Музыкально-художественные вкусы в личностном самоопределении молодежи

Козловский Владимир Вячеславович доктор философских наук профессор, кафедра социологии культуры и коммуникации, Санкт-Петербургский государственный университет директор, Социологический институт РАН-филиал ФНИСЦ РАН 190005, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Ул. 7-Я красноармейская, 25/14 Kozlovskii Vladimir Vyacheslavovich Doctor of Philosophy Professor, the department of Sociology of Culture and Communication, Saint Petersburg State University 190005, Russia, g. Saint Petersburg, ul. Ul. 7-Ya krasnoarmeiskaya, 25/14 v.kozlovskiy@socinst.ru

Ткачук Дарья Владимировна ассоциированный научный сотрудник, Социологический институт РАН-филиал ФНИСЦ РАН, Санкт-Петербург, Россия 190005,, Россия, Санкт-Петербург, г. Санкт-Петербург, ул. Ул. 7-Я красноармейская, 25/14 Tkachuk Dar'ya Vladimirovna Scientific Associate, Institute of Sociology of the Russian Academy of Sciences, branch of the Federal Scientific Research Sociological Center, Saint Petersburg, Russia 190005,, Russia, Saint Petersburg, g. Saint Petersburg, ul. Ul. 7-Ya krasnoarmeiskaya, 25/14 tkachuk.daria@gmail.com

Музыкально-художественные вкусы в фокусе социологического исследования молодежи

В современной музыкальной индустрии всем потребителям музыкальных произведений явно и скрыто предлагается целый шлейф культурных паттернов, ценностей, установок, стереотипов. Они, несомненно, активно воздействуют на формирование стратегий конструирования личностных смыслов и ценностных установок вовлеченной в музыкальное пространство молодежи. Масштаб и механизмы воздействия музыки как социокультурного фактора социализации, идентификации, культурной демаркации и, что особенно важно, социальной дифференциации, культурного многообразия мало изучены.

В обществе потребления, в бурно растущем цифровом укладе современной жизни музыкально-художественные композиции, мелодии, ритмы, жанры, занимают особое место в быту, на улице, в публичной среде. Они сопровождают человека, «программируя» его на определенный эстетический лад, выстраивая круг культурных интересов, художественных ориентиров и вкусов. Благодаря последним формируется дополнительная культурная реальность и художественный мир человека, наполняющие его личность эмоционально, морально, интеллектуально, мировоззренчески, сближая людей в поле искусства. В то же время музыкальный мир не только интегрирует, но и разделяет людей по их музыкально-художественным предпочтениям, пристрастиям, симпатиям.

Проблематичность исследования социокультурного потенциала музыкально-художественных вкусов заключается в слабой уловимости для социологического изучения культурной детерминации практик внутри- и межпоколенческого смыслового (символического) различения и сплочения в молодежной среде. Задача нашего исследования состояла в обнаружении способов формирования и репрезентации культурных, в особенности, музыкально-художественных вкусов как образующих смысловую и ценностную структуру личности молодого человека.

Молодежь представляет собой неоднородную социальную прослойку, объединяющими свойствами которой можно, помимо возраста, назвать ряд социальных и психологических детерминант, таких как неустойчивость и неопределенность их социального положения, незавершенность в становлении аксиологической и онтологической индивидуализированной картины мира. В социологии молодежи сложилась совершенно новая ситуация в изучении столь многомерной социальной группы ^[1]. Теоретическая база современных исследований молодежи складывается на стыке нескольких парадигм и дисциплин. Этот факт отмечен Ю.А. Зубок и В.И. Чупровым, которые выделяют пять основных парадигм, используемых отечественными исследователями: социально-воспроизводственную, тезаурусную, рискологическую, а также парадигмы социализации и повседневности. Один из основных выводов их работы гласит: «Закрепление полипарадигмального статуса в отечественной социологии молодежи сопровождалось плюрализацией идей и использованием мультидисциплинарного подхода» ^{[2, с.20-21]}.

Ключевая проблема социологического исследования типов стратегий конструирования личностных смыслов молодежи в современной музыкальной индустрии заключается в выявлении явных и латентных (скрытых) механизмов воспроизводства социокультурной дифференциации (и стратификации) в молодежной среде в процессе формирования, закрепления и репрезентации музыкально-художественных вкусов молодых людей. Эта дифференциация имеет прежде всего символический характер, воплощаемый в демонстративном сближении и дистанцировании себя, своей группы в отношении носителей иных культурных вкусов.

В настоящей статье представлены результаты исследования культурной детерминации практик символического самоопределения различных групп молодежи на основании их музыкальных вкусов. Фрагментация всего спектра вкусов кристаллизуется в типах символического, смыслового и ценностного конструирования идентичности типичных представителей молодежи. Дается интерпретация воздействия музыкально-художественных вкусов на формирование общей культуры личности молодого человека, его смысловых и ценностных компонентов, паттернов социокультурного поведения. Новизна исследования заключается в раскрытии механизма влияния музыкально-художественных вкусов на личностное развитие, идентичность и поведение молодежи.

Концептуальный контекст исследования

Одним из первых социологов, предпринявших попытку обосновать музыкальные предпочтения социально-демографическими характеристиками слушателей можно назвать Т.Адорно ^[3]. В «Социологии музыки» приводится характеристика типов слушателей музыки в зависимости от их уровня профессиональной подготовки, принадлежности к определенному социальному классу и того, что лежит в основе самой практики музыкального слушания ^[3]. Заявленный позднее в концепциях П. Бурдье, Р. Петерсона теоретический подход в изучении культурных вкусов концентрируется на изучении именно социально-стратификационного контекста их формирования и функционирования. Заметим, что еще относительно недавно в западной и отечественной социологии использовалось жесткое разделение культуры на высокую, среднюю и низкую (иногда обозначаемую как популярную). Так, П. Бурдье на примере музыкальных вкусов обосновал эстетическую диспозиционность вкусов, имплицированных в различных социальных стратах, и соответственно, наблюдаемые легитимный, средний и популярный вкусы ^{[4, с.8-12]}. На примере трех композиций («Хорошо темперированный клавир», «Голубая рапсодия» и Голубой Дунай») Бурдье прослеживает дистрибуцию музыкальных предпочтений в зависимости от принадлежности к социальному классу и, соответственно, профессиональной деятельности ^{[4, с.9]}. Бурдье утверждал, в частности, что формирование габитуса эстетического потребления и, соответственно, эстетического (культурного) вкуса во многом зависит от таких факторов, как образование и усвоение сложных культурных кодов. Однако в условиях текущей глокальной музыкальной культуры целесообразность такой классификации в отношении культуры и культурных вкусов представляется социологически малоудовлетворительной и требующей переосмысления. Уже в 1990-х произошло парадигмальное изменение в диспозиционном объяснении разделения вкуса на высокий, средний и низкий. Оно было модифицировано в сторону поляризации между всеядностью (omnivorousness) и избирательностью (univorousness) ^[5]. Так, в ходе эмпирических исследований, проводившихся в Америке в это время, оказалось, что вместо ожидаемой склонности к потреблению высококультурных продуктов, представители высокого класса демонстрировали большее разнообразие потребляемых культурных форм. Представители же более низких классов продемонстрировали большую склонность к «избирательности». 

Следующий виток теоретико-методологического осмысления вкусовых дистинкций связан с достаточно разноплановыми работами таких социологов, как А. Аньон, Б. Брайсон и О. Лизардо о символическом обособлении (символическом разграничении) и музыкальных предпочтениях (антипатиях). Ими обосновываются принципы семантического, символического, ценностного изучения культурных, музыкальных и музыкально-художественных вкусов. Аньон и Гомарт опираются на акторно-сетевую теорию в анализе любителей музыки и музыкальных вкусов. Они полагают, что классический «стратификационный анализ детерминированных вкусов для детерминированных категорий <трансформируется> в новую этнографию практик любителей» ^{[6, с.228]}. Вместе с тем, Аньон в дальнейших своих работах склонен к анализу именно любителей музыки, и даже критикует использование термина «вкус» в отношении осуществляемой ими деятельности ^{[7, с.98]}. Б.  Брайсон концентрируется на вопросах символического разграничения, осуществляемого посредством дифференциации различных музыкальных направлений ^[8]. Лизардо, во многом опираясь на идеи Бурдье, переосмысляет его в контексте актуальных реалий социальной стратификации во взаимосвязи с вплетенными в них многообразными культурными вкусами. Он фокусируется на вопросах символического исключения на основании вкусов, вслед за Брайсоном отделяя его от социального исключения, поскольку именно символическое может наблюдаться в рамках одной социальной группы в случаях, когда члены этой группы не разделяют какую-либо сторону идентичности человека ^[9]. Предложенная ими методология является теоретической основой нашего исследования музыкально-художественных вкусов как фактора конструирования личностных смыслов и ценностных установок вовлеченной в музыкальное пространство молодежи и практик межпоколенческого смыслового (символического) различения и сплочения в молодежной среде.

Культурные и музыкально-художественные вкусы. Для более полного рассмотрения практик вовлечения музыкально-художественных вкусов в ткань социальной и культурной жизни важным является уточнение природы музыки как вида искусства. Например, Коллингвуд рассматривает искусство как эмоциональную среду. Развлечение, которое является одним из базовых причин для потребления искусства описывается им как «способ разрядить эмоции так, чтобы они не мешали человеку в его практической жизни» ^{[10, с.229]}. Если художника (деятеля искусства) судить не по его непосредственно художественным талантам, но также по его «преданности политическим, моральным и экономическим догмам», то настанет период обскурантизма ^{[10, с.230]}. Е.Б. Борисова. также приходит к выводам о вытеснении семьи и учреждений образования как институтов, которые бы осуществляли в процессе социализации молодежи «преемственность национальной музыкальной культуры» ^{[11, с.114]}. Однако, вывод о том, что именно «пропагандисткий натиск СМИ» ответственен за смещение фокуса формирования музыкально-художественного и культурного вкуса кажется нам поспешным. В свете постепенно вытесняющей четкое градационное деление культуры на высокую, среднюю и низкую, и массовизацией продуктов сложно винить поп-музыку в существующем межпоколенческом разрыве аксиологических ориентиров. По нашему мнению, аксиологические ориентиры отдельных групп, запечатлённые в музыкальной культуре разнообразных жанров, и, соответственно, существующее символическое разграничение на основании музыкальных вкусов — это не новая, а давно наблюдаемая тенденция в осмыслении молодежи себя как отдельного элемента общества, понятие и принятие своего места и траектории движения в нем, которое безусловно происходит в ходе социализации. Идентификация других позволяет ориентироваться в социальном пространстве, и соответствующее дополнительное маркирование музыкальных вкусов «других» (в том числе, младших и старших) — это неотъемлемый элемент переосмысления себя и своего положения.

Хороший вкус, согласно полученным нами в интервью данным, определялся информантами в трех возможных проекциях. В рамках первой хороший музыкальный вкус мог быть описан как понимание музыкальных направлений, знание истории и форм музыкальных произведений. Такое понимание «хорошего» вкуса отчасти пересекается с моделью, предложенной П.Бурдье, в том числе с описанной  им ролью образовательного капитала в формирования вкуса. Однако заметим, что респонденты не акцентировали внимания на институциональном или профессиональном знании музыки, они лишь отмечали некое аккумулированное представление об этой сфере в целом как ключевом факторе маркирования музыкального вкуса как «хорошего». Вторая проекция — хороший вкус как неконвенциональный выбор потребляемой культуры, не зависящий от внешних суждений со стороны моды или окружения. Третья описывает хороший вкус как непосредственно вкус информанта («хороший вкус — это мой вкус»). Соответственно, в зависимости от того, как именно информант определял для себя понятие хорошего или плохого вкуса, наблюдалась и жесткость в отношении вкусов и паттернов музыкального потребления «других» — старшего и младшего поколения, а также носителей несовпадающих вкусовых паттернов. Сравнительно меньшую толерантность почти все информанты проявляли к людям младше них. В числе музыки, которую, по мнению информантов, предпочитают школьники, называлась «низкокачественная попса и рэп», с достаточно четкой половой вкусовой дифференциацией («поп-музыку слушают девочки», «рэп-мальчики»).

Смысловая и ценностная структура типов личности. Для анализа смысловых и ценностных структур личности молодого человека, формируемых в мире музыкальной культуры и музыкальных индустрий, воспользуемся накопленными в психологической литературе разработками ^[12][13][14], получившими интегральное выражение в работах А.Д. Леонтьева. Согласно его постулату, «мы можем выделить шесть видов смысловых структур: личностный смысл в узком значении термина, понимаемый как составляющая сознания, смысловой конструкт, смысловую установку, смысловую диспозицию, мотив и личностную ценность» ^{[15, с.127]}. Обобщенно и достаточно суммативно формулируется интегрирующая роль ценностно-смысловых образований личности в форме целого комплекса «характеристик субъективности, целостности, осознанности, избирательности, структурированности, иерархичности, динамичности, которые задают индивидуальный контекст развития ценностно-смысловой сферы личности посредством разноуровневых и разнородных по содержанию и структуре механизмов самовосприятия, самооценки, самоотношения, рефлексии, интериоризации, экстериоризации, адаптации, конформизма, самоопределения, саморазвития, социализации, индивидуализации ^{[16, с.571]}. В психологически акцентированном определении смысловая структура личности характеризуется как личностно-смысловая сфера, которая «представляет собой сложное интегральное психологическое образование, состоящее из информационного поля, аксиологической системы социальной ориентации (смысловой диспозиции, смыслового конструкта и личностных ценностей), личностного смысла, потребности, мотива, смысловой установки, смысловой регуляции и смысловой рефлексии» ^{[17, с.37]}. Вместе с тем эти психологические концепты дают лишь самое общее направление в изучении социологически акцентированного процесса влияния музыкально-художественных вкусов на формирование смысловых и ценностных структур личности молодого человека.

Формирование смысловой и ценностной структуры личности представляет собой комплексный процесс, связанный напрямую с переосмыслением представлений о себе и обществе. Не только самоопределение личности, но и поведение, самопрезентация и самоидентификация напрямую связаны с ценностно-смысловой картиной мира у индивида, а также ее соответствию или несоответствию ее принятым на групповом уровне аксиологическим и смысловым ориентирам. Это непосредственно относится к молодежной когорте.

В ходе взросления и постепенного интегрирования в структуру общества молодежь усваивает общественные роли и функции, в том числе в процессе ознакомления с существующими культурными кодами или создания новых. Степень усвоения существующих кодов напрямую связана с взрослением и образованием индивида ^[4][18]. Социализация, которую проходит молодежь в ходе взросления, – это именно «формирование личности» ^{[19, с.259]}, осуществляемое в ходе взаимодействия индивида и общества. При этом сегодня социализация происходит в условиях глобализирующегося информационного пространства, при которых изменяется приоритетность различных институтов: так, сама социализация стала носить более эклектичный, стихийный характер, а традиционные институты, такие как семья или образовательные учреждения, были замещены СМК ^{[20, с.59]}. Музыкальная социализация может быть определена как «процесс формирования и развития сущности человека посредством интеграции индивидов в сферу музыкальной деятельности» ^{[21, с.115]}. Музыка в целом выступает источником символов и ритуалов ^{[8, с.885]} и, соответственно, музыкально-художественные вкусы функционально используются носителями в том числе и в качестве механизма символического разграничения.

Знание или представления о вкусах другого позволяет маркировать его как своего или чужого, причем далеко за рамками музыкальных практик (например, посещения концерта, который уже подразумевает частичные пересечения по вкусовым паттернам присутствующей на нем аудитории). Самореферентность группы и обозначение ее границ, особенно ярко проявляющееся в ходе разграничения между своими и чужими – общее свойство социальных сообществ. Символическое разграничение по возрастному признаку (в частности, через номинальное обозначение представителями молодежи своего поколения), а также разграничения между молодежью, детьми, старшим поколением – одна из возможных вариаций ценностного и смыслового самообособления.

Символические границы отвечают за механизмы включения людей, вещей, практик в группу по каким-либо признакам и соответствующем исключении всего, кто не маркируется как «мы». Различия могут быть выражены через «нормативные запреты (табу), культурные установки и практики, а также модели симпатий и антипатий» ^{[22, с.15341]}. Заметим, что музыка представляет собой ядро современной культурной индустрии ^{[23, с.24]}, а молодежь является одной из наиболее активных групп, вовлеченных в музыкальное производство и потребление.

Искусство, в числе прочего, обладает социализирующим воздействием на личность ^{[24, с.47-50]}. Через обращение к нему формируется групповая или индивидуальная система культурных кодов, смыслов и ценностей. Более того, музыка как один из наиболее эмоциональных видов искусство, формирует самость, индивидуальную и социогрупповую идентичность через призму эмоций и аффектов, возникающих при прослушивании конкретных композиций, исполнителей, жанров.  Безусловно, процесс формирования системы культурных кодов включает в себя и иные формы воздействия на индивида, однако возможность выбора близких по формам содержания и воплощения направлений музыки, кино, театра, литературы, художественного творчества позволяет через эмоционально окрашенное эстетическое потребление усвоить определенные смысловые и ценностные структуры. Мартыненко выделяет три уровня ценностного ориентирования в искусстве: эмоционально-воздействующий, апеллирующий к аффективному восприятию искусства, формирующий, нацеленный на усвоения содержания ценностных установок, а также воспитательный, «связанный с развитием мировоззренческих установок личности» ^{[24, с.49]}. По утверждению Борисовой, «не познавательная функция музыки, а ее гедонистическая и суггестивная подфункции главенствуют ныне, уступая только коммуникативной функции музыки». ^{[11, с.112]}.

Лейтмотив описания эмоциональной стороны потребления искусства и гедонистической его функции как деструктивного явления зафиксировано в социологической традиции достаточно давно ^[3][10] К примеру, Коллинвуд, рассматривая искусство как эмоциональную среду, одновременно с этим критикует гедонистические теории искусства ввиду того, что оно не представляет собой наслаждение как таковое, но скорее приносит удовольствие достаточно специфического характера ^{[10, с.232]}. Однако переживаемые в процессе потребления / создания / воспроизведения предмета искусства переживания не являются промежуточной реакцией на что-либо, но уже представляют собой самоцель потребителя искусства ^{[10, с.232]}. На наш взгляд, в условиях массовизации всех культурных продуктов и повсеместному распространению музыкальных и музыкально-художественных, гедонизм, или эмоциональное наслаждение музыкой, являющееся первоочередной причиной для прослушивания, не противоречит утверждению о том, что смыслы и ценности конкретных направлений/исполнителей/жанров отбираются в качестве составных номинируемых маркеров личности молодого человека.

Музыкально-художественные вкусы в смысловой и ценностной структуре типов личности молодежи

В исследовании музыкально-художественных вкусов российской молодежи был проведен цикл интервью (N = 16), на основе которых были получены и проанализированы данные о музыкально-художественных вкусовых паттернах, моделях выбора и потребления музыкальных произведений российской молодежью 1987-1997 г.р., отношение молодежи к различным музыкальным жанрам, практикам, исполнителям и носителям различных музыкально-художественных вкусов. Основное допущение исследования состояло в том, что под воздействием музыкально-художественных вкусов, продвигаемых в современной музыкальной индустрии, создаются и утверждаются общие стратегии конструирования смысловой и ценностной структуры типов личности молодежи.

Культурные вкусы в целом и музыкальные вкусы в частности выступают как мировоззренческие, поведенческие и идеологические ориентиры. В контексте самоопределения и внедрения молодежи в существующую социальную и культурную среду музыка и музыкальные вкусы являются инструментом постулирования новых ценностей или переосмысления и сохранения уже существующих аксиологических ориентиров. Этот процесс затрагивает как процесс создания музыкальных продуктов в музыкальной индустрии, так и их потребление молодежью. Соответственно, музыкальные вкусы потребителей и творцов обеспечивают символическое маркирование «своих» и «чужих», а также символическое самоопределение самого носителя вкусов, его идентичности.

Информанты, описывая музыкальные предпочтения старшего поколения, в первую очередь, поколения своих родителей, акцентировали внимания на следующих прослеживаемых ими тенденциях: родители информантов в их понимании сохраняют приверженность выбранным в молодости жанрам и исполнителям. Поскольку поколение родителей информантов не имело столь широкого доступа к музыкальным продуктам, то, как правило, жанрово-вкусовые предпочтения были узконаправленными. Наиболее часто в жанровых описаниях фигурируют русский рок, поп-музыка и классическая (академическая музыка). Заметим, что в середине 1970-х в ходе исследования социализации американских подростков и становления их музыкальных вкусов Г.  Льюис пришел к выводу о том, что «музыкальные предпочтения, сформированные в детстве и молодости, остаются относительно стабильными на протяжении взрослой жизни» ^{[25, с.236]}. В дополнение к этому, он утверждал, что существует прямая зависимость между подверженностью музыке в детском и подростковом возрасте и сохранением предпочтений на протяжении всей жизни, а также соотнесения между сохранением социальной среды и культурных предпочтений. Более того, чем «более постоянным остается музыкальный стиль или исполнитель, тем больше вероятность того, что прежние предпочтения останутся неизменными» ^{[25, с.236]}.

Высказывания и наблюдения информантов подтверждают эти тезисы в отношении поколения их родителей, однако описание музыкальных вкусов своего поколения, их влияния на коммуникацию со сверстниками и «другими» значительно отличается. Картина музыкального слушания стала более эклектичной, равно как и вкусы молодежи: диспозиционная картина распределения вкусов индивидуализируется и может включать в себя достаточно широкий спектр жанров. Информанты неоднократно отмечали, что у них нет полного совпадений музыкального вкуса со вкусами их родителей, ровесников или младших родственников. Один из информантов, говоря о собственных музыкальных вкусах подчеркнул, что «всех музыкальных моих предпочтений не разделяет никто из моих близких. Но есть какие-то группы людей, которым нравится одна категория музыки, которую я слушаю, вторая, третья, даже по группам <…> И я, как правило, делюсь с ними вот такого вот рода музыкой, поэтому я не очень знаю их отношение к другому виду музыки, которую я слушаю». Соответственно, молодежь проявляет фрагментарную селективность в отношении ценностей и смыслов, которые они маркируют как важные. Информанты отмечают, что в отличие от молодежи, ориентирующейся на индивидуальные ценности, музыкальные вкусы старшего поколения носят более коллективный своеобразный принудительный характер.

Стратегии смыслового и ценностного самоопределения молодежи в пространстве музыкальной культуры

Ключевым моментом вкусовой дифференциации является не только принятые культурные вкусовые паттерны потребителей музыки на индивидуальном или групповом уровне, но и отношение к носителям иных вкусов, а, соответственно, вопросы толерантности к «чужим» и «своим» индивидам и группам. В самом общем виде мы выделяем три базовых стратегии конструирования смысловой и ценностной структуры в ходе социокультурной социализации личности, ядром которых выступают музыкально-художественные паттерны, проявляющиеся у российской молодежи 1987-1997 г.р. в восприятии различных музыкальных жанров, практик музыкального потребления, в предпочтении/избегании исполнителей и носителей различных музыкально-художественных вкусов. В зависимости: а) от степени сформированности и закрепленности музыкально-художественных образцов в своего рода культурном габитусе молодого человека; б) от сложившихся моделей музыкально-коммуникативного поведения и взаимодействия с носителями музыкальных вкусов; в) от привязанности к аксиологической, смысловой, эстетической стороне музыкального жанра/исполнителя, образуются три стратегии конструирования личностного самоопределения в музыкально-художественном пространстве: негативная, нейтральная и позитивная.

Эти три основные стратегии влияния музыкально-художественных вкусов на процесс символического, соответственно, смыслового, ценностного и поведенческого самоопределения молодежи отражают самые общие направления в практиках музыкального потребления, слушании музыкальных произведений, музыкально-художественной коммуникации. Негативная стратегия подразумевает отрицательное отношение к постулируемым в музыке ценностям, потребителям подобной музыки или околомузыкальным практикам, реализуемым ими. Нейтральная стратегия реализуется через восприятие и принятие существования ценностей, присущих музыкальному направлению при отрицании их значимости для самого индивида и его группы. Наконец, позитивная стратегия подразумевает причастность главным ценностям, постулируемым в рамках музыкального жанра/в творчестве определенного музыкального исполнителя и принятие их как значимых для самоопределения.

Учет данных факторов функционирования музыкальных вкусов позволяет оценить воздействие определенных свойств конкретного музыкального произведения, музыкальных инструментов, жанра и исполнения на смысловую и ценностную структуру личности молодого человека. Специфика формирования и функционирования музыкально-художественных вкусов современной российской молодежи проявляется в противоречивости их возникновения, закрепления и трансляции. С одной стороны, на основании принятых вкусов сохраняется и даже усиливается символическое, смысловое и ценностное разграничение (обособление) молодежных когорт. Оно означает автономию и уникальный характер молодежной культуры, благодаря которым создается особое поколенчески солидарное сообщество со своей отличительной символикой, нормативным кредо, ценностными устремлениями. С другой стороны, эти культурные границы воспроизводятся в демонстрации степени толерантности, нейтральности и отчуждения в отношении иных музыкально-художественных продуктов.

Таким образом, культурные и музыкально-художественные вкусы являются проявлением систематической избирательности человека в отношении потребляемых культурных, в данном случае продуктов. Они являются не только результатом возникающих в ходе практик культурного потребления суждений об эстетических ценностях тех или иных музыкальных продуктов, но и одним из механизмов создания символических и ценностных границ как между различными группами российской молодежи, так и по отношению к другим возрастным группам.

Позитивная стратегия заключается в принятии и одобрении тех ценностей и смыслов, что содержатся в музыкальном произведении/направлении/жанре, и включении их в собственную смысловую и ценностную структуру. Интенсивность и важность именно музыкально-обусловленных ориентиров определяется индивидуально. Знакомство с музыкой и следование позитивной стратегии возникает в различных социокоммуникативных ситуациях может, к примеру, наследоваться внутри семьи. К примеру, один из информантов, рассуждая о вкусовых предпочтениях своих родителей, отметил, что у его «отца были диски Рамштайн и Арии, с которых …<он> вообще начал просто слушать всю музыку».

Нейтральная стратегия наблюдалась нами в ситуациях принятия информантами самого факта ценности музыкального направления/исполнителя/произведения для других, однако отрицании его значимости для себя или социальной группы, с которой информант себя идентифицировал. Как правило, нейтрально описывались музыкальные вкусы старшего поколения за счет простой номинации предпочтений родителей («Мама у меня оперу любит», «Отец слушает русский рок»), в единичном случае – вкусы младшего поколения («Есть подростки, у которых уже сформировалось свое мнение, и они просто слушают свой жанр»). Несовпадающие вкусы ровесников или друзей часто также воспринимаются нейтрально («С друзьями мы тоже скорее разные <музыкальные>группы <слушаем>, но друзья в принципе не склонны отвергать что-то, <…> поэтому они нейтрально скорее относятся <к музыке, которую предпочитает информант>»).

Негативная стратегия выбирается в отношении той музыки, которая описывается информантами как конвенциональная, соответствующая «плохому» вкусу (или «несовпадающему» со вкусом самого информанта), либо же присущей определенной социальной группе, которая самим информантом маркируется как маргинализированная или девиантная. Зачастую информанты крайне негативно относились к музыке, которую, по их мнению, предпочитает младшее поколение, маркируя ее с различной степенью отвращения, вплоть до резко-негативного («Молодежь слушает отстой и парашу всякую»). Кроме того, более широкое в представлении самых информантов понимание музыки вело к нарочито-удивленному повествованию о «плохих» вкусах школьников и детей: «я тут сидел в кафе, а рядом сидели две маленькие девочки, и они реально обсуждали Тимати, то, как они его слушают и собираются на концерт. Я потом приезжаю к другу и говорю, слушай, они его реально слушают! Не знаю, это удивительно, но да».

Важно, что стратегия принятия или неприятия имплицированных в жанре смыслов и ценностей зачастую модулируется ситуацией слушания. Это происходит в таких ситуациях, когда в публичном пространстве важный для информанта другой воспроизводит музыку, которая самим информантом маркируется негативно: «Папа слушает то, что мы все не любим. Мы едим в машине и затыкаем уши наушниками, слушаем свою музыку, потому что человек за рулем, он имеет больше прав на то, что слушает вся машина <…> Просто папа – это папа, папа – это авторитет». Кроме того, вопреки постулируемой на первый взгляд толерантности к музыке, которая не включена в музыкально-художественные вкусовые паттерны и утверждениям о том, что на основании музыкальных вкусов нельзя делать выводов о личности, ряд информантов в противовес выказываемой внешней толерантности выносили негативные суждения. Например, информант подчеркивает: «С друзьями у меня практически со всеми совпадают музыкальные вкусы. Для меня это важный критерий, я не знаю, почему...я искала партнёра, чтобы у нас совпадали музыкальные вкусы. Поэтому у меня с моим мужем музыкальные вкусы совпадают почти на 100%». То есть, музыкальные вкусы информанта настолько сильно повлияли на ее социализацию, что одним из критериев выбора партнера в ходе создания семьи стали его музыкальные вкусы (т.е. следование позитивной стратегии в отношении ее вкусов).

Выводы

Социологическое изучение культурных вкусов неотрывно связано с изучением процессов социальной стратификации и дифференциации: начиная с самых первых исследований в рамках социологии музыки предпринимались попытки соотношения музыкальных предпочтений/антипатий и социального положения слушателей. Музыкальные вкусы выступают как мировоззренческие, поведенческие и идеологические ориентиры молодежи, с одной стороны, позволяя определить носителей схожих ориентиров за счет совпадений в культурных паттернах потребления, и с другой дистанцироваться от тех, чьи ориентиры не просто не совпадают, но негативно маркируются. В настоящей работе анализируются вопросы личностного самоопределения и символического обособления молодежи от иных возрастных страт по ценностным и смысловым ориентирам, выявляемым через музыкально-художественные вкусы, а также проводится анализ стратегий конструирования личностных смыслов через культурные потребительские практики. Отмечено, что вкус выступает оператором преобразований между физическими и символическими уровнями и благодаря своей поликомпонентности репрезентируемый вкус скорее ориентирован как на слабо дифференцированную социальную демаркацию, но на символическое включение и исключение.

На основании проведенных интервью нам удалось выявить три стратегии (позитивную, нейтральную и негативную), воспроизводимые в отношении различных музыкальных жанров и/или исполнителей. Позитивная стратегия подразумевает причастность главным ценностям, постулируемым в рамках музыкального жанра/в творчестве определенного музыкального исполнителя и принятие их как значимых для самоопределения. Нейтральная стратегия реализуется через восприятие и принятие существования ценностей, присущих музыкальному направлению при отрицании их значимости для самого индивида и его группы. Наконец, негативная стратегия подразумевает отрицательное отношение к постулируемым в музыке ценностям, потребителям подобной музыки или околомузыкальным практикам, реализуемым ими. Учет данных факторов функционирования музыкальных вкусов позволяет оценить воздействие определенных свойств конкретного музыкального произведения, музыкальных инструментов, жанра и исполнения на смысловую и ценностную структуру личности молодого человека. В условиях разрастающегося музыкального сегмента культурных индустрий музыка и музыкальные вкусы в контексте личностного самоопределения молодежи служат значимыми мировоззренческими, поведенческими и идеологическими ориентирами, важными инструментами постулирования новых ценностей или переосмысления и сохранения сложившихся предпочтений, установок и образцов.

Примечание. Эмпирическое исследование было проведено на базе Ресурсного Центра (Центр Социологических и Интернет-Исследований) СПбГУ в 2018 г.