Перспективы консолидации украинцев как гражданской нации на основе интеграции с Евросоюзом

Рыжов Валерий Борисович кандидат юридических наук доцент, заместитель главного редактора журнала "Образование и право", член-корреспондент Российской академии естественных наук, член Союза журналистов России 111397, Россия, г. Москва, пр-кт Зеленый, 22, оф. 305 Ryzhov Valerii Borisovich PhD in Law Docent, Deputy Editor-in-Chief of the Journal "Education and Law", Corresponding Member of the Russian Academy of Natural Sciences, Member of the Union of Journalists of Russia 111397, Russia, g. Moscow, pr-kt Zelenyi, 22, of. 305 valeriy_ryzhov@mail.ru Другие публикации этого автора

Введение. Формирование и консолидацию гражданской нации справедливо оценивают в качестве одного из базовых условий внутриполитической стабильности и успешного экономического развития современного государства. Наличие данного фактора подразумевает минимизацию числа социальных конфликтов и нивелирует их масштабы и остроту, создание благоприятных условий для развития гражданского общества и усиления контроля со стороны его институтов за деятельностью властных институтов и представителей элит. В этих условиях закономерно растет инвестиционная привлекательность государства, нормализуются практики контрольно-надзорной деятельности и налоговой политики в отношении бизнеса ^{[13, с. 171]}.

Потребность в консолидации гражданской нации остро испытывает и современная Украина. События «революции достоинства» придали толчок развитию данного процесса, однако последующие события переключили вектор развития общественно-политической жизни общества ^{[3, с. 244]}.

В сложившейся ситуации все большую актуальность обретает повторное обращение к ресурсу сплочения жителей Украины в рамках гражданской нации, ранее уже продемонстрировавшего высокую эффективность – концепту евроинтеграции ^{[12, с. 287]}.

Целью представленного исследования является оценка перспектив консолидации гражданской нации в Украине за счет процесса интеграции с Европейским Союзом.

Методология данной работы выстраивается на основе использования дескриптивной, сравнительной и структурной форм анализа.

Степень изученности темы характеризует высокая степень лакунарности.

В последние годы в Украине в свет вышло большое число научных публикаций, посвященных евроинтеграции в конкретных отраслях экономики и госуправления ^{[6; 21; 24; 26; 31]}, однако тема влияния данного процесса на развитие национально-государственной идентичности и формирование гражданской нации исследуется лишь по остаточному принципу. Украинские политологи, социологи и культурологи активно разрабатывают тему трансформации национально-государственной идентичности ^{[3; 4; 17; 20; 23; 25; 27; 30]}. Однако тема евроинтеграции как ресурса формирования идентичности и консолидации гражданской нации так и не получила статус самостоятельного предмета исследований в рамках их публикаций. Последнее является факультативным фактором, подтверждающим высокую степень актуальности обозначенной темы.

Основная часть. Национально-государственную идентичность формирует ряд элементов, а именно образы прошлого, настоящего и будущего, а также «значимых других». С одной стороны, они описывают и локализируют соответствующую макросоциальную группу, декларируют и закрепляют приписываемые ей ценности и модели поведения, отделяя ее от прочих сообществ и определяя характер их восприятия, с другой – обосновывают престижность принадлежности к корпорации, обеспечивая через привлекательность членства в ней устойчивость объединения ^{[1, с. 23; 7, с. 10]}.

Важно подчеркнуть, что каждый из данных образов носит мифологический характер, представляя собой упрощенную и непротиворечивую систему отображения реальности либо векторов ее трансформации в прошлом и будущем. Вульгаризированный характер нарратива в данном случае обеспечивает его восприятие максимально широким кругом лиц и минимизацию конфликтов, возникающих при попытках его истолкования ^{[22, с. 219]}.

В случае современной Украины мы можем наблюдать достаточно четко выраженную диспропорцию в структуре образов, формирующих национально-государственную идентичность. Имеет место своеобразный «ретроспективный перекос». Ключевую роль в формировании идентичности играют образы прошлого ^{[10, с. 29; 23, с. 57]}.

Сам по себе этот феномен не является уникальным. «Священное прошлое» всегда играет большую роль в формировании национально государственной идентичности. Как было отмечено еще Э. Дюркгеймом, общая память, наряду с предписываемыми членам социальной корпорации ценностями, нормами поведения, права и морали не только выступает одним из значимых регуляторов поведения ее членов, но и обеспечивает их консолидацию, выстраивающуюся на основе осознания исторической преемственности по отношению к предшествующим поколениям ^{[5, c. 73, 74]}.

Однако в случае Украины (как и во многих иных посткоммунистических государствах) роль образа коллективного прошлого обретает гипертрофированное значение. Процесс построения в Украине протополиархии дважды прерывался на длительное время в связи с приходом к власти сначала Л.Д. Кучмы, а затем – В.Ф. Януковича, возвращавших страну на авторитарный вектор развития. «Революция достоинства» 2013 – 2014 гг. позволила купировать этот процесс, однако многие из связанных с нею ожиданий так и не сбылись (во многом – в силу начала вооруженного конфликта на востоке страны и отторжения Крыма, позволивших элитам под предлогом мобилизации на борьбу с внешним врагом затормозить процесс внутренних реформ).

Победа В.А. Зеленского и партии «Слуга народа» на выборах в 2019 г. на некоторое время реанимировала позитивный образ будущего страны. Однако в итоге этот потенциал за короткий период подвергся масштабной эрозии.

В пользу последнего косвенно свидетельствуют социологические данные. В феврале 2020 г. (т.е. еще до начала основной фазы эпидемии коронавируса в Украине) Центр Разумкова разместил в открытом доступе данные исследования, призванного отобразить оценку гражданами Украины деятельности политических институтов и конкретных представителей власти ^[11].

Итоги проведенного количественного опроса показали, что в отношении институтов власти индекс доверия украинцев принимает положительное значение лишь в случае Президента, Вооруженных Сил, Национальной гвардии, Государственной пограничной службы, Государственной службы Украины по чрезвычайным ситуациям и Омбудсмена (Уполномоченного Верховной Рады Украины по правам человека). При этом индекс доверия к главе государства составил всего 10,9 пункта. Для сравнения, в случае Вооруженных Сил величина данного показателя составляет 44,1 пункта.

Индекс доверия к правительству и парламенту имел отрицательное значение (- 36,5 и - 37,1 пунктов соответственно). Доверие в целом к государственному аппарату фиксировалось на отметке - 61,1 пункт, к судам на уровне - 62,4 пункта.

Опрос также показал, что в течение 5 месяцев число украинцев, заявляющих о полном недоверии к президенту, выросло с 4% до 17%. Параллельно было отмечено масштабное сокращение численности респондентов, декларирующих полное доверие к В.А. Зеленскому (с 30% до 12%)

Общее количество респондентов, заявляющих о доверии к первому лицу, уменьшилось, по сравнению с сентябрем 2019 г., почти на 28% (до 51,5%).

Одновременно уровень доверия к Верховной Раде сократился с 56,7% до 27,9%.

Таким образом, по большому счету из всех институтов публичной власти в Украине в настоящее время достаточной поддержкой пользуются лишь президент и силовые структуры. Причем высокий уровень доверия к последним, вероятнее всего, обусловлен вовлеченностью государства в вооруженный конфликт. В случае отсутствия фактора внешнеполитической угрозы данный показатель, предположительно, фиксировался бы на заметно более низком уровне. В целом можно констатировать, что большинство украинского населения не верит в способность или желание элит радикальным образом улучшить жизнь в стране и устранить системные факторы, препятствующие развитию ее экономики и социальной сферы ^[11].

Достаточно тревожным является и восприятие будущего страны молодыми украинцами. Опрос, проведенный в 2011 г. Институтом Горшенина среди представителей молодежи Украины, России, Польши и Казахстана, показал следующие результаты. 55,4% юных жителей Украины гордятся тем, что они являются гражданами своей страны. Однако только 29,1% из них выбрали бы свою родину в качестве места постоянного проживания в случае появления возможности переехать за рубеж. Для сравнения, в случае Казахстана доля соответствующих ответов составила 48,6%, Польши - 37,6%, России - 31,1%. При этом только 15,5% украинских респондентов хотели бы получать высшее образование в родной стране. В случае Польши этот вариант ответа выбрали 34,1% опрошенных, в случае России – 27,7% ^{[3, с. 243]}.

Как следствие, ни образ настоящего, ни образ будущего не могут выступить для украинцев на данный момент в качестве источника ингруппового фаворитизма или аутгрупповой дискриминации ^{[2, с. 117; 12, с. 168; 18, с. 163]}.

Ингрупповой фаворитизм можно интерпретировать как систему представлений о превосходстве в той или иной сфере носителей «своей» идентичности над представителями иных моделей самоопределения. Аутгрупповая дискриминация является логическим следствием возникновения ингруппового фаворитизма: представление о превосходстве собственной идентичности ведет к восприятию прочих моделей самоопределения как менее престижных, а их носителей – как уступающих по принципиально важным качествам представителям «своей» макросоциальной группы ^{[28, с. 9]}.

Специфика социально-экономической ситуации в современной Украине затрудняет формирование эмпирического блока обоснования ингруппового фаворитизма ее граждан. Как следствие, они вынуждены использовать в качестве фактической основы аргументации собственной исключительности преимущественно факты прошлого. Однако ситуацию затрудняет то, что внутри разных групп украинского общества существует множество мемориальных конфликтов ^{[3, с. 244]}.

При этом данные конфликты нельзя рассматривать исключительно как дискуссию о событиях прошлого. Фактически каждая из противодействующих версий интерпретации прошлого нацелена на формирование определенной модели идентичности и политического восприятия. Историческая фактура выступает в роли эмпирической базы легитимации той или иной идеологии или модели управления, обоснования претензий и формирования образа врага. Зачастую каждая из вариаций мемориального нарратива адресована сравнительно узкому сегменту целевой аудитории – представителям конкретных этнических, конфессиональных или региональных идентичностей, сторонникам определенных идеологий или партий, для которых характерна высокая степень политизации сознания и т.д. Как следствие, подобные вариации «узкого нарратива» содержат в себе образы не только внешнего, но и внутреннего врага. Последний позиционируется как исторический, «извечный» противник Украины и ее народа.

На официальном уровне власти Украины предпринимают попытки примирить «враждующие» нарративы, подавая их сквозь призму концепции общего стремления акторов к благу для страны (при кардинальных отличиях в понимании пути достижения этой цели). Так, в рамках позиционирования истории Второй мировой войны в качестве героев Украины обозначаются и советские военнослужащие, и бойцы Украинской повстанческой армии, и этнические украинцы, служившие в рядах армий Канады, Великобритании и США. Этот подход, безусловно, является логичным. Однако его реализации на практике препятствуют непоследовательность в действиях властей, низкая степень репрезентации данного нарратива в сегменте популярной культуры и активное использование «раскалывающего» дискурса политиками из конъюнктурных соображений.

Как отмечали Э. Дюркгейм и М. Хальбвакс, для выработки культурной памяти необходимо достижение мемориального конформизма – представители социальной корпорации обязаны помнить и забывать исторические события в ключе единой концепции ^{[5, c. 74; 19, с. 157]}. Однако украинские элиты так и не сумели сформулировать конвенциональную концепцию прошлого. Напротив, политики зачастую осознанно поддерживают существующие в обществе мемориальные конфликты, используя их как инструмент манипуляции поведением граждан. Во многом текущая ситуация является результатом непродуманной политики В.Ф. Януковича. В бытность главой украинского государства он осознанно поддерживал развитие радикальной вариации националистического дискурса, пытаясь создать в глазах широких слоев населения фантомную угрозу прихода к власти политических экстремистов. Эти действия предпринимались из расчета на то, что на фоне такого рода рисков умеренный электорат предпочтет поддержать даже столь «токсичную» фигуру, как В.Ф. Янукович, чтобы не допустить прихода к власти радикалов. ^{[2, с. 120]}.

Резюмируя сказанное выше, мы можем заключить, что в настоящее время в массовом сознании украинцев отсутствует привлекательный образ будущего. Степень удовлетворенности настоящим остается низкой, текущая ситуация не соответствует позитивным ожиданиям граждан, в том числе – сформированным в ходе «революции достоинства» 2013 – 2014 гг.

Как следствие, идентичность украинцев формируется преимущественно за счет такого ресурса, как образ прошлого. Однако мемориальное пространство остается полем культурного и политического противоборства. Дискуссии относительно событий прошлого служат конфликтогенным фактором, препятствующим консолидации украинцев как гражданской нации ^{[4, с. 153; 8, с. 174; 27, с. 261]}.

Однако возникшую ситуацию нельзя назвать безальтернативной. Кризисные элементы в рамках процесса формирования национально-государственной идентичности украинцев можно сравнительно легко купировать за счет обращения к такому ресурсу, как углубление интеграции с Евросоюзом ^{[15, c. 48-52]}.

Интенсификация процесса интеграции Украины и ЕС, в силу воздействия институциональных факторов, будет способствовать развитию экономики и социальной сферы, сокращению масштабов коррупции и общему росту уровня жизни. Следствием этого должны стать позитивная динамика индекса удовлетворенности жителей Украины текущей ситуацией и формирование положительного образа будущего. Последнее позволит покончить с «ретроспективным перекосом» в формировании идентичности украинцев, нивелируя существующие в обществе мемориальные конфликты.

В настоящее время образы прошлого служат основным источником выработки ингруппового фаворитизма (чувства престижности, связанного с принадлежностью к макросоциальной корпорации «украинцы»). При этом имеет место четко выраженный акцент на обоснование престижности посредством обращения к военной истории. С одной стороны, это провоцирует развитие гипертрофированной культурной маскулинности, подпитывая тем самым радикальные политические группы. С другой стороны, результатом выстраивания идентичности на основе «истории конфликтов» становится формирование «образов врага», которые зачастую транслируются как на исторических соседей (в частности, Польшу), так и на отдельные национальные меньшинства ^{[9, с. 248; 17, с. 245]}.

Устранение «ретроспективного перекоса» посредством углубления евроинтеграции позволит нивелировать обозначенные негативные эффекты. В роли источника ингруппового фаворитизма будет выступать осознание принадлежности к «семье» экономически развитых демократий, способных обеспечить своим гражданам достойный уровень жизни.

Как следствие, данный процесс поможет купировать источники распространения межконфессиональной, межэтнической и межрегиональной розни, способствуя консолидации украинцев.

Развитие интеграции с Евросоюзом даст украинцам новый образ «значимого чужого» в лице ЕС. С одной стороны, он будет достаточно значим, чтобы перед его лицом жители Украины воспринимали себя в первую очередь в качестве носителей единой гражданской идентичности, вступающих в контакт с другой макросоциальной корпорацией. С другой стороны, образ Евросоюза будет восприниматься подавляющим большинством граждан Украины сугубо позитивно, что предотвратит возникновение раскола по поводу его восприятия. ЕС для представителей всех субидентичностей Украины в абсолютном большинстве случаев ассоциируется с высоким уровнем жизни, соблюдением прав граждан и обеспечением достойных перспектив для молодого поколения. Как следствие, идея евроинтеграции, не являясь раздражителем для существенной части граждан и соответствуя запросам широких слоев населения, объективно может выступить в качестве основы национального консенсуса ^{[30, с. 159]}.

Выработка на уровне массового сознания прочных ассоциаций между понятиями «Украина» и «Евросоюз», равно как и консолидация украинцев перед лицом нового «значимого чужого», также изменят специфику аутгрупповой дискриминации как источника формирования идентичности. В настоящее время представления о превосходстве носителей украинской идентичности формируется не за счет использования в качестве эмпирической основы информации о достижениях в области экономического, научного или социального развития, а посредством идеализации народной культуры, приписывания украинцам морально-психологического превосходства над носителями иных идентичностей либо заявки претензий на достижения, традиционно ассоциируемые с иными нациями. Наиболее ярко последнее проявляется в поиске украинских корней у известных в глобальном масштабе ученых, политиков, бизнесменов, деятелей культуры и т.д.

Как и в прочих постсоветских государствах, такой подход к формированию аутгрупповой дискриминации зачастую способствует росту этнического шовинизма, в итоге препятствуя консолидации украинцев. Интеграция с ЕС даст украинцам возможность использовать более «здоровые» основы для выработки аутгрупповой дискриминации (в виде уровня развития науки, экономики, социальной сферы), в то же время исключив из числа ее объектов большинство соседних народов ^{[3, с. 243; 29, с. 647]}.

Заключение. На сегодняшний день евроинтеграция является единственным ресурсом, позволяющим устранить «ретроспективную ориентацию» национально-государственной идентичности украинцев, погасить мемориальные конфликты и переориентировать граждан на позитивный образ будущего, тем самым нивелируя межэтническую и межрегиональную напряженность. Последнее должно способствовать не только консолидации украинцев как гражданской нации, но и улучшению взаимоотношений официального Киева с сопредельными государствами.

Однако в данном случае необходимо подчеркнуть, что эффективность евроинтеграции как ресурса консолидации украинцев в рамках гражданской нации будет напрямую зависеть от интенсивности данного процесса. Его «растягивание» потенциально способно нивелировать сопутствующий полезный эффект. Как следствие, ключевое значение приобретают два фактора: осуществление последовательных и системных реформ, способствующих углублению евроинтеграции, и развитие дипломатического диалога как с официальными органами Евросоюза, так и политическим руководством государств, выступающих в качестве негласных лидеров ЕС.

Последнее, в том числе, предполагает необходимость совершенствования механизмов индикативного планирования процесса евроинтеграции, в том числе – посредством ужесточения мер ответственности за реализацию соответствующих программ.

Также представляется необходимым осуществление, в рамках тесной кооперации с европейскими структурами, создание продукции популярной культуры, ориентированной на формирования образа будущего Украины как части европейского сообщества.

Вполне вероятно, ряд представителей политического истеблишмента Украины, использующих в собственных интересах противоречия между носителями региональных, этнических, конфессиональных субидентичностей украинской нации, будут активно противодействовать процессу переформатирования национально-государственной модели самоопределения на основе евроинтеграции. Наиболее вероятно, что при этом активнее всего будет эксплуатироваться правая политическая повестка: углубление евроинтеграции будут позиционировать в качестве фантомной угрозы традиционным ценностям (в первую очередь – институту семьи) и стабильности существующей системы межнациональных и межконфессиональных отношений (за счет продвижения практик мультикультурализма и свободы перемещения граждан государств ЕС). Систему негативных представлений относительно развития процесса евроинтеграции, с наибольшей вероятностью, будут выстраивать на основе негативных стереотипов, бытующих в массовой культуре Украины и прочих постсоветских государств. В первую очередь будут эксплуатироваться мотивы гомофобии и исламофобии.

Нейтрализовать соответствующие угрозы можно за счет активного внедрения информационного ресурса со стороны институтов ЕС. Ведь, распространение знаний для народов Европы является одной из задач коммунитарных структур Европейского Союза ^[14]. Как один из возможных вариантов, необходимо расширять программы краткосрочного академического обмена между Украиной и ЕС, сделав акцент на широкое вовлечение в них (посредством квотирования) студентов вузов, преимущественно – выходцев из средних и малых городов либо сельской местности, делая акцент на сотрудничество европейских партнёров с региональными образовательными учреждениями страны. Интеллектуальные возможности образования создают предпосылки реализации принципов демократии, равенства, прав человека, толерантности и межкультурного взаимопонимания ^[16]. Во-вторых, полезный эффект может оказать создание серии коротких документальных или псевдокументальных (мокьюментари) фильмов, посвященных реальной жизни «обычной европейской семьи». В-третьих, полезный эффект может оказать приглашение популярных украинских блогеров в государства ЕС для краткосрочного проживания вместе с семьями европейцев. При этом критически значимым фактором в данном случае выступает структура аудитории блогера: она обязательно должна пересекаться с теми социальными слоями, которые станут объектом распространения пропаганды против углубления евроинтеграции. Наконец, следует обеспечить «информационную прививку» украинского общества против исламофобии за счет широкого освещения в позитивном ключе жизни мусульманской общины Украины и разрушения негативных стереотипов относительно адаптации мигрантов из государств Африки и Азии в странах ЕС. Роль значимого ресурса контрпропаганды может сыграть контент российских СМИ (с учетом глубокого недоверия к последним со стороны украинцев). Упомянутые выше негативные стереотипы относительно уклада жизни в государствах ЕС можно позиционировать в качестве элементов «российской пропаганды», что будет способствовать их маргинализации.