Приоритетные направления китайско-монгольских отношений в начале XXI века

Ли Сяона аспирант, кафедра теории и истории международных отношений, Российский университет дружбы народов 117198, Россия, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6 Li Xiaona Postgraduate student, the department of Theory and History of International Relations, People's University of Friendship of Russia 117198, Russia, g. Moscow, ul. Miklukho-Maklaya, 6 li.xiaona@bk.ru

Китай и Монголия – сопредельные государства, имеющие протяженную сухопутную границу в 4709,6 км, и объединенные богатым опытом конструктивного взаимодействия. На протяжении своей многовековой истории китайско-монгольские отношения переживали периоды кооперативного сотрудничества и взаимного отдаления. Настоящий этап развития двусторонних отношений, характеризующийся тесным и многоформатным сотрудничеством по широкому спектру вопросов, получил свое начало в сер. 1980-х гг. Драйвером для его запуска стала китайская повестка генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева (1985-1991 гг.), характеризующаяся стремлением понизить конфронтационность советско-китайских отношений. В 1985 г. из Монголии был выведен контингент советских войск, что открыло дорогу для углубления двусторонних китайско-монгольских отношений: в 1986 г. заместитель министра иностранных дел КНР Лю Шуцин в ходе визита в Монголию подписал консульскую конвенцию и торговое соглашение сроком на 5 лет, а в 1987 г. возобновились парламентские связи.

Монголия, благодаря своему географическому положению, занимает важное геополитическое место на стыке регионов Северо-Восточной и Центральной Азии, поэтому она представляет интерес с точки зрения своего транзитного положения для реализации инфраструктурных инициатив евразийского масштаба. Кроме того, Монголия обладает крупными запасами высококачественного угля, меди и ряда других стратегически значимых ресурсов.

Китай с его огромным населением, растущим военно-политическим и экономическим потенциалом и острой нехваткой природных ресурсов, необходимых для обеспечения такого роста, заинтересован в развитии взаимовыгодного сотрудничества с Монголией. Отношения с Монголией представляют ценность для Китая, исходя из его региональных (находится в АТР, примыкает к ЦАР) и стратегических (сопредельное государство) приоритетов. Монголия также заинтересована в развитии отношений с Китаем, поскольку Китай является перспективным рынком для монгольских товаров. Кроме того, принимая во внимание геополитическое положение Монголии, монгольское правительство стремится к развитию добрососедских отношений со своим соседом для поддержания стабильной и предсказуемой внешнеполитической обстановки.

Для изучения приоритетных направлений двустороннего китайско-монгольского взаимодействия в современной системе международных отношений, для которой характерен новый контекст взаимозависимости в различных сферах двустороннего и многостороннего сотрудничества ^[1], автором выделены несколько измерений (сфер) – политическое, экономическое и гуманитарное.

Цель исследования заключается в установлении приоритетных направлений китайско-монгольских отношений в начале XXI в.

Теоретико-методологической основой исследования стал системный анализ, позволивший проанализировать китайско-монгольские отношения как единую систему, состоящую из трех подсистем: политической, экономической, гуманитарной. Изменения, происходящие в каждой из сфер под воздействием внутренней и внешней среды, изучались как процессы функционирования целой системы.

Китайско-монгольские отношения в политической сфере

Изменения в китайско-монгольских отношениях после окончания Холодной войны были детерминированными глобальными и региональными геополитическими и геоэкономическими изменениями. Данные изменения оказали свое влияние как на позиционирование КНР в международных делах, так и на региональную идентичность Монголии. В политическом и общественном дискурсе обострилась проблема восприятия собственного государства а качестве «марионеточной республики», на судьбу которой на протяжении большей части XX в. непосредственно влияли ее соседи Россия и Китай ^[2]. В данной конфигурации Монголия выступала в качестве «советского сателлита» и «буферной зоны», защищающей критические точки вдоль китайской и советской границ.

Внешним фактором китайско-монгольских отношений остается региональное влияние «северного соседа» Монголии Российской Федерации. Интерес России в сотрудничестве с Монголией состоит в сохранении сферы геополитического и экономического влияния в Центральной Азии, что достаточно традиционно для российской внешней политики ^[3]. Значителен и экономический интерес, который заключается в стремлении осваивать монгольский рынок, поставляя на него продукцию машиностроительной и пищевой отрасли, а также содействовать приграничному сотрудничеству населения Забайкальского края, Республики Бурятия, Республики Тывы и др. с монгольскими аймаками. Россия также заинтересована в Монголии в свете своих геоэкономических инициатив в Восточной Азии, а также в развитии совместных транспортных проектов. В частности, в модернизации УБЖД и увеличении транзитного грузопотока. Монголия заинтересована в сотрудничестве с Россией как великой державой, способной оказывать Монголии существенную политическую и дипломатическую поддержку во благо развития монгольского государства и двусторонних отношений в целом ^[4]. При этом на российско-монгольском двустороннем треке заметно потеря Москвой своей эффективности в качестве балансира. Это прослеживается по таким признакам, как усиление роли Китая в сфере обеспечения энергоресурсами и разработки новых месторождений.

В настоящей системе международных отношений на китайско-монгольские отношения в политической сфере оказывает влияние концептуальный подход Улан-Батора относительно собственных внешнеполитических приоритетов. Монголия придерживается стратегии «многоопорной» (монг. «олон тулгуурт») внешней политики, которая базируется на принципе «третьего соседа» (монг. «гуравдагч хөрш») – внешнеполитической доктрины постсоциалистической Монголии, согласно которой Улан-Батор, во избежание зависимости от России и КНР, ищет партнёров «на дальних горизонтах» при одновременном укреплении монгольско-российских и монгольско-китайских отношений, что не является противоречием.

Во Внешнеполитической концепции Монголии, утвержденной в 2011 г. отмечается, что «…в рамках политики «третьего соседа» будут развиваться двусторонние и многосторонние отношения сотрудничества с высокоразвитыми демократическими государствами в политической, экономической, культурной и гуманитарной областях» ^[5]. Абстрактное понятие «третьего соседа» представляется выгодным для Монголии, поскольку оно не ограничивает количество партнеров и не выстраивает их иерархичность. Авторитетный российский монголовед Б. В. Базаров в своей монографии «Монголия в современном мире: новый опыт многовекторной политики» отмечает, что расширение внешнеполитических опор Монголии положительно отразится на сохранении стабильности в регионе, а также на двусторонних отношениях с соседними государствами ^[6].

Анализ китайских источников и характера действия КНР позволяет утверждать, что суть используемого Пекином дипломатического инструмента для упрощения организации и проведения мероприятий нейтральной политики заключается во внедрении принципов партнерской дипломатии, а не формировании альянсов. Китайские политологи считают, что в жесткой структуре альянса неизбежно присутствует ассиметрия, накладываемая неравнозначностью экономического и военного потенциалов его участников, а также производной от нее разностью национальных интересов. Стратегическое партнерство, основанное на взаимовыгодном сотрудничестве, устраняет эти опасения, уменьшая количество обязательств от всех сторон ^[7]. Соглашаясь сотрудничать в областях общих интересов, партнеры одновременно управляют областями потенциальной конкуренции.

Стратегия партнерских отношений была обстоятельно проанализирована исследователями Университета Цинхуа Сунь Сюэфэном и Дин Лу ^[8], а также нашла свое отражение в труде авторитетного российского китаиста Е. Н. Грачикова ^[9]. Данный подход представляет собой градацию стран-партнеров по степени их геополитического влияния и возможности использования их потенциалов для расширения дипломатических ресурсов Китая в проведении внешнеполитического курса. На настоящий момент Китай рассматривает Монголию как опорную (zhidian – 支点), т.е. имеющую значение с точки зрения поддержания «коренных национальных интересов» КНР, и «неузловую» (feijiedian guojia – 非结点国家), поскольку активно не используется Китаем для расширения своих дипломатических ресурсов.

Уместно также обратить внимание на практику китайского руководства в зависимости от значения тех или иных государств, а также от их готовности помогать Пекину в реализации его целей, присваивать партнерству с каждой страной определенный предикатив, служащий показателем статуса партнера для Китая. Так, китайско-монгольские отношения прошли своего рода эволюцию: в 2003 г. стороны провозгласили «добрососедские, доверительные и партнёрские отношения» ^[10], в 2011 г. отношения вышли на уровень «стратегического партнёрства» ^[11], а в 2014 г. приобрели характер «всеобъемлющего стратегического партнерства» ^[12]. В частности, в Декларации от 2014 г. подчеркивается взаимное уважение сторон к суверенитету и территориальной целостности друг друга: «обе стороны не будут…подписывать какой-либо договор, наносящий ущерб суверенитету, безопасности и территориальной целостности другой стороны, вступать в какой-либо альянс, наносящий ущерб суверенитету, безопасности и территориальной целостности другой стороны». Отдельно оговаривается схожесть позиций касательно взаимодействию с третьими странами: «Ни одному третьему государству или организации не разрешается заниматься на национальной территории государства-подписанта деятельностью, наносящей ущерб суверенитету, безопасности или территориальной целостности партнера». Данный акцент демонстрирует высокую степень кооперации между государствами в политической плоскости.

Отмеченная в нормативных актах кооперационная тональность взаимодействия КНР и Монголии наглядно проявляется во взаимодействии двух государств на глобальном, региональном и двустороннем уровнях. Монголия и Китай разделяют принципы многосторонности в мировой политике, что подтверждается их взаимодействием в Организации Объединенных Наций. Рационально отметить, что при голосовании на 74-й сессии ГА ООН голоса Монголии и КНР совпали по 70 резолюциям, в голосовании по 9 резолюциям позиция сторон совпала лишь частично, а в 4 случаях позиции полностью разошлись ^[13]. Следует отметить, что основные разногласия между сторонами можно выявить в вопросах, касающихся режима ядерного разоружения. Данную ситуацию можно объяснить специфическими потребностями и интересами, которые имеются у КНР как ядерной державы, а также индивидуальными особенностями позиции Монголии по данному вопросу, учитывая ее статус государства, свободного от ядерного оружия. В целом, можно выявить высокую степень близости приоритетов и принципов Китая и Монголии касательно актуальной глобальной повестки дня.

Монголия и Китай являются членами таких международных финансовых организаций, как ВТО, Азиатский банк развития (АБР), Всемирный банк, Международная финансовая корпорация (МФК) и МВФ. Существенное значение имеет сотрудничество в форматах Группа 77 и Движение неприсоединения, что подчеркивает общий статус Китая и Монголии как развивающихся стран и позволяет «сверять часы» по актуальным проблемам сотрудничества в формате Юг-Юг.

Немаловажный потенциал для политического сотрудничества имеет фактор совместного членства в международных организациях регионального порядка. Китай и Монголия связаны форматом «диалогового партнерства» с Ассоциацией стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Монголия в качестве государства-наблюдателя принимает участие во встречах Шанхайской Организации Сотрудничества. Само расположение страны между двумя лидерами ШОС — Россией и Китаем, говорит в пользу активного вовлечения Улан-Батора в деятельность этой организации ^[14]. Вместе с тем, в монгольских политических и академических кругах нынешний статус постоянного наблюдателя для монгольской стороны представляется самым оптимальным, поскольку ШОС воспринимается в качестве института, призванного противостоять политике США в регионе. По мнению российского монголоведа С. Г. Лузянина, «Монголия является стратегическим союзником США и Японии, политически ориентирована на Запад...поэтому включение Монголии в ШОС, её отрыв от «западного блока» можно будет расценивать как маленькую победу Китая и ШОС в целом» ^[15]. Разделяет его позицию и канадский исследователь Р. Бедески, считая, что «монгольское руководство рассматривает ШОС как очередное свидетельство российско-китайского сближения, вступление Монголии в ШОС автоматически закроет ей путь к политике «третьего соседа» ^[16].

Помимо этого, Монголия сотрудничает с Китаем через механизмы международного взаимодействия, сформированные Китаем (ассиметричные сети): Форум Пояса и Пути, Боаоский азиатский форум (аналог Всемирного экономического форума), Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (аналог МВФ). Таким образом, Монголия проявляет лояльность не только к китайским инфраструктурным инициативам, но и предпринимаемым Пекином мерам по реформированию системы глобального управления.

На двустороннем уровне политическое сотрудничество Монголии и Китая проявляется в государственных и официальных визитах на высшем уровне. Высокая интенсивность визитов такого уровня свидетельствует о том, что два государства готовы развивать дипломатические контакты, налаживать сотрудничество в разнообразных сферах, устранять противоречия и работать над совместными экономическими проектами. Так, в начале XXI в. было совершено 14 китайско-монгольских визитов: семь из Монголии в Поднебесную и шесть визитов совершены китайской стороной в Россию (табл. 1).

Таблица 1. Хронология китайско-монгольских визитов в нач. XXI в.

Источник: составлено автором.

Учитывая все вышеобозначенное, рационально подчеркнуть, что политическим отношениям Китая и Монголии свойственна высокая степень доверия и лояльности. Оба государства, поддерживая тесный дипломатический диалог на высоком уровне, реализуют и обсуждают возможность реализации взаимодействия в таких областях, как энергетика, инфраструктура, экономика, гуманитарная сфера, сотрудничество на международной арене и т.д. Ценность Монголии как партнера для Китая ярко иллюстрирует тот факт, что китайская делегация во главе с министром иностранных дел КНР Ван И первая нанесла визит в Монголию после начала пандемии COVID-19.

При этом следует подчеркнуть, что деструктивный потенциал имеет наличие ряда спорных вопросов, связанных с национальной политикой КНР. В частности, напряженность в двусторонних отношениях создает контакты монгольских буддистских монастырей с Далай-ламой XIV, который по их приглашению наносит свои визиты в Монголию. В ходе последнего визита религиозного лидера в 2016 г. Пекин выразил официальное недовольство, а затем повысил таможенные пошлины на горнорудную продукцию из Монголии и заморозил переговоры о предоставлении льготных кредитов, что вынудило МИД Монголии принести официальные извинения. Потенциально опасным очагом для двусторонних отношений является автономный район Внутренняя Монголия, где проживает около 6 млн. этнических монголов. Следовательно, Пекин заинтересован в лояльной позиции Улан-Батора относительно собственного курса на ограничение статуса монгольского языка в образовании и СМИ. Политика КНР в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, препятствующая тому, чтобы уйгуры имели какие-либо контакты с другими мусульманскими народами за рубежом, отрицательно сказывается на межрегиональных связях ^[31]. Все отмеченные «болевые точки» монголо-китайского политического диалога вместе с тем не педалировались монгольской стороной, что способствовало сохранению диалога в позитивном русле.

В целом, на данном этапе развития страны заинтересованы друг в друге, это проявляется в кооперативной тональностью взаимодействия в международных организациях глобального и регионального профиля, а также на двустороннем уровне, что наглядно проявляется в большом количестве личных контактов и визитов на высшем уровне. При этом в политическом взаимодействии Китая и Монголии присутствует сдерживающий фактор концептуального характера (концепция «третьего соседа»), что ограничивает полноценную кооперацию Китая и Монголии по проблематике двусторонних отношений Китая с рядом стран Западного полушария и АТР. В частности, при сотрудничестве в таких региональных форматах как ШОС заметна нацеленность Монголии сохранить «свободу рук» во взаимодействии с внерегиональными акторами (в первую очередь с США), что ограничивает степень ее интеграции в данный формат.

Китайско-монгольские отношения в экономической сфере

В экономической сфере сотрудничество двух государств наглядно демонстрируют двусторонний товарооборот и объем прямых иностранных инвестиций. Основными вехами были выбраны 2003, 2011, 2014 гг. поскольку в эти года отношения между Монголией и Китаем приобретали новый статус, чему не в последнюю очередь способствовало торгово-экономическое и инвестиционное сотрудничество (табл. 2).

Таблица 2. Торговля между КНР и Монголией в нач. XXI в. (млрд. долл. США)

Источник: UN Comtrade Database. URL: https://comtrade.un.org/data/ (дата обращения: 18.10.2020).

На протяжении сотрудничества КНР и Монголии с нач. XXI в. доля Китая во внешней торговле Монголии стабильно возрастала. Если в 2003 г. при общем товарообороте в 1,6 млрд. долл. США торговля с Китаем занимала 25% от общего показателя, то уже в 2018 г. аналогичный показатель при общем объеме торговли в 13,4 млрд. долл. США составляет 58,9 %. Параллельно с ростом товарооборота росла роль КНР в совокупном экспорте монгольских товаров. С 2003 г. по 2018 г. в стоимостном выражении совокупный импорт в Китай вырос с 300 млн. долл. США до 6,3 млрд. или в 21 раз. На 2018 г. на китайский рынок направляется 81,8 % всей производимой в Монголии продукции ^[32].

На сложившуюся конъюнктуру торгового взаимодействия в значительной степени оказывает влияние структура товарного экспорта страны, которая слабо диверсифицирована и состоит в основном из сырьевых товаров и продукции сельского хозяйства. Так, уголь, медный концентрат, золото, серебро, уран, молибденовая руда, фторид, редкоземельные металлы и другая продукция горнорудной промышленности являются основными товарами, вывозимыми из страны (более 95% экспорта). При этом импортирует Монголия из Китая продукцию обрабатывающей промышленности (более 15 %) и продукцию отрасли машиностроения (более четверти от совокупного импорта) ^[33]. Данный фактор указывает на сырьевой характер товарной структуры экспорта и экономики в целом, а также на то, что слабо развитая обрабатывающая отрасль в Монголии не позволяет говорить о включенности государства в цепочки добавленной стоимости.

Другим важным показателем двустороннего сотрудничества между государствами в экономической плоскости выступает объем прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Основными сферами приложения китайских инвестиций выступают горнодобывающий (68 %), торговый и продовольственный (21%) сектора промышленности ^[34]. Так объем ПИИ в 2003 г., составивший 105,1 млн. долл. США, достиг 2,9 млрд. долл. США к 2011 г., т.е. вырос в 27,5 раз. Затем наметилось снижение: к 2014 г. объем ПИИ составил 1,9 млрд. долл. США ^[35]. Однако в скором времени такая стагнация сменилась бурным взлетом. Так в 2018 г. объем китайских инвестиций в монгольскую экономику составил 158,2 млрд. долл. США ^[36]. Это можно связать как с внутриэкономической спецификой (необходимость завершения всестороннего строительства «общества умеренной зажиточности» (xiaokang shehui – 小康社会) к 2021 г. и полноценной модернизации экономики к 2049 г.), так и с внешнеэкономическими новшествами «руководителей пятого поколения»: провозглашения глобальной инфраструктурной инициативы «Один пояс, один путь». Кроме того, данный рост стал следствием реализации пакета инвестиционных соглашений, заключенных в 2014 г. во время визита Си Цзиньпина в Монголию. Целесообразно отметить, что в качестве цели данного шага Председатель провозгласил стремление «стать ведущим для Монголии источником развития» ^[37].

Магистральной тенденцией, задающей темп современному экономическому сотрудничеству КНР и Монголии выступает реализация китайской инициативы «Один пояс, один путь». Ввиду своей преимущественно сырьевой экономики и внутриконтинентального положения, Монголия видит приоритетность улучшения инвестиционного климата за счет строительства современной инфраструктуры, способствующей дальнейшей интеграции на международный рынок ^[38]. В 2013 г. Монголия запустила масштабный проект «Степной путь», ориентированный в основном на создание транспортной инфраструктуры, соединяющей Россию и Китай, с конечной целью расширения экономического пространства Монголии.

Перспективным с точки зрения реализации данного проекта и осуществления поставленных целей монгольскому руководству видится привлечение китайских инвестиций. Один из экономических коридоров «Экономического пояса Шелкового пути» (сухопутной части «Одного пояса, одного пути») Китай планирует провести через Монголию, задействовав потенциал Улан-Баторской железной дороги. Следовательно, всесторонняя поддержка китайской инициативы воспринимается монгольским руководством в качестве эффективной стратегии для создания современной инфраструктуры и будущей экономической интеграции. Эта точка зрения соответствует позиции китайских архитекторов «Одного пояса, одного пути». В частности вице-премьер Государственного Совета КНР Чжан Гаоли, курирующий реализацию данной инициативы, особо подчеркнул статус Монголии в ней и отметил взаимовыгодный характер кооперации двух стран в данной сфере ^[39].

Таким образом, китайско-монгольским экономическим отношениям присущи черты ассиметричности. Узость товарной номенклатуры внешней торговли страны подчеркивает слабую диверсификацию экономики Монголии и ставит ее в высокую зависимость от географически ближайшего и экономически активного южного соседа. Несмотря на внешнеполитическую концепцию «третьего соседа», КНР остается ее основным экономическим партнером и донором.

Помимо этого, высокая доля китайского капитала в торговле и инвестициях обуславливается разницей в структуре экономик обеих стран и, как следствие, их комплементарностью. Монголия обладает природными ресурсами, необходимыми Китаю для развития экономики. Монголия же нуждается в промышленных товарах народного потребления, электронике, строительных материалах, технике и пр. Реализация инфраструктурных инициатив снизит издержки во взаимной торговле и выведет экономическое сотрудничество на новый уровень.

Китайско-монгольские отношения в гуманитарной сфере

Наиболее показательными для оценки актуального положения гуманитарного сотрудничества между двумя государствами с точки зрения автора выступают интенсивность взаимных туристических потоков, студенческих и академических обменов. Показатели данных аспектов наиболее объективно отражают взаимодействие между народами двух стран-партнеров.

Согласно данным ежегодного отчета китайской Академии туризма с 2011 по 2016 гг. число китайских туристов, выезжающих за границу в Монголию, оставалось стабильным, достигнув в суммарно за 5 лет менее 27 млн. человек. Однако по состоянию на 2019 г. количество китайских туристов, отправляющихся в Монголию, достигло 14,25 млн. человек. В то же время количество туристов из Монголии в Китай по прежнему сохраняет стабильную динамику. По состоянию на 2019 г. количество туристов из Монголии в Китай достигло 2,17 млн. Даже в начале 2010-х гг., когда туристическая индустрия переживала этап рецессии в связи с последствиями мирового экономического кризиса, количество двустороннего туристического потока существенно не уменьшилось ^[40]. Таким образом, с точки зрения исходящего потока туристов из двух стран, туризм Китая и Монголии создает хорошую основу для сотрудничества и развития двусторонних отношений.

Стоит отметить, что китайская геоэконимическая инициатива «Экономического пояса Шелкового пути», а также и перспектива его сопряжения с Евразийским экономическим союзом, частью которого может стать экономический коридор Россия-Монголия-Китай, станет трендообразующей инициативой в гуманитарной плоскости. Идут переговоры по углублению кооперации в туристической сфере, а частности, по совместным проектам туристического маршрута «Великий чайный путь», специального экскурсионного поезда «Звезда Евразии» (Пекин – Чита – Улан-Удэ – Иркутск), формирования трансграничного туристического кластера ^[41]. Реализация данных маршрутов поспособствуют наращиванию интенсивности в туристических обменах между КНР и Монголии.

Количество монгольских иностранных студентов в китайских вузах на 2018 г. составляет более 7500 человек. Из них более 80% обучается во Внутренней Монголии. что можно объяснить культурной близостью двух территорий и относительной дешевизной переезда. В самой Монголии насчитывается более 60 учебных заведений, где проходят обучения по программам бакалавриата, магистратуры и аспирантуры более 3000 граждан КНР ^[42].

Китайское правительство предоставляет монгольским студентам гранты для получения высшего образования в китайских университетах. В 2018 г. Китай выделил монгольским студентам 258 грантов. Стипендиальные программы китайского правительства дают монгольским студентам возможность получить высшее образование, в том числе, в докторантуре ^[43].

Сотрудничеству в образовательной сфере в значительной мере способствует прочная институциональная база двусторонних отношений. Основным органом, курирующим данную сферу выступает созданный в 1990-х гг. Китайско-монгольский совместный комитет по научно-техническому сотрудничеству. На данном этапе наиболее примечательным проектом данной инстанции выглядит создание научно-технологического парка в Монголии ^[44]. Стоит полагать, данная инициатива позволит не только углубить гуманитарные контакты между гражданами двух стран, но также отразится на инвестиционной привлекательности Монголии для иностранных предпринимательских сообществ. Кроме того, она углубит межгосударственное взаимодействие по всем азимутам, поскольку реформирование научно-технологической системы и создание инновационной среды в Монголии, которое осуществляет Китай, отразится и на экономической, и на социальной сфере жизни общества.

В 2018 г. КНР и Монголия создали дополнительный механизм сотрудничества в гуманитарной сфере Совместный комитет по гуманитарному обмену. Этот орган координирует деятельность профильных органов двух государств. В его сферу ответственности интегрированы такие аспекты двусторонних отношений как культура, образование, спорт, туризм, СМИ, здравоохранения, поддержание диалога китайской и монгольской молодежи и т.д.

Мощный импульс китайско-монгольскому партнерству в образовательной сфере придают организации, призванные познакомить народы двух стран с языком и культурными традициями своего соседа. Китай располагает глобальной сетью Институтов Конфуция, созданными с целью стать «направляющими центрами» преподавания китайского языка и деятельности китайской культуры. Вариацией модели Института Конфуция, ориентированной на среднее образование, является Класс Конфуция. Данная структура выступает в качестве центра по изучению и преподаванию китайского языка, соединяя средние школы с сетью Институтов Конфуция. На данный момент в Монголии работает 3 Института Конфуция и 2 Класса Конфуция ^[45].

Ведущий китаист американского Института им. Дж. Хопкинса Дэвид Лэмптон отмечает, что Институты Конфуция являются одним из элементов в «систематических попытках повышения привлекательности и влияния Китая через язык и культуру» ^[46], которые осуществляются Государственной канцелярией по распространению китайского языка за рубежом (Hanban). Данный орган КНР осуществляет посреднические функции при подписании договора между монгольским и китайским вузом. Так, в 2007 г. Монгольский национальный университет и Шаньдунский университет Китая при посредничестве Hanban открыла Институт Конфуция ^[47]. С точки зрения российского исследователя А. С. Бельченко, отличительной особенностью данного механизма выступает своеобразный статус Институтов: они не являются юридическими лицами, уставной фонд не формируется и его деятельность не контролируется ^[48]. Таким образом, финансирование данных организаций идет из государственного бюджета, а также за счет средств, полученных от курсов китайского языка и культуры (в том числе курсов по китайской каллиграфии, тайцзицюань, живописи и др.). В силу вышеназванных особенностей данной структуры, финансовая отчетность не находится в открытом доступе.

Из данных студенческого обмена можно сделать вывод, что для монгольских студентов на данном этапе обучение в КНР выгоднее и престижнее – об этом говорит разница в цифрах. При этом Монголию нельзя назвать приоритетным направлением для китайских студентов. Это положение можно объяснить недостаточной квалификацией преподавательского состава, отсутствием единых стандартов образования, а также нерелевантным и непрестижным для китайской молодежи профессиональным образованием в Монголии.

Не менее важным показателем двусторонних отношений в гуманитарной плоскости выступают академические обмены, способствующие обмену знаниями и опытом профессорско-преподавательского состава вузов и академического сообщества.

Китай и Монголия имеют ряд программ по линии сотрудничества Пекинского НИИ стратегии предпринимательства Великой китайской стены и Пекинского национального центра трансфера технологий Китайской академии наук с Монгольской академией наук. Поданному треку осуществляется научно-исследовательское сотрудничество и проекты обмена экспертами в области химии и химической промышленности, медицины, а также животноводства ^[49].

На базе сотрудничества Монгольской академии наук и Хуачжунского университета в КНР в 2016 г. создан Монгольский исследовательский центр. Целью этого кооперативного научного центра является углубление исследований по различным аспектам китайско-монгольского сотрудничества, которое приобрело актуальность в связи с проработкой планов подключения Монголии к ЭПШП ^[50]. Китайско-монгольское сотрудничество в научной сфере также стимулируется тесными контактами между Институтом археологии автономного района Внутренняя Монголия и отдельными исследовательскими центрами Монголии ^[51].

Таким образом, двустороннее гуманитарное сотрудничество в XXI в. имеет разветвленную структуру, отвечающую потребностям двух государств. Существующие механизмы позволяют эффективно осуществлять координацию двусторонних мероприятий, обсуждать актуальную повестку дня гуманитарного сотрудничества или прорабатывать пути для решения конкретных проблем, которые имеют место быть в данной сфере. Однако заметен дисбаланс в возможностях двух государств инициировать и формировать новые тенденции гуманитарного сотрудничества. Как можно заметить, объективная разница в социально-экономическом развитии двух соседних стран сдерживает положительный эффект гуманитарного сотрудничества для Монголии.

Заключение

В ходе исследования были рассмотрены приоритетные направления двусторонних отношений Китая и Монголии на современном этапе развития международных отношений. Можно сделать вывод, что в отношениях КНР и Монголии успешно складываются политические связи – страны разделяют позиции друг друга по многим вопросам на глобальном и региональном уровне. При сотрудничестве в таких региональных форматах как ШОС заметна нацеленность Монголии сохранить «свободу рук» во взаимодействии с внерегиональными акторами (в первую очередь с США), что ограничивает степень ее интеграции в данный формат. Стороны поддерживают друг с другом тесные дипломатические контакты, повышающие степень доверия касательно взаимной приверженности стратегическому вектору двустороннего сотрудничества. Потенциальные угрозы дипломатического диалога, связанные с политикой КНР в СУАР, Внутренней Монголии или Тибете не воспринимались Правительством Монголии в качестве сдерживающего фактора.

Оставаясь верной стратегии «третьего соседа» с ее логикой хеджирования рисков, привносимых проактивной политикой КНР, Монголия в то же время выступает с инициативой по сопряжению собственных инфраструктурных проектов с китайской геоэкономической инициативой «Один пояс, один путь». Данное обстоятельство позволяет говорить о наличии потенциала для улучшения экспортных показателей путем диверсификации своих рынков и поиска возможностей для экспорта продукции с более высокой добавленной стоимостью. Все же на данном этапе экономического сотрудничества наблюдаются две взаимосвязанные тенденции. С одной стороны, Китай оказывает положительное и значительное влияние на внешнюю торговлю Монголии, чему способствует комплементарность двух экономик. С другой стороны, угрозу для экономической безопасности Монголии представляет структурный дисбаланс внешнеторговых отношений с КНР, причинами которого выступают торговая зависимость от определенных экспортных товаров из Китая, высокая доля сырья в экспорте, сильная зависимость от мировых рыночных цен и слабая связанность цепочек поставок монгольских экспортных товаров на внешние рынки.

Гуманитарный параметр двусторонних отношений представляет собой перспективное для Пекина и Улан-Батора направления сотрудничества. Институциональный каркас двустороннего гуманитарного сотрудничества диверсифицирован, а содержание гуманитарного сотрудничества имеет тенденцию позитивной динамики. При этом равные возможности в инициировании, планировании и мониторинге мероприятий гуманитарного характера посредством межправительственных механизмов диссонируют с разновеликим финансовым и оперативным потенциалом КНР и Монголии осуществлять курс гуманитарной повестки. В целом, Монголия находится в несколько реактивной роли на фоне своего партнера, который, реализуя крупные политические и экономические инициативы, заинтересован в установлении межкультурного диалога для формирования образа, удовлетворяющего имиджевой политики страны.

Анализ приоритетных направлений китайско-монгольских отношений в XXI в. позволяет вынести ряд обобщающих суждений. Сотрудничество в политической, экономической и гуманитарной сферах планомерно развивалось на протяжении всего рассматриваемого периода и оказало позитивный эффект на весь комплекс китайско-монгольских отношений.