Западные идеалы против западной политики: непредсказуемость кризисных процессов и моральная ценность утопии. Обзор Международных Лихачевских Научных чтений 2019 года

Никонова Светлана Борисовна доктор философских наук профессор, Санкт-Петербургский гуманитарный университет профсоюзов 192238, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Фучика, 15 Nikonova Svetlana Doctor of Philosophy Professor of the Department of Philosophic and Cultural Studies at St. Petersburg University of the Humanities and Social Sciences 192238, Russia, Sankt-Peterburg, g. Saint Petersburg, ul. Fuchika, 15 laresia@yandex.ru Другие публикации этого автора

При реализации проекта «XIX Международные Лихачевские научные чтения» использовались средства гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов

Не нарушив сложившуюся с 1993 года традицию, Санкт-Петербургский Гуманитарный университет профсоюзов 23-24 мая 2019 года собрал в своих стенах очередной масштабный международный форум – Международные Лихачевские научные чтения. Проведение Чтений, посвященных актуальным проблемам современного мира в его политическом, экономическом, правовом и общекультурном измерениях с неизменным вниманием к гуманитарному подходу в осмыслении и решении встающих проблем, было инициировано академиком Д.С.Лихачевым, а в 2001 году указом президента РФ Чтениям было присвоено имя ученого.

И также уже традиционным образом нам хотелось бы представить читателям журнала «Философия и культура» обзор этого мероприятия. В этом году форум оказался особенно масштабным, а поставленные на нем проблемы – особенно острыми, что было обусловлено, должно быть, его общей темой, сформулированной как «Мировое развитие: проблемы предсказуемости и управляемости», и накаляющейся политической обстановкой в современном мире. В первый день работы форума состоялось общее пленарное заседание, в рамках которого прозвучали доклады не только многих известных отечественных и зарубежных исследователей, но также и политических деятелей, принимающих участие в текущей политической жизни как России, так и других стран. Во второй день работа форума происходила на секционных заседаниях. Первая секция носила название «Новые риски и проблемы обеспечения стабильности мирового развития». Она была также посвящена, в первую очередь, политическим вопросам. Вторая секция – «Человек и культура в эпоху глобальных перемен» – посвящена вопросам культурного развития, теоретическим исследованиям в рамках культурологии. По сути дела, она является центральной для проблематики форума, связанной с осмыслением проблем современной культуры в целом и с возможностями гуманитаристики в плане их решения. Третья секция была посвящена экономическим и юридическим сюжетам: «Экономика и право в ситуации глобальной нестабильности». Также в рамках Лихачевских чтений 2019 года работала секция «Социально-трудовые отношения: профсоюзы, правительства и транснациональные корпорации в глобальном мире», посвященная, в частности, конфликтологической проблематике и специфическим вопросам, связанным с профсоюзной деятельностью, что соответствует как направлению деятельности университета, так и необходимости решениях многих новых проблем, которые происходящие в глобальном мире изменения ставят перед структурами, ответственными за организацию общественной жизни.

Тем не менее, как можно увидеть из этого описания, охватить все дискуссии, развернувшиеся в ходе работы форума, и проблемы, на нем поставленные, представляется невозможным. Обратим в этом обзоре внимание только на ряд сюжетов, наиболее плотно соотносящихся с обозначенным в названии форума вопросом.

Человечество перед лицом опасности

Вопрос же этот был крайне насущным. Важность этого вопроса хорошо подчеркнул в своем докладе академик А.А.Гусейнов, открывая его словами:

Лихачевские чтения уже третий год подряд обращаются к теме будущего. Учитывая, что они собирают сотни гуманитариев из разных областей знания и разных стран, такую сосредоточенность саму по себе можно считать симптомом того, что будущее стало проблемой, источником неотпускающей боли современного человека и его общественного организма ^{[5, с.1]}

Беспокойство о будущем человечества, о перспективах его глобального развития представляется академику Гусейнову предметом болезненных переживаний. Это обусловлено процессом глобализации, лишающей нас возможности мыслить локально, ставящей будущее любого сообщества и любой страны во взаимосвязь с будущим планетарного масштаба. Но болезненность сообщается тем, что будущее предстает туманным, мир трансформируется, направление же трансформации внушает беспокойство, часто пессимизм. Быть может, он связан со свойственным человеку консерватизмом, боязнью новизны, но, возможно, также и с характером происходящих процессов, с намечающимся направлением их развития, которое представляются опасным для человечества в глобальном масштабе.

Потому именно тема прогнозирования будущего была вынесена на обсуждение состоявшегося форума. Опасениям А.А.Гусейнова вторит и украинский ученый, академик П.П.Толочко:

Тема ХІХ Международных Лихачевских чтений предполагает разговор о тенденциях мирового развития сегодня и в ближайшем будущем. По существу, перед мировым сообществом стоит извечный вопрос: быть или не быть миру? И не лучшему миру, будь то в его либеральной модели, насильственно навязываемой США и их западными союзниками, коммунистической, которой следует Китай и некоторые другие страны, или национально-суверенной, что отстаивает Россия, а миру вообще ^{[12, с.1]}.

В этом высказывании интерес вызывает выстроенная широкими мазками картина трех моделей развития, которые, таким образом, академику Толочко представляются наиболее существенными для современного мира, тем более что принадлежат трем странам, чья вовлеченность в мировую политику и экономику на данный момент является не просто весьма большой, но также и обозначает грани острейших мировых конфликтов как политических, так и экономических. Но, кроме того, вызывает интерес и ощущение несущественности различия этих трех моделей перед лицом той опасности, с которой сталкивается глобальное развитие человечества на современном этапе.

Возникает впечатление, что подспудные процессы, происходящие в мире, кристаллизовались в форме явных и хорошо обозначенных конфликтов, и если до сих пор ситуация казалась требующей осмысления, разработки гуманитарных моделей ее разрешения, но неясной в перспективах своего движения, то на данный момент опасность положения является очевидной, а основные причины и акторы ситуации – явными и отчетливо выраженными. И ясно также то, что проблема непредсказуемости в этих условиях лишь обостряется.

На Лихачевских чтениях 2017 года академик В.С.Степин, к огромному сожалению ушедший из жизни в декабре 2018 года, выступал с докладом, в котором говорил о том, что сложные сверхсистемы, к каковым относится культура, в своем развитии достигают иногда точек, в которых их дальнейшие преобразования носят непредсказуемый характер и могут пойти по любой возможной линии. «Резкое возрастание современных неустойчивостей и кризисов может быть интерпретировано как первая стадия фазового перехода, когда возникает динамический хаос, обозначаются точки бифуркации и альтернативные сценарии развития» ^[11]. Но мы отмечали, анализируя его доклад в обзоре форума 2017 года, что тем не менее это не отрицает возможности установления рациональных взаимосвязей с предшествующим состоянием^[10], и таким образом осмысление и рефлексия, занятие взвешенной позиции, следование разумным ценностям, выработанным историей человечества, обдуманность, умение не поддаться страстям могут быть основой того, что ситуация развернется в направлении благожелательного для функционирования общечеловеческой культуры результата.

Общий тон докладов Чтений 2019 года говорит о том, что точка бифуркации достигнута, но рациональные взаимосвязи на данный момент говорят о развитии событий отнюдь не по наилучшему сценарию: взвешенности, обдуманности и разумности в происходящих процессах не наблюдается, а те источники, в которых сформировались данные ценности, сами оказались первой причиной того, что их идеалы не осуществляются.

Попытаемся последовательно рассмотреть ту критику, которая была высказана в дискуссии на Лихачевских чтениях в этом отношение.

Проблема предсказуемости

Итак, как мы уже говорили, наиболее острым и новым моментом в проблематике прошедших Лихачевских чтений был акцент на вопросе о предсказуемости либо непредсказуемости хода трансформационных процессов в современном мире. Сам по себе трансформационный характер современной культуры и кризисный характер ее трансформаций, а, соответственно, и вопрос о перспективах ее развития ставился на этом международном форуме и в предыдущие несколько лет. Проблема же непредсказуемости для научного дискурса является скорее маргинальной. Ведь если мы признаем непредсказуемость процессов, то чего стоят все наши рассуждения и наша рефлексия, не способная спрогнозировать ситуацию? Таким образом теоретическое мышление, как и практическая деятельность обычно направлены на разработку сценариев, которые могут быть спрогнозированы. Пока мы не сталкиваемся с ситуацией, которая ставит наши прогнозы под вопрос. Но и сам по себе тот факт, что прогнозы ставятся под вопрос, сбоят и не действуют, является важнейшим предметом для осмысления и почвой для сущностной корректировки подходов к анализу, переосмысления установок, которыми мы руководствовались в наших гипотезах.

Интересные соображения о проблеме предсказуемости высказал в своем докладе доктор философии, профессор Университета Генуи, иностранный член РАН Эвандро Агацци. Он отметил, что хотя наука обладает прогностическим потенциалом, в целом предлагаемые ею прогнозы не являются прогнозами в полном смысле этого слова: они базируются на выявленной закономерности, а закономерность подтверждается опытом. Агацци полагает: «истинный прогноз относится к событиям будущего, которые не имеют прецедентов в прошлом и которые… могут либо с большой вероятностью произойти спонтанно, либо стать результатом наших более или менее успешных действий» ^{[1, с.8]}. А это означает, что истинное прогнозирование всегда находится в зоне колебания предсказуемости и непредсказуемости. Предсказывать, по сути дела, можно только то, что является непредсказуемым исходя из нашего опыта и научных моделей.

Такая ситуация является крайне существенной с точки зрения возможности развития культуры и общества: если бы все подчинялось строго предсказуемой модели развития, то невозможно было бы ничто новое, все было бы строго предопределено. Стало быть, ситуация, содержащая в себе элемент непредсказуемости, представляет собой единственное условие надежды на принципиально новые свершения, на достижение неких подлинно новаторских и творческих результатов. Однако она же являет собой и корень большой опасности, выставляет перед нами существенные моральные требования. По сути дела, эта проблема есть проблема свободы, ставившаяся еще с начала XX века в экзистенциалистской мысли. Человек в непредсказуемых обстоятельствах находит себя в ситуации свободы, и ответственность за будущее полностью лежит на нем. То есть, можно предположить, что если современное общество, как мы говорили выше, оказалось в ситуации повышенной степени непредсказуемости, повышается также и уровень его моральной ответственности – нашей совокупной моральной ответственности за ход развития этой ситуации, как перед будущими поколениями, так и перед прошедшими: сможем ли мы сохранить наследие человечества и передать его потомкам?

Профессор Агацци говорит: «будущее представляется единственным доступным нам временным пространством, где мы способны что-то предпринять, потому что прошлое уже случилось и его события нельзя исправить, а настоящее быстротечно, стремительно проходит и просто “открывает дверь” в будущее» ^{[1, с.9]}. Будущее – это территория нашего действия. Поскольку, однако, «с точки зрения логики невозможно представить действия в будущем без определенной доли предсказуемости» ^{[1, с.9]}, можно сказать, что требуется применение всех наших способностей и сил к тому, чтобы обернуть это действие к желаемому результату, создать тот мир, в котором мы хотели бы жить. Неслучайно некогда Ж.-П.Сартр в программной работе «Экзистенциализм – это гуманизм» говорил о том, что моральное решение есть творческий акт наподобие акта художественного. В этом нет и доли пренебрежение или допущения своеволия. Творческое действие – действие повышенной ответственности, поскольку его результат зависит только и прицельно от создающего нечто новое человека.

Утопическое мышление

Однако проблема, которая в итоге ставится – это проблема предсказуемости и непредсказуемости в современной конкретной ситуации. Интересный взгляд на эту ситуацию предлагает уже цитировавшийся выше академик А.А.Гусейнов. По сути, он продолжает развивать мысли своих предыдущих докладов, особенно же доклада на уже упоминавшихся Лихачевских чтениях 2017 года, носившего название «Будущее без будущего», который мы однажды также подвергали анализу и обнаружили в нем пессимистический взгляд на проблему развития современной культуры. Интересно, что в докладе на Чтениях 2019 года Гусейнов, по-прежнему придерживаясь пессимистического взгляда, тем не менее проводит идеи, содержащие высокий потенциал оптимизма. Можно сказать, он более явственно и прицельно формулирует свой позитивный призыв к тому, чего не хватает современному миру.

В предыдущем докладе Гусейнов говорил, что «будущее без будущего» определено тем, что современная структура общества представляется самодостаточной, не требующей изменений. Какими бы ни были альтернативные модели – они нужны просто для того, чтобы не погрузить мир в состояние стагнации ^[4]. В докладе на только что прошедших Чтениях Гусейнов также говорит:

Победа капитализма (как бы его ни называли — поздним капитализмом, информационным обществом, постиндустриальным обществом и т. п.) в этой борьбе принесла ему в качестве основного трофея гарантированное будущее, которое понимается как пролонгация настоящего, хотя и постоянно улучшающегося, но неизменного в своих базовых принципах, — словом, будущее без будущего ^{[5, с.2]}.

Но он добавляет к этому:

Складывается впечатление, что из общественного сознания современных развитых и развивающихся стран исчезает (сместилась на периферию) ориентация на историческое будущее, идеальное переустройство общества ^{[5, с.4]}.

Таким образом Гусейнов формулирует новое требование – и вновь это требование к человеческой морали и творчеству, которые тесно связаны с ситуацией новизны. Можно, конечно, сказать, что автор ностальгирует по коммунистической утопии, к которой открыто отсылает, но мы скорее должны обратить внимание на осуществляемую им рефлексию над собственной ностальгией. Что эта утопия давала человеку? Она давала мечту о лучшем мире, к которому можно стремиться, готовность совершать нечто, чему никогда в истории не было прецедентов. Да, конечно, этот творческий порыв связан с большими опасностями и очень часто, что уже не раз отмечалось и художниками, и теоретиками, ведет к большому количеству жертв. Этот разрушительный пафос творчества и катастрофизм утопического мышления многократно был осмыслен в философии последнего столетия. И теперь мы хотим прогнозируемости и стабильности. Но вот мы оказываемся в ситуации, где именно они-то и становятся наиболее опасной и губительной силой, где они провоцируют не просто насилие, но начинают грозить нормальному существованию мира и человека в принципе. Мы критикуем то насилие, которое было вызвано утопическими идеями о «светлом будущем», но забываем о том, что сами утопические идеи как раз и были идеями мира без насилия. Забыть же утопию мира без насилия, значит, по сути, погрузить себя в насильственный хаос. Гусейнов говорит:

Мир, в котором нет войн и насилия, нет вооруженных отрядов, охраняющих «священные» границы и привилегии, в котором индивидуальная ответственность и индивидуальное развитие каждого являются основой и условием развития всех, воспринимается современным человеком и канонизированным гуманитарным знанием в лучшем случае в качестве несбыточной утопии ^{[5, с.12]}.

И далее он предполагает, что основой утопии о таком мире, утопии, которая представляется нам опасной и нереалистичной, на самом деле «служит исключительно разумная воля» и потому «она является единственной возможностью самосохранения человека в качестве разумного существа и человечества в качестве разумно организованного общежития» ^{[5, с.12]}. Но неужели же, продолжая эту мысль академика Гусейнова, спросим мы, идея о том, что человек есть разумное существо и способен опираться именно на свой разум, а не на звериные инстинкты, является настолько утопичной? Возможно, это так, но, оглядываясь на лучшие достижения человеческой культуры, хотелось бы верить, что они были не удивительными, но необязательными случайностями, а несли в себе потенциал подлинно человеческого бытия, который может быть развит и укреплен в качестве принципа существования человеческого сообщества.

Разум и страсти

Проблему противостояния разума и страстей в современной актуальной политике, а в особенности в сфере геополитики, поднимал в своем докладе судья Конституционного Суда РФ, заслуженный юрист РФ, профессор, Г.А.Гаджиев, причем осмысливая эту проблему с точки зрения философско-этического анализа. Отсылая к трагической ситуации шекспировского Гамлета – рефлексирующего моралиста и кровавого убийцы одновременно – Гаджиев задается вопросом о круге взаимного насилия, из которого для персонажей пьесы великого драматурга единственным выходом является смерть.

Вся философско-этическая мысль человечества из века в век была направлена на то, чтобы обосновать возможность мира без насилия, предложить методы его достижения, выстроить такую мораль, которая бы позволяла человеческому сообществу согласовывать свою жизнь с разумными и гуманистичными законами. И тем не менее все эти проекты оказывались провальными, их практическая реализация, как мы уже говорили, приводила к еще большей эскалации насилия. Оставаясь прекрасными как регулятивные идеи, они все больше и больше по направлению к настоящему моменту демонстрируют свою утопичность и недейственность. Гаджиев упоминает две мощные моральные системы – Платона и Канта – в равной мере кажущиеся наивно-утопичными с современной точки зрения, многократно раскритикованные и главное, в конечном счете, обладающие достаточно большим внутренним потенциалом насилия, который проявляется немедленно при проведении их принципов в жизнь.

Однако Гаджиев склонен полагать, что проблема состоит не в самой порочности данных систем (ведь, дополним эту мысль, будь они порочны – можно бы было признать ложными предлагаемые ими ценности в принципе, они бы не смогли служить регулятивными идеями, а мы бы должны были признать себя веками находившимися в моральном заблуждении относительно всего, что почиталось добром). Проблема состоит в указанном нами при рассуждении о докладе академика Гусейнова противостоянии того, что можно назвать «разумом» и «страстями», причем страсти эти – это отнюдь не иррациональные порывы чувства, но скорее, рискнем предположить, нечто вроде погруженности в излишние, говоря словами Шопенгауэра, мотивационные связи, основанием и гарантом которых является не только инстинкт, но и то, что называется «здравым рассудком». Гаджиев так описывает ситуацию: «Глобальный мир по-прежнему имеет два полюса — страстные желания (экономические интересы, желание осчастливить насильно и т. д.) и разум. Разум предполагает баланс, сдерживание» ^{[3, с.5]}.

Обратим внимание на приведенные в скобках примеры. С одной стороны – экономические интересы, жажда наживы, прибыли, захвата, экспансии – это, безусловно, страсть, но также это и то самое, что считается неоторванной от «реальности» рациональной деятельностью, квинтэссенцией «разумности», в то время как «сдерживающий» разум, стремление к умеренности, проповедовавшееся издревле философами, всегда почиталось абстрактной грезой. Итак, на стороне страстей здесь стоит именно то, что обычно почитается рациональным. И, с другой стороны, автор упоминает «желание осчастливить насильно». Именно оно выступает корнем зла при проведении в жизнь утопических проектов. Ведь эти проекты реализуются конкретными людьми, испытывающими к ним страсть – но реализуются они ими последовательно, превращаясь в жестокие правила, которые навязываются всем и вся. И это делает их антиутопическими и губительными. В то время как разум с его взвешенностью скорее призывал бы внимательно относиться к чаяниям другого, к его чувствам, индивидуальности. Так что, опять же, то, что кажется рациональным (проведение в жизнь проекта по правилам) оказывается следствием действия страстей, негибкости, глупости. В то время как разум призывает внимать не только рассудку, но и чувствам, сострадать, иметь эмпатию. Эти свойства необходимы для проведения в жизнь гуманистических моральных проектов, без них последние превращаются в разгул страстей.

Гаджиев признает, однако, что абстрактная идея справедливости неприменима к современному мира. Он соглашается с геополитическими выводами К.Шмитта, полагающего, что миропорядок, состоящий из «больших суверенных пространств», может держаться скорее на «равновесии сил», чем на подобной моральной позиции ^{[3, с.5-6]}. Тем не менее, рассматривая спор мечтателей об идеальном мироустройстве, выстроенном на основе следования требованиям разума и морали, и скептиков-реалистов, полагающих разум игрушкой страстей и, соответственно, опирающихся в своих прогнозах скорее на эмпирические данные о конкретных политических ситуациях, в которых проявляет себя то, что мы выше обозначили как «страсти» (конфликты интересов, неразрешимые культурно-правовые противоречия и т.п.), он полагает, что первую позицию также нельзя сбрасывать со счетов. Он говорит:

Неизменным остается только одно — основная загадка истории: окажутся правы скептики или романтики? На уровне ощущений — пока берут верх первые. Это ощущение возникло в связи с тем, что бал начинает править политический цинизм. Общественная атмосфера сродни той, что описал А. Мариенгоф в книге «Циники». Это душная атмосфера, которая обычно возникает тогда, когда рушатся прежние системы ценностей, а пыль и взвесь мешают увидеть, какие новые ценности придут им на смену ^{[3, с.6]}.

Ценности Просвещения и конец западной гегемонии

Но если до сих пор мы вели речь об общетеоретических соображениях, высказывавшихся докладчиками в ходе попыток осмысления современной ситуации, то все же одним из наиболее существенных вопросов, поднимавшихся фактически во всех докладах, был вопрос, относящийся к поиску конкретных причин происходящего, в том числе и причины той самой ситуации непредсказуемости, тех опасностей, которые таятся в современном кризисном состоянии общества.

И почти все докладчики достаточно однозначно указывали на факт, оказывающийся все более заметным и видимым в качестве причины происходящих процессов. Этот факт состоит в кризисе ценностей западной цивилизации, которая на протяжение последних столетий определяла мировое развитие и вела мир к тому глобализированному состоянию повсеместной взаимозависимости, в котором он находится на данный момент. Это состояние было достигнуто через ряд во многом противоречивых явлений, через глобальную экономико-политическую экспансию Запада, и в то же время через распространение западных форм рациональности, критического мышления, демократизации, либеральных ценностей и гуманизма, через колонизацию – и антиколонизационные войны, основанные на развитии национального самосознания колонизированных народов на основе западных же социальных и научных достижений. И нужно сказать, что до определенного момента по всему новому так сформированному глобальному миру, похоже, сохранялась вера в то, что эта противоречивость и ценностное колебание в конце концов приведет к победе позитивных моральных идей, основанных на разуме (имея в виду тот смысл слова «разум», который мы рассматривали в предыдущем параграфе). Прогресс в области социальных и моральных институтов казался хоть и слишком медлительным, но заметным, движение к западным формам либерального сознания вело к значительному увеличению того, что некогда Гегель назвал главным содержанием истории человечества: прогресса в сознании свободы. Эмансипационные и гуманизационные процессы перекрывали в своей значимости продолжающиеся проявления захватнического духа и агрессии, которые начинали казаться пережитками прошлого, которые, ценой времени, может быть долгого, и усилий, может быть весьма больших, но все же могут быть преодолены. Словом, движение к утверждению ценностей глобального сообщества на основе идеалов, выработанных европейским Просвещением, представлялось благим и желанным направлением развития человечества, а западные страны – неуклонно движущимися по пути к утверждению таковых идеалов, минуя жесточайшие эксцессы и сбои, мешающие их развитию. При этом движение к глобализации, происходящей по западному образцу, естественно представлялось благом, в то время как откат к традиционному обществу, к локальному существованию в рамках определенных далеко не гуманистичных устоев, остававшихся по-прежнему характерными для регионов мира, которые можно было назвать в этом контексте «неразвитыми», то есть всех незападных регионов, в первую очередь Востока, с его нетолератностью, фундаментализмом, коллективизмом, казнями инакомыслящих и пр. рассматривался как категорически нежелательный и именно с этим ассоциировалась главная опасность движения современного мира, поскольку противостояние глобализационных тенденций и антиглобализационных постоянно сохранялось.

В последние десятилетия в критической теории современного общества, причем, в первую очередь, в западной, все чаще раздавались голоса о том, что эти надежды на прогресс могут не оправдаться, что противоречия, включенные в западную модель мышления, совсем не обязательно ведут именно в сторону победы разума и гуманизации, но все эти ценности оказываются скорее механизмами манипуляции в целях осуществления собственных интересов. Эта критика громко зазвучала уже в так называемой постмодернистской теории, за что ее немедленно обвинили в расшатывании ценностей рациональности и Просвещения, в негативизме, в деструктивности. Но похоже, реалии современной жизни приводят к осознанию того, что эта критика была более чем справедливой, и что противоречие, заключенное внутри западноевропейского мировоззренческого проекта, оказывается источником современного кризиса, а Запад перестает быть ориентиром для его преодоления.

Мысль, звучавшая во многих докладах на Чтениях и все чаще возникающая в современном политическом дискурсе в целом, – является фиксацией наблюдения отказа Запада от собственных ценностей, тех самых ценностей Просвещения, которые были регулятивной идеей для социального прогресса в глобализирующемся мире. Докладчики отмечают: то, что казалось сердцевиной западного проекта и служило моральному прогрессу, начинает все более откровенно использоваться самими западными странами как инструмент политической и, особенно, геополитической манипуляции. А не был ли, в таком случае, этот просветительский «разум» для Запада изначально лишь способом установления своей гегемонии, а не самодостаточным достижением, не был ли он для этой цивилизации лишь орудием «страстей»?

Эта мысль отнюдь не снижает ценности самих идей Просвещения, хотя бы и требующих серьезного осмысления и переработки, которой они непрерывно подвергались как в западной теории, так и в гуманитарной мысли по всему миру, что привело к блестящим теоретическим результатам – но, увы, со все меньшими практическими последствиями. Но тем не менее она рождает ощущение некого предательства Запада по отношению к собственным ценностям и наводит на подозрение о том, что эта цивилизация больше не может быть проводником собственных идей и основой благополучного существования мирового глобального сообщества, ею выстроенного.

И, в связи с этим, возникает также вопрос: что же произошло, что привело к обнажению манипулятивного характера некогда столь надежных ценностей со стороны тех, кто был их проводником? И ответ, который прозвучал во многих докладах на Чтениях, произнесенных как учеными-теоретиками, так и политиками-практиками, в том числе политиками весьма высокого уровня, состоит в следующем: западная гегемония, которая была долго столь несомненной, в последние годы поколебалась, а можно сказать даже, что она прекратилась. США, перехватившие инициативу у Европы после Второй Мировой войны и долгое время являвшиеся неизменным лидером, претендующим на установление порядка во всем мире, добившись победы в ходе холодной войны с социалистическим лагерем и реальной мировой гегемонии, не справились с этой миссией и утратили приоритет. Однако тем менее они готовы это признать и тем более откровенно утверждают свое право гегемона на вмешательство в дела всех стран мира, между тем как это право становится все более сомнительным и все более держится на одном лишь насилии, что, конечно, свидетельствует об упадке подлинного влияния и подлинной власти.

Участники форума многократно высказывались по этой проблеме. Так, польский политик и доктор политических наук Ежи Й. Вярт, в 1996-1997 года занимавший должность министра образования Польши, а также дважды бывший депутатом Сейма Республики Польша, полагает окончание американской гегемонии одной из причин того, что, несмотря на окончание холодной войны, стабильного мира установлено не было. Конец же американской гегемонии он полагает ставшим особенно очевидным после американского вторжения в Ирак в 2003 году. Современный мир находится в состоянии «соперничества между региональными державами в попытке расширения сферы своих интересов», а также обострения многих этнические и религиозных конфликтов ^{[2, с.3-4]}.

Член Президиума Национальной академии наук Украины, почетный директор Института археологии НАН Украины, иностранный член РАН, доктор исторических наук П.П.Толочко обращает внимание на выражение США явных претензий «на признание за ними права на развязывание войны» в попытках, согласно заявлению президента США Д.Трампа, на которое ссылается докладчик, обеспечить «длительный мир при помощи силы» ^{[12, с.1]}. Он видит проявления этих претензий в различных обещаниях и заявлениях американских политиков, которые звучат несколько странно в контексте призывов к демократии, равенству и справедливости, которые США намерены нести в те регионы, где силовыми способами намереваются установить мир. Тем не менее, полагает Толочко, «каким странным это ни покажется», это «является одновременно и признанием, что безоговорочное первенство США в мире все-таки утрачено» ^{[12, с.4]}.

И именно эта ситуация отхода от собственных принципов в более яростной борьбе за власть, связанной с тем, что эта борьба на старых основаниях оказывается все менее успешной, приводит к резкой дестабилизации ситуации в мире в целом, а соответственно и к большому уровню непредсказуемости развития событий.

Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ в Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии, доктор юридических наук А.В.Яковенко формулирует ситуацию и возможные действия разных стран в ее рамках следующим образом:

Таким образом, в кратко- и среднесрочной перспективе всем игрокам придется учитывать возросшие риски и непредсказуемость поведения былых мировых лидеров. Незападные государства будут вынуждены, с одной стороны, учитывать новый американский образ действий, с другой — искать «страховочные сетки», новые формы коллективной работы в кругу единомышленников. Компании по всему миру будут «закладываться» на повышенные политические риски, искать такие пути ведения дел, которые оградят их от произвола западных элит ^{[13, с.5]}.

Директор по развитию Российского совета по международным делам, Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ А.М.Крамаренко полагает, что в настоящее время

Ни много ни мало подводится итог развитию европейской цивилизации за последние пять веков, что и служит решающим фактором проблемы непредсказуемости и резкого снижения управляемости мирового развития в наше время ^{[6, с.11]}.

Кризис современного мира, таким образом – это кризис западной формы рациональности в целом. Интересно, что Карамренко рассуждает об этом именно с точки зрения развития постмодернистской критики, которая, по его мнению, не отрицает идеалы европейского рационализма, но показывает обострение внутренних конфликтов, которые в итоге ведут западные формы организации социальной жизни к краху. Не случайно его доклад называется «Философия постмодерна о современном этапе мирового развития: долгие проводы XX века» и начинается с эпиграфа, взятого из французского философа Ж.Бодрийяра и указывающего на то, что идея установления единого, окончательного и безаппеляционного порядка повсеместно и у всех не может не вызывать «аллергию». Интересно также, что свое постмодернистское описание кризиса европейского проекта он иллюстрирует примерами из искусства, отмечая прозорливость не только западных, но и русских писателей в оценке и характеристиках внутренних противоречий истории Запада, к примеру, очень отчетливо показанных, в «Маленьких трагедиях» А.С.Пушкина ^{[6, с.9]}.

Интересно, что о кризисе Запада с совершенно другой точки зрения, а именно, с точки зрения тенденций в развитии технологий, говорит главный научный сотрудник Института философии РАН, академик РАН, доктор философских наук В.А.Лекторский, полагающий, что «эра искусственного интеллекта — это конец европейского проекта эпохи Просвещения». ^{[7, с.1]}.

Также очень отчетливо эту позицию критики современного Запада и его претензий на гегемонию, и кроме того критики ряда теорий, возникших в прошлом столетии и направленных на прогнозирование мирового развития, но, с точки зрения докладчика, не оправдавших себя, высказывает президент Объединенной торгово-промышленной палаты «Швейцария — Россия и страны СНГ», исполнительный директор Швейцарского клуба прессы Ги Меттан.

Во-первых, он полагает, что в современной ситуации можно забыть о надеждах на прогресс западного ценностного уклада, поскольку социально-политическое и экономическое поведение в геополитическом плане начинает скатываться на уровень XIX века: «Добро пожаловать в новый XIX век, в безжалостный мир, где беспринципные империи рыскают по планете для того, чтобы варварски захватить ее ресурсы» ^{[8, с.3]}.

Далее, он утверждает, что

Мечта о мире, в котором либеральная демократия, капитализм и свободный рынок победили и распространились по всей планете, определенно похоронена. Везде либеральная модель пребывает в кризисе, а капитализм с ослабленным государственным регулированием порождает все больше скептицизма и сопротивления ^{[8, с.3]}.

Как мы уже говорили, с точки зрения прогресса либеральных и демократических идеалов скатывание к авторитарным и традиционалистским моделям представляется крайне опасным, однако эта тенденция распространена в современном мире и укрепляется именно в качестве реакции на силовое давление со стороны Запада на страны с незападным укладом. И Ги Меттан также отмечает это:

С одной стороны, так называемые авторитарные режимы закрепляют свою власть над обществом, будь то под влиянием национализма или религии. Турция и Китай, Египет, арабский мир, Иран и Россия — каждая из этих стран защищает свое национальное ви́дение, основанное на культуре, политических традициях и идеологии, вдохновляемых коммунизмом, суннитским исламом, шиизмом или православием ^{[8, с.3]}.

Но также он делает существенное дополнение в столь ярком пассаже, что мы позволим себе привести его полностью:

С другой стороны, западные демократии все больше дрейфуют в сторону постдемократических или «нелиберальных» режимов, в то время как везде усиливаются популистские партии. Под предлогом борьбы с терроризмом и так называемыми фейковыми новостями, насаждаемыми извне, как в случае навязчивой идеи США о якобы вмешательстве в президентские выборы в 2016 году, эти демократии приняли антидемократические законы, в то время как их открытая социальная система постепенно закрывается, социальные классы изолируются друг от друга, и это идет на пользу олигархии, которая становится все более тоталитарной. Усиление авторитаризма проявляется в распространении массовой слежки (камеры наблюдения, задержание полицией и заключение под стражу, подслушивание телефонных разговоров с помощью специальных устройств, слежка за населением, находящимся в группе риска, тайные тюрьмы и суды с исключительными полномочиями), создании социальных сетей и СМИ Соединенными Штатами Америки и частными монополиями, находящимися в руках ряда супербогачей, усилении полицейских и интервенционистских доктрин, направленных против протестующих, законов против фейковых новостей, судебных процессах против сознательных граждан, информирующих общество о нарушении законов и прав, типа Джулиана Ассанжа и Эдварда Сноудена, манипуляциях с правами человека ради геополитических целей ^{[8, с.3-4]}.

Среди склоняющихся к авторитаризму стран Меттан отмечает не только те, которые часто подвергаются за это критике со стороны Запада, но также, к примеру, США и Францию ^{[8, с.4]}. Старые демократические политические структуры перестают, с его точки зрения, действовать повсеместно.

Ги Меттан ставит под сомнение прогностическую силу описаний развития современного мира, данных такими теоретиками как Ф.Фукуяма, говоривший о конце истории, и С.Хантингтоном, говоривший о столкновении цивилизаций. Если, как мы отмечали выше, у академика Гусейнова «будущее без будущего» после конца истории – то есть вечное длящееся продолжение имеющегося капиталистического порядка вызывает тоску и подозрение в том, что это состояние глубокого кризиса и стагнации, то Ги Меттан прямо утверждает: кризис переходит в фазу активного завершения, данный проект не может более существовать в прежнем виде, а трансформация его чревата катастрофическими событиями. В то же время, споря с Хантингтоном, он указывает, что столкновения цивилизаций в том виде, в каком предполагал последний, не происходит, потому что идея завладения мировой гегемонией, к которой, по мнению Хантингтона, будут стремиться все цивилизации, – типично западная идея, и она не характерна для других культур, ставящих иные цели.

Развитие событий в последнее время показывает, что все обстоит не так по той простой причине, что, за исключением суннитского ислама, ни одна из этих культурных областей не является империалистской или экспансионистской. Китай не стремится навязывать конфуцианство или даже коммунизм остальному миру, и Россия не намерена обращать Африку или Азию в православие. Даже Иран, который сегодня обвиняют во всех грехах, не отправляет своих имамов покорять мир. На самом деле все они стремятся обезопасить свои границы и свое ближайшее окружение и защищают те места, где оказались по воле истории и географии. ^{[8, с.5]}.

Однако такое положение дел не смягчает хода событий, но вызывает конфликты и противостояния не меньшие и не менее опасные, нежели то противостояние, которое было описано теоретиками прежних лет, однако спрогнозировать их итоги и стратегии действия в их рамках оказывается еще сложнее, а предшествующие прогнозы не действуют. Подытоживая свою весьма пессимистическую оценку текущей ситуации, докладчик высказывает все же надежду – и не на что-либо иное, как на возвращение к тем самым западным ценностям, которые некогда были ориентирами в деле демократизации и гуманизации мира! Он высказывает надежду на способность Европы преодолеть кризис, выйти из угнетенного идеями мировой гегемонии, в частности гегемонии американской, состояния, и исполнить то, на что она подавала надежду всему человечеству: стать опорой для взвешенного решения конфликтов на основаниях разума.

Мультилатерализм и международные организации

В своих сообщениях многие докладчики, выступая с критикой текущей ситуации, с критикой возникающих в ней претензий отдельных стран на гегемонию в своих геополитических интересах, с беспокойством по поводу нарастающих конфликтов, тем не менее возлагали надежды также на деятельность международных организаций, призывая их к более активному и самостоятельному участию в решении современного кризисного состояния, поскольку именно международные организации, в случае, если им удается сохранить подлинно международный характер и не подпасть под влияние тех или иных конкретных политических сил, способны бы были к тому, чтобы перевести решение встающих вопросов в русло разумной дискуссии.

Среди участников Лихачевских чтений был также М.А.Моратинос Куйяубе министр иностранных дел Королевства Испания (2004–2010), долгое время занимавший ответственные посты в Организации Объединенных Наций, в частности, до недавнего времени – пост председателя Совета Безопасности, а также и пост Действующего Председателя Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).

В своем докладе М.Моратинос отчетливо выступает против принципа гегемонии и за мультилатерализм – то есть за такую организацию социально-экономической жизни в мире, в которой каждая страна может принимать равное участие и обладает привилегиями в отношениях с партнерами. Эти именно идеи, утверждает автор доклада, он проводил занимая свои посты в международных организациях, и также на это направлена деятельность возглавляемого им «Альянса цивилизаций» Организации Объединенных Наций, который, по его словам, «продолжает отстаивать инклюзивность и эффективный мультилатерализм, содействуя межкультурному и межконфессиональному диалогу» ^{[9, с.1]}.

М.Моратинос настаивает на ценности культурного многообразия и видит существенную роль культурных институций, а особенно институций религиозных, имеющих большое влияние на сознание людей, в деле отстаивания этого многообразия на разумных и гуманистических началах. Проявления религиозного экстремизма докладчик полагает отклонением и нарушением сути любого вероучения. Также он говорит о ценности образования, причем образования в области того, что он называет «мировым гражданством»:

Я искренне верю в то, что образование в области мирового гражданства — лучший инструмент для того, чтобы укоренить эти ценности. Поэтому Альянс поддержит те государства, которые будут разрабатывать образовательные программы, воспитывающие понимание и уважение к плюрализму религий, культур и обществ. ^{[9, с.5-6]}.

В завершение своего доклада М.Моратинос предложил то, что назвал «десятью заповедями человеческого братства», сформулированными Альянсом. Фактически эти «заповеди» проводят те самые идеи разума и гуманизма, по сути своей следующие из идеалов общемировой моральной мысли. Они соответствуют и принципам европейского Просвещения в их развитии на основе современного материала, а также во многом перекликаются с идеями современных мыслителей, критиков имперских амбиций любого характера, будь то тоталитаризм любого вида или американская гегемония. В них заложены и вполне постмодернистский плюрализм, и идеалы эмансипации, демократии, толерантности, и признание межкультурного релятивизма, вплоть до утверждения возможности гуманного, основанного на эмпатии, согласии, сочувствии, а не на жесткой универсальной схеме действия, «идиорритмического» (по выражению Р.Барта) состояния общества, позволяющего людям и культурам сосуществовать вместе, будучи разными, допуская различие, не вмешиваясь в дела друг друга, но сотрудничая, не конфликтуя, но взаимодополняя.

Само слово «заповеди» отсылает нас к религиозному контексту. Не есть ли подобное состояние – состояние «Царства Божьего», неосуществимого в этом грешном мире человеческими усилиями, но требующего для своего осуществления апокалиптической катастрофы? Не является ли это утопией, способной быть лишь регулятивной идеей, но не реальностью, мечтой о лучшем будущем, но не возможностью практического осуществления, а при осуществлении не окажется ли вновь это губительной схемой, направленной на утверждение чьих-либо политических интересов и амбиций? Кто знает… Но тот факт, что подобные принципы высказываются представителем одной из мощнейших международных политических организаций, по крайней мере, дает надежду, что возможно, на уровне международной политики возможны и разумные решения, а не только грубая борьба интересов. Потому в конце нашего обзора приведем высказанные М.Моратиносом тезисы-«заповеди»:

1) уважение ко всем нациям и народам независимо от их вероисповедания, культуры и цивилизации;

2) диалог как базовый инструмент улучшения понимания между разными культурами и точками зрения;

3) терпимость как основа уважения к человеческому достоинству и фундаментальным правам каждого человека, богатству и разнообразию мировых культур и цивилизаций;

4) эмпатия как свойство каждого народа, позволяющее строить мосты взаимопонимания и сотрудничества в поиске универсального принятия и мирного сосуществования;

5) инклюзивность как процесс, устанавливающий полное и равное право отдельных людей и групп участвовать в жизни общества независимо от расы, этнической принадлежности, религии, физических возможностей, сексуальной ориентации и гендерной идентичности;

6) разнообразие как положительная и обогащающая концепция; справедливый императив, неотделимый от уважения к человеческому достоинству;

7) солидарность как приверженность делу оказания помощи другим в трудной ситуации в духе взаимопомощи и заботы;

8) достоинство и равные права всех членов мировой человеческой семьи, находящихся в отношениях взаимозависимости и взаимной поддержки, создающих фундамент свободы, справедливости и мира во всем мире;

9) мультикультурализм как отражение разнообразия в эпоху глобализации, а не просто установки или мнения;

10) convivencia (исп.), то есть «жизнь вместе» как святая обязанность и настроенность на мирное сосуществование ^{[9, c.8]}.