Академик Толочко: наука история и национальная идеология

Запесоцкий Александр Сергеевич доктор культурологии Ректор, Санкт-Петербургский Гуманитарный университет профсоюзов 192238, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Фучика, 15 Zapesotskii Aleksandr Sergeevich Doctor of Cultural Studies Rector, Saint-Petersburg Humanities University of Unions 192238, Russia, g. Saint Petersburg, ul. Fuchika, 15 info@gup.ru Другие публикации этого автора

В 2018 году вышла в свет книга П. П. Толочко «Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки» ^[2]. Автор книги – выдающийся украинский историк-медиевист, археолог, внесший большой вклад в советскую и мировую науку своими исследованиями в области истории Древней Руси. Рассматриваемая книга посвящена событиям, происходящим на современной Украине, и в частности, в украинской исторической науке. Она представляет собою сборник статей и выступлений разных лет, объединенных, тем не менее, одной темой, одной целью и одной болью.

Эта тема и эта боль связаны не только с современными политическими процессами и соответствующими им реформами в исторической науке, но непосредственно с самой сферой исследований П. П. Толочко, то есть с культурой и историей Древней Руси, или Киевской Руси. Такая сфера интересов П. П. Толочко не вызывает удивления, так как для человека естественно интересоваться историческим прошлым и историческими истоками своей собственной родины. Но именно с этой историей и с тем, как она вынуждает ученого смотреть на понятие родины, и возникают проблемы в современном украинском мире, именно относительно понимания древнего прошлого Украины разгорается серьезный конфликт, связанный с тем, что это прошлое странным образом оказывается неразделимым с прошлым другой страны – той самой, от которой современной Украине так хочется отделиться и не иметь с ней ничего общего, особенно в историческом плане, – то есть с прошлым России.

Древняя Русь – эпоха, удаленная от нас во времени, доступная нам, в общем-то, по отрывочным документам и памятникам – и тем не менее это истоки всей последующей культурной традиции в ее развитии, время ее формирования. Нет ничего удивительного в том, что современное положение дел существенным образом отличается от ситуации, которую мы находим на тысячелетнем удалении. Нет ничего удивительного также в том, что в современном мире существуют иные взаимоотношения и иные конфликты. Изучение истории новейшего периода – вещь весьма сложная, поскольку происходящие события и события недавнего прошлого все еще пребывают в становлении, развертывании, мы не знаем, к каким последствиям они приведут, как будут оценены или переоценены вскоре теми, кто является сейчас их современниками и непосредственными участниками. Конечно же, по поводу новейшего времени, при разнообразии многосторонних позиций, при огромном количестве фактов, сама многочисленность которых не способствует, а скорее препятствует их последовательной интерпретации, у нас едва ли может быть какое-то устойчивое суждение, неподвластное идеологическому давлению: это реальность, в которую мы вовлечены вместе со всеми своими предрассудками, эмоциями, склонностями и бессознательными установками. Но история древней эпохи, эпохи ушедшей, хотя она и не так непосредственно нами осязаема, в то же время обычно предстает перед нами в большей ясности и строгости: она уже прошла, ее последствия уже сказались, ее влияние уже определено. Тем не менее, в современном мире часто оказывается, что именно древняя история становится предметом яростных споров – из-за того, что влияние ушедших, далеких, но великих эпох все еще актуально, все еще живо чувствуется в настоящем. С одной стороны, такое культурное мышление, такое чувство укорененности в истории не может не вызывать радости. С другой же стороны, в нем таится и большая опасность: весьма часто обращение к старым эпохам имеет смысл чисто идеологический, старинное наследие используется в качестве символа, или даже, можно сказать, в качестве бренда, с которым современные политические деятели выходят на арену международных отношений. И если в первом случае речь идет об изучении истории, ее тщательном прочтении, которое, возможно, приведет к новом неожиданным открытиям, даже к переворотам в наших представлениях о прошлом, то во втором случае такое тщательное прочтение многим кажется излишним, даже опасным, ведь оно может разом погубить все надежды идеологов. Напротив, полагают они, следует избегать обращения к документам и к исследованию, но, основываясь на одних только желанных ассоциациях и предположениях, выстраивать здание исторического описания буквально ни на чем, подобно облаку, висящему в воздухе.

В первой главе рассматриваемой книги есть параграф, озаглавленный: «Древняя Русь – общее прошлое восточнославянских народов». Открывая его, П. П. Толочко пишет «…Речь идет о временах, когда нас нынешних еще не было, но существовала единая русская (древнерусская) народность. Именно она создала фундамент нашего будущего развития. Древним русичам и в страшном сне не могло присниться, что когда-то они будут украинцами, белорусами и русскими. Убежден, что поиск идентичности (чем ныне заняты многие в трех суверенных странах), которая соответствовала бы нынешнему дню, по отношению к периоду Древней Руси научно несостоятелен и этически безнравствен. Это сродни отречению от своего прошлого, нашей общей истории — начиная с первых ее веков и до монголо-татарского нашествия» ^{[2, с.47-48]}. И эти простые слова, признающие факт исторического единства происхождения при всем последующем возможном различии, оказываются совершенно неприемлемыми для современной украинской идеологии.

Древняя Русь для современных украинских историков оказалась ареной исторических баталий, поскольку единство происхождения с Россией кажется неприемлемой идеей, вредящей историческому настоящему Украины в ее стремлении к Западу. В то же самое время, от древнего величия Украины (ведь Русь все же была Киевской) современным политическим идеологам отнюдь не хочется отказываться. Отчего возникают вопросы о том, «свои князья стоят у истоков русской государственности или чужие» ^{[2, с.53]}, а также: когда все же распалась Киевская Русь и, соответственно, с какого момента можно уже вести отсчет для самостоятельного развития двух государств на основе Киевской Руси и Новгородской? Саму постановку этих вопросов П. П. Толочко находит некорректной – именно в силу того, что документы говорят о двоецентрии одного и того же государства. О единстве национального самосознания, по крайней мере до XIII века, когда действительно начинается расхождение, в связи с совсем иными событиями и контактом с совсем иными народами. Некорректным он также признает и вопрос о том, был ли выбор Владимира в пользу православия удачным ^{[2, с.52]} – просто потому, что этот выбор был сделан, у него была своя логика и весьма значительные последствия, от которых мы не можем отмахнуться как от некоего совершенного однажды просчета.

Как мы видим, в аргументации современных украинских исторических реформаторов очень силен и идеологический элемент. А по сути дела, здесь отражается не только желание отъединить современную Украину от России, но и давняя, сформулированная некогда в ясном виде еще П. Я. Чаадаевым проблема о том, ближе ли русская культура к Западу или к Востоку, приведшая к долгому и до сих пор не утихшему спору западников и славянофилов. Этот вопрос может быть с тем же успехом перенесен и на украинскую почву: ближе ли украинская культура к Западу или к Востоку? Однако, если относительно русской культуры этот вопрос вызывает уже два столетия сущностные экзистенциальные и социально-политические споры, требующие осмысления самой сути русской истории, русской «души», русской культуры, то возникает впечатление, что украинские историки собираются решить его, сведя к другому вопросу: есть ли у Украины общее прошлое с Россией? Если нет – то как будто бы логически следует ответ, что у Украины этого раздвоения вовсе нет и она оказывается полностью и абсолютно западной. А если что-то есть в ней не-западное, восточное – то оно как раз связано с существованием этой проблемы для России. Но удивительно, почему не приходит в голову, что довольно унизительно для культуры, которая признается столь самобытной, искать основания ее определенности не в ней самой, а во внешних влияниях? Тем не менее, наличие этой проблемы составляет постоянный повод для обращения к исследованию древнерусской культуры не как чего-то ушедшего в прошлое, но как чего-то актуального и современного, все еще требующего новых и новых интерпретаций.

Но даже если говорить об этой проблеме в отношение к России, как мы знаем, многие видные ученые, в том числе академик Д. С. Лихачев, склонялись к позиции, согласно которой нет принципиального различия между русской культурой и культурой европейской. В собрании трудов Лихачева, также опубликованном в серии «Почетный доктора Университета» в 2015 году, представлен ряд работ ученого, специально посвященных этой проблеме. В статье «Россия никогда не была Востоком» Дмитрий Сергеевич оспаривает распространенную идею о евразийстве, которая оказывается, с его точки зрения, по-своему выгодной, в первую очередь, не России, подчеркивающей свою самобытность, но западному миру, так как позволяет счесть русскую культуру чуждой, азиатской. Тем не менее эта позиция действительно имеет огромную популярность и среди русских мыслителей, позволяя им противопоставлять русские традиции европейским ценностям и образу жизни, говорить об «особом пути» и «особой миссии» России, и т.п. Так что, как мы видим, спор западников и славянофилов оказывается, по сути своей, политическим, даже можно сказать, геополитическим, хотя, конечно же, он базируется на определенных исторических представлениях. Лихачев предлагает свою концепцию: он обращает внимание на то, что для Древней Руси ее положение между Востоком и Западом было в момент ее формирования крайне мало значимым, чего не скажешь о ее положении между Севером и Югом. Он отмечает влияние скандинавских стран и Византии, путь «из варяг в греки», две столицы, два главных города – Киев и Новгород, расположенных на разных концах страны, южном и северном ^{[1, c.39-53]}. Все это указывает на иную модель противостояния. Ведь Византия, откуда Русь восприняла религию, основы культурной традиции, благодаря которой смогла сформировать письменность, литературу, государственность, и у которой приняла центральное для православия значение после ее падения, была отнюдь не восточной страной, но наследницей Римской империи и великой эллинской культуры. Кстати, при этом удивительным оказывается тот человеческий факт, что высказывая эти мысли, ученый в свое время поддержал публикацию работ Л. Н. Гумилева, являющегося по своим убеждениям последовательным «евразийцем» и подходившего к вопросу с совершенно другой точки зрения, поскольку настаивал на значимости азиатских влияний и признания близости русской культуры к Востоку ^{[1, с.18]}.

Конечно, в рассуждениях этих ученых нигде не идет речи о том, каким образом культура Киевской Руси разнится внутри себя, распадается между Новгородом и Киевом, но везде она мыслится как единая культура. Таковой она мыслилась и представителями Запада во все времена, и представителями Востока – может быть просто потому, что со своего удаления им было не до того, чтобы проводить тонкие дифференциации между разными кланами и разными родами «русов»? Но мы здесь ссылаемся на этот спор лишь для того, чтобы показать, каким образом спор между двумя совершенно разными позициями, причем позициями, каждая из которых обосновывает большую идеологическую систему, которой вполне можно воспользоваться – и многие пользуются – в своих политических целях, тем не менее может происходить как спор подлинно научный, с изучением источников, приведением массы логических и исторических аргументов. И также мы видим, что такой спор не исключает, по крайней мере, гуманного отношения между людьми.

Совсем с иной ситуацией мы сталкиваемся в последнее время в том контексте, о котором в своей книге ведет речь П. П. Толочко. В этой книге он спорит с интерпретациями истории, которые предлагают современные украинские идеологи. Эти интерпретации требуют изменения выработанных предшествующей наукой исторических схем на такие, которые поддерживают современный украинский национализм. И по большей части эти изменения касаются именно изменения картины истории Древней Руси в таком направлении, чтобы разорвать ее на два разных региона, противопоставить украинцев как «подлинных» наследников Киевской Руси русским как возможно даже не славянскому народу, и провести множество других линий, которые бы подчеркивали самобытность и древнее величие Украины, лишь впоследствии попавшей под угнетающее и чужеродное русское владычество, от какового в настоящее время жаждет освободиться. С этой интерпретацией и спорит в своей книге Толочко, показывая ее не только историческую необоснованность, но и логическую несостоятельность.

Мы можем оценивать события прошлого тем или иным образом, мы можем их впоследствии переоценивать. Но как без всяких аргументов и данных мы можем объявлять бывшее небывшим и небывшее бывшим? Что можно противопоставить такому желанию? Можно ли желанию противопоставить исторические данные или же логическую аргументацию? Едва ли. Потому книга Толочко наполнена не только фактическими и логическими опровержениями положений новых украинских историков, взявшихся за обоснование новой украинской политики, но также выражает искреннее удивление, эмоциональное отношение автора к происходящему, с которым нет смысла спорить, но есть смысл только изумляться и восклицать, взывая, в то же время, и к разуму, и к научной честности: можно ли науку делать столь откровенным инструментом в своей политической борьбе?

Как уже говорилось, книга П. П. Толочко представляет собою собрание статей разных лет, включая также те, которые были написаны задолго до современных событий, когда новые тенденции в украинской политике лишь намечались. И тем не менее сказанные прежде слова звучат так же актуально, как если бы были написаны сегодня. То, что реализуется на Украине сейчас – это плод проведения в жизнь вполне устойчивой, сформированной программы, которая еще десять-пятнадцать лет назад вызывала большие вопросы к ее уместности и обоснованности, и эти вопросы до сих пор не обрели никакого ответа. Все те же проблемы с украинским православием, о котором украинские идеологи не могут толком решить, так что же им важнее – собственная Украинская православная церковь, «подлинная», свободная от влияния Русской православной церкви, или же, как мы уже упоминали, православие вообще было ошибкой, и даже в те давние времена князю Владимиру стоило бы принять католицизм, а в наши времена тем более стоит обратиться к католицизму и западным вариантам православия, чтобы быть ближе к Западу и отвернуться от России? В итоге неважно – православие или католицизм, ведь этот спор – не религиозный. Важно – быть против России, а в качестве аргумента можно использовать все, что угодно. Также проблему для новых идеологов украинской истории составляет воссоединение Украины, находившейся под польским владычеством, с Россией по прошению Богдана Хмельницкого: было ли это ошибкой – или может быть результатом коварного принуждения со стороны русских, которому не удалось в те времена противостоять? О деятельности Богдана Хмельницкого П. П. Толочко очень подробно рассуждает в своей книге отнюдь не оценивая ее однозначно, поскольку исторические факты позволяют проследить разные возможности хода национально-освободительной борьбы против польского владычества, и очень разные расстановки сил и разные возможности, в том числе и для формирования украинской государственности, которые по разным причинам были упущены ^{[2, с.154-155]}. Тем не менее, опять же, мы должны исследовать факты, причем факты исторические, факты прошлого, а не только давать оценки им исходя из наших настоящих желаний.

Основная мысль, которая представляется П. П. Толочко неоспоримой, поскольку на данный момент никаких аргументов против нее у сторонников новой идеологии нет – это мысль о единстве культуры Киевской Руси, которая является основой как русской, так и белорусской и украинской культур, о единстве языка, который является основой языков, о единстве веры, которая также является источником православной веры всех этих народов. Но являться основой – не значит совпадать с ними. Одна культурная традиция прошлого может быть основой различных культурных традиций будущего. Есть ли смысл спорить о том, кто является наследником Киевской Руси в большей мере – русские, белорусы или украинцы? Теперь это разные народы – это факт, который в современном мире нужно признать. Это родственные народы – хотя этот факт в современном мире похоже кое-кто пытается оспорить, но все же это трудно оспоримый факт. И эти народы имеют единую древнюю историю, единый источник, некогда единую территорию распространения, единые истоки государственности. Отчего этот факт может казаться мешающим их современной свободе? Впоследствии исторические обстоятельства сводили их и разводили в разные стороны, склоняли к близости с другими традициями – восточными и западными, которые оказывали на них большое влияние, делая из различными, придавая свои национальные особенности. Однако это не отвергает единства основы, признать которую являлось бы честью для всех народов, основой которых она является, хотя также было бы неверным не признать, что они уже изменились за прошедшее время, они уже не те, не древние русичи и не их прямые наследники (которые должны бы были теперь спорить, кому принадлежит это наследство в большей мере, а кто на него не имеет права), но совсем иные, сформированные последующей историей народы.

Причина пересмотра исторического описания, предлагаемого исторической идеологией, которую поощряет современная украинская политика, состоит в желании утвердить в сознании украинского народа идею самостоятельности, полной независимости русской и украинской культур. Целью этой идеологии является обоснование нового национального самосознания, противопоставленного близости и взаимоотношениям с Россией, и ориентированного на отношения с западным миром, идентификацию с ним. Но как бы то ни было, с точки зрения историка, такое обоснование не может производиться через посредство искажения исторической действительности, противоречащего как имеющимся данным о древней истории, так и логике исторического развития. Едва ли можно утвердить самостоятельность культуры через посредство составления ложных представлений о ее основаниях.

Однако еще одна важная мысль, которую в этой связи высказывает П. П. Толочко, обращена к народу Украины. Она касается самого принципа разделения русской и украинской культур и той опасности, которая в нем таится по отношению к структуре формируемого независимого культурного самосознания. Что за самосознание формируется таким образом? Украина, некогда, в давние времена, великая и прекрасная, наследница Киевской Руси, представляется здесь как попавшая под гнет России, порабощенная, лишенная самостоятельности и прав, подавленная, обращенная в рабство на несколько столетий, несчастная жертва оккупации. Но таким образом весь тот вклад, который внесли украинские мыслители, государственные деятели и деятели искусства в становление общей культуры, сложившейся на территории Российского государства, попросту перечеркивается, сводится к нулю, признается ничтожным. Как истинный патриот своего народа, П. П. Толочко не склонен забывать эти достижения, напротив, он обращает на них пристальное внимание. Он обращает внимание на то, какое количество видных представителей той культуры, которая на протяжении столетий называлась «русской», были выходцами с Украины, нежно любившими свою родину, свои традиции и свой язык, и все же активно действовавшими в общем культурном пространстве.

Сперва Петр Петрович обращает внимание на политику и участие украинцев в политической жизни России. Он пишет: «Украинцы были такими же сотворцами российской государственности и культуры, как и русские, что одним из авторов, выражаясь современным языком, проекта Российской империи был соратник Петра І, бывший ректор Киево-Могилянской академии, профессор Ф. Прокопович, что практически во всех правительствах России, начиная с Елизаветы Петровны, на вторых ролях находились украинцы (братья Алексей и Кирилл разумовские, сын Кирилла Алексей разумовский, А. Безбородко, В. Кочубей). В советское время выходцы с Украины были не только вторыми лицами в государстве, как К. Ворошилов, Н. Подгорный и другие, но и первыми — Н. Хрущев, Л. Брежнев» ^{[2, с.39]}. И восклицает в связи с приведенным перечислением, отвечая тем, кто настаивает на угнетенном и рабском состоянии украинцев во времена «российской оккупации»: «Где еще представители угнетенного народа имели такой доступ к управлению страной, становились канцлерами, министрами, сенаторами, крупными военачальниками и другими высокопоставленными чиновниками метрополии?» ^{[2, с.39]} Мы можем по-разному оценивать деятельность этих людей, однако, что совершенно точно, их количество во властных кругах свидетельствует о том, что эта нация не рассматривалась как жертва, но как совершенно равная составляющая русской культуры, и возможно между этими двумя культурами еще в совсем недавние времена вовсе не проводилось различия. В другой статье Толочко дополняет свою мысль словами: «Сказанное об участии образованных людей Украины в создании Российской империи, конечно, не является основанием для ее идеализации. Было и много плохого, но если быть честными, то мы должны разделить с русскими ответственность за ее несовершенство» ^{[2, с.164-165]}. Разделить ответственность за угнетение, за зло и беззаконие, которые, в том числе, содержит в себе имперский дух, было бы благородным делом, утверждающим величие нации в гораздо большей мере, чем отказ от этой ответственности и представление себя в качестве жертвы. Однако современным украинским идеологам это чувство ответственности оказывается совершенно чуждым.

Но кроме того, взгляд любого, кто рассуждает на тему родства и взаимовлияния русской и украинской культур, не может не обратиться к литературе, и не встретить там огромного количества имен поэтов и писателей украинского происхождения, ставших ярчайшими представителями русской литературы. Чего стоит один только Н. В. Гоголь, нежно и трепетно описывавший украинский быт и украинскую жизнь, так же как и русскую, но все свои произведения написавший, тем не менее, на русском языке. Так какой же он писатель – русский или украинский? Поскольку он является писателем, а письмо – вопрос языка, писателя определяет язык, то претензии новой украинской идеологии на то, что Гоголь – украинский писатель, совершенно не по праву присвоенный себе русской культурой, являются, с точки зрения П. П. Толочко, беспочвенными. И однако это вовсе не значит, что Гоголь не был в то же время и украинцем, и патриотом своей страны. Также можно вспомнить и Т. Г. Шевченко, писавшего и на русском, и на украинском языках, внесшего вклад в становление обоих. Было ли это использование и даже предпочтение русского языка следствием угнетения со стороны метрополии? Однако сколь блестящие результаты, в таком случае, дало это «угнетение», какую пользу русская культура получила от украинских «подданных», неожиданно обогативших ее великолепными шедеврами на ее собственной территории – в ее собственном, «чуждом» им языке. Влияние украинских писателей, поэтов, художников, композиторов, не в меньшей мере, чем политических деятелей, признается в русской культуре – и удивительно, с точки зрения Толочко, что на это влияние пытаются не обращать внимание те, кто ныне считает себя патриотами Украины.

Позиция отчуждения, позиция размежевания вредна, с точки зрения Толочко, для дальнейшего развития обеих культур, и украинская культура может пострадать от этого размежевания значительно сильнее русской. Однако еще вреднее позиция «жертвы», которую проповедуют теперь украинские идеологи. И вредна она именно в плане достижения той самой цели, к которой они стремятся – цели формирования свободного национального самосознания. Ведь это новое самосознание будет иметь негативный характер, в нем воспитывается «комплекс исторической неполноценности, неуверенности в собственных созидательных способностях» ^{[2, с.38]}, что не может положительно сказаться на психическом состоянии народа и на будущих его успехах в своей независимой стране.

В целом же идея мыслителя состоит в том, что культурное сотрудничество является гораздо более продуктивной почвой для прогресса и для становления самобытности, чем размежевание. И культурное сотрудничество с Западом отнюдь не исключает культурного сотрудничества с Россией, поскольку оно уже и прежде давало блестящие результаты. Только признав свое прошлое, свою активную творческую деятельность вместе с русской культурой и внутри нее, украинский народ может стать деятельным субъектом истории. Рассмотрение же себя с позиции жертвы превращает народ из субъекта исторического действия в объект. Что не может не вызывать горечи и негодования в том, кто принадлежит к этому народу и его искренне любит.

Книга Петра Петровича Толочко посвящена теме осмысления происходящего на Украине кризиса, нарастающего противостояния с Россией. Статьи, составляющие книгу, разбиты на ряд разделов, в которых рассматриваются прицельно вопросы российской и украинской истории и того ее пересмотра, который предлагает в ее отношении новая украинская идеология, вопросы, связанные с сутью украинского национализма, отношений с Россией, отношений с Европой, с историей этих отношений за последнее столетие, а также политические вопросы. Также автор рассуждает о революционных событиях последних десятилетий и об особенностях социально-политической жизни, которая сформировалась на Украине после этих событий. Он рассуждает и о перспективах развития этого процесса, о тех надеждах, которые сохраняет в отношении разрешения кризисных явлений. Неслучайным в этом контексте является интерес П. П. Толочко к проблематике Международных Лихачевских чтений, в которых он неизменно участвует. Ведь общая тема их на протяжении многих лет – это диалог культур и партнерство цивилизаций. Только на пути диалога и сотрудничества возможно становление независимого и самобытного национального самосознания в современном мире. Только диалог дает возможность множеству культурных традиций расцвести в их многообразии, избегая ассимиляции и порабощения со стороны тех, кто проявляет наибольшую силу, избегая превращения в безликую однородную массу, но также не вступая в неразрешимые конфликты, преодолевая ненависть, предотвращая кровавые столкновения и противостояние.