Актуализация регионального лидерства в современных международных отношениях: сравнительный анализ Европейского и Ближневосточного регионов

Алексеев Николай Николаевич ORCID: 0000-0002-5154-7554 Ассистент кафедры истории и политики России, Институт международных отношений и мировой истории, ФГАОУ ВО "Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского" 603005, Россия, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Ульянова, 2 Alekseev Nikolai Nikolaevich Assistant, Department of Russian History and Politics, Institute of International Relations and World History, National Research Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod  603005, Russia, Nizhny Novgorod region, Nizhny Novgorod, Ulyanova str., 2 kseven@mail.ru Другие публикации этого автора     Аверьянова Диана Александровна магистр, кафедра истории и политики России, ФГАОУ ВО "Национальный исследовательский нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского" 603005, Россия, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Ульянова, 2 Aver'yanova Diana Aleksandrovna Master's Degree, the department of History and Politics of Russia, National Research Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod 603005, Russia, Nizhegorodskaya oblast', g. Nizhnii Novgorod, ul. Ul'yanova, 2 averyanov_007@bk.ru

Комаха Анна Алексеевна студент, кафедра истории и политики России, ФГАОУ ВО "Национальный исследовательский нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского" 603005, Россия, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Ульянова, 2 Komakha Anna Alekseevna Student, the department of History and Politics of Russia, National Research Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod 603005, Russia, Nizhegorodskaya oblast', g. Nizhnii Novgorod, ul. Ul'yanova, 2 komakha99@mail.ru

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-314-90002

Acknowledgments: The reported study was funded by RFBR, project number 20-314-90002

Введение

Проблема регионального лидерства существовала уже на начальных этапах развития политической науки и науки о международных отношениях (МО). Однако биполярная эпоха фактически деактуализировала какие-либо размышления в данном направлении ввиду однозначной гегемонии двух сверхдержав, нивелирующей региональную повестку. Очевидно, что вопросы статуса регионального лидера, процесса его становления и критериев этого «звания» стали как никогда актуальны в нынешней, постбиполярной системе международных отношений. Конец Холодной войны, сопровождающийся «концом истории», а также глобализация под универсальным либерально-демократическим знаменателем должны были, как минимум вывести абсолютную формулу стабильного глобального взаимодействия и развития, а, как максимум, создать мир без войн и конфликтов. На практике ситуация приняла прямо противоположный оборот – увеличение числа этнополитических конфликтов, информационных и экономических противостояний, невозможность урегулировать спорные региональные и глобальные вопросы, учитывая интересы всех затронутых акторов. В то же время, идущие рука об руку глобализация и глокализация не просто вернули на карту региональные международные отношения, но вывели их на другой уровень значимости. Можно констатировать, что на сегодняшний день глобальные процессы испытывают на себе серьезное воздействие региональной политики.

Курс на универсализацию и унификацию международных отношений, как и других сфер общественно-политической жизни, очевидно, вызвал обратную реакцию – стремление национальных и региональных сообществ к выражению собственной уникальности и идентичности, а, следовательно, нежелание выстраивать политическую жизнь по господствующим западным, либерально-демократическим шаблонам ^{[1, 2]}. Также осознание вышеупомянутого влияния региональной политики на глобальные международные отношения позволило государствам-претендентам на статус регионального лидера испытать данный политический рычаг в целях увеличения собственного влияния на обоих уровнях. Добавив к этому продолжающийся исход Вашингтона из региональной политики (который, если и оспаривается специалистами, то скорее в его масштабах, нежели, в сущности) можно утверждать, что изучение регионального лидерства является чрезвычайно актуальным на настоящем этапе развития международных отношений.

Необходимо подчеркнуть, что различным вопросам региональных международных отношений, включая изучение периодов лидерства тех или иных государств в конкретных регионах, посвящено немало исследований в отечественном и зарубежном академических сообществах. В частности, необходимо упомянуть огромный вклад отечественной школы арабистики в изучение Ближнего Востока, равно как и работы отечественных специалистов по Европе, АТР и другим регионам. Однако, большинство работ концентрируются именно на региональных особенностях международных отношений, что, однако, совершенно оправдано для регионоведческого подхода. Целью данной работы является сравнительный анализ политических процессов, связанных с борьбой за региональное лидерство в Европе и на Ближнем Востоке. Выбор именно этих регионов обусловлен тем фактом, что Европа и Ближний Восток существенно различаются по политической культуре и региональным аспектам международных отношений, однако оба региона, безусловно, имеют ключевое значение для стабильности глобальной СМО. В числе исследователей, занимающихся изучением регионального лидерства в этом направлении, следует упомянуть Бусыгину И. М., Григорьева И. С., Декальчук А. А., Кабанова Ю. А., Кривохиж С. В., Соболеву Е. Д. Однако, работы вышеупомянутых авторов сконцентрированы на анализе моделей регионального лидерства в Евразийском макрорегионе ^{[3, 4]}. В рамках настоящего исследования утверждаются необходимость выявления объединяющих черт регионального лидерства, поскольку мы можем наблюдать отсутствие устойчивой, обеспечивающей стабильность модели регионального лидерства как в интеграционно развитой Европе, так и на разрываемом конфликтами Ближнем Востоке.

Теоретические подходы к изучению регионального лидерства

Как отмечают Х. Эберт и Д. Флемес, понятие регионального лидерства в теории международных отношений изучалось достаточно фрагментировано ^[5]. На начальных этапах концепт «лидерства» в МО нагружался вторичными коннотациями, такими как «кооперативное», «политическое» или «экономическое» лидерство, в то время как должное концептуальное представление о самом лидерстве не было сформировано. Это послужило причиной уменьшения концептуальной ясности. Затем отмечается тенденция к использованию понятия лидерства, как взаимозаменяемого с синонимичными, но не тождественными терминами: гегемония, первенство, доминирование. Наконец, одновременное наполнение «лидерства» позитивными и негативными коннотациями нагрузило концепт неопределенным нормативно-ценностным содержанием ^[5]. Таким образом, изучение регионального лидерства в МО связано с концептуальными разночтениями, вызванными различными теоретическими подходами. Например, не выявлены единые критерии для определения потенциальных и фактических региональных лидеров, а также для прогнозирования и контроля процессов, связанных с региональным влиянием государств. Необходимо также понимать, что изучение регионального лидерства в современной многополярной системе должно отвечать требованиям сложности этой системы, обусловленной большим количеством взаимодействий между ее структурами и акторами. Поэтому наиболее подходящей, по мнению Х. Эберта и Д. Флемеса является комплексная концепция регионального лидерства. Она предполагает выделение комплекса критериев лидерства и отражает возможность возвышения той или иной страны по одному критерию и потери позиций по другому^[5]. Д. Болдуин продолжил анализ лидерства в данном направлении, выделяя ключевые «величины» измерения регионального лидерства. Идеи Д. Болдуина уже появлялись в отечественной научной литературе, в частности в работе И. М. Бусыгиной, однако авторы настоящего исследования хотели бы предоставить читателю свой перевод ^[3]. Д. Болдуин выделил следующие величины регионального лидерства:

1. Масштаб. Имеется в виду количество областей, в которых ощущается доминирование потенциального государства-лидера (экономика, безопасность, культура и т.д.);

2. Уровень воздействия. Определяется уровень, на котором осуществляется воздействие актора на других акторов (региональный, глобальный и т.д.);

3. «Вес». Описывается значимость силы актора (способность навязывания воли и действия против воли других);

4. «Цена». Означает «цену» (ресурсы, политические жесты и др.), которую актор желает и может заплатить для достижения уступчивости и покладистости со стороны других акторов.

5. Средства (инструменты). Включая символические («мягкая сила»), экономические, военные, дипломатические и другие методы осуществления власти и международного влияния ^[5].

Д. Флемес и Д. Нолте в своей совместной работе выделяют критерии для статуса региональной державы, необходимого для участия в борьбе за региональное лидерство ^[6]. По их мнению, региональная держава:

1. Является частью географически определяемого региона;

2. Готова взять на себя роль лидера;

3. Демонстрирует необходимый материальный и идеологический потенциал для представления региона (на глобальном уровне);

4. Обладает большим влиянием на региональную политику ^[6].

Также в качестве критериев к определению и классификации различных типов региональных держав предлагаются: экономическая, политическая и культурная взаимосвязь страны и региона, обеспечение региона коллективными благами, наличие в стране «лидерского проекта» и признание этого лидерства потенциальными последователями. Таким образом, настоящее исследование опирается на вышеупомянутые теоретические основы изучения регионального лидерства, учитывая сложности, привнесенные комплексом взаимосвязей и взаимозависимостей современной системы международных отношений.

Европейское региональное лидерство

Говоря о региональном лидерстве в Европе, в очередной раз встает уже традиционный для данного региона вопрос, а именно, определение того, что в современных международных отношениях понимается под «Европой», а также географические, политические и даже культурные границы этого образования. С одной стороны, мы имеем дело с неоспоримым фактом узурпирования Европейским Союзом (несмотря на тяжелый период) понятия «Европа», во всяком случае, ее политических границ ^{[7, 8]}. С другой стороны, не институционализированная, территориальная Европа страдает от отсутствия единства, политических, экономических и культурных противоречий еще больше, чем ЕС. Преимущество Европейского региона перед Ближним Востоком в данном случае, заключается в том, что данные противоречия в силу различных историко-культурных причин не переходят в открытую фазу. Евросоюз, так или иначе, все еще пытается «сохранить лицо» после ряда имиджевых и политических ударов, нанесенных Брекситом, миграционным кризисом, внутренними трениями, а теперь еще и пандемией COVID-19. Более того, прецедент выхода государства из ЕС и пандемия (в особенности ее первая волна) встряхнули застоявшиеся интеграционные механизмы Евросоюза, донеся до Европейских лидеров понимание того, что ЕС вновь должен доказывать свою состоятельность и привлекательность, в особенности, если он желает продолжать борьбу за неоспариваемую позицию единого актора МО. Так или иначе, можно утверждать о претензиях нескольких государств на различные проявления Европейского регионального лидерства. В данном случае следует вспомнить о концепции Большой Европы (в некоторых источниках «Широкой Европы»), внутри которой в качестве отдельного региона можно выделить современную «политическую Европу» ^[9]. «Политическая Европа» включает в себя 27 государств-членов ЕС, государства-кандидаты (Албания, Сербия, Черногория, Турция, Северная Македония), а также государства, участвующие в Европейской интеграции и, политически и культурно, аффилированные с ЕС (Швейцария, Норвегия). Ключевым претендентом на региональное лидерство в этом регионе является Германия. Идея немецкого лидерства давно известна в академическом и политическом сообществах и имеет, как позитивную (Германия – локомотив Европейской интеграции), так и негативную (концепция Четвертого рейха) интерпретации. В исследовательских кругах существует тенденция списывать со счетов в борьбе за региональное лидерство еще одно государство, стоявшее у истоков Евроинтеграции – Францию. Следует отметить, что в плане политического веса у Франции остаются козыри в виде кресла постоянного члена Совета Безопасности ООН и ядерного оружия, однако, вероятно, экономическое и политическое влияние Берлина на Брюссель, во всяком случае, гораздо более наблюдаемо. В то же время, именно президент Э. Макрон чаще других Европейских лидеров ратует за формирование общей оборонной политики ЕС вплоть до так называемой «Европейской Армии» и в целом развивает «европейский проект», таким образом, для окончательного анализа региональных амбиций Франции нам, вероятно, следует подождать более активных действий в данном направлении ^[10]. Следующим государством, обладающим высокими показателями практически по всем вышеупомянутым критериям, предложенным Д. Болдуином, является Великобритания. Однако Великобритания обладает бесспорным статусом глобальной державы. Если и предположить, что Соединенное Королевство захочет развивать региональный лидерский проект, то спорным становится вопрос признания этого лидерства в регионе, поскольку у Великобритании исторически натянутые отношения со многими нациями континентальной Европы. В то же время, как отмечает Ганс В. Мауль, будучи сторонником ролевой теории в международных отношениях, роль регионального лидера является социальной категорией и поэтому, не в последнюю очередь, зависит от признания другими государствами этой позиции в региональной политической иерархии ^[11]. Также вызывает вопросы соотношение потенциальных лидерских амбиций Великобритании с Брекзитом, и вытекающая из этого необходимость уладить ряд внутренних вопросов. Что касается Большой Европы, ключевыми претендентами в дополнение к вышеупомянутым странам также являются Россия и Турция. Однако Турция, несмотря на тесную связь с Европейским континентом и Европейским Союзом, а также на периодическое стихийное включение в европейские дела все же остается сконцентрированной на Ближневосточном регионе, тем более что там ее потенциальный лидерский проект гораздо более осязаем (более подробно, о претензиях Турции на региональное лидерство на Ближнем Востоке речь пойдет далее). Что касается России, которая, как и Великобритания относится к числу глобальных великих держав, то очевидно, что ее лидерские амбиции распространяются за пределы территориальных границ Европы. Исходя из этого, а также по причине находящихся в кризисе отношений с Европейским Союзом, который является стержнем современной «политической Европы», Москва развивает различные проекты в направлении Евразийского лидерства (ЕАЭС, ШОС, идея Нового Шелкового Пути и т.д.). Таким образом, региональный лидерский проект Германии представляет наибольший интерес для изучения. Вообще, следует подчеркнуть, что Европа (в любом ее проявлении) не самый естественный выбор для изучения регионального лидерства, ввиду присутствия в регионе сразу трех ядерных держав, обладающих также постоянным членством в Совете Безопасности ^[11]. И это дополнительный аргумент в пользу концентрации на растущем германском региональном лидерстве. Некоторые исследователи назвали второе десятилетие XXI века региональным «однополярным моментом Германии» и «моментом Германии в хрупком мире» ^[12]. Так или иначе, неоспоримым является тот факт, что Германия из «больного человека Евро» (именно так ее назвали в авторитетном журнале Economist в 1999 г.) превратилась в новую нацию «может-делает» (can-do nation), которая распространяет свое экономическое, политическое и культурное влияния на всю Европу ^{[5, 12]}.

Борьба за лидерство в регионе Большого Ближнего Востока

Большой Ближний Восток — это политический термин, введенный в начале 2000-х гг., обозначающий совокупность неразрывно связанных между собой стран, простирающихся от Марокко на западе до западной окраины Китая на востоке. Иногда в этот термин включаются также различные страны Центральной Азии. Профессор Бостонского университета Эндрю Бацевич в своей книге "Война Америки за Большой Ближний Восток" (2016 г.) утверждает, что этот регион является военным театром непрекращающихся конфликтов, что было ознаменовано в 1980 г. началом ирано-иракской войны ^[13]. Данный регион также является местом самых больших в мире запасов ископаемого топлива и местом, где несколько амбициозных держав активно стремятся к региональной гегемонии. Большой Ближний Восток иногда называют "Новым Ближним Востоком" (The New Middle East) или "Великим ближневосточным проектом" (The Great Middle East Project).

Стоит отметить, что термин «Большой Ближний Восток» был более четко определен, чтобы обозначить конкретный регион в подготовительной работе администрации президента США к саммиту «Большой Восьмерки» в 2004 г. в рамках предложения о радикальных изменениях в том, как Запад относится к Ближнему Востоку. В рабочем документе от июня 2004 г., администрация Дж. Буша младшего определила "Большой Ближний Восток" как регион, включающий в себя арабские государства, Израиль, Турцию, Иран, Пакистан и Афганистан ^[14]. Некоторые эксперты идут дальше и добавляют к упомянутым государствам всю Центральную Азию или Кавказ. В то же время аналитики часто ссылаются только на арабские страны, когда начинают определять конкретные проблемы.

Борьба за лидерство в данном регионе усложнена многими факторами. Регион Большого Ближнего Востока с полным на то основанием считается зоной нестабильности. В 2011 году, в период волны протестов и восстаний в арабском мире, т.н. Арабских весен, Турция укрепила свои позиции. В период дестабилизации внутриполитической ситуации государств арабского мира, Турция стремилась использовать происходящие преобразования в своих интересах, позиционировав себя как посредника-миротворца и защитника населения от притеснений со стороны правительств. Используя дестабилизирующие механизмы, провокацию конфликтных ситуаций и вмешательство во внутренние дела государств, турецкое правительство смогло утвердить свою борьбу за региональное лидерство в регионе. Более того, подобные «мирные» механизмы Турецкая Республика использует и против потенциальных конкурентов. Попытки примирения палестинских группировок ФАТХ и ХАМАС отрицательно отразятся на Израиле, так как именно палестинская проблема стала камнем преткновения еврейского государства с арабским миром ^[15].

В качестве еще одной особенности стран региона необходимо отметить высокую милитаризованность и высокую концентрацию деспотических и дисфункциональных режимов. Кроме Израиля и Турции, нет ни одного институционализированного демократического государства ^[16]. Практически все страны Большого Ближнего Востока страдают от коррупции и неэффективного управления, от неспособности модернизировать и открыть свою экономику, от демографического давления и острых проблем, связанных с «молодежным раздуванием» и нехваткой рабочих мест. Авторитарные излишества и нарушения прав человека — это скорее правило, чем исключение. Слишком часто встречается значительное неравенство в распределении доходов, а также в зависимости от вероисповедания и этнической принадлежности. Он также является местом политически радикального, милитаризированного ислама, который если и не представляет смертельную угрозу, как для принимающих его обществ, так и для его соседей, то, по крайней мере, является существенным раздражителем и источником нестабильности.

Кроме Турецкой республики и Израиля, в ближневосточной борьбе за лидерство также участвуют Саудовская Аравия и Иран. Государства, используя религиозный фактор в качестве механизма продвижения собственных интересов, а именно противостояние мусульман-шиитов и мусульман-суннитов, пытаются увеличить свое влияние на территории Ближнего Востока ^[17]. Это межгосударственное противоборство выходит далеко за рамки двух государств, вовлекая территории других субъектов международных отношений. В 2014 году ареной боевых действий Ирана и Саудовской Аравии стал Йемен. Вспыхнувшая гражданская война не только разделила регион на две противоборствующие части, но и стала инструментом укрепления позиций государств в регионе. Кроме бесконечных боевых действий между хуситами (шиитскими повстанцами) и суннитскими вооруженными формированиями, которые захлестнули Йемен, внутригосударственная ситуация была усложнена деятельностью негосударственных акторов, террористических групп. Наличие огромного количества террористических организаций, таких как ИГИЛ, Аль-Каида, Братья-мусульмане (все упомянутые организации запрещены в РФ), дестабилизирует ситуацию не только внутри региона, но на международной арене поскольку, опираясь на исторический опыт, можно констатировать, что деятельность террористических организаций выходит далеко за рамки какого-либо региона.

Основная цель борьбы за лидерство - владение ресурсами и контроль над ними. Борьба за ресурсы, преимущественно за углеводороды, традиционно является одной из характерных черт Большого Ближнего Востока. Следует учитывать, помимо прочего, факт вхождения в рассматриваемый регион Центральной Азии, что в совокупности выражается в обладании государствами данных регионов мировыми по значимости запасами природных ресурсов ^[18]. Ближний Восток - это огромный резервуар черного золота, согласно статистике Barclays Foundation, пять стран Ближнего Востока входят в первую десятку стран по запасам нефти, Саудовская Аравия занимает второе место после Венесуэлы с запасами в 268,4 миллиарда баррелей, Иран занимает четвертое место по запасам нефти, Ирак - пятое место, затем ОАЭ на седьмом месте с запасами в 97,8 миллиарда баррелей ^[19]. Не стоит забывать и о том, что месторождения с огромным запасом природного газа находятся прямо у берегов Сирии, что делает ее совладельцем огромных богатств ^[20]. Сирия является центром хранения и добычи газа в Восточном Средиземноморье, поэтому контроль над этой территорией – то, к чему стремятся не только региональные, но и мировые игроки, ведь это позволит им диктовать правила современной геополитики.

Для большинства стран Ближнего Востока характерно обладание религиозным и этническим разнообразием, как в случае с Ираком, где проживает несколько этнических групп и религий - арабы, курды, туркмены, сунниты, шииты и т.д. Формирование этих меньшинств происходит по нескольким причинам: уход государства с земель или территорий, которые находились под его контролем в течение длительного периода; обращение группы коренных жителей в другую религию, отличную от религии большинства; миграция. Государства используют подобные меньшинства как дестабилизирующий фактор внутриполитической ситуации оппонентов, при этом укрепляя свои позиции лидеров в регионе. Например, Иран, поддерживая шиитов в государствах с большинством суннитского религиозного течения, в Ливане, в Бахрейне и т.д., создает организации по типу Хезболлы. Подрывая существующую власть и оказывая военную поддержку оппозиционному движению, Иран стремится расширить свою экспансию на Ближнем Востоке ^[21].

На данный момент, для региона Большого Ближнего Востока характерен процесс трансформации, переделывающий динамику между государствами региона. Перестройка геополитики региона обнажила соперничество между претендентами за лидерство, а также различные идеологические, экономические, националистические и сектантские повестки дня. Эта борьба за лидерство происходит отчасти потому, что лица, принимающие решения в регионе, пришли к выводу о том, что американская привязанность к Ближнему Востоку ослабевает. Турция, Израиль, Иран, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты стремятся утвердить себя в качестве региональных лидеров, втягиваясь в такие конфликты, как гражданская война в Сирии с финансированием и оружием, стремясь повлиять на траекторию египетской и бахрейнской политики. Однако, их действия подпитывают насилие, политические конфликты и поляризацию, углубляя эндемические проблемы в странах, на которые они стремились оказывать влияние.

Заключение

Децентрализация системы международных отношений, усложнение особенностей организации миропорядка, в котором с начала XXI в. все большую роль играют интересы развивающихся стран, экономические объединения которых начинают приобретать все больший геополитический вес, привели к переходу от борьбы за гегемонию к борьбе за лидерство, в том числе региональное. Само состояние международной системы создало потребность в региональных лидерах. Возрастание роли региональных держав, играющих структурообразующую роль в макрорегионах мира – следствие растущей многополярности миропорядка. Более того, можно утверждать, что подобная регионализация СМО также является следствием политических действий западной цивилизации (в частности США) в ранний постбиполярный период. Так, по мнению А. А. Громыко, политика, способствующая обострению геополитической конкуренции, является одним из опорных принципов западного мира и либерально политического истеблишмента ^[7].

Сравнивая борьбу за региональное лидерство в Европе и на Ближнем Востоке, становится понятно, что данные процессы имеют как общие черты, так и региональную специфику или обладают схожими системными особенностями, которые, тем не менее, имеют различные региональные проявления. Например, для обоих регионов характерно большое влияние негосударственных акторов МО, в том числе на политические процессы, связанные с борьбой за региональное лидерство. Однако на Ближнем Востоке категория негосударственных акторов представлена преимущественно террористическими организациями, тогда как в Европе, речь скорее идет об общественных, международных неправительственных и некоммерческих организациях. Очевидным сходством является также этническое и культурное разнообразие рассматриваемых регионов и сложность определения политических границ. Среди региональных особенностей МО, воздействующих на борьбу за региональное лидерство, следует, в первую очередь, отметить различный характер данной борьбы. Тот факт, что Ближний Восток, на протяжении последних лет является театром практически непрекращающихся боевых действий, определяет конфликтогенную природу региональных МО, в том числе в соперничестве государств за региональное лидерство. В Европе, напротив, полувековая история интеграции сглаживает множество острых вопросов. В случае Евросоюза, очевидно, что Шенгенское пространство, общая валюта и политические институты, при всех существующих сложностях, вывели регион на абсолютно другой уровень взаимодействия. Также уровень развития регионального гражданского общества и демократических институтов определяет идеологический контекст борьбы за региональное лидерство. Как уже было отмечено выше, для Ближнего Востока характерна, в первую очередь, борьба за ресурсы, политическое влияние. Европейское общество заботят актуальные для либерального мира проблемы: экология, климат, права человека и т.д. Это также обуславливает набор инструментов, применяемых в регионах: для Европы более распространено использование «мягкой силы», культурного воздействия, для Ближнего Востока – радикальный политический и военный инструментарий. Одной из причин этому является еще одна региональная особенность – присутствие в Европейском регионе трех глобальных держав (Великобритания, Франция, Россия), обеспечивающих стабильность. Отсутствие подлинно глобальных держав на Ближнем Востоке, подкрепленное этническим разнообразием и значимостью религиозного фактора, напротив, дестабилизирующий элемент.

В заключение, необходимо подчеркнуть, что актуализация региональных международных отношений является одной из ключевых тенденций глобальной постбиполярной системы, нуждающихся в глубоком анализе. Комплексное воздействие глобализации и глокализации позволяет утверждать о возможности формирования многополярного мира, состоящего из региональных однополярностей, центральную роль в которых займут именно региональные лидеры. Таким образом, дальнейшей изучение данной проблематики и сравнение различных регионов может способствовать улучшению международно-политического прогнозирования и предотвращению международных конфликтов на различных уровнях.