Диагностическая модель города: хронотопический подход

Иливицкая Лариса Геннадьевна кандидат философских наук доцент, кафедра философии и культурологии, Самарский государственный медицинский университет 443099, Россия, Самарская область, г. Самара, ул. Чапаевская, 89 Ilivitskaya Larisa Gennad'evna PhD in Philosophy Docent, the department of Philosophy and Culturology, Samara State Medical University 443099, Russia, Samarskaya oblast', g. Samara, ul. Chapaevskaya, 89 laraili@mail.ru Другие публикации этого автора

В настоящее время диагностика, как особый вид познавательной деятельности, приобретает все большее значение. Задачи междисциплинарного и трансдисциплинарного характера выводят ее за традиционные рамки привычного поля научных дисциплин и узконаправленных познавательных задач. Она начинает активно применяться во всех областях знания, которые пытаются определить текущее состояние исследуемого объекта, выявить протекающие в нем процессы, «обозначить перспективы его дальнейшего развития» ^{[9, с. 85]}. Ее объектами все чаще выступают процессы и феномены, характеризующиеся множеством проявлений, изменчивостью, нелинейным характером отношений, разносторонностью и разноплановостью функционирования и развития.

Обращение к диагностическому поиску при исследовании города не предполагает существенных трудностей при условии, что последний трактуется как функционально-структурированное образование, наполненное типовыми закономерностями. В этой своей ипостаси он может быть выражен с помощью системы объективных показателей, каждому из которых соответствуют определенные количественными характеристики. Соотнесение их с заранее заданной нормой собственно и позволяет осуществить постановку диагноза в его классическом понимании.

Однако, ситуация существенно меняется, когда город мыслится исходя из другой исследовательской оптики. Рассматриваемый в философско-культурологическом дискурсе, прежде всего, как многослойный смысловой феномен, не сводимый к той или иной функциональной структуре или составу элементов, город уже не укладывается в рамки традиционных диагностических процедур. Более того, сами диагностические процедуры в этом случае утрачивают свои познавательные возможности. Означает ли это, что диагностические методы в отношении так понимаемого города не применимы. Более того, есть ли вообще необходимость в их использовании.

Отвечая на второй вопрос, сошлемся на точку зрения Ю. Хабермаса, который в конце 1980-х гг., обращаясь к российским гуманитариям, писал, что теперь перед ними появилась возможность показать себя в роли диагностов, способных «первым почуять нечто важное», обнаружить критические тенденции, рассмотреть то, «чего не хватает или что "могло бы быть иначе"» ^[20]. Именно они должны внести особый вклад в самопонимание современности в плане диагностики времени ^{[22, c. 35]}. И хотя в данных утверждениях обозначена общая целевая направленность гуманитарной мысли, она, безусловно, имманентно заключает в себе возможность ее перенесения на конкретные направления гуманитарного поиска и объекты его анализа.

И возвращаясь к вопросу, поставленному первым, мы должны констатировать, что речь в данном случае, должна вестись не о невозможности обращения к диагностическому поиску вообще, а о невозможности экстраполяции в неизменном виде и полном объеме классического его варианта, получившего наибольшее свое распространение в медицине, педагогике, экономике, инженерно-технических науках. Как отмечает Е. А. Кротков и Т. В. Носова, «преимущественно прикладной характер этих исследований, не встроенных в систему принципов и категорий эпистемологического анализа, не позволяет аккумулировать полученные в них позитивные результаты, транслировать их mutatis mutandis на другие отраслевые диагностики» ^{[10, c. 36]}. Следовательно, традиционные представления в отношении диагностической деятельности, сложившиеся в привычных для нее сферах, требуют перефокусировки понимания ее сущности, предмета, задач и содержания в отношении новых сфер и объектов ее применения.

В данной статье не ставиться объемная задача обоснования специфики диагностического подхода и особенностей его использования в пространстве философско-культурологического исследования. Тем более, что попытки подобного рода (и попытки весьма удачные) представлены в научной литературе ^{[11, 12]}. Для нас наиболее существенным является показать саму возможность его применения к исследованию города как феномену культуры. Однако, на наш взгляд, все же следует в самом общем виде обозначить содержание тех перемен, которые позволяют говорить о неклассическом подходе к диагностической деятельности.

Как уже было отмечено выше, в настоящее время наряду с узким, классическим толкованием диагностического поиска, связанного с оценкой состояния или поведения объекта в категориях нормы и патологии, утверждается его широкая, неклассическая трактовка, согласно которой он начинает мыслиться «не только одним из методов, используемых узкоспециальным знанием, но, вобрав в себя учение о способах организации и построения теоретической и практической деятельности, универсальность исследования сложных систем, как в их статике, так и в динамике, выступает в качестве методологии их познания» ^[12]. Такое понимание диагностической деятельности существенным образом изменяет не только ее познавательный статус, но и процессуальную сторону. Диагностический поиск уже не может опираться на систему «готовых знаний», на заранее известные идентификационные признаки, нормативные параметры и предлагаемые методы устранения отклонений. Он нацелен на поиск основных элементов объекта диагноза, позволяющих установить его фактическое положение; определить характер его изменений, а также раскрыть возможные направления, варианты, тенденции развития.

Именно из данного понимания диагностики мы будет исходить в исследовании города как многослойного смыслового феномена.

Первым и определяющим этапом разворачивания диагностического поиска в этом случае выступает построение определенной диагностической модели изучаемого объекта. Модель представляет собой конструкт, который отражает в обобщенной форме наиболее существенные свойства явлений и процессов, которые составляют предмет познания. При этом она носит познавательный характер, имея своим качеством предпосылку к росту знания. Для нас это уточнение является важным в свете понимания диагностики именно как методологии познания города, так как указывает на то, что получение нового знания в данном случае становиться не побочным продуктом диагностической деятельности, а одним из ее приоритетов. Как отмечал Ю. М. Лотман, «познать объект – значит смоделировать его» ^{[16, с. 285]}.

Построение модели города требует определения ее базовых параметров. В качестве последних, с нашей точки зрения, могут выступать пространство и время, представляющие собой универсальные категории, с помощью которых уже на протяжении длительного времени конструируются сложноорганизованные модели бытия мира, природы, общества, человека. По мнению В. С. Степина, они относятся к тем глубинным основаниям, которые пронизывают «все другие феномены и элементы культуры и организуют их в целостную систему» ^{[19, c. 15]}. В пространстве и времени находят отражения наиболее существенные связи и отношения действительности и познания, поэтому без обращения к ним невозможно понять сущностные особенности явления или процесса, определить контекст происходящего. Соответственно, и город, как одна из форм культуры, не может в своем понимании обойтись без них. Город актуализируется в определённой пространственно-временной сетке координат. Именно в ней он возникает, живет и развивается. Пространство и время выступают базовыми характеристиками его существования, имманентно включенными в его бытие. Значимость пространственно-временных параметров позволяет целому ряду исследователей определять город через категории пространства и времени ^{[7, 8]}.

Однако, пространство и время по отношению к городу (и не только к городу) рассматриваются не как отдельные элементы и характеристики его бытия, а как связанные между собой координаты, что находит отражение в понятии «хронотоп». Обращение к хронотому обусловлено не только тем, что в настоящее время следует считаться «с существованием пространства-времени, а не с независимыми друг от друга двумя "естественными телами" – пространством и временем» ^{[6, с. 270]}. Но также тем, что именно в хронотопе фиксируется не просто пространственно-временная связка, но ее смысловая наполненность. М. М. Бахтин, благодаря которому данное понятие вошло в поле гуманитарных дисциплин, отмечал, что «всякое вступление в сферу смыслов совершается только через ворота хронотопов» ^{[2, c. 406]}.

Но, прежде чем обратиться к собственно диагностической модели города, следует акцентировать внимание еще на одном значимом моменте, который можно обозначить как «точку зрения». Ю. М. Лотман отмечал, что город «меняется в зависимости от того, с какой точки зрения мы смотрим на него» ^{[15, c. 85]}. Следовательно, «точка зрения» вместе моделью обуславливает направление и содержание диагностического поиска, определяя «узел условий, влияющих на восприятие и передачу событий» ^{[21, c. 121]} в ходе его осуществления.

По мнению М. М. Бахтина, для точки зрения характерны такие особенности как хронотопичность и ценностность. «Точка зрения хронотопична, то есть включает в себя как пространственный, так и временной момент. С этим непосредственно связана и ценностная (иерархическая) точка зрения (отношение к верху и низу)» ^{[4, С. 94]}.

Характеризуя хронотопичность «точки зрения», для нас значимо то, что диагностике в нашем случае подвергаются темпорально-топосные измерения современного города, то его состояние, которое наличествует в границах «здесь» и «сейчас». Это, прежде всего, обусловлено спецификой самого диагностического познания, которое всегда функционируя на границе взаимодействия теории и практики, гносеологии и праксиологии, познания и преобразования, а, следовательно, исходит из ситуации настоящего, в отношении которого оно только и может разворачиваться.

Рассмотрение города в его наличном бытии позволяет определить и ценностную составляющую «точки зрения». Однако, здесь для нас важен не иерархический момент. Фокус внимания на настоящем позволяет говорить о городе как точке «соударения» (Н. Бор) собственно бытия города и бытия человека в городе. Именно со-бытие города и человека выступает условием обретения культурного смысла. Как отмечал М. М. Бахтин, только соотносясь с человеком, пространственные и временные отношения обретают ценностный смысл ^{[3, c. 130]}. Следовательно, именно человек выступая базовой ценностью, оправдывающей существование города, является той ценностной составляющей точки зрения, относительно которой выстраивается система оценок бытия города. Как отмечает Г. Мельничук «ключевой вопрос, актуальный в нынешнюю эпоху глобальных трансформаций, – в поиске смысла существования города. Ведь нельзя чего-то достичь, если мы не понимаем, чего хотим в итоге» ^[18]. История городов демонстрирует разные варианты объяснения смысла его существования: оборона, торговля, промышленность и т.д. Характерный для конца XX в. антропологический поворот в понимании города, именно человека делает главной ценностью городского развития, изменяя парадигмальную установку с позиции «люди для города» на представление «город для людей».

Возвращаясь к диагностической модели города, мы предлагаем рассмотреть город как систему хронотопов, в которых находит отражение присущая ему множественность конфигураций пространства-времени, каждая их которых обладает своим собственным смысловым содержанием. В тоже время, будучи встроенным в единую систему, данные хронотопы образуют определенное смысловое единство пространственно-временных координат города, позволяя анализировать и оценивать его с точки зрения однородности и одновременно – многомерности.

Такая постановка вопроса диктует необходимость определения оснований, позволяющих разграничить темпорально-топосные структур в смысловом пространстве города. Безусловно, они могут быть различны, но, помятуя о том, что в хронотопе «ведущим началом является время» ^{[2, c. 235]}, представляется вполне обоснованным, что именно оно может выступать в качестве такого основания, так как позволяет зафиксировать в наличном бытии города пространственно-временные единицы, в которых находят отражение различные качественные состояния его существования, заданные прошлым, настоящим и будущим.

Здесь следует ввести уточнение, относительно понимания того, в каком аспекте можно говорить о прошлом, настоящем и будущем города исходя из выбранной нами «точки зрения».

В предлагаемой диагностической модели города, понимание прошлого, настоящего и будущего, являются созвучными к их трактовке, представленной в работах А. Августина, который решая проблему восприятия времени, выделяет три его формы, исходя из «точки зрения» настоящего. «Некие три времени эти существуют в нашей душе, и нигде в другом месте я их не вижу: настоящее прошедшего – это память; настоящее настоящего – его непосредственное созерцание; настоящее будущего – его ожидание» ^{[1, с. 297]}. Представляется, что в отношении города и диагностике его состояний данное утверждение так же весьма актуально. Для города, в рассматриваемом нами ракурсе, прошлое и будущее также дано через их представленность в настоящем, через которое они только и могут быть актуализированы. По мысли Линча, «наши образы прошлого и будущего – это сегодняшние образы, непрерывно воссоздаваемые заново. Стержнем нашего чувства времени является чувство настоящего "сейчас"» ^{[13, c. 15]}.

Таким образом, не смотря на то, что в качестве исходного момента диагностики города берется его настоящее, оно будет рассмотрено в качестве точки концентрации, встречи всех трех модусов времени: прошлого, настоящего и будущего. Именно на этом будет базироваться выделение вариантов хронотопа города.

Хронотоп, обращающийся к прошлому города, обозначается нами как историко-культурный. Он является в определенном смысле, отражением развития города во времени, ход которого запечатлевается, фиксируется в городском пространстве. Однако, первостепенное значение приобретает не собственно исторический путь, пройденный и прожитый городом, а то, как город распоряжается своей историей, прошлым. Идея данного варианта заключается в том, что находясь в точке настоящего и, обладая ограниченной перспективой, город осуществляет стратегию отражения своего исторического пути, подменяя реальный ход истории собственной разбивкой времени, что находит отражение в элементах и структурах городского пространства. Как отмечал Ю.М. Лотман, «город – механизм, постоянно заново рождающий свое прошлое, которое получает возможность сополагаться с настоящим как бы синхронно» ^{[17, с. 325]}. Историко культурный хронотоп призван ответить на следующие вопросы, касающиеся бытия города: какое историческое время востребуется и в каком объеме, какой исторический опыт конституируется и какое влияние он оказывает на городское пространство, а также идентификационные процессы как самого города, так и его жителей.

Вариант хронотопа, акцентирующий внимание на настоящем города, обозначается нами как со-бытийный. Город, в этом случае, предстает не как пространство, в котором разворачивается история и которое этой историей формируется. Он становиться жизненным пространством, в границах которого осуществляется время жизни и деятельности человека. «Город – воплощение возможностей человеческого рода. Город в пространстве социокультурной ситуации является символом для человека, своеобразным “домом бытия”, моделью мира» ^{[14, с. 159]}. Именно в со-бытийном хронотопе фиксируется данная установка. В нем находят отражение смыслы города, порождаемые его пространственно-временными параметрами, в которых происходит непосредственное воспроизведение жизни горожанина, реализация его потребностей и интересов. Иными словами, он позволяет интерпретировать и диагностировать город исходя из соответствия друг другу двух проекций: со стороны жителей и спектра их потребностей, и со стороны города и его возможностей в удовлетворении этих потребностей.

Хронотоп, обращенный к будущему – инновационный хронотоп, раскрывает возможности исхода города из своего наличного бытия к своей будущей «бытийной альтернативе» (С. С. Хоружий). В нем отражается насущная потребность города к движению вперед, так как постоянное пребывание в состоянии, которое есть сейчас, означает окостенение города, его «хронологический провинциализм» (С. С. Аверинцев). Продолжение же движения свидетельствует о наличие у города бытийных возможностей, шансов избегания старения, перспектив утверждения и продолжения себя в истории. Фокусируя в себе новые для города смыслы и требования времени, реализация которых возможна (или желаема) через различные формы трансформации городского пространства, он позволяет ответить на существенные для понимания города вопросы: нацелен ли город на изменения, видит ли он свое будущее, какими смыслами оно порождается и наделяется.

Следует отметить, что выделенные хронотопические варианты города не находятся в оппозиции друг другу. В предлагаемой диагностической модели они согласуются по принципу дополнительности, позволяя приблизиться к пониманию единого целого города. Как отмечает Е. Я. Бурлина, «принимая осмысленность и многообразие модусов пространства-времени в городе, мы хотели бы также подчеркнуть одновременное, полифоническое звучание, то есть функционирование, участие осмысленных "голосов города"» ^{[5, c. 11]}. В то же само время в реальной ситуации городского бытия их выраженность, заявленность может быть различной. Гармоничное сочетание в городском пространстве указанных вариантов хронотопа является условием установления эффективного во всех планах городского общежития. «Флюсовость», преобладание одного из них, может выступать свидетельством серьезных городских проблем, появлением деструктивных феноменов городской жизни, таких как «безликость» города, его «старение», «затерянность», «забытость» его отдельных территорий, «фрустрированность» восприятия, преобладание чувства тревоги и бесперспективности и многое другое.

Представляется, что предлагаемая диагностическая модель предоставляет широкие возможности для понимания реального состояния города, определения проблемных полей и установления перспектив его дальнейшего развития.