Югославские войны 1990-х гг. в отечественной и зарубежной публицистике

Мамонтова Екатерина Андреевна ассистент, кафедра Истории России, РУДН 117198, Россия, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 10-2 Mamontova Ekaterina Andreevna Assistant, Department of History of Russia, Peoples' Friendship University of Russia 117198, Russia, g. Moscow, ul. Miklukho-Maklaya, 10-2 ekatermamontova@yandex.ru Другие публикации этого автора

Исследование проблемы

Распад Социалистической Федеративной республики Югославия в начале 1990-х гг. ознаменовал собой начало нового этапа в истории международных отношений – смену биполярной модели мира на однополярную, что еще больше ускорилось после распада СССР. Межэтнические столкновения и вооруженный конфликты на территории Балканского полуострова с 1991 по 1999 гг. (Хорватия, Босния и Герцеговина, Косово) представляют собой крупнейший по масштабам разрушений, человеческих жертв и числа беженцев в Европе со времени окончания Второй Мировой войны. Анализ отечественной, сербской и англо-американской публицистики, подробно освещавшей события Югославских войн 1990-х гг. дает возможность сформировать целостную картину представлений о трагических событиях на Балканах, сложившуюся в общественно-политических кругах России и Запада, выявить их схожие и различные черты.

Российская публицистика о военных конфликтах на территории Югославии 1990-х гг.

Отечественная публицистика консервативного направления оценивала борьбу сербов как справедливую и необходимую для сохранения сербской национальной идентичности на Балканском полуострове, а хорватов – не иначе как происки Запада. Представители консерваторов отмечали факт поставки оружия хорватским формированиям, прямую поддержку странами Запада официальных властей республики. В интервью командира русского батальона «голубых касок» в районе г. Осиек полковника В. Н. Логинова читаем следующее: «Хорватская армия продолжает получать его (оружие – Е.М.) с Запада. Это усиливает напряженность» ^[1]. Действия западных политиков не способствовали разрешению конфликта, только разжигали его.

В другом интервью полковник В.Н. Логинов заявил о существовании антиюгославской кампании в западных средствах массовой информации, намеренно искажающей картину происходящих событий: «Нас всех хотят убедить, что хорваты и Хорватия подвергаются притеснениям со стороны Сербии и Югославии»^[2]. События в Югославии патриоты проецировали на Россию. Раскрывая западную «информационную» лож и предвзятость, они пытались предотвратить возможность повторения подобного рода сценария в своей стране.

Равную ответственность за происходящую трагедию правительства президента Франьо Туджмана западные политические и общественные деятели, как подчеркивали правые публицисты, оставляли без внимания.

Е. А. Амбарцумов, выступая на третьем заключительном заседании 44-й сессии парламентской ассамблеи совета Европы, призывал к объективному подходу в освещении событий войны на территории Хорватии: «Нужно преодолеть перекос в мировом общественном мнении в отношении якобы односторонней ответственности сербов за эти конфликты»^[3]. По мнению российского политика, господствующая в мировом общественном мнении антисербская истерия могла пагубно сказаться на попытках преодоления кризиса.

В отечественной публицистике консервативного направления в качестве непосредственной причины начала столкновений между боснийцами-мусульманами, сербами и хорватами (после референдума о независимости Боснии и Герцеговины 1 марта 1992 г.) стало международное признание независимости мусульманской республики с центром в Сараево: «Признание Боснии и Герцеговины Европейским Сообществом, Россией, Турцией, США и другими странами Запада, - писал автор «Русского вестника», - послужило толчком к межконфессиональной войне в этой югославской республике»^[4]. Факт признания права на самоопределение и будущее развитие только для одного из трех народов республики, со сложным национальным составом, спровоцировал межэтническую напряженность.

В связи с этим, отечественные публицисты объясняли появление самопровозглашенной Республики Сербской политикой террора правительства Алии Изетбеговича в отношении сербского населения: «События в Хорватии, резьба сербов мусульманскими боевиками предопределили создание Сербской Республики БиГ»^[5]. Следовательно, провозглашение собственной республики было единственным шансом для боснийских сербов сохранить свою идентичность.

В статье «Чьи интересы защищает Россия на Балканах» говорится о политике «двойных стандартов», распространенной на Западе, в отношении югославских событий, конфликта в Боснии и Герцеговине, в частности: «Если речь идет об определении «культурно-близких» и «политически-перспективных» народов – это объявляется «национально-освободительным движением» народов, но если вопрос о признании прав ставят народы «неудобные» (сербы или русские), в ход вступают разговоры о территориальной целостности и нерушимости границ»^[6]. Сербы не вписывались в общепринятые демократические рамки.

Заслуживает внимания текст «Обращения общественного фонда спасения святынь», в котором заявлялось о фактическом проведения властями Хорватии и Боснии антисербского «культурного геноцида»: «В пламени войны не только гибнет мирное население, но уничтожаются памятники истории и культуры, оскверняются храмы, попираются православные святыни»^[7]. Политика террора, избранная Загребом и Сараево в качестве способа построения мононационального государства была направлена против православного (сербского) населения.

При анализе событий в Боснии и Герцеговине отечественные публицисты отмечают однобокое восприятие происходящего в западной печати и публицистике: «На Западе действия боснийских сербов однозначно ассоциируются с Белградом, а политика сербского руководства квалифицируется не иначе как борьба за создание «Великой Сербии»^[8]. Принцип коллективной вины за происходящее распространялся на весь сербский народ.

В интервью газете «Известия» В.И. Чуркин заявил о существовании в югославском конфликте двух противоборствующих друг другу сил, противостояние которых мешает поиску выхода из сложившегося положения: «Есть две Югославии. Одна ведет дело к обострению конфликта. Другая выступает за конкретные шаги к примирению»^[9]. Мы может только предполагать, что одной из этих сил является – хорватское и боснийское руководство вместе с западными кураторами, второй – руководство в Белграде.

В статье В. Бузуева «Может ли Югославия стать членом СНГ?» говорится о равной ответственности всех противоборствующих сторон: «Межэтнический конфликт в Югославии давно перешел за грань дозволенного. Ее переступили обе стороны» ^[10]. В гражданской войне не бывает однозначных герой и однозначных преступников. Проблема заключается в том, какую сторону займет международное сообщество. Здесь мы можем увидеть новую грань в правой публицистики. В ней отразились прагматические, государственные соображения того времени. Неспособность России 1990-х гг. оказать реальное воздействие на ход событий и латентное стремление сохранить стабильность, получить поддержку Запада и пр. Здесь кроется обоснование либерально понятых государственных интересов: главное - интеграция с западной демократией. А геополитические интересы России, ее независимый внешнеполитический курс и пр. – все это имперское наследство, от которого надо избавляться.

Отечественная публицистика отреагировала на принятие 30 мая 1992 г. резолюции Совета Безопасности ООН №755, вводившей санкции против СР Югославии из-за эскалации вооруженного конфликта в Боснии и Герцеговине. В тексте постановления Верховного Совета РФ говорилось: «Введенные ООН весной 1992 года широкомасштабные санкции против Сербии и Черногории не привели к прекращению кровопролития. Стремление искать виновных лишь с одной стороны только способствует эскалации насилия» ^[11]. Резолюция, таким образом, была бы эффективнее при адекватной непредвзятой оценке ситуации.

Е.А. Амбарцумов, комментируя планы Запада по решению боснийского кризиса посредством введения на территорию республики международного военного контингента, заявил: «Вооруженное вмешательство сил ООН, ЕС или СНГ этот межэтнический пожар не потушить» ^[12]. По мнению дипломата, вмешательство иностранного фактора приведет к еще большей эскалации насилия.

В.И. Чуркин заявил о катастрофических последствиях вмешательства внешних сил в югославский конфликт: «Катаклизм на Балканах приведет к таким последствиям, которые многие не до конца просчитали»^[13]. Виталий Иванович поставил вопрос о перспективах дальнейшего развития европейского континента, после принятия столь необдуманного решения.

В свою очередь, из текста резолюции Думы Русского национального собора и Думы славянского собора следует тезис о том, что политика стран Запада на Балканах служит уничтожению славянского этноса в регионе: «Нынешняя тактика антинациональных сил Запада направлена на разрушение государственности славян»^[13].

Рассуждая о возможных путях разрешения кризиса в Хорватии и Боснии и Герцеговине, Е.А. Амбарцумов в интервью газете «Московские новости» говорил: «Считаю, что если речь идет о Сербской Краине, то сербы должны реализовать свои интересы в рамках Хорватии. Этнические же границы Боснии и Герцеговины существенно изменятся: сегодня, очевидно, что одна община не сможет жить как бы в «другой»^[14]. Власти Хорватии должны были предоставить сербскому меньшинству право на самоопределение. Боснию и Герцеговину следовало разделить по национальному и религиозному принципу на три автономные части.

Одной из тем, обсуждавшейся в отечественной публицистике консервативного направления, являлся внешнеполитический курс Министерства иностранных дел РФ на Балканах. С самого начала вооруженного конфликта на территории Югославии российская дипломатия транслировала через СМИ антисербскую точку зрению: «Правда о событиях в этой стране никогда не попадала на экраны телевизоров, страницы газет и журналов»^[15].

В свою очередь один из участников боевых действий в Боснии и Герцеговины, российский доброволец армии боснийских сербов, Ю. Хамкин обвинял СМИ РФ в слепой копировании информации о событиях в Югославии из европейских и американских источников без должного анализа: «Переворачивая существующую реальность верх дном, средства массовой информации на Западе (как и в России) заявляют об «ужасных», «нечеловеческих» условиях, в которых пребывают пленные и интернированные бошняки-мусульмане в «лагерях» и «тюрьмах» на территории Республики Сербской» ^[16]. Российскому читателю и зрители было очень не просто разобраться, какая информация является правдивой, а какая – фальсифицированной.

Отечественная публицистика отчасти затрагивала проблему блокады столицы мусульманской республики Босния и Герцеговина – города Сараево. В западных средствах массовой информации распространялась информация о блокаде города подразделениями армии Республики Сербской. Часть отечественных публицистов подвергла ее сомнению: «Боснийскому политическому руководству политически оказалось важнее поддерживать представление во всем мире о блокадном городе Сараеве. Само положение блокадного города давало им много преимуществ»^[15]. По мнению В.А. Андреева, мусульманским властям Сараево было выгодно поддерживать в мировом общественном мнении своеобразный «миф» о сербской блокаде.

В публикациях, посвященных Боснийской войне, авторы поднимают вопрос о роли личности в происходящих событиях. Публицисты, условно относящиеся к консервативному лагерю, в качестве объектов исследования выбирали политических или военных лидеров исключительно с сербской стороны. Е.Ю. Гуськова, оценивая деятельность начальника Главного штаба армии Республики Сербской генерал-полковника Ратко Младича, называет его одной из ярчайших личностей периода югославских войн: «Ратко Младич был одной из центральных фигур в войне в Боснии и Герцеговине. Противники его боялись, а сербы боготворили» ^[15]. Многие из решений генерала, его обращения к солдатам, четкое отстаивание сербских интересов оказали влияние на ход боснийского конфликта.

Дмитрий Рогозин характеризует в мемуарах взаимоотношения президента СР Югославии Слободана Милошевича и лидера боснийских сербов Радована Караджича: «Милошевич не хотел осложнений с Западом и предал боснийских сербов. Возможно, президент Югославии испытывал к их лидеру нечто похожее на ревность» ^[17]. Вполне вероятно, что личное отношение Милошевича к президенту Республики Сербской сыграло свою роль в решении Белграда ввести санкции против боснийских сербов в 1992 году и установить блокаду на пограничной реке Дрина. Однако данное суждение остается только гипотетическим предположением.

После июльских событий вокруг мусульманского анклава Сребреница, Североатлантический альянс начал воздушную операцию «Обдуманная сила» против армии боснийских сербов, консервативная часть российской публицистики не могла на это не отреагировать. В статье «Пакт НАТО-ООН. Невыученные уроки истории» В.А. Никонов писал: «Удары могут наноситься, даже если сербы не ведут никаких наступательных действий. НАТО получил свободу рук для ведения войны на Балканах» ^[18]. Операция 1995 года стала первым шагом к установлению США, при помощи НАТО, гегемонии на европейском континенте посредством силы.

При молчаливом согласии России, как отмечается в публицистике, события в Боснии и Герцеговине, после подписания в ноябре 1995 года Дейтонского соглашения, приобрели еще более опасный характер. По словам Рогозина, «в середине декабря ^[1996] Совет Безопасности ООН поручил Североатлантическому альянсу сформировать миротворческие силы для прекращения конфликта в Боснии и Герцеговине» ^[17]. Войска НАТО свободно вошли на боснийскую территорию.

О трагических последствиях подписания Дейтонского соглашения, в первую очередь для сербского населения, участники российского миротворческого корпуса ООН писали следующее: «Врагу не пожелаешь увидеть, как люди выкапывают надгробные памятники и плиты на могилах родных и близких, грузят их на телеги, машины, целыми семьями покидают свои дома» ^[15]. Лидеры Сербии, Боснии и Герцеговины, Хорватии и США, подписывая соглашения, не задумывались о последствиях для рядовых граждан.

В отечественной публицистике, относящейся к консервативному направлению, мы находим материал оценку войны в Косово и Метохии 1998-1999 гг. Авторы, прежде всего, заявляют о политике «двойных стандартов» по отношению к сторонам конфликта: «Явный экстремизм албанцев упускается из виду, а образ сербских подразделений привычно демонизируется» ^[19]. Ради осуществления своих геополитических планов на Балканах, западные политики готовы были закрыть глаза на экстремизм и радикализм лидеров албанского населения Косово и Метохии, а так же членов вооруженных формирований Армии Освобождения Косово (АОК).

Ю. Панков в статье «Натофашизм» в действии», указывает на существование планов НАТО по превращению автономного края в подконтрольную территорию. Автор подчеркивал, что подобные планы не только существовали, но реализовались на практике. «Альянс планомерно идет к созданию в Косово протектората, где намерен разделить население по национальному принципу. Что произойдет дальше, нетрудно представить на примере Боснии и Герцеговины» ^[20]. Вопрос о будущем мирного населения при этом фактически не рассматривался.

Таким образом, представители консервативного направлениясчитали, что действия западных политиков не способствовали разрешению конфликта. Антиюгославская кампания в СМИ намеренно искажала происходящие события. Непосредственной причиной начала столкновений стало признание независимости Хорватии и Боснии и Герцеговины мировым сообществом, в ущерб интересам сербского меньшинства.

Одной из тем, распространенных в либеральном направлении отечественной публицистики, являлось введение санкций против СР Югославии в мае 1992 г. Выступая на встрече министров иностранных дел СБСЕ, А.В. Козырев говорил: «Мы видим наряду с некоторой эволюцией по сути неизменные целеустановки НАТО и ЗЕС, разрабатывающих планы укрепления своего военного присутствия в Прибалтике и других регионах бывшего Советского Союза, вмешательство в Боснию и во внутренние дела Югославии. Этим курсом, видимо, были продиктованы санкции против СРЮ»^[21]. Министр иностранных дел РФ видел причину начала санкционной политики против Белграда в существовавшей системе международных отношений.

В другом интервью А.В. Козырев, характеризуя причины принятия антисербской резолюции Совбеза ООН, возложил ответственность на правительство Слободана Милошевича: «Белград имеет самые мощные экономические, политические и военные рычаги влияния на ситуацию в Боснии и Герцеговине. И когда согласованный нами план, оказался сорванным активными действиями контролируемых Белградом вооруженных сил, президент Российской Федерации принял решение о поддержке санкций ООН» ^[22]. Присоединение Российской Федерации к санкционной политике объяснялось провокационными действиями правительства Югославии. Изменению политического курса, по мнению А.В. Козырева, препятствовали пережитки коммунистической идеологии и мировоззрения во властных кругах Белграда. Здесь мы можем увидеть аналогию с событиями в России, где тоже шла борьба с «коммунистическим и имперским наследием».

А.В. Козырев, являясь одним из ярких выразителей прозападного направления, не отрицал возможности внешнего вмешательства в боснийский конфликт. В интервью французской газете «Круа» министр заявил: «Россия не исключает ограниченного военного вмешательства в Боснии и Герцеговине»^[23]. И в то же самое время добавляет: «Еще не поздно спасти сербский народ от катастрофы, к которой его толкают красно-коричневые. В конце XX века мир не позволит безнаказанно проводить этническую чистку в таких чудовищных масштабах»^[24]. Ответственность за последствия иностранного вмешательства, по мнению министра, всецело ложится на «коммунистическом правительстве Милошевича».

Идея об участии российских вооруженных сил в югославском конфликте на стороне Сербской Краины, Республики Сербской или Белграда представителями либерального направления полностью отрицалось. По их мнению, «нельзя серьезно рассматривать возможность разрыва отношений со всем миром и установление экономического партнерства только по оси Белград – Москва»^[25]. Главной целью внешней политики Российской Федерации в начале 1990-х гг., согласно представлениям либералов, являлось достижение прогресса на пути «европейской интеграции» страны.

Таким образом, представители либерального направления возлагали ответственность за развязывание боевых действий на правительство Слободана Милошевича. Отрицалась идея об участии российских вооруженных сил в югославском конфликте на сербской стороне. Следует подчеркнуть, что либеральных авторов мало волновала югославская тематика.

В отечественной публицистике, посвященной Югославскому кризису (1990-1999), можно так же выделить объективистское направление. Его представители, анализируя события вооруженных конфликтов на Балканах, ставят вопрос о равной ответственности всех противоборствующих сторон. К представителям этого направления можно отнести председателя комитета по международным делам и внешнеэкономическим связям Верховного Совета Российской Федерации Е.А. Амбарцумова, по словам которого, «в этой войне нет правых и виноватых. Неверен подход, который считает, что единственный виновник продолжения войны это – Сербия. Но точно так же неверен подход тех общественных сил, которые считают, что невинная Сербия сражается против злодейского замысла»^[7]. Ответственность за вооруженный конфликт лежит на всех сторонах – сербской, хорватской и боснийской. Если бы не вмешательство в противостояние европейских держав и США, пути выхода из кризиса, по мнению политика, можно было найти гораздо быстрее.

Солидарен с Е.А. Амбарцумовым и автор статьи «Санкции приняты. К чему они приведут» Е. Матонин: «Парадокс югославских событий заключается в том, что в ней нет агрессии и агрессоров. И виновны в ней все стороны без исключения»^[26].

***

Отечественную публицистику, посвященную войнам на территории стран бывшей Югославии 1990х годов, можно разделить на три группы: консервативную, либеральную и объективистскую:

- консерваторы считали, что действия западных политиков не способствовали разрешению конфликта. Антиюгославская кампания в СМИ намеренно искажала происходящие события. Непосредственной причиной начала столкновений стало признание независимости Хорватии и Боснии и Герцеговины мировым сообществом, в ущерб интересам сербского меньшинства. Представители либерального направления возлагали ответственность за развязывание боевых действий на правительство Слободана Милошевича. Отрицалась идея об участии российских вооруженных сил в югославском конфликте на сербской стороне. Наконец, представители нейтрального направления говорили о равной ответственности всех противоборствующих сторон.

Сербская публицистика о военных конфликтах на территории Югославии 1990-х гг.

Анализ событий вооруженных конфликтов 1990-х гг. на территории стран бывшей Югославии, представители патриотического направления сербской публицистики начинают с характеристики сущности современной югославской войны. В тексте обращения жителей Югославии читаем следующее: «Сепаратисты делают все, чтобы под флагом борьбы против сербского «национал-коммунизма» и «национал-большевизма» разъединить, а затем поодиночке уничтожить Сербию и Черногорию. Национал-демократы внутри страны чернят и обливают грязью все ценное, что создавалось совместными усилиями и трудом не одного поколения» ^[27]. Авторы воззвания признавали факт существования единого фронта антиюгославской пропаганды, как внутри страны, так и на международной арене.

Югославский журналист агентства ТАНЮГ Владимир Будмир, оценивая причины возникновения антисербской пропаганды, указывал на ошибочность курса федерального правительства в Белграде по сохранению единого государства: «Вина сербов в том, что они слишком долго настаивали на сохранении Югославии или части старой Югославии»^[28]. Стремление сохранить единство СФРЮ, таким образом, лишь подогревало ненависть хорватов и бошняков-мусульман к сербскому меньшинству. Сербское население ассоциировалось с «имперской политикой» бывшего федерального центра. Существующими противоречиями воспользовались внешние силы, втянув балканские народы в пучину кровопролитной войны.

В свою очередь, начальник Главного штаба армии Республики Сербской генерал-полковник Ратко Младич, оценивая созданный на Западе политический и идеологический антисербский фронт, выделил из него следующие элементы: хорватско-мусульманский союз, коалицию европейских стран и США при поддержке Ватикана: «Я для себя определил врага. Под номером один – хорватская армия, под номером два – зеленые береты Алии Изетбеговича, под номером три – те, кто их поддерживает: Германия, Ватикан, разведывательные службы Европы, ЦРУ США» ^[29]. Генерал характеризовал вооруженный конфликт на Балканах как войну этническую и религиозную, корни которой лежат в истории Балканского полуострова – в истории многовековой вражды и взаимной неприязни народов, соединенных политической волей в одном государстве в начале XX в.

Для достижения поставленных целей, правительство в Загребе, по мнению сербских авторов, использовало военную помощь из-за рубежа: «Руководство доставило нелегальным и запрещенным путем большое количество оружие из Венгрии с намерениями поработить сербское население»^[30]. Для насильственной ассимиляции сербского населения восточно-хорватских областей использовались все возможные методы.

Президент Сербии С. Милошевич, в качестве одной из главных причин начала конфликта, называл нерешенность вопроса о положении сербского населения Хорватии: «Когда речь идет о решении вопроса о положении и правах сербского народа в Хорватии, который лежит в основе югославского кризиса и трагической войны в Хорватии, то я спрашиваю, может ли еще кто-нибудь поверить сегодня после трагических событий последних дней и уничтожения десятков сербских сел и переселения сербов в Западной Славонии, что сербы в краинах могут остаться под суверенитетом и гарантией хорватских властей…»^[31]. Правительство в Загребе не могло или не хотело предоставить сербам гарантии безопасности на территории независимой республики.

Активно обсуждались в сербской патриотической публицистике события вооруженного конфликта на территории Боснии и Герцеговины. В частности, вопрос о причинах начала боевых действий. В тексте телеграммы Президиума СР Югославии генеральному секретарю ООН Б. Бутросу-Гали от 30 мая 1992 г. читаем: «За трагические столкновения в Боснии и Герцеговине наибольшую ответственность несут ее власти, которые предприняли ряд мер и акций, вызвавшие кровопролитную межнациональную войну»^[31]. Радикальный политический курс Алии Изетбеговича, направленный на создание моноэтнической мусульманской Боснии, спровоцировал начало военных действий. Следовательно, действия правительств независимой Хорватии и независимой Боснии и Герцеговины схожи друг с другом.

Создание на территории Боснии и Герцеговины 9 января 1992 г. Республики Сербской, сербские авторы объясняли, прежде всего, антисербской дискриминационной политикой властей из Сараево: «Из-за игнорирования прав и воли сербского народа в Боснии и Герцеговине со стороны мусульманско-хорватской коалиции легальные и легитимные представители сербского народа были вынуждены образовать Сербскую Республику Боснии и Герцеговины»^[31]. Создание собственной республики предоставляло сербскому населению шанс остаться на родной земле.

По словам Ратко Младича, «события в Словении, Хорватии и около Республики Сербская Краина очень хорошо показали, что ждет нас (сербов) в случае сдачи и пассивности. Мы народ, который защищает свой вековой очаг, свою честь и достоинство» ^[32]. Генерал пытался разоблачить антисербскую пропагандистскую кампания в западных средствах массовой информации, представляющих сербов исключительно как агрессоров.

Схожая точка зрения изложена в тексте заявления профессорского состава университета Подгорицы: «Сегодня сербский народ мешает Европе, потому что не желает быть ее слугой, потому что не хочет ей покориться»^[33]. Активное сопротивление сербского населения Хорватии и Боснии и Герцеговины сорвало планы одной из великих держав (США) установить гегемонию на европейском континенте. После распада СССР Югославия оставалась для них единственным препятствием.

Председатель общества сербско-русской дружбы Веселин Джуретич проводит аналогию между трагическими событиями 1990-х гг. и событиями Второй Мировой войны, оккупации Югославии: «Сегодня сербы не нападают ни на кого, а лишь защищаются от жестокой агрессии сыновей и дочерей тех, кто во время второй мировой войны их резал и бросал в шахты и ямы»^[34]. Сербский народ, тесно связанный исторически и культурно с Россией, представлял собой естественное препятствие распространению западных (американских) интересов в регионе. Следовательно, главной целью западных спонсоров распада СФРЮ было не допустить объединения сербского народа в одном государстве.

Одной из самых болезненных тем сербской публицистики патриотического направления был вопрос о судьбе сербского населения в Сараево. Член Президиума Сербской Республики Боснии и Герцеговины Биляна Плавшич в письме российскому посольству от 19 июля 1992 г., так описывала сложившуюся в городе ситуацию: «Осадное положение, в котором оказались сербы из мусульманской части Сараева, до ужаса напоминают блокаду Ленинграда во время второй мировой войны. Сербы в мусульманской части Сараева – это заложники в своих лестничных клетках. Реки несут в своих водах сербские трупы, как это было в прошлой войне. Запрещен переход гражданам сербской национальности в пределы города, не контролируемые мусульманами. Граждане, для которых еще не настал черед ликвидации, умирают от голода, поскольку гуманитарная помощь, которая доставляется самолетами на аэродром, делится между фундаменталистами и исламскими бойцами. Черную тучу, которая нависла над невинным сербским народом, не видит никто, каждый отворачивается при совершенно непонятной и странной интерпретации всего, что происходит»^[7]. Вновь проводится аналогия с событиями Второй Мировой войны. Стоит отметить, что описание Б. Плавшич кардинально отличается от представленной на Западе картины блокадного города, окруженного сербскими войсками и преступлений против мусульманского гражданского населения.

Сербская публицистика указывала на методичную политику демонизации сербского народа в западных средствах массовой информации. Президент Сербии С. Милошевич говорил: «Мы приняли до сих пор огромное количество сербских беженцев из Хорватии, из Краин, из Боснии и Герцеговины и помогли им устроиться в Сербии. Среди международной общественности эта помощь представлялась как подстрекание сербов к войне в Боснии и Герцеговине, даже как наше участие в войне» ^[31]. И добавляет: «Сербия беспрерывно содействовала мирному процессу» ^[35]. Действия югославского правительства по решению гуманитарных вопросов, оказанию помощи перемещенным лицам, его мирные инициативы замалчивались в европейских и американских СМИ.

В патриотической сербской публицистике так же обсуждалась война на территории автономного края Косово и Метохия 1998-1999 гг. Авторы указывали на пассивную политику правительства Югославии в регионе, нежелание предотвращать провокаций и столкновения между албанским и сербским населением: «В то время пока над нами вершат террор изо дня в день, краевые власти остаются пассивными. Такое пассивное сопротивление – абсолютная активная поддержка и легализация насилия»^[36]. Бездействие федерального центра стимулировало действия албанских радикалов и их союзников.

В тексте меморандума Сербской академии наук и искусств, посвященной проблеме конфликта в Косово, говорилось об окончательном крахе сербской национальной политики: «Изгнание сербского народа из Косова – наглядное свидетельство его исторического поражения. Насилие, которое веками переживало сербское население Косова и Метохии, в наше время, получает свое неумолимое завершение»^[36]. Поражение сербской национальной идеи в колыбели сербской цивилизации, на Косовом поле, по мнению авторов, поставило под сомнение перспективы развития Сербии в будущем.

Представители патриотического направления сербской публицистики заявляли о существовании единого фронта антиюгославской пропаганды, как внутри страны, так и на международной арене. Сербское население ассоциировалось с «имперской политикой» бывшего федерального центра в Белграде. Причиной начала войны в Хорватии и Боснии и Герцеговины, по их мнению, стала радикальная политика Загреба и Сараево. Активное сопротивление сербского народа сорвало планы США по установлению гегемонии на европейском континенте.

В другой части сербской публицистики, посвященной вооруженным конфликтам на территории стран бывшей Югославии, которую условно можно назвать либеральной (пацифистской), поднимался вопрос о виновности сербских вооруженных формирований Хорватии (Сербская Краина) и Боснии и Герцеговины (Республика Сербская) в совершении преступлений против мусульманского и хорватского населения. В качестве примера, можно привести высказывание Миры Маркович в дневниковых записях «Между Востоком и Югом. 1994-1996 год»: «Не каждый серб – наш брат, и не каждая сербка – сестра. Все это время мы знали, что были сербы, сжигавшие хорватские и мусульманские дома. Эти сербы не могут быть братьями сербскому народу в Сербии»^[37]. Автор обособляет сербский народ от совершивших преступления командиров и рядовых.

В публицистике «либерального» направления обсуждалось значение подписания Дейтонского соглашение в ноябре 1995 г., положившего конец войне в Боснии и Герцеговине. Отмечалось, что после подписания документа, отношения между Белградом и Вашингтоном вышли на качественно новый уровень: «После Дейтонского мирного договора отношения Союзной Республики Югославия и США перешли в новую позитивную фазу. Это особенно касалось отношения Америки к Слободану Милошевичу, которому приписывали ключевую роль в достижении мира»^[29]. Казалось, что теперь отношения между Югославией, Европейским Сообществом и США будут развиваться в позитивном конструктивном направлении. Высоко отзывался о достигнутых результатах и президент Сербии, непосредственный участник переговоров, поставивший свою подпись под текстом соглашения в Дейтоне: «Заключение мира произошло по формуле равноправия, по формуле равного соблюдения интересов всех трех народов, а не на базе геноцида. Если бы последнее было точным, это означало бы, что Республика Сербская создана на базе геноцида»^[35]. По мнению Милошевича, Дейтонские соглашение обеспечили функционирование единственно возможной формы существования независимой Боснии и Герцеговины – федерации трех автономных энтитетов – мусульманского, хорватского и сербского.

В сербской публицистике, посвященной Югославскому кризису (1990-1999), можно выделить так же объективистское (нейтральное) направление, в рамках которого авторы анализировали две проблемы: причины войны в Боснии и Герцеговине, а так же пути разрешения боснийского кризиса.

Слободан Милошевич, чья позиция, как мы видим, менялась в зависимости от развития ситуации, в данном случае солидарен с позицией Наумовича. В тексте послания президенту России Б.Н. Ельцину и президенту США Дж. Бушу от 30 мая 1992 года, он писал следующее: «В конфликте в Боснии и Герцеговине участвует несколько сторон, и не может быть виноватой лишь одна из них»^[7].

В свою очередь посол СР Югославия в Москве Душан Лазич подчеркивал мирный настрой правительства в Белграде и стремления к соблюдению прав всех трех воюющих народов: «Мы стараемся конструктивными средствами устранить причины санкций и ожидаем поддержки Совета Безопасности ООН. Мирным путем необходимо сбалансировать интересы всех трех живущих на данной территории народов»^[38]. Только соблюдение прав всех сторон конфликта, признание равной ответственности за совершенные преступления и конструктивные переговоры, по мнению дипломата, могли привести к межнациональному миру и стабильности.

***

Сербскую публицистику можно разделить на три группы: патриотическую, «либеральную» (антивоенную) и объективистскую:

- представители патриотического направления заявляют о существовании единого фронта антиюгославской пропаганды, как внутри страны, так и на международной арене. Сербское население ассоциировалось с «имперской политикой» бывшего федерального центра в Белграде. Причиной начала войны в Хорватии и Боснии и Герцеговины, по их мнению, стала радикальная политика Загреба и Сараево. Активное сопротивление сербского народа сорвало планы США по установлению гегемонии на европейском континенте. В либеральном (антивоенном) направлении публицистики распространено мнение о виновности сербских вооруженных формирований Хорватии и Боснии и Герцеговины в совершении преступлений против мусульманского и хорватского населения. Подписание Дейтонских соглашений способствовало нормализации отношений между Белградом и Вашингтоном. По мнению представителей нейтрального направления причиной начала вооруженного конфликта стали неразрешимые противоречия между югославскими народами, сложившиеся исторически. Только соблюдение прав всех сторон конфликта, признание равной ответственности за совершенные преступления и конструктивные переговоры могли привести к межнациональному миру и стабильности.

Англо-американская публицистика о военных конфликтах на территории Югославии 1990-х гг.

Представители антиюгославского направления англо-американской публицистики, рассматривая внутреннюю ситуацию в регионе накануне начала военных действий, указывали на существование диктаторского режима президента Слободана Милошевича, как одного из ключевых факторов дестабилизации обстановки: «В стране практические нет оппозиции режиму Милошевича – она плохо организована, необучена, разъединена и не имеет яркого политического лидера. Оппозиционные политики не могут выработать политическую программу, способную стать альтернативой националистической пропаганде диктатора»^[39]. Избранный правительством Милошевича курс на силовое решение конфликта в регионе, привел к эскалации насилия.

Однако, по мере развития боевых действий в Хорватии и Боснии и Герцеговине, англоязычные авторы отмечали рост оппозиционных настроений среди граждан СР Югославия: «Все больше представителей сербских националистов отворачиваются от Милошевича, называя его предателем, и все меньше людей остается на стороне президента. Мировое сообщество критически относится к его заявлениям о желании стать миротворцем и закончить военный конфликт на осколках Югославии»^[40]. В конечном итоге президент Сербии оказался в своеобразной изоляции: с одной стороны – внутренняя оппозиция, с другой – враждебное отношение международного сообщества.

Ключевым моментом в формировании негативного образа Сербии и сербского народа в международном общественном сознании, стали июльские события 1995 г. вокруг мусульманского анклава Сребреница. Политическое и военное руководство Республики Сербской было обвинено в убийстве около 9 000 боснийских мусульман. Позднее, Совет Безопасности ООН признал эти действия геноцидом. Вот, что писала об этом в воспоминаниях бывший прокурор Международного уголовного трибунала по Югославии Карла дель Понте: «В 1995 г. боснийские сербские головорезы устроили массовое истребление тысяч пленных мусульман недалеко от Сребреницы. Я не могла поверить, что в Европе в преддверии XXI века возможны массовые этнические чистки»^[41]. С этого момента начинает формироваться представление о коллективной ответственности сербского народа за этнические чистки и военные преступления в период югославских войн 1990-х гг.

В англоязычной публицистике антиюгославской направленности нашли отклик и события косовской войны 1998-1999 гг. Одной из тем исследований стали этнические чистки албанского населения вооруженными сила СР Югославии и сербскими полицейскими отрядами: «Мы глубоко обеспокоены интенсивными боевыми действиями в Косово. Сообщения о широкомасштабном сожжении домов и не избирательных артиллерийских обстрелах целых деревень свидетельствуют о новом витке агрессии, осуществляемой сербскими силами безопасности. Мы озабочены сообщениями о том, что эти нападения начинают представлять собой новую волну «этнических чисток»^[36].

Учитывая, что принцип коллективной ответственности сербов был распространен в западном общественно-политическом сознании со времен войн в Хорватии и Боснии и Герцеговине (1991-1995), публицисты антиюгославского направления определили главным виновником кровопролития в Косово и Метохии Слободана Милошевича: «Президент Милошевич как глава правительства Союзной Республики Югославия несет особую ответственность за содействие мирному решению проблемы Косово. Ему не следует полагать, что международное сообщество будет введено в заблуждение разговорами о мире, когда реальная ситуация на местах свидетельствует о еще большем усилении репрессий»^[36]. Очевидно, что обвинения против Белграда выдвигались без проведения должного расследования.

Карла дель Понте определила события 1998-1999 гг. как заключительный акт югославской трагедии: «Весной и летом 1999 года сербские солдаты и полицейские осуществили массовую этническую чистку Косово. Из края были изгнаны албанцы, составлявшие большинство населения. Сербские солдаты прочесывали деревню за деревней, город за городом, убивали и жгли. Высылка сотен тысяч албанцев стала кульминацией десятилетий этнической распри, корни которой лежали гораздо глубже в прошлом, чем я могла себе представить»^[41]. Однако, в то же время, автор признает, что причины возникновения кризиса в Югославии, причины ненависти между народами следует искать в истории балканского полуострова.

Представители антиюгославского направления англоязычной публицистики считали главными причинами эскалации насилия в регионе существование диктаторского режима президента Милошевича и избрание курса на силовое решение конфликта. После июльских событий 1995 года вокруг Сребреницы начинается формирование представления о коллективной ответственности сербского народа за все преступления периода войны.

В публицистике антивоенного направления фатальной ошибкой Запада, спровоцировавшей начало боевых действий в Югославии, считается признание независимость мусульманской республики Босния и Герцеговина международным сообществом: «Атмосфера в республике после проведения референдума о независимости и без того была крайне напряженной. С признанием мусульманской Боснии мировым сообществом была пройдена красная линия. Гражданская война стала неизбежной»^[42]. Данное решение, по мнению авторов, положило конец мирному решению конфликта, как в Боснии, так и в Югославии.

В англоязычной публицистике, посвященной Югославскому кризису (1990-1999), так же можно выделить объективистское (нейтральное) направление. Его представители с ностальгией воспоминают Югославию до начала кризиса в конце 1980-начале 1990х гг.: «Многие европейцы относились к Югославии ностальгически. Эта страна казалась им грандиозным экспериментом, романтической попыткой бурного конгломерата славянских народов преодолеть свои культурные и религиозные различия и построить многонациональное общество, в чем-то похожее на Швейцарию»^[41]. Фактически, Югославия представляла собой модель государственно-территориального устройства, к которой стремился Европейский союз.

Публицисты объективистского направления, в качестве варианта решения Боснийского кризиса, предлагали федеративный вариант послевоенного республиканского устройства: «Босния никогда не сможет существовать, как единое государство. Вместо этого, требуется разделить ее на три части: хорватскую, мусульманскую и сербскую. Хорватской и сербской частям необходимо предоставить право, в перспективе, объединиться с Хорватией и Сербией»^[43]. Только компромиссное решение проблемы могло предотвратить насилие. К несчастью, к этому предложению прислушались слишком поздно.

***

Англоязычную публицистику можно разделить на три группы: антиюгославскую, антивоенную и объективистскую:

- представители антиюгославского направления считают главными причинами эскалации насилия в регионе существование диктаторского режима президента Милошевича и избрание курса на силовое решение конфликта. После июльских событий 1995 года вокруг Сребреницы начинается формирование представления о коллективной ответственности сербского народа за все преступления периода войны. В публицистике антивоенного направления фатальной ошибкой Запада, спровоцировавшей начало боевых действий в Югославии, считают признание международным сообществом независимость мусульманской республики Босния и Герцеговина. В свою очередь публицисты объективистского (нейтрального) направления, рассматривая различные пути решения югославского кризиса, писали о необходимости принятия федеративной формы послевоенного государственно-территориального устройства как в Хорватии, так и в Боснии и Герцеговине, с соблюдением равных прав всех народов – хорватского, сербского и боснийского.

Выводы

Проведя реконструкцию, сравнение и осмысление отношения отечественной и зарубежной (сербской и англо-американской) публицистики к событиям вооруженных конфликтов на территории стран бывшей Югославии 1990-х гг. можно сделать следующие выводы:

1) отечественную, сербскую и англо-американскую публицистику, посвященную войнам на территории стран бывшей Югославии 1990-х годов, можно условно разделить на три группы, в соответствии с их отношением к происходящим событиям: консервативную, либеральную и объективистскую.

2) Отечественные и сербские публицисты консервативного (патриотического) направления отмечали существование единого антиюгославского фронта в политических и общественных кругах западноевропейских стран и США, а так же единой антиюгославской кампании в СМИ, способствующей искажению событий на Балканах. В то же самое время, англо-американские авторы, придерживающиеся антивоенной позиции, считали фатальной ошибкой признания суверенитета Хорватии и Боснии и Герцеговины международным сообществом без учета интересов сербского населения этих республик.

3) Представители либерального направления отечественной и англо-американской публицистики солидарны друг с другом в оценке роли президента СР Югославия Слободана Милошевича в период военного противостояния на Балканах. Для них президент Югославии нес ответственность за все военные преступления на территории некогда единой страны. Причем, англо-американские публицисты особое внимание уделяют конкретным эпизодам югославской трагедии – в частности событиям в Сребренице в июле 1995 г. В свою очередь, представители сербского либерального (антивоенного) направления публицистики возлагали ответственность за происходившие события не столько на президента С.Милошевича, сколько на вооруженные сербские формирования оставшиеся на территории Хорватии и Боснии и Герцеговины после распада СФРЮ.

4) Наконец, можно выделить единую позицию представителей отечественной, сербской и англо-американской публицистики объективистского (нейтрального) направления – ответственность за трагические события на Балканской полуострове в равной степени лежит на представителях всех противоборствующих сторон.