Национальный характер в аллегорической прозе М. Тарковского и А. Бушковского

Надуда Наталия Владимировна кандидат филологических наук доцент, кафедра русского языка, литературы и методики преподавания, Филиал ДВФУ в г. Уссурийске (Школа педагогики), Дальневосточный федеральный университет 692508, Россия, Приморский край, г. Уссурийск, ул. Некрасова, 35 Naduda Nataliya Vladimirovna PhD in Philology Docent, the department of Russian Language, Literature, and Teachning Technique, Ussuriysk branch of Far Eastern Federal University 692508, Russia, Primorskii krai, g. Ussuriisk, ul. Nekrasova, 35 naduda.nv@dvfu.ru

У М. Тарковского и А. Бушковского много общего. Оба следуют принципам классической реалистической литературы. Для обоих характерно благоговейное отношение к русской традиции, культуре и слову, утверждение веры и нравственной правды как основы человеческого бытия. Оба верны слову и делу. Для обоих важны национальная идея и русский характер. Характеристика творчества М. Тарковского: «М. Тарковский – писатель, завершающий искания классического традиционализма и одновременно наследующий идеи и мотивы литературы “национального самосознания”» ^{[4, с. 198]} вполне применимо и к творчеству А. Бушковского. Неслучайно оба упоминаются как продолжатели традиций «деревенской» прозы в обсуждении «Есть ли в современной России деревенская проза» ^[7].

В 2019 году вышло несколько книг одного из наиболее известных современных писателей-традиционалистов Михаила Тарковского. Подарочное издание «Не в своей шкуре» (издано Общественным благотворительным фондом «Возрождение Тобольска») прекрасно иллюстрировано художником-аниматором Вадимом Алексеевичем Горбатовым. Кроме одноименной повести в книгу включена также повесть «Что скажет Солнышко». В сборнике «Поход» (изд-во «Эксмо») опубликованы эти два произведения и повесть, давшая название книге. Наблюдается общая стилистика оформления книг М. Тарковского, выпущенных в «Эксмо»: белый фон, обозначающий зимний пейзаж и на фоне величавой России (тайги, дороги) – летящая птица. На обложке сборника «Поход» это Глухарь – один из наиболее важных аллегорических персонажей повести «Не в своей шкуре».

Заметным событием в отечественном литературном процессе 2019 года стал также роман Александра Бушковского «Рымба», включенный в длинный список 14-го сезона Национальной литературной премии «Большая книга». В 2020 году писатель получил премию им. В. Г Распутина за этот роман. Это не первая номинация автора на получение престижных премий. Так, в 2011 году он был награжден премией журнала «Вопросы литературы», его роман «Праздник лишних орлов» вошел в длинный список премии «Национальный бестселлер» и короткий список премии «Ясная Поляна», отмечен премией журнала «Октябрь» в 2018 году.

В названных книгах отмечается много общего в сюжете, системе персонажей, способах создания образа. Критики также обратили внимание на схожий предмет изображения в произведениях авторов. Так, Вл. Толстов в рецензии на роман «Рымба» пишет: «Он очень разный, наш русский Север, и писатели, которые о нем пишут, тоже очень непохожие – Виктор Ремизов, Михаил Тарковский [Курсив наш. – Н.Н.], Дмитрий Новиков, Василий Аксенов потрясающий... Я считаю, что Север – это и есть наша национальная идея, и в литературе у нас главные люди будут приходить именно с милого Севера» ^[13].

Сибирь с ее многовековыми, старообрядческими традициями – основной топос книг М. Тарковского. Место действия в романе А. Бушковского – северный остров Рымба, где русский характер представлен хотя и несколько схематично, но глубоко и целостно. Сибирь Тарковского и вымышленная Рымба Бушковского удивительно похожи в изображении связи истории и современности. Повесть «Поход» начинается с истории переселения предков главного героя Ивана Басаргина на Дальний Восток в 1861 г.; история Рымбы насчитывает несколько столетий: «В лето семь тысящ трицать осьмое от сотворения мира пришли топорники через леса на берег озера-моря и принесли на плечах свои ло́дьи, кои называли ушкуя́ми» ^{[3, с. 7]}.

Русская провинция, ее история, общественный уклад, взаимоотношения с властями – то, что волнует обоих писателей. Спасительной и живительной в авторской картине мира представлена вера.

Христианские мотивы – молитвы, праздники, чудо нравственного очищения, – основополагающие, они доминируют и приобретают дополнительный разные оттенки благодаря ассимиляции взаимовлиянию веры старообрядцев и более позднего православия (у Тарковского), христианства и язычества (у Бушковского).

Заметим, что Тарковский, особенно ранний, представлял синтез языческого и христианского как сущность национального характера (об этом, в частности, работа «Христианские и пантеистические мотивы в прозе М. Тарковского» ^[2]). В рассматриваемых повестях, хотя и усиливается христианский контекст, языческие отголоски находят воплощение даже в сюжете: «Что скажет Солнышко?» рассказывается от лица молодого пса Серого. Он наделен автором способностью не просто мыслить и говорить, но и творить (в пятой главе приводится поэтический эксперимент брата рассказчика), и быть носителем нравственного, религиозного сознания, воплощать идею неразрывной связи и ответственности друг перед другом человека и животного. Писатель обращается к традиционному приему остранения, отсылающему и к народному творчеству, и к рассказу Л. Н. Толстого «Холстомер», где, как и у Тарковского, человеческое общество и человеческие типы представлены с точки зрения животного. А. Бушковского же среди прочего интересует история становления и сохранения веры, в том числе после реформы Никона. В романе отметим мотив противостояния староверов новшествам Никона: «Как-то на Преображение пристала к берегу лодка, а в ней два брата бородата, Нестор да Путята. Ликами темны, ладонями тверды, кресты на шеях деревянные. Топоры за кушаками, а в заплечных кошелях инструмент. Оказалось, зодчие.

– От Антихриста бежим, – говорят, – на Выгреку пробираемся. Бог даст, и до Соловков догребем. Рубили мы церкви на Руси, во Пскове и в Рязани, да нагрянули слуги Никона, вражьего пастыря. В латинскую веру обратить нас пытались… Дух перевести у вас хотим» ^{[3, с. 67-68]}.

Обратим внимание на портрет приехавших зодчих. Отдельными крупными штрихами выписаны образы былинных богатырей, главная задача которых – сохранить землю русскую. А вот как описан Иван Басаргин в «Походе»: «Широкий, приземистый. Очень бородатый, почти по-звериному. Борода с полщёк. Чёрный костюм в полосочку. Руки крепкие, недлинные, рукава до полкисти» ^{[12, с. 9]}. Обязательной деталью, на которую обращают внимание писатели – это руки: мужские, твердые, мозолистые. Руки трудового человека, у которого в руках и топор, и ружье, и рыболовная сеть – любое дело спорится. Представляется возможным соотнести такое изображение героя с биографией самих писателей – трудовых людей. Известно, что много лет Михаил Тарковский работал охотником-промысловиком в Туруханском районе Красноярского края, принимал непосредственное участие в строительстве храма в с. Бахта, отличное знание быта коренных сибирских жителей воплотилось в созданном им музее народных промыслов. Александр Бушковский много лет провел не с охотничьим, а с боевым оружием, служил в Чечне, награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени и медалью за отвагу. Сейчас живет в родной Карелии и работает печником. Предположим, что именно близость к исконному, мужицкому труду и позволяет писателям очень точно отразить в своих произведениях сущность русского человека. Для Тарковского мотив человека труда является характерной стилевой чертой: «Все голоса художественных «я» у М. А. Тарковского как будто сливаются в один хор-оркестр, по-разному, а подчас и одинаково, воспевая красоту Енисея и вообще русской природы, любовь, радость открытия, поэзию труда» ^{[1, с. 59]}.

Для портрета героя важны не столько его внешние черты, сколько через внешность отраженная личностная сущность. Например, в повести «Не в своей шкуре» четверо братьев описаны следующим образом: «Для усвоения материала можно запомнить так: по светлению масти и с ходу кряжеватости – Нефёд-корабельщик, Гурьян-охотник, Иван-крестьянин, Григорий-наставник. С Григория, правда, снова на крепость идёт» ^{[11, с. 7]}. Отличается от старших братьев Фёдор: «Самый молодой, самый статный. Широкое розовое лицо, такая же фамильная бородища, только совсем уже лопатой широченной двукрылой, усы старинно-армейские, в сторону торчат остроконечно, как проклеенные. Глаза синие. Бровь тёмная. По виду должен вобрать самое могучее и лучшее долговское. А на самом деле настолько другой, что семью смело можно поделить на две кости: братовья и Фёдор» ^{[11, с. 10]}. Внешняя ладность Фёдора контрастирует с его внутренней, вызывающей улыбку у окружающих жаждой наживы, поиском выгоды. Эта черта не соответствует авторскому представлению о национальном достоинстве, поэтому и испытывает писатель своего героя, превращая его в Соболя.

Женская красота тоже представляет интерес для писателей. Иконически выписана молодая Иулиания, послесвадебной фотографией которой любуется муж Иван (повесть «Поход»): «Платок в белый горошек треугольно ширится от макушки на плечи твёрдым щитом. На шее подколот под подбородком и на грудь ложится плитой. В платке как ромбик лицо – древнее, крестьянское, не загорелое – прожжённое, как с фотографий старинных, на которых: переселенцы, такой-то год, Приамурье. Или военнопленные… Брови домиком – выгоревшие, выжженные добела, и скулы-яблоки особенно круглы, выпуклы – снизу объёмно темны, а сверху так же белы, как и брови. Такие лица немного страдальческие, обречённые. Зато щёки при улыбке крепнут, круглятся яблочно, и улыбка под ними ярким полумясяцем» ^{[12, с. 8-0]}.

Красавица Люба в «Рымбе» Сливе представилась так: «В волосах седые нити, а на лице ни морщинки, и кожа чуть смуглая, с виду будто теплая. Высокая она, под стать Мите, стройная, чего греха таить, хоть и не худая. А лицо женщине делают красивые брови и ровные зубы, почему-то вспомнилось Сливе, когда Люба улыбнулась, приглашая в дом». Безупречная красота Любы, конечно, не в фигуре, не в бровях и не в зубах, а в том, что она мужу «под стать» ^{[3, с. 86-87]}.

Необходимо отметить еще один сближающий авторов момент: отношение к устному народному творчеству. Самая важная, черта, определяющая композиционную целостность произведений, – это аллегоричность как основной принцип создания образа, причем аллегория что у Тарковского, что у Бушковского вырастает до символа и становится основным приемом для передачи авторского замысла.

В повести «Не в своей шкуре» автор развивает классический сказочный сюжет: противопоставленный старшим братьям главный герой Фёдор представлен читателю с явно выраженной недостачей (не было у него любимого дела, не было преданности вере и, как следствие, не было смысла жизни), проходит испытание и открывает заветную истину. Для развития сюжета Тарковский выбирает тоже традиционный для сказки мотив превращения: Федор в охотничьем азарте превращается в соболя и становится уже не преследователем, а преследуемым. Только в такой критической ситуации смог Федор-Соболь рассмотреть и красоту тайги, и лад семейного быта в домах старших братьев, и самую суть жизни.

Отлучка, испытание, встреча с помощниками, функцию которых в повести выполняют таежные жители, возвращение домой, ликвидация недостачи: независимо от того, читал ли Тарковский В. Я. Проппа ^[9], писатель следует классической сказочной формуле.

Круг помощников Серого в повести «Что скажет Солнышко?» шире. Несмотря на то, что сам принцип сказочного сюжетостроения сохраняется, недостача у героя – не личная, а хозяйская. И речь идет не только о самоспасении, но и – в первую очередь – о спасении Старшого и всей тайги.

Мотив испытания пронизывает не всю повесть, а последние ее главы. Первые десять глав – экспозиция, представляющая собой довольно обширную панораму таежного быта. 11 глава «Картина» – кульминационная: Серый проходит свое собачье испытание. В этом ему помогают звери (Тундрочка, бурундук Полоско, Соболь, подаривший коготок), птицы (кедровка всем рассказала о беде Старшого, Глухарь дал перо из своего хвоста, которое указывало Серому путь), Енисейский Угор, сам Енисей, Главный Саянский хребет и, конечно, Солнышко, сила и могущество которого поможет Старшому попасть на Санкт-Петербургский пушной аукцион: «Я могу сделать тёплую вёсну, могу тёплое лето. Могу задержать главный снег и до конца ноября держать порошу в треть лапы. Могу модницам приморозить гузки так, что они в очередь станут за собольими шубами». И, как сказочному герою, Солнце готово помочь Серому за то, что «Ты всё правильно сделал. С бурундучка начал, и всех выслушал, и всё выполнил… И знаешь что? Из ягодки, которую ты не прокусил и не растопил, я тебе тундру ягоды на Хорогочи насыплю, из пёрышка, за которым ты бежал, – глухариных выводков целую тайгу подведу, а из коготка, который ты на могилу Тагана положил, – полные Хорагочи соболя пригоню» ^{[11, с. 190]}. Но условие Солнышка уже не главному герою, а человеку, который должен сказать «несколько… единственных… слов»: «Помолиться о вашей Собачьей доле» ^{[11, с. 192]}. Так идея взаимной ответственности аллегорически-символически пронизывает все повествование повести.

В «Рымбе» символом всей России становится сам остров, об этом говорится в аннотации к книге. Это же справедливо отмечает А. В. Жучкова: «экзотики «северного текста» здесь нет. Жизнь Рымбы — это жизнь любого русского селения, хоть в древности, хоть сейчас. Предоставленная сама себе, Рымба дружит с соседями, чтит лесных духов так же, как христианских святых, возделывает землю, ловит рыбу, соблюдает законы природы и человеческого жития. К делу рымбари относятся с уважением, к людям — с заботой» ^[8]. А Сибирь описана рымбарями как идеальное место: «Там, говорят, когда гуси летят, неба не видно. Если лосось на нерест в речки подымается, по рыбьим горбам с берега на берег перейти можно. Стадами лоси, как коровы, на лугах пасутся. Тетерками березы усыпаны, будто жуками в мае. Подходи да хватай, в мешок пихай. А уж зверя там пушного – за хвосты лови. В чащу с пояса стреляй – не промажешь. На деревьях вместо шишек и рябины – орехи да яблоки. В общем, земля обетованная… Вот только нам и дома хорошо» ^{[3, с. 67]}. На символическую связь с мифом в «Рымбе» указывает А. Рудалев, проводя параллель с Атлантидой и «Левиафанной большой землей» ^[10].

Продолжая тему связи книг с народным творчеством, следует отметить, что и Тарковский, и Бушковский наслаждаются звучанием, колоритом речи изображаемых ими людей, словно смакуют произведения народного творчества. К. Грициенко вообще называет роман «Рымба» «хороший околофольклорный текст» ^[6]. Об этом же пишет и Т. Веретенова: «Историческая (взятая в кавычки и выделенная другим шрифтом) линия романа, по сути, и есть хронологически последовательная “бывальщина”: легенды, сказания, почти сказки» ^[5]. Обилие пословиц, поговорок и присловий не просто делает текст ярче, а чтение интереснее. Малые жанры позволяют передать мудрость русского народа, для которого, кстати, реальная история и вымысел неразрывно сосуществуют, который даже не сомневается в реальности вымышленного. Конкретные даты и имена, несмотря на жанровый подзаголовок «неисторический роман», передают историю Рымбы (рода?) как правдоподобную семейную сагу. И в эту конкретику совершенно логично, без сомнения в ее подлинности вплетается быличка про прапрадеда Лембо, которую рассказывает Урхо своей жене:

« – А говорил, что он мог бурю выпросить у Укко?

– Нет, не говорил такого.

– Лембо по-нашему значит леший. Когда великий бог Укко создал весь мир вокруг, – закряхтел Урхо, а Таисья перекрестилась, – ему нужны были помощники, чтобы смотреть за лесами и водами. В Морях жил Ахто, сын Укко, а в Лесах – Тапио, брат Ахто» ^{[3, с. 52]}. Трагически и одновременно обнадеживающе звучит окончание этой легенды: «Сгинули все до одного. Лембо эту историю вместе с молитвой о буре прадеду моему передал, прадед деду, дед отцу, а отец мне. Только давно это было, я подзабыл. Но ничего, нужда заставит, вспомню» ^{[3, с. 53]}. По сути, таким воспоминанием о подзабытой истинной мудрости стали в 2019 году книги «Поход» и «Рымба».

Еще одна отличительная черта национального характера – спасительный смех. В представлении Тарковского юмор является характерной особенностью национального мировосприятия. Так, комично описано противостояние формы содержанию в повести «Что скажет Солнышко?», когда Серый размышляет о поэтических сочинениях другой собаки, Рыжего: «По моим наблюдениям, чем грамотней творческая собака рассуждает об искусстве и чем сильнее наращивает читательские ожидания, тем слабее её произведения. Если уподобить душу художника котлу, в котором готовится духовная пища, то, без конца снимая крышку, ты лишь стравливаешь пар и роняешь давление… Это же относится и к строгости подачи – канон на то и канон, чтоб не отвлекаться на форму посуды и собраться на взваре» ^{[11, с. 122]}.

Таким образом, легкое и серьезное, личное и общественное, бытовое и бытийное тонко сплетены в прозе Тарковского и Бушковского.

Произведения обоих писателей – о вечном противостоянии истинно русского (деревенского, честного, соборного) чуждому наносному (городскому, лицемерному, индивидуалистскому), о взаимоотношении простого человека и власти. В аннотации к книге «Поход» написано: «Книга Михаила Тарковского рассказывает о главных и больших вещах: как жить честно, что такое воровство, что есть героизм… «Хотелось показать отношения гражданина и государя, с одной стороны, и положение России конца двадцатого века – с другой, – говорит сам писатель. – У нас в тайге как молились старообрядцы по старым книгам, так и молятся. Как промышляли мужики соболя, так и промышляют. И как верны были собаки своему хозяину и своему промысловому призванию – так верными и остаются».

Понимание вечного, сущностного, по сути, понимание национального русского характера Тарковским и Бушковским определяется несколькими факторами: знанием истории, народного духа, воплощенного в фольклоре (в сказках, легендах, быличках, песнях, пословицах и поговорках), верой и способностью измениться, очиститься от прежних ошибок, как, например, Фёдор («Не в своей шкуре») или Андрей (он же Слава, он же Слива в романе «Рымба»). И принятие, и прощение, и уважение, и любовь ждут такого человека, потому что без этих качеств немыслим русский человек.