К вопросу об измерении национальной линии бедности

1. Введение

Одной из отличительных черт сегодняшней социально-экономической ситуации в России является заметное обострение чувствительности общества к проблемам, порождаемым резким ростом неравенства и масштабами распространения бедности. По данным Росстата, в 2019 г. в РФ насчитывалось порядка 20 млн. бедных, чей месячный доход не достигает величины прожиточного минимума (ПМ). При этом, если исходить из оценок самого населения, то почти 40% россиян, согласно опросу ВЦИОМ, могут считаться «объективно бедными», поскольку им не хватает денежных средств на самое необходимое ^[1].

Безусловно, вызывает тревогу и то, что в РФ бедность распространяется на работающих членов общества, молодежь, которые должны обеспечивать воспроизводство населения. Можно утверждать, что в постсоветской России сформировался фактор самовоспроизводства бедности, обусловленный низким уровнем доходов (прежде всего, оплаты труда) у преобладающей части населения и официального ПМ, что является мощным ограничителем трудовой мотивации и экономической активности, увеличения покупательной способности населения, а значит, и реального роста ВВП.

Очевидно, что такая ситуация выглядит контрастно на фоне идеологического отрицания бедности в дореформенной России, которое базировалось на реализации следующей социальной политики: а) всеобщая занятость; б) установление минимальной оплаты труда на уровне 150% от ПМ, обеспечивающего минимальный уровень потребления семье с одним ребёнком в начале трудовой карьеры работников. Предполагалось, что вторые и последующие дети, а также иждивенцы старших возрастов появляются в основном на тех этапах жизненного цикла семьи, когда заработная плата работников в 2 раза и более превышает минимальную оплату труда ^{[1, с. 690]}. Новые российские стандарты оказались гораздо скромнее советских. Критики, резкой и справедливой, на этот счёт достаточно.

На этом фоне снижение бедности населения и преодоление социального неравенства, а также влекомых ими противоречий должны являться «… одной из главных миссий современного российского государства, как социального государства в полном смысле этого слова» ^{[3, с. 12]}. В таком контексте особое теоретическое и практическое значение приобретают вопросы, связанные с достоверностью способов измерения бедности в сегодняшней России.

Бедность – одна из обсуждаемых и острых научных проблем, которой в разные временные отрезки были посвящены многочисленные труды исследователей разных стран. Тем не менее до настоящего времени в научной литературе отсутствует однозначное, общепринятое определение данной дефиниции, так как последняя относительна по своей природе и постоянно трансформируется под влиянием экономических, социальных, политических и институциональных факторов. На сегодняшний день в качестве наиболее распространённых в экономической теории подходов к трактовке и измерению бедности, методологической основой которых является построение так называемой линии (черты) бедности, можно назвать вэлферистский, депривационный и субъективный подходы.

На практике при оценке бедности ключевая роль отводится вэлферистскому подходу, опирающемуся на монетарный и немонетарный инструментарий абсолютной линии бедности (ПМ, международная линия бедности по ППС, индекс возможностей). Его отправной точкой послужила известная публикация английского социолога и предпринимателя B. S. Rowntree«Бедность – исследование городской жизни» («Poverty – a Study of Town Life») ^[4], в которой была предпринята попытка построения нормативной абсолютной линии бедности на основе определения стоимостной оценки минимальной потребительской корзины. Опираясь на методологию B. S. Rowntree в 1963-65 гг., американский экономист и статистик М. Оршанский разработала формулу расчёта порога бедности: статус бедности должен присваиваться домохозяйствам, доход которых ниже стоимости продуктовой корзины, умноженной на 3 ^[5]. Надо сказать, что оршанский порог бедности и сегодня используется правительством США в рамках официальной системы измерения исследуемого феномена.

На построение абсолютной линии бедности ориентирована также и немонетарная теория «благосостояния как возможностей», разработанная нобелевским лауреатом по экономике A. Sen ^[6,7]. В соответствии с обозначенной теорией благосостояние человека связано не с полезностью и не набором потребительских благ, которыми он располагает, а с набором его «функциональных возможностей». Следует заметить, что обозначенную позицию разделяют, например, такие популярные в современном научном сообществе исследователи феномена бедности, как A. V. Banerjee и E. Duflo, удостоенные по итогам 2019 г. (совместно с M. Kremer) нобелевской премии по экономике «за экспериментальный подход к борьбе с глобальной бедностью». Учёные подчёркивают: «Бедность – это не просто отсутствие денег; это неспособность реализовать свой человеческий потенциал ^{[8, с. 33]}.

Упомянутый ранее депривационный подход опирается на относительную немонетарную линию бедности, когда исследуемый феномен оценивается с точки зрения недостаточности ресурсов для обеспечения стандартов потребления (базовых потребностей), сложившихся в обществе. Ведущую роль в разработке такого подхода сыграл британский экономистP. Townsend, который экспертным путём сформулировал список испытываемых индивидом «лишений», свидетельствующих о невозможности для него поддерживать считающийся минимально приемлемый на данном этапе развития образ жизни ^{[8, с. 29]}.

Важное значение для понимания источников социальной напряжённости и для разработки эффективных государственных программ по сокращению бедности имеет субъективная линия бедности, наиболее конкретные модели которой предложены B. vanPraag ^[10] и M. C. LoBue ^[11]. Такой подход к оценке бедности альтернативен ПМ и базовым потребностям; здесь индивиды сами относят себя к нуждающимся, малообеспеченным (на основе собственного представления о минимальных доходах или материальных возможностях).

Надо сказать, что несмотря на внешнее различие дефиниций «бедность» в рамках упомянутых выше теоретических подходов к её исследованию, у них есть общее: по сути, каждая из них базируется на использовании двух понятий: «ресурсы» и «образ жизни». Учитывая сказанное, к бедным можно отнести индивидов, домохозяйства, группы лиц, ресурсы которых являются столь ограниченными, что не позволяют вести им минимально приемлемый образ жизни в государстве, в котором они живут.

Предметом исследования российских учёных и исследователей феномен бедности обозначается с начала 1990-х годов.В работах В. Н. Бобкова ^[12,13], М. И. Воейкова ^[14], Л. Н. Овчаровой ^[15,16,17] достаточно подробно описаны особенности национальной линии бедности и её современного профиля; обосновывается необходимость разработки национальной Программы повышения доходов, снижения бедности и социального неравенства и т. п.

Предлагаемые в данном исследовании размышления посвящены главным образом аналитической ретрооценке уровня бедности в постсоветской России с учётом эволюции обозначенной дефиниции и её перехода к более высокому стандарту под влиянием ведущих тенденций развития и достигнутых уровня и качества жизни населения.

Рабочая научная гипотеза исследования базируется на признании идеи о том, что реальный уровень бедности в стране зависит не только от социально-экономического развития, но и от методологии определения и измерения бедности. Имеющее место в сегодняшней России значительное расхождение в снижении уровня абсолютной монетарной бедности, определяемой до 01.2021 г. на основе величины ПМ (по потребительской корзине), и относительной бедности, оцениваемой по доле от Me и по «лишениям», указывает на изначально заниженную национальную линию бедности. Это не только искажает реальную картину в сфере уровня и качества жизни россиян, но и препятствует разработке эффективной стратегии преодоления бедности, что придаёт феномену малообеспеченности населения хронический характер, создаёт «ловушку бедности».

В данном исследовании были использованы следующие основные методы – формирование баз данных, необходимых для отображения абсолютной и относительной линий бедности в России и других странах мира за 2000-2019 гг; интеллектуальный анализ (Data Mining). Информационной базой при этом послужили официальные данные Росстата, Евростата, usa.gov, МВФ, Всемирного Банка, справочно-правовой системы «КонсультантПлюс»; ежегодные отчёты Credit Suisse Institute, World Inequality Lab; инфографика информационно-аналитического портала Knoema.

2. Результаты исследования

В рамках проведённого исследования был установлен своеобразный парадокс современной российской системы благосостояния населения: наличие масштабной и многомерной бедности населения при том, что, по международным меркам, РФ нельзя отнести к бедным странам. Этот вывод подтверждают результаты сравнения стран мира по ВВП на душу населения (рис. 1).

Рисунок 1 - ВВП на душу населения в 2020 г., долл. США

Источник: Всемирный Банк

В рейтинге из 145 государств Россия находится на 65-ом месте, уступая всего две строчки Китаю. Более сильные позиции РФ занимает в мировом рейтинге по национальному богатству на душу населения в постоянных ценах (41-е место 141). [Справочно: последние оценки по этому индикатору Всемирным Банком приведены за 2014 г.] Примечательно, что в структуре национального богатства РФ наибольший удельный вес занимает не природный, а человеческий капитал (рис. 2). Известно, что при квалифицированном менеджменте прибыль от инвестиций в человеческий капитал (расходы на общее и специальное профессиональное образование, охрану здоровья, обеспечение географической мобильности, поиск информации, проведение научных исследований в области организации, условий и оплаты труда) почти в 3 раза превышает прибыль от инвестиций в технику ^[18].

Рисунок 2 – Национальное богатство на душу населения по компонентам, долл. США, 2014 г.

Источник: Всемирный Банк

Помимо способности приносить денежную отдачу, он имеет собственную внутреннюю ценность для индивида, что формирует у него, к примеру, мотивы инвестирования в образование и т. п.

Первое место в таком рейтинге (рис. 2) занимает Норвегия, США – 8-е, а Китай – 55-ое место.

С сожалением приходится констатировать, что благосостояние России не транслируется в благосостояние её населения; оно сопровождается растущей концентрацией доходов и богатства в рамках верхнего дециля населения и сохранением масштабной бедности среди россиян ^{[19, с. 17]}. Насколько высоко неравенство в России в сравнении с другими странами мира, показывают данные, приведенные на рисунке 3.

Рисунок 3 – Неравенство в некоторых странах мира в 2019 г.

Источник: составлено по Global Wealth Database 2019 (by Suisse Credit Bank), World Bank, Knoema.com

Так, коэффициент Джини по доходам в РФ в 2019 г., по данным Всемирного Банка, составил около 0,38 и был ниже, чем в США (0,41), но существенно выше, чем в Норвегии (0,286), во Франции (0,285), Германии (около 0,32). Согласно Всемирной базе данных о богатстве и доходах WID-world, если доля самого богатого 1% населения СССР не превышала в национальном доходе 3-4%, то за 1989-2016 гг. она неуклонно росла и достигла 56%; при этом доля нижних 50% населения сократилась на 15% ^[20]. Иными словами, мировая практика показывает, что высокое неравенство в стране препятствует равномерному распределению национального богатства среди её граждан и ведёт к росту бедности населения.

Как отмечалось выше, объективное измерение бедности – это принципиальная, но весьма сложная проблема. Начиная с 1990 г. Всемирный Банк оценивает уровень бедности в разных странах на основе собственной методики (разработана в соответствии со стандартами жизни в беднейших государствах). В 2015 г. Всемирный Банк в качестве общемировой черты бедности определил 1,9 долл. США в день (по ППС), который соответствует абсолютной бедности или нищете. Кроме того, им были установлены более высокие уровни бедности для государств с доходами ниже среднего, со средним и высоким уровнями дохода (соответственно 3,2 долл. США, 5,5 и 21,7 долл. США в день по ППС). Заметим, что эти показатели основаны на денежных критериях и не учитывают доступ к образованию, услугам здравоохранения, водо- и электроснабжению; что препятствует трансформации трудового потенциала в человеческий, сдерживает человеческое развитие. Иными словами, относительно обозначенных линий бедности в настоящее время измеряется крайняя бедность. На рисунке 4 представлена динамика уровня бедности по странам мира, включая Россию, за 2000-2018 гг. на основе общемировой черты бедности в 5,5 долл. США в день (в постоянных ценах 2011 г.). Выбор такого порога бедности обусловлен тем, что Россия – страна с доходами выше среднего. Из данных, приведенных на рисунке 4, следует, что в состоянии крайней бедности в 2018 г. пребывали 3,7% россиян.

Рисунок 4 – Доля населения, проживающего за чертой бедности 5,5 долл. США в 2000-2018 гг. (в постоянных ценах 2011 г. по ППС)

Источник: составлено по данным Всемирного Банка

С 1992 г. по 2020 г. включительно национальная линия бедности (абсолютная черта бедности) в РФ рассчитывалась на основе стоимости потребительской корзины, определяемой федеральным законом, то есть федерального ПМ. Причём, начиная с 2014 г. для формирования корзины применялся нормативно-статистический подход, при котором натуральное наполнение имеет только её продовольственная составляющая (таблица 1),

Таблица 1 – Сравнительная таблица норм потребления

Источник: данные Росстата

а две другие (услуги и непродовольственные товары) в процентах от неё.

Такой способ формирования потребительской корзины применяется, например, в США, однако по своему наполнению он заметно отличается от российского: в США на продукты питания отводится 30% корзины, в РФ – 50% (две другие составляющие высчитываются в процентах (по 25% каждая) от неё независимо от уровня инфляции в стране ^{[21, с. 171]}. В условиях отсутствия стабильно низкого уровня инфляции при таком подходе происходит занижение официальной величины ПМ.

Таким образом, главный порок нормативно-статистического подхода к формированию ПМ состоит, на наш взгляд, в том, что он порождает заниженный уровень минимального размера оплаты труда (МРОТ) и социальных трансфертов, хотя изначально предназначен для борьбы с бедностью. Динамика МРОТ, ПМ и национального уровня бедности в РФ за 2000 - начало 2021 г. представлена на рисунке 5. По мнению специалистов, устранить такой недостаток формирования ПМ было возможно за счёт перехода к нормативному принципу его определения по всем составляющим потребительской корзины; он позволяет учитывать расходы в реальной динамике соотношения цен. Вместо этого произошёл отказ от измерения ПМ на основе потребительской корзины; по решению правительства РФ, начиная с 2021 г. ПМ будет рассчитываться в процентах от медианного дохода и установлен на уровне 44,2% от Ме. [Справочно: в странах ЕС он составляет 60% от Ме; в государствах средней развитости – 50%, а наименее развитых – 40%]. Величина ПМ при этом изменилась незначительно – с 11,3 тыс. р. до 11,6 тыс. р.

Важно заметить, что во всех странах ЕС, во всех странах ОЭСР, на долю которых приходится около 60% мирового объёма ВВП, используются оба подхода к определению национальной линии бедности. В России теперь официально будет рассчитываться только относительная линия бедности. По мнению заведующего Лабораторией проблем уровня и качества жизни Института социально-экономических проблем народонаселения профессора В. Бобкова, таким решением «…отброшена основа выявления качества жизни… Разрушается механизм прозрачного определения ПМ» ^{[22, с.3]}. Иными словами, общество лишается возможности контроля за корректностью расчёта ПМ.

Рисунок 5 – Динамика МРОТ (руб.), ПМ (руб.) и уровня бедности в России (%), 2000-2021 гг.

Источник: составлено по данным Росстата и СПС «КонсультантПлюс»

Официальный ПМ в РФ не предусматривает возможности решения жилищной проблемы (по данным Росстата, она актуальна для 53,5% населения из низкодоходных групп и 23,2-42% - из более обеспеченных); гражданам на уровне такого ПМ недоступны многие лекарства для профилактики заболеваний, не говоря уже о платных медицинских услугах; Интернет, компьютер, мобильная связь, которые в условиях пандемии COVID-19 приобрели статус «базовых благ» и т. д. Всё это указывает на расхождение между реальным и официальным ПМ, которое препятствует преодолению масштабной бедности в стране, отличающейся значительным человеческим и природным капиталом. С учётом сказанного ещё в 2018 г. был рассчитан социально приемлемый порог бедности для РФ – не 11 тыс. руб., а 32 тыс. руб. Общее представление об уровне бедности (абсолютной и относительной) в современной России дают данные, приведённые на рисунке 6.

Рисунок 6 – Уровни бедности в России и Западной Европе

Источник: составлено по данным Росстата, Евростата

Здесь явно прослеживается не просто существенное расхождение между абсолютной и относительной линиями бедности, а заниженная официальная планка бедности в РФ.

Что касается профиля российской бедности, то можно констатировать, что самой многочисленной группой среди бедных продолжают оставаться лица в трудоспособном возрасте; растёт доля молодёжи в возрасте от 16 до 30 лет, женщин пенсионного возраста и мужчин в трудоспособном возрасте. В совокупности это указывает на недостаточную корреляцию экономического роста и уровня бедности, на необходимость трансформации социально-экономической политики государства.

На рисунке 7 представлена структура малоимущего населения с точки зрения его экономической активности.

Рисунок 7 – Структура малоимущего населения с точки зрения экономической активности, 2018 г.

Источник: Росстат

Таким образом, вышеизложенное позволяет констатировать, что принятый в РФ официальный подход к методологии определения и измерения бедности занижает её реальный уровень, придаёт этому феномену хронический характер.

3. Заключение

Изменение сложившегося в настоящее время в России положения с масштабной бедностью населения и растущим социальным неравенством зависит от многих факторов (объективных и субъективных), однако определяется в конечном счёте проводимой правительством и бизнесом экономической политикой, а также созданной системой институтов. В этой связи представляется уместным напомнить позицию лауреата Нобелевской премии по экономике P. Krugman: «… институты, нормы и политические условия гораздо больше влияют на распределение доходов, а объективные рыночные факторы – гораздо меньше, чем в том нас пытаются уверить в базовом курсе экономикс» ^[23].

В таком контексте, опираясь на современный зарубежный опыт по содействию снижению бедности, а также на научные и практические разработки российских ученых и специалистов в этой области, считаем принципиальным и возможным реализацию следующих основных радикальных мер:

(1) необходимо разработать и принять в короткие сроки федеральный закон «О сокращении бедности и социального неравенства в Российской Федерации». При рассмотрении других законодательных актов экономического и социального направлений осуществлять их экспертизу с позиции улучшения положения малообеспеченных и не допускать решений, при которых ущемляются интересы последних. Учитывая наличие национальных проектов, которые направлены на выполнение определённых задач в области здравоохранения, образования, демографии, экологии, жилья и городской среды и др. следует тесно увязывать их между собой и синхронизировать с уровнем оплаты труда и официальной величиной ПМ. При подготовке упомянутого выше Закона предполагается более полное представление о масштабе и профиле бедности применительно к российской действительности. Кроме того, необходимо пересмотреть критерии бедности: путём группировок населения по уровню доходов, выделения априорно ограниченных в возможностях самообеспечения, расчёта с помощью индекса лишений, на основе оценок общественного мнения в результате проведённых социологических опросов. Методика комбинирования различных линий бедности позволит рассчитать реальный уровень последней в отличие от нынешней заниженной национальной линии бедности, что имеет принципиальное значение для выявления и социальной поддержки малоимущих семей и населения, находящегося в зоне риска бедности;

(2) учитывая сложившуюся в постсоветской России модель бедности [Справочно: она отражает превалирование на рынке труда низкооплачиваемых работ и процессов, определяется низкими заработными платами, низкодоходными рабочими местами, неполной, часто граничащей с безработицей занятостью, которые провоцируют людей к безработице и экономической неактивности], следует привести цену труда отечественных наёмных работников в соответствие со стандартами её стоимости в цивилизованном мире. Для этого необходимо переломить ситуацию и отказаться от сложившихся у правительства и бизнеса позиций о том, что любое повышение заработной платы – это основная причина инфляции и потеря конкурентоспособности в связи с увеличением издержек производства продукции. Кроме того, здесь нужен «большой толчок к индустриализации», чтобы вырваться из «западни низкого уровня технологий» и низкой производительности труда ^[24];

(3) радикальный пересмотр распределительных отношений на основе увеличения налоговой нагрузки на сверхдоходы (до 30% дохода) и увеличения доходов малоимущих (например, введение в практику социальной защиты минимального гарантированного дохода) в целях решения проблемы нарастающей относительной бедности и усиливающегося разрыва «богатые-бедные». Такие распределительные механизмы и отношения можно отнести к социально справедливым и соответствующим нормам социального государства.

(4) переход от благотворительности к фокусированным социальным инвестициям компаний (на национальном и региональном уровнях), направленным на решение самых актуальных для страны проблем в сфере занятости, образования, жилья, охраны здоровья и среды обитания.

Сегодня для любой страны (развитой и периферийной) снижение бедности, связанной с сокращением совокупного спроса и риском деградации общества, становится одной из главных задач государственной политики по обеспечению устойчивого развития.

При этом эффективность государственной политики по содействию снижению бедности зависит не только от факторов социально-экономического развития страны, но и от официально принятой методологии определения и измерения исследуемого феномена. Безусловно, что оценка уровня бедности никогда не бывает полностью объективной, поскольку предопределяется, как правило, целью измерения бедности (научной, статистической, политической). Вместе с тем очевидно, что официально рекомендуемая методология оценки бедности должна быть согласована с ведущими тенденциями, стандартами и приоритетами социально-экономического развития, достигнутыми уровнем и качеством жизни.

Надо признать, что абсолютный подход к оценке масштабов бедности населения (базируется на определении величины ПМ на основе стоимости потребительской корзины), который применялся официальной статистикой со времён СССР до конца 2020 г., заметно занижал численность бедных в стране. В то же время решение правительства РФ об отказе от потребительской корзины (начиная с 2021 г.), по нашему мнению, разрушая механизм прозрачности определения ПМ, может привести к ещё большему занижению численности малообеспеченных при расчётах официальной статистикой. Для повышения объективности при оценке бедности в интересах формирования эффективной политики по снижению последней необходим переход на методику комбинирования различных линий бедности.