Зарубежный опыт законодательной регламентации порядка исполнения и отбывания наказаний, связанных с трудовым воздействием на осуждённого без изоляции его от общества, как источник модернизации положений российского законодательства об исправительных работах

Мкртчян Сона Мартиросовна кандидат юридических наук старший преподаватель, ФГАОУ ВО "Волгоградский государственный университет" 400062, Россия, Волгоградская область, г. Волгоград, пр. Университетский, 100 Mkrtchian Sona PhD in Law Senior Educator, the department of Criminal Law, Volgograd State University 400062, Russia, Volgogradskaya oblast', g. Volgograd, pr. Universitetskii, 100 s.mkrtchian1992@gmail.com Другие публикации этого автора

В научной литературе последних лет неоднократно высказывались мнения относительно низкого карательного ^[6] и превентивного потенциала исправительных работ ^[15] как вида наказания, предусмотренного Уголовным кодексом Российской Федерации, их неспособности являться полноценной альтернативой лишению свободы и бесполезности как разновидности уголовно-правовых мер, дублирующих содержание штрафа ^{[1; 6; 7]}, и, в следствие этого, необходимости лишения исправительных работ статуса самостоятельного вида уголовного наказания ^[1]. Подобные выводы, однако, представляются чрезмерно категоричными и поспешными, особенно в условиях, когда российское государство предпринимает масштабные меры в целях совершенствования уголовной и уголовно-исполнительной политики по таким направлениям, как уменьшение количества осуждённых к лишению свободы, в том числе содержащихся в исправительных учреждениях, гуманизация условий исполнения и отбывания уголовных наказаний, расширение применения уголовных наказаний, позволяющих сократить влияние на личность криминогенных факторов и одновременно способствующих последующей ресоциализации осуждённых. На приоритетность указанных задач в процессе модернизации уголовно-исполнительной системы Российской Федерации указывает содержание Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года, одной из целей реализации которой, среди прочих, названо «повышение эффективности работы учреждений и органов, исполняющих наказания, до уровня европейских стандартов обращения с осуждёнными и потребностей общественного развития» ^[10]. В этой связи особую значимость приобретает изучение зарубежного опыта законодательной регламентации порядка исполнения и отбывания исправительных (общественных, принудительных и т.п.) работ как одного из вида уголовных наказаний, не связанных с изоляцией от общества.

При этом следует помнить, что большинство зарубежных уголовно-правовых актов либо вообще не содержат упоминания об исправительных работах (в том понимании, которое заложено в тексте ст. 50 УК РФ) или иных разновидностях общественных работ как о самостоятельном виде уголовного наказания (Австрия, Китайская Народная Республика, Федеративная Республика Германия, Швейцария, Швеция, Южная Корея, Япония), либо хоть и предусматривают «исправительные», «принудительные», «публичные», «общественные», «на благо общества» и т.п. работы как самостоятельный вид наказания в статьях или иных структурных элементах, предназначенных для описания системы подлежащих применению к совершившему уголовное правонарушение лицу наказаний, но на самом деле закрепляют альтернативные меры, которыми по решению суда может быть заменено лишение свободы или другой аналогичный лишению свободы вид наказания (Франция, Государство Израиль). Более того, даже в последнем из названных случаев речь идёт не об исправительных работах, а скорее о наказании, которое согласно отечественной уголовно-правовой традиции именуется обязательными работами (Литовская Республика, Латвийская Республика, Республика Сербия). Очевидно, что именно об исправительных работах речь идёт в уголовных законах тех государств, которые характеризуются определённой общностью исторического развития и связью с советским уголовным и исправительно-трудовым законодательством (Республика Беларусь, Республика Болгария, Республика Казахстан). Поэтому в целях обеспечения максимального учёта зарубежного опыта регламентации условий исполнения и отбывания наказания в виде исправительных работ и объективной оценки возможностей имплементации наиболее удачных её [регламентации] технико-юридических и содержательных приёмов далее речь будет идти о результатах анализа зарубежного законодательного материала о порядке назначения, исполнения и отбывания не только исправительных работ, но в целом любых наказаний или уголовно-правовых мер, связанных с осуществлением трудовой деятельности без изоляции осуждённых от общества.

В качестве вступления к основной части работы представляется целесообразным осветить основные элементы программы проведённого исследования. Целью настоящей работы явилось установление и изучение наиболее удачных приёмов техники законодательной регламентации условий назначения, исполнения и отбывания наказаний, связанных с осуществлением осуждёнными без изоляции от общества трудовой деятельности как основного фактора исправительно-воспитательного воздействия на них, а также выяснение возможностей и выделение направлений их [приёмов] имплементации в российское уголовное и уголовно-исполнительное законодательство, предназначенное для регулирования исполнения на территории Российской Федерации такого вида наказания, как исправительные работы. Подобного исследования в рамках сравнительно-правового анализа до сих пор не проводилось, несмотря на наличие множества комплексных исследований процесса исполнения и отбывания исправительных работ: либо в них вообще не уделялось внимания сравнению уголовно-исполнительных систем различных государств (О. П. Шибанкова, 2004; Ю. И. Савельева, 2005; Э. С. Рахмаев, 2005), либо их авторы ограничивались изучением нормативно-правовых актов лишь стран СНГ, которые, в большинстве своём, содержат нормы именно об исправительных работах (А. Н. Смирнов, 2007; В. И. Аммосова, 2017; Л. Н. Тарабуев, 2017), либо исследование хоть и было направлено на изучение спектра норм об исполнении и отбывании в целом наказаний, связанных с трудовым воздействием на осуждённых без изоляции их от общества, но внимание уделялось иным (нежели упоминаемым в настоящей статье) аспектам и приёмам законодательной регламентации уголовно-исполнительного процесса (Д. В. Чернышёва, 2010; А. М. Маликов, 2011). Методологию настоящего исследования составляют формально-юридический и сравнительно-правовой методы, а также логический и системный способы толкования нормативно-правовых источников. В фокусе данного исследования находились социальные связи, обусловленные необходимостью, с одной стороны, сокращения количества осуждённых к наказаниям, связанным с лишением свободы, а с другой стороны, совершенствования сложившейся системы норм, обеспечивающих процесс исполнения и отбывания иных видов наказаний, в частности, исправительных работ (объект исследования), а в качестве предмета исследования были избраны нормы российского уголовного и уголовно-исполнительного права, а также положения уголовных законов Австрии, Государства Израиль, Китайской Народной Республики, Литовской Республики, Латвийской Республики, Республики Беларусь, Республики Болгария, Республики Казахстан, Республики Сербия, Федеративной Республики Германия, Франции, Швейцарии, Швеции, Южной Кореи, Японии как наиболее развитых в экономическом и правовом отношении государств, законодательные модели которых (как и российская), во-первых, испытывают существенное влияние романо-германской правовой семьи, некоторые из которых, во-вторых, генетически связаны с советской уголовно-правовой и уголовно-исполнительной политикой. Кроме того, в-третьих, многие из них сумели добиться сокращения (в сравнении, с аналогичным показателем в России) контингента лиц, содержащихся в исправительных учреждениях, и предпринимают весьма успешные шаги по ресоциализации осуждённых к различным видам уголовных наказаний.

Особого внимания, в частности, заслуживают положения тех зарубежных уголовных кодексов, которые предусматривают детальный учёт личностных характеристик виновного, подлежащего наказанию, связанному с трудовой повинностью без изоляции от общества, в процессе назначения, исполнения и отбывания такого наказания. Так, представители научного сообщества России неоднократно отмечали несправедливость установления изъятий из круга лиц, которым могут быть назначены исправительные работы, в зависимости от их гендерной принадлежности ^{[2; 5, с. 7]}. И действительно, согласно ч. 5 ст. 50 УК РФ не может быть назначено наказание в виде исправительных работ не только беременным женщинам (что, безусловно, связано с необходимостью соблюдения государственных интересов в сфере демографии, права граждан на охрану их здоровья, а также отдельных положений принципа гуманизма), но и женщинам, имеющим детей в возрасте до трёх лет. В данном случае вызывает сомнение не только факт ограничения прав лиц мужского пола, осуществляющих воспитание детей, но и отсутствие зависимости между существенным смягчением уголовной ответственности и объёмом и качеством выполнения мер по материальному обеспечению и воспитанию ребёнка и стремления родителей охранять права и законные интересы своих детей. В этом смысле гораздо более взвешенной следует признать позицию законодателя Республики Беларусь, который среди категорий лиц, которым наказание в виде исправительных работ не может быть назначено, называет лиц, находящихся в отпуске по уходу за ребёнком (ч. 3 ст. 52 УК) ^[12]. Кроме того, внимания также заслуживает позиция белорусского законодателя относительно исключения из числа осуждённых, которым может быть назначено наказание в виде исправительных работ, не достигших 16-летнего возраста и инвалидов не только I, но и II группы (ч. 3 ст. 52 УК Республики Беларусь) ^[12]. В случае рецепции указанных законоположений будут учтены, во-первых, взаимосвязь возможности исправления личности и наличия способности осознавать характер возложенных на него ограничений, а во-вторых, связь исправительного потенциала рассматриваемого вида наказания с медицинскими противопоказаниями лица к определённым видам труда.

Личностные характеристики виновного также учитываются законодателем Франции при решении вопроса об исчислении срока работы в общественных интересах (согласно п. 4 ст. 131-3 УК является самостоятельным видом исправительных наказаний и согласно положениям ст. 131-8 и 131-9 УК может быть назначена вместо тюремного заключения), который «может быть временно приостановлен при наличии веских оснований медицинского, семейного, профессионального или социального порядка» (ст. 131-22 УК) ^[14].

Уголовные законы некоторых зарубежных стран содержат специальные (дополнительные) требования, предъявляемые к личности осуждённого, которому лишение свободы может быть заменено наказанием, предполагающим выполнение работ вне исправительного учреждения (принудительные, общественные и т.п. работы). К примеру, согласно ст.41 УК Китайской Народной Республики при замене лишения свободы на срок не более пяти лет или не более шести месяцев, а также краткосрочного тюремного заключения на штраф, который виновный не в состоянии выплатить (абз. 2), или в случае замены лишения свободы на срок менее 6 месяцев (абз. 3) суд может назначить общественные работы ^[16]. Исключением из данного правила являются ситуации, когда 1) исполнение наказания может быть затруднено ввиду состояния здоровья осуждённого или по другим причинам, 2) такая мера не способна обеспечить надлежащий уровень исправительного воздействия, 3) в результате применения такой меры не будет обеспечен правопорядок (абз. 4) ^[16]. Ещё дальше в стремлении учесть характеристики личности осуждённого, которому могут быть назначены исправительные работы в качестве замены лишению свободы, продвинулся законодатель Государства Израиль. Так, согласно части (бет 1) ст. 51 бет Закона об уголовном праве Израиля при решении вопроса о назначении осуждённому тюремного заключения в виде исправительных работ (согласно ст. 51 алеф термин «исправительные работы» означает «работы за пределами тюрьмы, предназначенные для общественной пользы, либо в одном из государственных учреждений, либо в иной организации или видах организаций, установленных Министром внутренней безопасности», то есть это некая альтернатива тюремному заключению) должен быть учтён целый спектр обстоятельств, в том числе: наличие разумного опасения по поводу причинения вреда телу или жизни лица, включая самого обвиняемого, его состояние здоровья и возможности осуществлять назначенные виды работ в течение назначенного срока, совершённое преступление, предыдущие судимости обвиняемого, опасность преступника по Закону о защите населения от преступников, совершивших преступления на сексуальной почве, характеристики выполнения предыдущих исправительных работ обвиняемым ^[3]. Очевидно, этот перечень гораздо более подробный, нежели приведённый в абз. 2 п. 70 Инструкции по организации исполнения наказаний и мер уголовно-правового характера без изоляции от общества, утверждённой приказом Министерства юстиции Российской Федерации ^[9].

Интерес также представляют положения тех зарубежных нормативно-правовых актов, которые устанавливают дополнительные гарантии соблюдения прав и законных интересов осуждённых в процессе осуществления ими работ, входящих в содержание трудового воздействия без отбывания наказания в исправительных учреждениях. Указанное, как выяснилось, весьма актуально для российской действительности, о чём свидетельствуют сведения некоторых справочно-правовых систем. В частности, согласно дополнительной информации к ст. 50 УК РФ (рубрика «Вопросы-ответы (Финансист)»), специалисты СПС «Консультант Плюс» неоднократно давали ответы на вопросы граждан относительно гарантий трудовых прав лиц, осуждённых к исправительным работам, в том числе: о необходимости оформления дополнительного соглашения к трудовому договору о смене места работы лица, осуждённого к отбыванию исправительных работ по месту работы, в тех случаях, когда он является сотрудником организации, работающим на дому; о возможности предоставления работнику, отбывающему в организации наказание в виде исправительных работ; о правомерности отказа в выплате работнику, принятому в организацию только на период отбывания наказания в виде исправительных работ, материальной помощи по рождению ребенка; и др. Решение проблемы надлежащего учёта трудовых прав осуждённых к исправительным работам предлагает УК Франции, согласно ст. 131-23 которого «работа в общественных интересах подчинена предписаниям законов и регламентов, относящимся к труду в ночное время, гигиене, безопасности, труду женщин и молодежи» ^[14]. Подобное положение вполне может быть закреплено и в российском уголовно-исполнительном законодательстве, но, разумеется, с допущением изъятий, вытекающих из сущности статуса осуждённого лица.

Безусловно положительным следует признать опыт тех зарубежных государств, которые в текстах уголовно-правовых актов конкретизируют процесс замены наказаний, предполагающих трудовую повинность без изоляции от общества, в случае нарушения осуждённым порядка отбывания назначенных судом работ. Интерес, в частности, представляет процедура исполнения наказания в виде публичных работ в случаях их невыполнения в срок или злостного уклонения от отбывания данного вида наказания, предусмотренная ст. 46 УК Литовской Республики. Так, согласно части 6 указанной статьи, если лицо по уважительным причинам в течение назначенного срока не отбыло публичные работы в полном объёме, суд может продлить срок публичных работ, пока это лицо не отбудет назначенные часы ^[11]. А в случае, если лицо уклоняется от отбывания публичных работ (даже при условии направления ему предупреждения уполномоченным органом о возможности применения к нему неблагоприятных последствий), по ходатайству соответствующего уполномоченного органа суд может заменить публичные работы штрафом или арестом ^[11]. Интерес в данном случае представляет стремление литовского законодателя обеспечить, с одной стороны, поступательное увеличение объёма правоограничений осуждённого, уклоняющегося от отбывания публичных работ, и, с другой стороны, детальную дифференциацию поведения осуждённых, которые действительно уклоняются от отбывания работ и которые, хотя и не уклоняются от выполнения работ, но всё же не выполняют их в полном объёме. Такой опыт вполне может быть заимствован российским законодателем. Во-первых, в части 4 ст. 50 УК РФ не названо ограничение свободы в качестве альтернативы принудительным работам и лишению свободы как мерам, которыми суд может заменить неотбытое осуждённым наказание в случае злостного уклонения его от отбывания исправительных работ, что вряд ли соответствует правилам построения системы наказаний в соответствие с положениями ст. 44 УК РФ, а также принципу экономии мер уголовно-правовой репрессии (ч. 1 ст. 60 УК РФ). Во-вторых, кроме направления предупреждения о замене исправительных работ другим видом наказания и возложения на осужденного обязанности до двух раз в месяц являться в уголовно-исполнительную инспекцию для регистрации, УК и УИК РФ не предусматривают других методов реагирования на нарушения порядка и условий отбывания исправительных работы, не связанные со злостным уклонением от их отбывания, что не соответствует принципам справедливости и дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности (ст. 6 УК РФ). В-третьих, среди нарушений порядка и условий отбывания осужденным исправительных работ в ч. 1 ст. 46 УИК РФ не названо такое нарушение, как исполнение работ ненадлежащим образом или не в полном объёме. Между тем невнимательное, безразличное отношение осуждённого к работам, которые составляют содержание рассматриваемого вида наказания, может, с одной стороны, привести к ущербу организации, на базе которой осуждённый отбывает исправительные работы, а с другой стороны, свидетельствовать об отсутствии в сознании виновного положительных изменений в процессе осмысления значимости общественных интересов, признания важности законопослушного поведения и законной трудовой деятельности, то есть о том, что наказание не способствует исправлению осуждённого. В подобных обстоятельствах, разумеется, в зависимости от обстоятельств дела и личности осуждённого уголовно-исполнительная инспекция должна полномочиями по инициированию либо изменения вида выполняемой работы, либо замены исправительных работ другим (соразмерно допущенному нарушению более строгим) видом наказания.

Некоторые авторы, исследующие направления совершенствования исполнения наказаний, не связанных с изоляцией от общества, и в том числе исправительных работ, неоднократно отмечали, что лишение свободы как вид наказания, максимально ограничивающий экономическую, трудовую и иную активность осуждённого, не способствует реализации восстановительных задач уголовного правосудия, так как потерпевшие, получая моральное удовлетворение от наказания виновного, в весьма ограниченном количестве случаев имеют возможность восстановить своё материальное состояние, нарушенное в результате преступления ^[6]. Думается, что подобные рассуждения справедливы и для описания степени восстановления социальной справедливости при применении наказания в виде исправительных работ по действующему законодательству России. Дело в том, что в тексте УК и УИК РФ отсутствуют нормы, подобные ч. 5 ст.46 УК Литовской Республики или ч. 2 ст. 42 УК Республики Казахстан. Согласно первой из названных норм, если лицо по объективным причинам не может выполнить публичные работы, суд может заменить такие работы на денежный взнос в фонд лиц, пострадавших от преступлений (согласно ст. 71 УК Литовской Республики такая мера относится к средствам карательного воздействия, которые «должны помогать осуществить цель наказания» ^[11]). В свою очередь, законодатель Республики Казахстан изначально предусматривает необходимость перечисления всех предусмотренных в рамках исполнения и отбывания исправительных работ удержаний из заработной платы осуждённого в Фонд компенсации потерпевшим ^[13]. Представляется, что подобные нормы обязательно должны быть закреплены в УК или УИК РФ применительно к порядку исполнения и отбывания наказания в виде исправительных работ, так как в результате совершения преступлений, за которые согласно статьям Особенной части УК РФ могут быть назначены исправительные работы, вред причиняется в большинстве случаев не только государственным интересам, но и интересам отдельных лиц и организаций.

Наконец, удачными примерами регламентации порядка исполнения наказаний, связанных с трудовым воздействием на осуждённых вне исправительных учреждений, следует признать нормы зарубежных уголовных законов, предусматривающих специальные правила поиска и выбора мест отбывания осуждёнными соответствующих видов наказаний. Как отмечается в научной литературе, одной из проблем исполнения наказания в виде исправительных работ на территории Российской Федерации признаётся затруднённость деятельности органов местного самоуправления по определению конкретных вакантных рабочих мест (с указанием конкретного вида работ), имеющихся на предприятии либо в учреждении, где осужденный реально должен отбывать наказание (чтобы исключить отказ в трудоустройстве осуждённого по причине отсутствия вакансий). При этом в качестве основной причины таковой [затруднённости] является возложение (согласно ч. 1 ст. 50 УК и ч. 1 ст. 39 УИК РФ) на указанные органы обязанности разрешать названные государственные вопросы без соответствующего финансирования ^[8]. Весьма оригинально указанная проблема разрешается французским законодателем. Так, согласно ст. 131-24 УК Франции ответственность за весь ущерб или его часть, причинённые осуждёнными другому лицу и прямо следующие из исполнения приговора, предписывающего выполнение работы в общественных интересах, возлагается на государство ^[14], то есть организации и учреждения, на базе которых осуждённый отбывает соответствующий вид наказания, располагают определёнными гарантиями экономического характера на случай, если их интересы будут нарушены в результате ненадлежащего выполнения осуждённым своих трудовых обязанностей или причинения им ущерба имущественным интересам таких организаций. Неудивительно, в этой связи, что во Франции имеет место особый правовой режим исполнения работы в общественных интересах, при котором частные юридические лица добровольно участвуют в процессе исполнения данного вида наказания в качестве посредников. «<…> юридические лица частного права, - отмечает И. Т. Идрисов, - могут подавать заявления о включении их в реестр юридических лиц, взаимодействующих с судом в целях исполнения работ в интересах общества» ^{[4, с. 1510-1511]}. Не лишним, думается, для решения названной выше проблемы было бы также закрепление в российском законодательстве нормы, подобной той, что содержится в части (бет 3) ст. 51 бет Закона об уголовном праве Израиля, согласно которой если уполномоченный в сфере исполнения исправительных работ «не нашёл подходящего места для устройства обвиняемого на исправительные работы <…>, «он сообщает об этом суду и перечисляет действия, которые он предпринял для поиска подходящего места, а также сообщает, когда в будущем освобождается подходящее место для устройства обвиняемого <…>» ^[3].

В заключение отметим, что, кроме приведённых выше удачных, на взгляд автора настоящей статьи, примеров зарубежного опыта законодательной регламентации порядка исполнения и отбывания наказаний, связанных с трудовым воздействием на осуждённого без изоляции его от общества, в законодательных актах иностранных государств и международных организаций имеются и иные положения, возможности рецепции которых в целях совершенствования, в том числе, порядка исполнения и отбывания наказания в виде исправительных работ могут и должны быть проанализированы на страницах научной печати. В этой связи автор высказывает надежду на продолжение научных исследований по заявленной проблематике, а также в процессе изучения иных наказаний, не связанных с изоляцией осуждённого от общества.