минзаги и ПЛ иностранного производства, полученные от Эстонии и Латвии) «Л-3», «Калев», «Лембит», «Ронис», «Спидола». Порт базирования – Либава.

4. 4-й дивизион 1-й БПЛ КБФ, командир – капитан-лейтенант Матвеев С.И. Состав дивизиона: (лотки типа «М» VI-бис серии) «М-71», «М-77», «М-78», «М-79», «М-80», «М-81», «М-83». Порт базирования – Либава. ^{[2, с. 17-18]}

2-я БПЛ имела трехдивизионный состав:

1. 6-й ДПЛ КБФ, командир – капитан 2-го ранга Федотов М.В. Состав дивизиона: (лодки «Щ»-серии) «Щ-309», «Щ-310», «Щ-311», ПЛБ «Полярная Звезда». Порт базирования – Таллин.

2. 7-й ДПЛ, командир – капитан 3-го ранга Егоров В.А. Состав дивизиона: «Щ-317», «Щ-318», «Щ-319», «Щ-320», «Щ-322», «Щ-323», «Щ-324», ПЛБ «Амур», ПЛБ «Ока». Порт базирования – Таллин.

3. 8-й ДПЛ, командир – капитан 3-го ранга Юнаков Е.Г. Состав дивизиона: (XII-М-серия) «М-90», «М-94», «М-95», «М-96», «М-97», «М-98», «М-99», «М-102», «М-103». Порт базирования – Ханко. ^{[3, с. 18]}

УБПЛ также состояла из трёх дивизионов:

1. 9-й ДПЛ, командир – капитан 3-го ранга Мохов Н.К. Состав дивизиона: «М-72», «М-73», «М-74», «М-75», «М-76».

2. 13-й и 14-й ДПЛ, состав: «Л-1», «Л-2», «Л-20», «Л-21», «Л-22».

Базирование 9-го, 13-го и 14-го ДПЛ – Кронштадт и Ленинград. ^{[4, с. 18]}

Также в состав отдельного учебного дивизиона при учебном отряде подводного плавания входили: «П-1», «П-2», «П-3», «Щ-301», «Щ-302», «Щ-305», «Щ-306», «Щ-307», «Щ-308», «Б-2», «Л-55». Помимо этого, в состав учебной бригады и отдельного учебного дивизиона входили ремонтирующиеся и вновь строящиеся ПЛ «Щ-303», «Щ-405», «Щ-406», «Щ-407», «Щ-408», «Щ-411», «Щ-412», «Щ-413», «Щ-414», «Р-1», «М-200», «М-201», «М-202», «М-203», «М-204», «М-205», «М-206», «М-400», «М-401», «К-3», «К-22», «К-51», «К-52», «К-53», «К-54», «К-55», «К-56», «Д-2», «С-11», «С-12», «С-13», «С-19», «С-20», «С-21». ^{[5, с. 18-19]}

Всего к началу войны в бригадах числились 4 крейсерские, 5 больших торпедных, 29 средних торпедных, 23 малые торпедные ПЛ, а также 5 минных заградителей. ^{[6, с. 41-42]} В сумме в распоряжении командования флота имелось 66 боеспособных ПЛ (По данным А.В. Платонова – 65 ПЛ) ^{[7, с. 13]}, большая часть из которых, 42 шт., базировались на западные, наиболее приближенные к противнику военно-морские базы – Ханко, Таллин, Усть-Двинск, Либаву.

Важно понимать и тот факт, что большая часть подлодок флота, в отличие от надводных кораблей, была построена в 1930-е гг. и соответствовала требованиям времени. К наиболее современным относились лодки типов «М» XII-бис серии, «К» XIV серии, «С» IX-бис серии. ПЛ типов «К», «Л», «М», «С», «Щ», а также ПЛ иностранного производства «Калев» и «Лембит» были построены и введены в эксплуатацию в период 1931-1937 гг. Наиболее старыми лодками на КБФ являлись ПЛ «Б-2» (на 22.06.1941 г. официально являлась опытовой ПЛ), а также ПЛ иностранного производства «Ронис» и «Спидола», построенные в 1926 г. ^{[8, с. 9-79]}

При этом необходимо учитывать особую оперативно-тактическую специфику, сложившуюся на театре к началу войны.

Во-первых, флот активно осваивал новые военно-морские базы, полученные по итогам войны с Финляндией и вхождения в состав СССР Прибалтийских республик. Итогом стало приобретение баз в Либаве, Усть-Двинске, на полуострове Ханко и перенос главной базы флота в Таллин. Несмотря на то, что данные базы располагали развитой инфраструктурой, доставшейся в наследство от Российской Империи, новые пункты базирования требовали значительного обновления их материально-технического состояния: необходимо было обустроить с учетом современных требований гавани, пристани, причалы, пункты береговой артиллерии, склады, топливохранилища, казармы и т.д. Необходимо было также выстраивать новые логистические линии, что требовало взаимодействия с немалым количеством государственных структур.

Во-вторых, расширение зоны непосредственного контроля требовало пересмотра стратегических планов и реорганизации взаимодействия флота с Красной Армией. Новые районы базирования требовали создания морских оборонительных районов, минных позиций и т.д. При этом организация обороны баз с суши была возложена на сухопутные войска, что привело к фактическому отсутствию оборонительных сооружений и отсутствия фронта сухопутной обороны уже в условиях начавшейся Великой Отечественной войны.

В-третьих, флот переживал значительное кадровое обновление. Во второй половине 1930-х гг. часть командного состава была подвергнута репрессиям: по данным П.В. Петрова, в период с 1 января 1937 г. по 31 декабря 1939 г. было осуждено 444 командира и политработника ^{[9, с. 336]} (по данным Ф.К. Саберова эта цифра несколько выше – свыше 600 человек, а также свыше 300 лиц командно-начальствующего состава, уволенных по «политическому недоверию) ^{[10, с. 363]}. При этом значительная часть осужденных командиров и политработников обвинялась в политических преступлениях, а именно в ведении антисоветской агитации, шпионаже, участии в контрреволюционных террористических организациях и т.д. Эти события привели к значительному обновлению командирских кадров: сменилось 62% командиров соединений, 77% начальников штабов соединений, 31% штабных специалистов, 32% командиров надводных и 55% командиров подводных кораблей. При этом, в 1940 г. репрессии резко сокращаются: за IV квартал 1940 г. Военным Трибуналом КБФ осуждено 439 краснофлотцев и командиров, из них лишь 9 человек за контрреволюционную агитацию (1,8%). В I квартале 1941 г. число осужденных практически не изменяется: 449 человек по флоту, при этом подавляющее большинство приговоров вынесено в связи с грубыми нарушениями воинской дисциплины – самовольными отлучками, пьянством и т.д. ^{[11, с. 339]} Важно понимать, что репрессии, затронув преимущественно командный состав, резко сказались на качестве боевой подготовки личного и снижению воинской дисциплины на кораблях и в частях флота, следствием чего стало некоторое снижение уровня боеспособности.

Таким образом, перед началом Великой Отечественной войны Краснознаменный Балтийский флот столкнулся со значительными трудностями, спровоцировавшими явления, отрицательно сказывающиеся на боевой подготовке и морально-психологическом состоянии личного состава, в том числе подводных сил флота.

Говоря о подобного рода явлениях, в первую очередь необходимо отметить ухудшение санитарного состояния в Бригадах подводных лодок, в первую очередь базирующихся на базы Ханко, Либава, Усть-Двинск.

В годовом отчете о состоянии противоэпидемиологической работы в 1940 г. 1-й БПЛ КБФ основными проблемами были выявлены перебои со свежими продуктами питания и переходе на длительный срок на консервированные и сухие продукты. Примером тому является пребывание ПЛБ «Смольный» на Ханко, в ходе которого личный состав не получал свежего продовольствия в течении трёх месяцев, что привело к незначительному количеству возникновения случаев авитаминоза. ^{[12, л. 16]}

Анализ санитарного состояние продпищеблока 1-й БПЛ продемонстрировал удовлетворительное его состояние, однако был выявлен ряд недостатков. Среди них отмечались нарушения правил приготовления пищи, недостаточные вкусовые качества приготовленных блюд, отсутствие ледника, недостаточная мощность камбуза, нехватка спецодежды для персонала камбуза. Данные проблемы, однако, не играли решающей роли в обеспечении личного состава питанием согласно установленных норм. Исключением являлся вопрос обеспечения лечебным питанием, в котором нуждалось, по состоянию на декабрь 1940 г. 20 человек: в условиях передислокации и освоения новых баз его организовано не было. ^{[13, л. 9]}

Сложная ситуация сложилась с качеством воды в базе Усть-Двинск. И.О. флагврача 1-й БПЛ КБФ Пегеев в донесении от 14 июня 1941 г. сообщает о непригодности забортной воды в районе базирования для питься, варки пищи, мытья посуды и умывания, а также купания. Данная ситуация требовала перехода на использование воды исключительно из цистерн пресной воды базы, однако, анализ пресной воды водоналивного буксира «РП-1», обеспечивавшего бригаду, выявил те же самые проблемы: вода была непригодна к использованию личным составом как для личного употребления, так и для приготовления пищи и гигиенических процедур. ^{[14, л. 37]}

Другой проблемой было названо распространение на ПЛБ грызунов и насекомых. Так, на ПЛБ «Смольный» после пребывания на Ханко завелись крысы. Экипаж корабля при этом не смог обеспечить должной дератизации. На ПЛБ «Смольный», а также на СС «Коммуна» были обнаружены клопы и тараканы, с которыми, однако, была организована активная борьба путем применения огня, пара, химикатов и т.д. ^{[15, л. 16]}

Большой проблемой явилась и организация вывоза мусора, что также было отмечено в отчете: «Мусорные ямы очищаются нерегулярно. Мусор накапливается в больших количествах. На стенке около ПЛБ «Смольный» весной 1940 г. накопилось мусора столько, что ящика не было видно. Бригада своего транспорта не имеет, у коменданта Либавской ВМБ транспорта недостаточно, требуются большие усилия, чтобы получить транспорт. К концу 1940 г. мусор вывозится регулярно. Мусорные ямы и ящики посыпаются хлорной известью. Канализация работает нормально». ^{[16, л. 16]}

Больших усилий требовала и организация личной гигиены краснофлотцев и командиров. Так, например, Либавская ВМБ имела маленькую баню на 15 человек, при численности личного состава только 1-й БПЛ КБФ на 1 февраля 1941 г. – 1166 чел., ^{[17, л. 8]} а на 25 марта – уже 1220 чел. ^{[18, л. 31]} Вместе с тем имелась баня на две душевых и четыре шайки на ПЛБ «Смольный», СС «Коммуна» также располагала собственным комплексом. В совокупности данные мощности, при строгом соблюдении пропускной способности, могли обеспечить мытье личного состава 1 раз в неделю. С другой стороны, серьезной проблемой в обеспечении личной гигиены являлась организация прачечного комплекса. Так, бригада не имела собственной прачечной вовсе. Сдача нового банно-прачечного комбината в Либаве планировалась в 1941 г., флот обещал обеспечить две стиральные машины, однако по состоянию на январь 1941 г. подводники были вынуждены возводить своими силами временный прачечный комплекс из имеющихся материалов, а сушка белья и вовсе оставалась невозможной, что значительно усугубляло обстановку. Усугублял ситуацию и факт острой нехватки рабочего обмундирования: «Несмотря на наличие специального приказа наркома рабочего платья не хватает, обуви недостаточно, ремонт обуви не налажен, личный состав ходит в черном платье и хромовых ботинках». ^{[19, л. 37]}

Учитывая сложность обстановки в вопросе обеспечения санитарно-эпидемиологической работы, особую важность приобретало обеспечение своевременной медицинской профилактики. Несмотря на объективные организационные недочеты в условиях перебазирования, медицинские осмотры и вакцинация личного состава имели регулярный характер, учет заболеваемости велся максимально ответственно. Так в соответствии с указанием МСО КБФ в марте 1940 г. всему личному и нач. составу произведены профилактические прививки против брюшного тифа, паратрофов «А» и «Б», против столбняка, против заболевания дизентерией по «БЕЗРЕДКА». Однако ряд направлений медицинского обеспечения личного состава оставался на недостаточном уровне. Так, например, в 1940 г. дважды проводилась диспансеризация личного состава, однако флагврач 1-й БПЛ КБФ Крупович отмечает, что результаты диспансеризации проводятся в жизнь плохо. Также им акцентируется внимание на низких темпах перевода непригодных к несению воинской службы на подводных кораблях на берег и надводные корабли. ^{[20, л. 18]} Неудовлетворительным оставался уровень оказания стоматологической помощи: часть личного состава нуждалась в зубопротезировании, в то время как специальной лаборатории для данных целей не имелось. Вместе с тем отмечается и нехватка материального имущества лазаретов. Так, береговая база 1-й БПЛ обеспечила развертывание лазарета на 12 коек без штата, для обеспечения которого отсутствовало надлежащее количество мебели, кроватей, лазаретного белья и т.д. ^{[21, л. 15]} Вместе с тем было выявлено отсутствие неприкосновенного запаса медицинского имущества на ПЛ «С-7», «С-8», «С-9», «С-10», «С-101», «С-102» и «Л-3». ^{[22, л. 30]} Имели место и вовсе казусные ситуации. Так, к примеру, выявленные на Бригаде малярики были «растеряны» в процессе перебазирования подразделений бригады, в результате чего их пришлось оперативно разыскивать по кораблям и частям. ^{[23, л. 37]} На 1 января 1941 г. было выявлено 5 из 12 наблюдаемых краснофлотцев.

Всего за 1940 г. только на 1-й БПЛ зафиксировано 1749 случаев различных заболеваний среди краснофлотцев и командиров, из них стационарное лечение было применено в 345 случаях. Наиболее распространенными заболеваниями явились:

1) Болезни, главным образом связанные с охлаждением тела (грипп, воспаление легких, ревматизм, бронхит, ангина и т.п.) – 685 случаев;

2) Заболевания и поражения клечатки (микозы, чесотка, фурункулы, карбункулы, пиодермиты, флегмоны и т.д.) – 222 случая;

3) Травмы (ранения огнестрельным и холодным оружием, механические повреждения различного происхождения, ожоги и т.п.) – 237 случаев;

4) Болезни органов зрения и слуха (конъюнктивит, воспаления и т.п.) – 108 случаев;

5) Болезни органов пищеварения (язвы, гастрит, колит, аппендицит и т.п.) – 82 случая;

6) Болезни органов дыхания (преимущественно бронхит) – 75 случаев. ^{[24, л. 9]}

За январь 1941 г. было зафиксировано 153 случая заболеваний, что в целом соответствует среднемесячной численности по данным 1940 г. ^{[25, л. 19]}

Анализ перечня наиболее распространенных заболеваний личного состава позволяет лучше понимать производственные и бытовые условия несения службы подводниками в условиях 1940 г. Из широкого распространения болезней, связанных с охлаждением тела и болезней органов дыхания можно сделать вывод о большом количестве работ, связанных с нахождением на улице и, учитывая специфику военно-морской службы, при постоянном контакте с водой. Травматизм также является частью специфики флотской службы, требующей больших объемов физического труда при погрузке, разгрузке, работе с механизмами и т.д. Описанные выше сложности в организации санитарного обеспечения внесли свой вклад в увеличение числа заболеваний п.п. 2 и 5.

Следующим направлением, требующим особого внимания, является вопрос воинской дисциплины в частях и на кораблях подводных сил КБФ.

Согласно политдонесениям политотделов бригад ПЛ уровень воинской дисциплины оценивался как неудовлетворительный, имелись многочисленные случаи её нарушения.

Так, например, за IV квартал 1940 г. только на ПЛ «Щ-309» было совершено 28 проступков, на ПЛ «Щ-310» ­­– 12 проступков, на ПЛ «Щ-317» – 19 проступков. В основном проступками являлись опоздания с берега (6 случаев, из них 4 – на «Щ-309»), пьянства (10 случаев, из них 8 на «Щ-317»), халатное отношение к службе и плохое содержание оружия (5 случаев). ^{[26, л. 8]}

В докладной записке Отдела Политпропаганды 2-й БПЛ называются и причины данного положения. Так, например, на ПЛ «Щ-309» отмечается недисциплинированность помощника командира лодки, старшего лейтенанта Тришенко, получившего только за декабрь 1940 г. два взыскания за неявку на лодку во время проворачивания механизмов. На той же ПЛ отмечается распространение панибратских отношений между младшим начсоставом и подчиненными.

На ПЛ «Щ-310» 27 декабря подъем продолжался 20 минут, при том, что в ноябре 1940 г. 26 членов экипажа были отмечены благодарностями за успехи в боевой и политической подготовке. На той же ПЛ во время служебного совещания младшего начсостава командир лодки Морозов, обращаясь к подчиненному Лодыгину, сказал: «Если вы не будете следить за порядком на вахте, я на Вас наложу взыскание». Ладыгин, сидя, в ответ бросил реплику: «Не грубите, товарищ командир». Морозов не призвал Ладыгина к порядку.

На ПЛ «Щ-317» командование не принимало необходимых профилактических мер по пресечению рецидивов нарушения воинской дисциплины, что привело к тому, что краснофлотец Харкунов, активно нарушающий воинскую дисциплину, за 1940 г. получил 6 взысканий, что выразилось в совокупные 40 суток лишения возможности уволиться на берег, 5 суток гауптвахты, строгий выговор, а также исключение из рядов ВЛКСМ. На той же ПЛ не была на должном уровне организована работа политруком Калашниковым по разъяснению политических решений партии и правительства. Так, при обращении краснофлотца Садовникова с вопросом о причинах ликвидации института военных комиссаров Калашников ответил следующим образом: «Комиссаров ликвидировали потому, что ввели генералов и адмиралов». Данные высказывания командира по политчасти могли спровоцировать распространение недоверия к высшему командному составу и, соответственно, его решениям. Важно отметить тот факт, что среди личного состава комиссары имели серьезный авторитет, обусловленный, с одной стороны, их непосредственной работой с личным составом, а также героизацией образа комиссара периода Гражданской войны и первых лет существования советской власти.

Производились и разовые проверки воинской дисциплины. Так, проверка от 18 мая 1941 г. на 2-й БПЛ выявила 6 фактов опозданий с берега, 12 фактов появления в нетрезвом виде, 2 случая пьяных драк, 1 случай пьянства в служебном помещении. В результате личному составу наиболее провинившихся кораблей – ПЛБ «Иртыш» и ПЛ «С-102» - было запрещено увольнять на берег до особого распоряжения, а краснофлотцам и командирам остальных кораблей и Береговой базы отказано в очередном увольнении. ^{[27, л. 25-26]}

Состояние воинской дисциплины по соединениям флота подвергалось регулярному мониторингу. Так, например, во 2-й БПЛ КБФ за январь 1941 г. зафиксировано 123 совершенных проступка при численности личного состава в 834 чел. Таким образом, процентное соотношение от общей численности составляет 14,7%. Наиболее распространенными проступками явились пьянство – 15 случаев, нарушение правил внутренней и комендантской службы – 18, пререкания, оскорбления и грубость к начальникам – 11. Большая часть совершенных проступков носили мелкий, незначительный характер – 56 случаев. ^{[28, л. 5]}

Отчёт за февраль 1941 г. показывает некоторое улучшение ситуации: совершен 101 проступок при численности личного состава бригады в 820 чел., что составило 12,3% от общего числа краснофлотцев и командиров. Отмечается и положительная динамика по конкретным группам: отмечено снижение случаев пьянства – 13, нарушений правил внутренней и комендантской службы – 17, пререканий, оскорблений и грубости к начальникам – 6. В свою очередь, резко возросло количество проступков, связанных с небрежным отношением к хранению и сбережению оружия и боеприпасов – с 5 случаев в январе до 15 в феврале 1941 г. ^{[29, л. 5]}

Более подробная статистика состояния воинской дисциплины имеется по 1-й БПЛ. За IV квартал 1940 г. показывает 269 дисциплинарных проступков при численности личного состава в 1114 чел., что составило 24% от общей численности. Наиболее распространенными проступками явились нарушения правил внутренней и комендантской службы – 37, пьянство – 36, пререкания, оскорбления и грубость к начальникам – 32. По каждому случаю нарушения воинской дисциплины было вынесено то или иное взыскание, наиболее распространенными стали наряды – 107, неувольнения на берег – 56, выговоры – 48, аресты на гауптвахте – 32. Также отмечено три случая осуждения Военным Трибуналом. При этом за тот же период было произведено 796 краснофлотцев и командиров, что более чем в 2,8 раза превышает количество проступков. ^{[30, л. 6]}

Во II квартале 1941 г. ситуация с воинской дисциплиной в частях и на кораблях 1-й БПЛ значительно ухудшается: за данный период зафиксировано 473 проступка при численности личного состава в 1180 чел., что составило 40% от общего числа краснофлотцев и командиров бригады. Показателен тот факт, что рост числа проступков рядового состава составил 77%, тогда как начсостав совершил на 96% проступков больше по сравнению с IV кварталом 1940 г. Значительно возросло количество случаев пьянства – 74, нарушений правил вахтенной дежурной службы – 70. Пропорционально росту количества нарушений воинской дисциплины повысилось и число примененных взысканий: выговоров и строгих выговоров – 136, неувольнений на берег – 125, нарядов – 102, простых и строгих арестов – 81 (53 и 28 соответственно). Также отмечается 2 случая снижения в должности и 3 случая снижения в воинском звании. Вместе с тем не произошло значительного роста поощрений личного состава – 806 случаев, что, при пропорциональном сравнении динамики выносимых взысканий и поощрений, свидетельствует о снижении уровня воинской дисциплины. ^{[31, л. 33]}

Характер нарушений воинской дисциплины помогает оценить и статистика по осужденным Военным Трибуналом. Всего за 1940-1941 г. на 1-й БПЛ осуждено Военным Трибуналом и переведено в дисциплинарный батальон КБФ 7 краснофлотцев сроком отбывания наказания от 6 месяцев до 2 лет, двое краснофлотцев были осуждены с отбыванием наказания в исправительно-трудовом лагере сроком на 2 и 4 года соответственно.

Важно отметить, что уровень воинской дисциплины является одним из определяющих факторов боеготовности личного состава. В условиях регулярно совершаемых проступков боевая подготовка значительно ухудшается, причинами чего служат увеличение дисциплинарной работы в ущерб боевой подготовке, общее снижение бдительности и сосредоточения на решении боевых задач, атмосфера отсутствия ответственности за недостатки боевой работы и т.д. Подтверждением данного тезиса являются результаты проверки боевой подготовки, а также аварийность и повреждения боевых механизмов при выполнении поставленных задач.

17 декабря 1940 г. отходящей от ПЛБ «Смольный» подлодкой «С-4» был поврежден кингстон балластной цистерны №3 правого борта у рядом стоящей ПЛ «С-8». Для ликвидации повреждения ПЛ «С-8» потребовалось поставить в док на 14 суток для ремонта силами завода. По расследованию аварии была назначена комиссия, установившая грубое нарушение правил управления ПЛ при отходе от ПЛБ командира «С-4» капитан-лейтенанта Абросимова, в результате чего последнему был объявлен строгий выговор. ^{[32, л. 4]}

27 декабря 1940 г. по 6-му ДПЛ 2-й БПЛ КБФ была сыграна боевая тревога. Личный состав занял места на боевых постах в течении 1,5-2 минут, однако большинство не имело при себе противогазов. При поднятии сигнала «Газы» отмечено, что личному составу потребовалось 2 минуты, чтобы надеть противогазы, что в условиях боевой обстановки неизбежно привело бы к поражению отравляющими веществами. ^{[33, л. 10]}

21-23 января 1941 г. производился прием вступительной задачи на ПЛ «С-7» и «С-5», в ходе чего был отмечен ряд существенных недостатков боевой подготовки:

На лодках зафиксированы неудовлетворительное состояние документации по БЧ-I, материального состояния главного осушительного насоса и перископов, низкий уровень подготовки рулевых, слабое знание матчасти вооружения корабля, неудовлетворительное знание специальности радистами и т.д. В результате для ПЛ «С-5» и «С-7» был установлен повторный срок сдачи вступительной задачи, а командир БЧ-III ПЛ «С-7», старший лейтенант Фрейберг, был лишен процентной надбавки за выслугу лет на три месяца (взыскание отменено Приказом командира 1-й БПЛ КБФ № 07 от 12.02.1941 г.^{[34, л. 12]}). ^{[35, л. 7-8]}

29 апреля 1941 г. на ПЛ «С-9», во время окончательного приготовления торпед к выстрелу, обнаружено отсутствие двух капсюльных трубок. Пропавшие трубки обнаружены лишь 28 мая, при выгрузке боезапаса перед постановкой ПЛ в док. Во время данной выгрузки было повреждено боевозарядное отделение, причиной чего стала попытка главного старшины торпедистов ПЛ «С-9» Прокопенко, который во время обеденного перерыва попытался лично осуществить подготовку очередной торпеды к выгрузке. ^{[36, л. 34]}

Также случаи нарушения правил минной службы наблюдались при проверке на ПЛ «С-7», «С-101» и ПЛБ «Смольный». ^{[37, л. 35]}

В донесении Отдела Политпропаганды 2-й БПЛ № 061 от 6 июня 1941 г. «Об итогах тактических учений №3 и №5» отмечается выполнение задач подлодками типа «Щ», несмотря на тот факт, что командирский состав данных лодок управляет кораблями первый год. Однако отмечен и факт обнаружения двух ПЛ в надводном положении. ^{[38, л. 34]} В рамках тех же учений зафиксирован грубый проступок вахтенного командира штабного наблюдательного поста старшего лейтенанта Сова, в 7 ч 50 мин 4 июня покинувшего свой пост без разрешения командования, а также не оставившего вместо себя никого. Во время отсутствия вахтенного командира был объявлен налет вражеской авиации, однако отсутствие Сова привело к запозданию объявления боевой тревоги. Приказом командира 1-й БПЛ старшему лейтенанту Сова был объявлен строгий выговор. ^{[39, л. 30]}

19 июня в 5 часов по 1-й БПЛ была объявлена боевая тревога на кораблях и береговой базе с целью отработки системы оповещения (согласно приказу командира бригады). По результатам учения был выявлен ряд серьезных недостатков: оповестители, в силу незнания маршрутов, не смогли отыскать ряд командиров по адресам, некоторых из них и вовсе не оказалось по адресу, указанному в пакете оповещения. Транспорт для командиров не был оборудован необходимыми скамейками. Во время тревоги некоторые командиры спали в каютах, не реагируя на сигналы системы оповещения. В итоге ПЛБ «Иртыш» изготовилась к бою через 6 минут, при готовности зенитной артиллерии уже через 3 минуты, тогда как ПЛ доложили о готовности к выходу в море через 20-25 минут. ^{[40, л. 37]}

Данные факты характеризуют, во-первых, довольно интенсивную боевую подготовку и отработку различных операций в частях и на кораблях подводных сил флота. Однако нельзя обойти стороной тот факт, что краснофлотцы и командиры допускали немалое количество ошибок при решении поставленных задач, что приводило к авариям, повреждениям боевых механизмов, тактическим просчетам в ходе учений. Причин данного положения дел несколько: это, в первую очередь, ряд вышеописанных факторов – передислокация соединений, вытекающие отсюда проблемы со снабжением и организацией хозяйственно-бытовой жизни, освоение новых оперативных зон, невысокий уровень воинской дисциплины.

Важно понимать и тот факт, что в вооруженных силах СССР существовала система, при которой обязанности по управлению личным составом распределялись между командиром части (соединения) и его заместителем по политической части. Конкретно в ВМФ данное положение дел закреплялось Боевым Уставом Морских Сил от 1937 г. (ст. 132-136), ^{[42, с. 98-102]} согласно которому политработники должны были, помимо обеспечения политико-морального состояния личного состава, обеспечивать осуществление боевой подготовки, контроль за исполнением боевых задач, подготовку и проведение судоремонтных кампаний, обеспечивать снабжение и т.д. С одной стороны, это было призвано для обеспечения четкого распределения обязанностей и оптимизации работы командира, с другой же приводило к тому, что заместитель командира по политчасти брал на себя командирские функции, что шло вразрез с принципом единоначалия и могло приводить к снижению боевого авторитета командира, несшего при этом наибольшую ответственность за жизнь и боевую работу личного состава. Всё это также не обеспечивало повышения уровня дисциплины и боевой подготовки краснофлотцев и младших командиров.

Нельзя не указать и на то, что международная обстановка и, в частности, процессы, происходящие непосредственно в Балтийском море, как то активизация Германских перевозок через Финляндию, нарушения воздушного пространства немецкими самолетами, учения крупных надводных соединений непосредственно в приграничных советским территориальным водам районах, обнаружение неизвестных подводных и надводных кораблей непосредственно в оперативных районах Балтийского флота – всё это усиливало общее напряжение личного состава.

Немногочисленные воспоминания очевидцев тех событий прямо указывают на понимание неизбежности войны между Советским Союзом и Германией. Командир ПЛ «Л-3» П.Д. Грищенко в мемуарах описывает последние мирные дни следующим образом: «…Учение началось 18 июня. В эфире уже отчетливо чувствовалась напряженная обстановка. Воинственные речи немецко-фашистских заправил передавались всеми радиостанциями германии и сменялись не менее воинственными маршами. Стрелка политического барометра явно предсказывала бурю». ^{[42, с. 18]} Командир БЧ-II ПЛ «М-102» Ю.С. Русин дает следующую оценку атмосфере июня 1941 г.: «Все мы сознавали близость войны. Именно сложной, тревожной обстановкой были продиктованы перебазирование подводных лодок, в том числе «малюток», а также некоторые организационные меры, принятые наркоматом Военно-Морского Флота». ^{[43, с. 9]} Командир БЧ-I ПЛ «С-9» Правдюк В.В. также указывает на ощущение приближения войны и характеризует обстановку следующим образом: «А угроза войны нарастала. Местные жители слушали радиопередачи из Германии — выступления фашистских лидеров, содержащие неприкрытые угрозы, хвастливые сводки с западного фронта, махровый антисемитизм… На совещании командного состава бригады, комфлота впервые открыто назвал вероятным противником фашистскую Германию (однако повторять это., вслух не рекомендовал), призвал к бдительности, но к возможным провокациям относиться сдержанно». ^{[44, с. 21]}

Таким образом, вопрос возможности скорой войны с Германией выглядит глазами самих краснофлотцев и командиров неоднозначно: с одной стороны, налицо имелся ряд косвенных фактов готовящейся войны, описанный выше, с другой же, высшее командование призывало готовиться к провокациям со стороны вероятного противника. Это могло способствовать нарастанию общей напряженности и нервозности личного состава, что также негативно сказывалось на морально-психологическом состоянии и боевой работе.

В целом, анализируя вышеперечисленные факты, можно сделать ряд выводов.

Во-первых, к началу Великой Отечественной войны подводные силы флота обладали достаточным количеством сил для обеспечения выполнения комплекса оборонительных задач, как то оборона оперативных районов, постановка минных позиций, несение боевого патрулирования, разведки и наблюдения за противником. Это соответствовало военной доктрине СССР, согласно которой ведущая роль в наступательных операциях ложилась на сухопутные войска, в то время как флот должен был выполнять вспомогательные функции. Что касается возможности организации боевой деятельности непосредственно на коммуникациях противника, то имеющиеся ПЛ были способны данные задачи выполнять при должном уровне организации разведки, взаимодействия с надводными силами флота и авиацией.

Во-вторых, расширение района оперативной деятельности флота негативно сказалось на его боевых возможностях. Новые базы требовали значительной реорганизации, обеспечения материально-технической части, выстраивания логистических связей, что на момент 22 июня 1941 г. до конца выполнено не было, что приводило к перебоям со снабжением, снижением уровня медико-санитарного и бытового обеспечения личного состава. Вместе с тем требовалось больше времени для изучения особенностей самого театра военных действий, в первую очередь навигационных.

В-третьих, несмотря на огромное внимание командования флота и отдельных соединений, большой проблемой оставалось состояние воинской дисциплины на кораблях и в частях, что также отрицательно сказывалось на боевых возможностях подводных сил. Как показала дисциплинарная практика 1940-1941 гг., нарушения воинской дисциплины неоднократно приводили к срыву выполнения боевых задач и подрыву боеспособности лодок.

В-четвертых, выявленные проблемы не сыграли решающего значения в общем уровне боеспособности флота в целом и его подводных сил в частности. К лету 1941 г. боевой дух личного состава оценивался высоко, материальная часть соответствовала требованиям современной войны, требовательность военного и политического руководства флота позволяла обеспечивать необходимый уровень концентрации на решении боевых задач.

В совокупности всё вышеперечисленное обеспечило характер боевой обстановки в условиях начавшейся войны, когда подводники-балтийцы небезуспешно приступили к выполнению поставленных боевых задач, однако проблемы, выявленные в предвоенный период, впоследствии приведут к тем трудностям, с которыми столкнется балтийский подплав.

Список сокращений и условных обозначений

БПЛ – бригада подводных лодок;

БЧ – боевая часть;

ВМБ – военно-морская база;

ВМС – военно-морские силы.

ДПЛ – дивизион подводных лодок;

КБФ – Краснознаменный Балтийский флот;

ПЛ – подводная лодка;

ПЛБ – плавучая база;

УБПЛ – учебная бригада подводных лодок;