Внутриличностный гендерный конфликт профессиональной роли у работающих мужчин и женщин: состояние проблемы и некоторые пути её решения

Кулагина Наталия Владимировна кандидат психологических наук доцент, кафедра психологии и социальной работы, Березниковский филиал ГОУ ВПО "Пермский государственный научно-исследовательский университет" Kulagina Nataliya Vladimirovna PhD in Psychology Associate professor of the Department of Psychology and Social Work at Bereznikovsky Branch of the Perm State University natkulagina@inbox.ru

Современное общество характеризуется тем, что в нём происходят социальные процессы, детерминирующие изменения в гендерной культуре, которые, с одной стороны, направлены на снижение поляризации и неравенства в отношениях мужчин и женщин, а с другой – на сохранение индивидуальности, самобытности, нетипичности, инаковости каждой личности (Ожигова Л.Н., 2006). Однако наличие в обществе гендерной системы взаимоотношений нередко ограничивает стремление человека к сохранению своей гендерной индивидуальности в силу объективных и субъективных причин. Ограничение возможности быть активным субъектом своей деятельности, реализация социальных ролей, предъявляющих противоречивые требования к индивидуальным особенностям их исполнителя, может приводить к возникновению внутриличностных конфликтов, представляющих собой противоречия, возникающие между несовместимыми (или, по меньшей мере, трудно совместимыми) интересами, потребностями, ценностями, представлениями, ролями и переживающихся личностью как психологическая проблема, требующая своего разрешения ^[15].

В последние годы, в связи с активным использованием гендерной теории и методологии для анализа актуальных психологических проблем личности, появился новый пласт анализа внутриличностных конфликтов с точки зрения гендерного подхода. Анализ современной гендерной литературы показывает на наличие проблем, возникающих в системе «профессия-гендер». Исходя из данной литературы видно, что обнаруживающиеся довольно часто противоречия между потребностями и возможностями самореализации мужчин и женщин, занятых в неполотипичной профессиональной сфере, приводят к возникновению особого вида внутриличностного гендерного конфликта – гендерного конфликта профессиональной роли (далее ГКПР), проявляющегося комплексом негативных переживаний, нарушением психического и физического самочувствия, личностной и профессиональной дезадаптацией. Данный внутриличностный конфликт рассматривается как частный и яркий пример межролевого внутреннего конфликта, связанного с одновременным исполнением индивидом гендерных и профессиональных ролей, которые заключают в себе несовместимые, конфликтующие ценности.

Кроме рассматриваемого вида внутриличностного гендерного конфликта - внутриличностного гендерного конфликта профессиональной роли, в литературе описаны и другие типы гендерных внутриличностных конфликтов – это ролевой конфликт работающей женщины (возникающий в результате того, что от женщины ожидаются и требуются несовместимые друг с другом ролевые действия – супруги, матери, профессионала), конфликт боязни успеха (возникающий, в основном, у работающих женщин как следствие страха утраты женственности, потери значимых отношений и социального отторжения), экзистенциально-гендерный конфликт (порождаемый гендерными представлениями о разной ценности и значимости профессиональных и семейных ролей для мужчин и женщин) ^[15]. Однако, можно добавить к этим типам ещё и такие внутриличностные гендерные конфликты/кризисы описанные в гендерной литературе как: кризис двойной идентичности, кризис маскулинности, страх потери /приобретения фемининности, кризис несостоявшейся маскулинности, возникающие в результате специфических эмоциональных переживаний личности, связанных с характеристиками (особенностями) ее гендерной идентичности (О.А. Гаврилица, О.М. Здравомыслова, В.В. Знаков, М. Кауфман, В.А. Лабунская, Е.Н. Луковицкая, Л.Н.Ожигова, Г.В.Турецкая и др.).

Любой вид гендерного конфликта связан с переживанием человеком комплекса острых негативных и болезненных эмоций, вызванных затянувшейся борьбой структур внутреннего мира личности, отражающих противоречивые связи с внешней социальной средой. Традиционная трактовка проблемы любого внутриличностного конфликта связана с отожествлением его со стрессом, депрессией, высокой личностной тревожностью и различными психосоматическими симптомами (А.Г.Асмолов, А.О.Васильева, Ф.Е.Василюк, А.А.Ершов, Е.Т.Соколова, И.Н Тартаковская, С.П.Тищенко, R.A.Fridman и др.). На негативные последствия внутриличностного конфликта, которые проявляются в виде эмоционального напряжения и беспокойства, а также снижения эффективности выполнения социальных ролей, указывали Б.Г.Ананьев, И.С.Кон, Н.Д.Левитов, Е.С. Guba.

Для определения и объяснения причин возникновения гендерного конфликта профессиональной роли (а также любого другого вида гендерного конфликта) обратимся к результату анализу современной гендерной литературы.

Объясняя причины возникновения данного внутриличностного конфликта, нужно обратить внимание на положение теории Л.Н.Ожиговой, показавшей, что гендер являясь базовой характеристикой личности, органично встроенной, принятой в субъективное пространство, структуру личности, направляет её поведение, служит механизмом реализации всех личностных смыслов ^[26]. Данное положение даёт нам основание заключить, что в случае, если реализуемая профессиональная роль не является органичным продолжением и формой реализации личностных смыслов и ценностей, вызывает рассогласование внутренних гендерных компонентов (гендерных представлений, гендерной самооценки) с внешними гендерными пространствами (гендерными стереотипами, гендерными ролями, предписанными для мужчин/женщин обществом), и субъект профессиональной роли не получает подтверждения своим гендерным ценностям при выполнении профессиональной роли, то у него возникает особого вида внутриличностный конфликт – гендерный конфликт профессиональной роли. Также нужно учитывть мнение других авторитетных учёных (О.А.Гаврилицы, А.А.Головачёва, И.С.Клёциной, Е.Е.Корнеевой и др.) о том, что детерминантами гендерного конфликта выступают гендерные стереотипы, установки, предубеждения в сфере труда, которые вызваны системой ценностей самого индивида, зависят от его личностно-смысловых образований, обусловлены его личностными особенностями.

В работах многих других отечественных авторов мы также находим положения, объясняющие причины возникновения гендерных конфликтов. Так, С.И. Ёрина рассматривала появление подобных внутриличностных конфликтов «как состояние, развивающегося у индивида в ходе выполнения социальной роли, в условиях противоречивых или частично несовместимых требований, ожиданий к ролевому исполнителю» ^[12]. Подобного подхода придерживались Е.А. Донченко и Т.М. Титаренко (1989), Ю.Н. Юрлов (1996).

В.Б. Ольшанский указывает, что появление подобного конфликта происходит в случае, «...когда человек вынужден исполнять роль, представление о которой не соответствует его представлениям о самом себе. Конфликт между исполняемой человеком ролью и его «Я» вызывает сильные эмоциональные напряжения, которые проявляются по-разному в зависимости от особенностей характера» ^[27].

С этим соглашается А.И. Шипилов, указывая, что причина подобного конфликта – невозможность субъекта успешно выполнять все роли ^[34].

П.П. Горностай, предложил типологию причин внутриличностных ролевых конфликтов: 1) в результате несовместимости различных ролей (т.е. когда роли или компоненты ролевого кластера не могут функционировать одновременно); 2) в результате противоречий между ролевыми ожиданиями разных людей (т.е. когда на исполнение роли имеются противоречивые и/или взаимоисключающие друг друга требования со стороны людей из значимого окружения); 3) в результате противоречий между ролью, которую необходимо выполнять и ролевой Я-концепцией личности (т.е. когда исполняемая роль не соответствует собственным представлениям человека о роли, а также о себе, как субъекте этой роли); 4) в результате противоречий между ролевым поведением и ролевыми самоожиданиями [Горностай П. П. Диагностика].

Ю.Е.Алёшина и Е.В.Лекторская связали внутренний конфликт социальных ролей с низкой удовлетворённостью профессиональными достижениями и семейными отношениями ^[2].

М.Мескон, М.Альберт, Ф.Хедоури показали, что такой внутриличностный конфликт связан с низкой степенью удовлетворённости выполняемой работой, малой уверенностью в себе ^[37].

Из зарубежных исследователей, объясняющих сущность гендерного конфликта с точки зрения ролевых теорий можно назвать Б.Биддла, Т. Сарбина, Дж. Пьеро, А.М. Торреса, Р.Кана и Д.Каца, У. Гуда, М.Гольштейн-Бека.

Так, если воспользоваться определением одного из ведущих специалистов в области ролевых теорий Б.Биддла, это «любое из нескольких возможных относительно продолжительных несоответствий между элементами ролей, проявляемых людьми в социальной ситуации, которые приводят к проблемам для одного или большего числа этих людей как индивидуумов» ^[37].

У Т. Сарбина сущность проблемы появления ролевогоконфликта полно представлена в концепции «Я-ролевого» согласия (для объяснения связи между «Я» и ролью Т. Сарбин вводит понятие «Я-ролевого» согласия и его влияния на ролевое исполнение) ^[42]. Предполагается, что при прочих равных условиях, когда характеристики «Я» совпадают с требованиями роли, ее исполнение является более эффективным, чем в других случаях, когда роль и «Я»неконгруэнтны. Эмпирическим показателем «Я-ролевого» соответствия выступает самооценка личности выполнения своей роли.

Дж. Пьеро и А.М. Торрес ^[43] определили причину этого вида внутреннего конфликта как несоответствие между ожиданиями роли и переживаниями ролевой обязанности. Появляющееся у личности чувство неоднозначности (связанное с позицией работы и своими социальными правами, с исполнением определённой работы, с ожиданиями и оценками значимых других) приводит к личностному конфликту.

У.Гуд указывал, что источником гендерного внутриличностного конфликта является состояние ролевой напряженности у индивида, понимаемое им как чувство трудности при выполнении ролевых обязанностей. В качестве ведущего источника ролевой напряженности выступает множественность ролевых отношений индивида, в силу чего он сталкивается с широким кругом смущающих, а иногда конфликтующих ролевых обязанностей ^[38]. Теория У.Гуда согласуется с подходом Дж. Тоби, который также рассмотрел ролевой конфликт как следствие несовершенной интеграции и личностных особенностей, умений ролевых исполнителей. Соответственно этому он вводит понятие реального ролевого конфликта и псевдоконфликта ^[44]. К первым он отнёс ролевые конфликты, имеющие объективную причину, скрытую в социальной структуре общества, а ко вторым – ролевые конфликты, полностью обусловленные влиянием внутренних личностных особенностей индивида.

Р. Кан причину этого конфликта описал через понятие «ролевая перегрузка», включающее систему эмоциональных переживаний и поведенческих стереотипных паттернов. Он разработал модель ролевого конфликта, в основе которой – понятие ролевого эпизода, представляющего из себя полный цикл ролевого взаимодействия, состоящий из ролевых ожиданий, давлений со стороны членов ролевой группы, психологического конфликта и усилий по его преодолению. В содержание ролевого эпизода автор включил организационные факторы (структурно-должностные характеристики организации), межличностные отношения всех членов группы (четыре аспекта взаимодействия: способность влиять, аффективные особенности, зависимость одного от другого, стиль общения) и личностные факторы (интровертированность - эктравертированность личности, фактор гибкость-жесткость и т.д.) ^[41].

М. Гольштейн-Бек исходя из теории социальных ролей выделил следующие причины гендерных конфликтов: во-первых, отсутствие ясных и общепризнанных определений отдельных ролей, что порождает возможность применения различных критериев оценки эффективности исполнения одной и той же роли; во-вторых, отсутствие у человека полного понимания и одобрения отведённой ему позиции, адресуемых к нему ожиданий и требуемого поведения, что равнозначно отсутствию у человека желания или возможности отождествлять себя с данной ролью; в-третьих, чрезмерные или противоречивые социальные ожидания людей, связанные с исполняемыми ролями; в-четвёртых, чрезмерные или противоречивые ожидания, направленные к одному и тому же человеку, выполняющему одновременно несколько ролей ^[39].

Итак, в трактовке этой группы исследователей суть гендерного конфликта сводится к внутренним субъективным переживаниям индивида, вызванным явлениями полоролевой дифференциации и иерархичности статусов мужчин и женщин, существующих в современном обществе. Таким образом, можно заключить, что вид конфликта возникает, когда качества, внутренние ценности, представления и потребности индивида как личности не соответствуют социальной роли или установленному ролевому поведению, т.е. субъективное «Я» вступает в конфликт с социальной ролью, носителем которой является индивид. Основное положение этой позиции, высказанное И.С. Клёциной, звучит следующим образом: «...гендерный конфликт вызван противоречием между нормативными представлениями о чертах личности и особенностях поведения мужчин и женщин и невозможностью или нежеланием личности соответствовать этим представлениям-требованиям. Этот конфликт отражает противоречие между подструктурами личности: Я как индивидуальность – Я как представитель гендерной группы. Любой гендерный конфликт базируется на явлениях полоролевой дифференциации и иерархичности статусов мужчин и женщин, существующих в современных обществах» ^[16].

В плане объяснительных интерпретаций возникновения разных видов гендерных конфликтов может быть полезна теория гендерной социализации. С точки зрения данной теории все виды внутриличностных гендерных конфликтов разворачиваются в результате столкновения нормативных предписаний в отношении традиционного мужского и женского поведения и индивидуальных потребностей личности в реализации не полоспецифичных интересов и желаний ^[15].

С точки зрения концепции андрогинии,доказывающей возможность для личности иметь одновременно и маскулинные и фемининные черты, возникновение внутриличностного гендерного конфликта – это результат осуждения и запрещения не типичных полу личностных и поведенческих проявлений, сильного давления со стороны социума на людей, имеющих андрогинные характеристики, поэтому, естественно, что такие люди остро переживали состояние несоответствия внешним полоспецифичным нормам, им был присущ конфликт несоответствия ожидания ^[15].

А с позиции теории гендерной схемы, опирающейся на теорию социального научения и теорию когнитивного развития, феномен возникновения гендерных конфликтов объясняется при помощи гендерной схемы, которая способствует стандартизации и единообразию индивидуальных социально-психологических реакций, а частое их использование препятствует адекватному восприятию многообразия мира, что в свою очередь тормозит развитие адаптивных и творческих возможностей личности. Автор теории – Сандра Бэм указывала, что некоторые мужчины и женщины постоянно отслеживают множество аспектов собственного поведения с точки зрения степени его мужественности либо женственности, в то время как для других это не является слишком значимым параметром, и они просто пытаются реагировать на возможности или ограничения, существующие в той или иной ситуации. Тем не менее, для каждого человека в той или иной степени важны размышления в контексте ответа на вопрос: «Каков я как мужчина?», «Какова я, как женщина?» Последствиями сравнения своих характеристик и особенностей поведения с нормативными моделями является осознание меры несоответствия этим идеализированным эталонам, поскольку достичь идеала в принципе невозможно. Значительное рассогласование реального и нормативно заданного на уровне субъективного сознания может приводить к негативному самовосприятию и, как следствие, к негативному отношению к самому себе. В этой ситуации и возможно возникновение внутриличностного гендерного конфликта ^[15].

Также для анализа причин внутриличностных гендерных конфликтов наряду с широко известными концепциями можно обратить внимание на новую теоретическую модель – концепцию гендерной компетентность, которая опирается на основные положения гендерной теории (мужчины и женщины, как представители социальных групп, скорее похожи, чем различны; социальные статусы и позиции мужчин и женщин в публичных и приватных сферах жизнедеятельности не должны выстраиваться по принципу иерархичности; биологические особенности каждого пола не могут быть основанием и оправданием ситуаций гендерного неравенства). Данная концепция, по мнению И.С.Клёциной, не только предлагает еще один вариант объяснения причин гендерных конфликтов, но и концентрирует свое внимание на путях и способах предотвращения личностных конфликтов гендерного содержания ^[15].

Итак, нами представлены различные теоретические подходы, которые могут быть использованы для объяснения причин возникновения гендерных конфликтов разных видов, в т.ч. гендерного конфликта профессиональной роли. Отметим, что во всех представленных подходах гендерный конфликт определяется как негативное психологическое состояние, развивающееся у индивида в результате столкновения его субъективного «Я» (внутренних ценностей, представлениями о чертах личности и особенностях поведения мужчин и женщин, потребностей и др.) с установленным ролевым поведением, социальной ролью, носителем которой он является. Внутриличностный гендерный конфликт имеет свои проявления на когнитивном, эмоциональном и поведенческом уровнях: снижение самооценки, осознание своего состояния как психологического тупика, задержка принятия решения, глубокие сомнения в истинности принципов, которыми человек раньше руководствовался; психоэмоциональное напряжение, частые и значительные отрицательные переживания; снижение качества и интенсивности деятельности, снижение удовлетворенности деятельностью, негативный эмоциональный фон общения [Электронная психологическая энциклопедия].

Однако справедливости ради нужно сказать, что, как и любые другие конфликты, внутриличностный гендерный конфликт может быть конструктивным и деструктивным. А.Я. Анцупов и А.И. Шипилов ^[3] считают, что ситуация внутриличностного напряжения и противоречивости в известных рамках и степени не только естественна, но и необходима для развития и совершенствования самой личности. Любое развитие не может осуществляться без внутренних противоречий, а там, где есть противоречия, есть и основа внутреннего конфликта. И если внутриличностный конфликт протекает в рамках меры, он действительно необходим, ибо недовольство собой, критическое отношение к собственному “Я”, как мощный внутренний двигатель, заставляет человека идти по пути самосовершенствования и самоактуализации. В ситуации, когда протекающие внутренние противоречия приводят человека к позитивному изменению, совершенствованию, движению вперёд, то можно говорить о конструктивном внутриличностном конфликте. Необходимо помнить о том, что ситуация внутриличностного напряжения и противоречивос­ти, по мнению гуманистически ориентированных исследователей, в разумных пределах не только естественна, но и необ­ходима для развития и совершенствования самой личности.Недовольство собой, критическое отношение к собственному «Я» есть мощный внутренний двигатель, заставляющий человека идти по пути самосовершенствования и самоактуализации, наполняя смыслом свою собственную жизнь и совершенствуя тем самым мир. Так, например, М.Фридманом и Р. Роземаном [по 36] установлена положительная связь между степенью выраженности гендерно-ролевого конфликта и поведением типа А (т.е. внешнее проявление внутреннего смятения и неудовлетворенных стремлений проявляющееся в нетерпеливости, внешнем напряжении, несдержанности, частом проявлении недовольства, конфликтности).

Однако если внутренний конфликт негативно влияет на психосоматическое здоровье, усугубляет раздвоение личности, перерастает в жизненный кризис или ведет к развитию невротических реакций, то его называют деструктивным и такой конфликт является причиной личностной дезадаптации. Деструктивная функция гендерного конфликта подтверждена многочисленными исследованиями.

Ряд авторов (В.А.Бодрова, С.И.Ёриной, А.В.Карпова, Н.Г.Полонской) исследованиями доказаны отрицательные последствия гендерно-ролевого конфликта, выражающиеся в снижении производственной и социальной эффективности деятельности, невротизации личности, подверженности психосоматическим заболеваниям.

A.D. Yousef ^[45] выявил, что внутренний гендерно-ролевой конфликт отрицательно влияет на удовлетворение от выполняемой работы, на аффективные, когнитивные и поведенческие тенденции человека, приводит к упадку душевных и физических сил, дезорганизованности.

О’Нил [по 32], показал, что гендерно-ролевой конфликт оказывает негативное влияние как на внутриличностную, так и на межличностную сферу жизнедеятельности человека. У человека появляется тревожность, депрессия, снижение самооценки, стресс, ограничение эмоциональности (трудность в выражении своих собственных эмоций или отрицание права других выражать эмоции), конфликты в частной и профессиональной жизни.

R.A.Fridman и S.T. Tidd ^[40] установили, что люди, переживающие внутренний ролевой конфликт, провоцируют стрессовые состояния для коллег.

О.Г.Макаров ^[24] эмпирически выявил, что сотрудники, переживающие внутриличностный конфликт, испытывают следующие негативные чувства: неудовлетворенность работой, диссоциацию профессиональных ценностей, профессиональную дезадаптацию, снижение мотивации к профессиональной деятельности, снижение общей активности, ощущение усталости и «пресыщенности» деятельностью, повышенное стремление к самокопанию, сомнения в своей профессиональной состоятельности.

Ш. Берн ^[4] утверждает, что человек с внутренним конфликтом не может наслаждаться тем, что имеет. Он должен постоянно наращивать объём и время работы. Такой стиль жизни приводит к появлению обусловленных стрессом физиологических и психологических симптомов.

В ситуации переживания гендерного конфликта, страдает качество исполнения таких социальных ролей, как гендерной и профессиональной. О тесной взаимосвязи гендерного и профессионального образа Я в осознании и оценке себя как представителя определенной профессии говорят многие исследователи (С.А.Анищенко, С.А.Бутковская, С.С.Лузан, Н.Н.Лупенко, Л.Н.Ожигова). Поэтому в случае, если реализуемая профессиональная роль не является органичным продолжением и формой реализации индивидуальных гендерных смыслов и ценностей, то качественное выполнение той и другой роли невозможно.

Личностная и профессиональная дезадаптация, спровоцированная внутренним конфликтом между структурами личности Я-индивидуальность (гендер) и Я-профессионал происходит и от того, что сотрудник, отрицательно идентифицирующий себя с исполняемой профессиональной ролью, но реализующий её в силу объективных обстоятельств (материальные, социальные выгоды и др.), превращает чуждые профессиональные нормы и правила в нормы своего поведения ценой психического и физического здоровья.

Указывая на гендерный конфликт как фактор личностной и профессиональной дезадаптации, отметим, что он может являться одним из основных факторов, инициирующих появление негативного симптома, описанного в литературе как симптом «вынужденной беспомощности». Суть данного симптома состоит в том, что сотрудник, неоднократно убеждающийся в неподконтрольности ситуации, в невозможности своими действиями изменить её (в том числе, предвзятое и дискриминирующее в профессиональном и личностном плане суждение), в конечном итоге совсем отказывается от попыток изменять что-либо, тем самым усугубляя своё психоэмоциональное состояние. Это особенно характерно для лиц с заниженной самооценкой. Симптом «вынужденной беспомощности» изучался И.О. Девятовской ^[10], которая показала, что к его появлению приводит серия профессиональных неудач на фоне низкой мотивации к выполняемой работе. «Выученная беспомощность» является следствием деструкции профессиональной направленности, определяющей негативное отношение к профессии, низкую потребность к выполняемой профессиональной деятельности и неготовность к ней. «Выученная беспомощность» способствует формированию негативного отношения к себе и к миру, потере контроля над происходящим и снижению продуктивности профессиональной деятельности. Проявляется «выученная беспомощность» эмоциональными расстройствами (депрессия или невротическая тревога), на фоне которых возможно возникновение психосоматических расстройств. Основной характеристикой «выученной беспомощности» является ее тенденция к генерализации – будучи выработанной в одной конкретной ситуации, она, как правило, распространяется на многие другие, так что субъект перестает предпринимать попытки справиться даже с теми задачами, которые поддаются решению. Сотрудник теряет доверие к себе и попадает в замкнутый круг – его самооценка уменьшается, а его успешность при этом автоматически ухудшается. Последнее ведет к дальнейшему снижению самооценки ^[10].

Нежелание человека соответствовать нормативным представлениями о чертах личности и особенностях поведения мужчин и женщин часто имеет для них негативные последствия. Так, Н.М. Ершова ^[11], изучая проблему трансформации самоидентификации современной женщины, указывает на то, что женщина, не отказывающаяся от своих традиционных гендерных ролей и, считая их неотчуждаемыми, но при этом активно осваивающая маскулинно-маркированную социокультурную территорию, вынуждена жить между противоречащими друг другу установками и требованиями. Это разрывает целостность её женской идентичности и приводит к личностной дезадаптации, конфликтному самоотношению. А С.А.Орлянский [Орлянский С.А.], изучая проблему трансформации образа мужчины в культуре, выявил, что попытки мужчин как-то изменить своё место и роль в обществе и показать себя с другой, нетрадиционной стороны приводят к непониманию и общественному порицанию. Поэтому мужчины вынуждены любой ценой подтверждать свою мужественность и самоутверждаться в традиционном качестве, что вызывает у них острые переживания, является причиной сокращения средней продолжительности жизни, увеличения смертности от заболеваний сердечно-сосудистой системы и нарастания числа мужских суицидов.

Переживание человеком внутриличностного гендерного конфликта негативно отражается и на его семейных отношениях из-за того, что эмоциональные и физические ресурсы напряжены до предела. Учитывая выводы С.А.Орлянского ^[28], что в настоящее время отмечается значительное снижение роли отца в семье и значительное повышение статуса женщины, матери, можно заключить, что у мужчин, переживающих гендерный конфликт, будет наблюдаться ещё большая невротизация личности, т.к. для них роль «главы семейства» является одной из приоритетных.

Тот факт, что для женщин гендерный конфликт является мощным фактором дезадаптации и стресса говорят термины, которыми в англоязычной литературе описывают комбинирование семейных и профессиональных ролей: жонглирование (juggling), балансирование (balancing), плавание против течения (swimming upstream), разрывание (torn), замученные (martyred), чувство раскола на 2 части (feeling split in two) и др. Так, один из наиболее ярких описанных типов ГК – «ролевой конфликт работающей женщины» возникает в результате того, что женщине приходится выполнять слишком много различных принятых ею и значимых для неё ролей (супруги, матери, хозяйки дома, профессионала, коллеги и др.) и у неё не хватает времени, эмоциональных и физических ресурсов для полноценного выполнения этих ролей, тем более, что многочисленные предписания-требования разных социальных ролей, препятствуют их успешной реализации. Таким образом, основная причина данного вида ГК – ролевая перегрузка, которая мешает эффективно совмещать семейные и профессиональные роли.

Другой описанный вид гендерного внутриличностного конфликта – «конфликт боязни успеха» также характерен, в основном, для женщин. Он порождается ситуацией невозможности выбора между двумя значимыми сферами жизнедеятельности: профессиональной и сферой значимых отношений, которые представляется женщине взаимоисключающими. Исследователями отмечается, что состояние избегания успеха формируется под влиянием социокультурной среды и полоролевых стереотипов. Женщины испытывают тревогу не по поводу достижений вообще, а лишь в тех областях, где они нарушают общепринятые полоролевые нормы. Успех в деловой сфере, особенно нетипичной для женщин, ассоциируются с нежелательными для женщины последствиями в личной жизни.

Третий описанный вид внутриличностного гендерного конфликта – «экзистенциально-гендерный конфликт», порождается гендерными представлениями о разной ценности и значимости профессиональных и семейных ролей для мужчин и женщин. Экзистенциально-гендерный конфликтмогут переживать мужчины и женщины, смысложизненные ориентации которых базируются на исполнении традиционных половых ролей. Другими словами, главный смысл своей жизни большинство женщин видит в семье, а большинство мужчин в профессиональном успехе. Именно поэтому мужчина любящий свою работу, мотивированный к ней, успешный в ней, переживает кризис при потере этой значимой социальной роли.

О последствиях гендерного конфликта – кризисных переживаниях типа «несостоявшейся маскулинности», «двойной идентичности», «страха успеха», «чувства вины работающей женщины» писали Ю.Е.Алёшина, О.А.Гаврилица, Е.В.Лекторская, И.С.Клёцина, И.Н.Тартаковская, Г.В.Турецкая и др.

Итак, выше приведённые исследования показательно иллюстрируют роль гендерного конфликта в личностной и профессиональной дезадаптации человека. В настоящее время исследователями выявлено, что у достаточно большого количества мужчин и женщин, особенно работающих в неполотипичной сфере деятельности, имеются признаки того или иного типа внутриличностного гендерного конфликта ^[16].

Безусловно, далеко не у всех мужчин и женщин, занятых в неполотипичной сфере (например, женщины военные, мужчины учителя и др.) обнаруживаются проявления данного вида гендерного конфликта. Причина здесь видится в наличии у этих людей особых психологических ресурсов, помогающих преодолевать факторы, влияющие на возникновение данного внутриличностного конфликта. Такими ресурсами являются личностные особенности субъектов неполотипичной профессиональной роли – эгалитарные гендерные представления, высокая гендерная самооценка, положительная профессиональная идентификация с неполотипичной профессиональной ролью, высокий уровень мотивации к ней и удовлетворённость ею.

Объясняя причины возникновения данного внутриличностного конфликта, нужно обратить внимание на положение теории Л.Н.Ожиговой, показавшей, что гендер являясь базовой характеристикой личности, органично встроенной, принятой в субъективное пространство, структуру личности, направляет её поведение, служит механизмом реализации всех личностных смыслов ^[26]. Данное положение даёт нам основание заключить, что в случае, если реализуемая профессиональная роль не является органичным продолжением и формой реализации личностных смыслов и ценностей, вызывает рассогласование внутренних гендерных компонентов (гендерных представлений, гендерной самооценки) с внешними гендерными пространствами (гендерными стереотипами, гендерными ролями, предписанными для мужчин/женщин обществом), и субъект профессиональной роли не получает подтверждения своим гендерным ценностям при выполнении профессиональной роли, то у него возникает особого вида внутриличностный конфликт – гендерный конфликт профессиональной роли. Также нужно учитывть мнение других авторитетных учёных (О.А.Гаврилицы, А.А.Головачёва, И.С.Клёциной, Е.Е.Корнеевой и др.) о том, что детерминантами гендерного конфликта выступают гендерные стереотипы, установки, предубеждения в сфере труда, которые вызваны системой ценностей самого индивида, зависят от его личностно-смысловых образований, обусловлены его личностными особенностями.

В работах многих других отечественных авторов мы также находим положения, объясняющие причины возникновения гендерных конфликтов. Так, С.И. Ёрина рассматривала появление подобных внутриличностных конфликтов «как состояние, развивающегося у индивида в ходе выполнения социальной роли, в условиях противоречивых или частично несовместимых требований, ожиданий к ролевому исполнителю» ^[12]. Подобного подхода придерживались Е.А. Донченко и Т.М. Титаренко (1989), Ю.Н. Юрлов (1996).

В.Б. Ольшанский указывает, что появление подобного конфликта происходит в случае, «...когда человек вынужден исполнять роль, представление о которой не соответствует его представлениям о самом себе. Конфликт между исполняемой человеком ролью и его «Я» вызывает сильные эмоциональные напряжения, которые проявляются по-разному в зависимости от особенностей характера» ^[27].

С этим соглашается А.И. Шипилов, указывая, что причина подобного конфликта – невозможность субъекта успешно выполнять все роли ^[34].

П.П. Горностай, предложил типологию причин внутриличностных ролевых конфликтов: 1) в результате несовместимости различных ролей (т.е. когда роли или компоненты ролевого кластера не могут функционировать одновременно); 2) в результате противоречий между ролевыми ожиданиями разных людей (т.е. когда на исполнение роли имеются противоречивые и/или взаимоисключающие друг друга требования со стороны людей из значимого окружения); 3) в результате противоречий между ролью, которую необходимо выполнять и ролевой Я-концепцией личности (т.е. когда исполняемая роль не соответствует собственным представлениям человека о роли, а также о себе, как субъекте этой роли); 4) в результате противоречий между ролевым поведением и ролевыми самоожиданиями [Горностай П. П. Диагностика].

Ю.Е.Алёшина и Е.В.Лекторская связали внутренний конфликт социальных ролей с низкой удовлетворённостью профессиональными достижениями и семейными отношениями ^[2].

М.Мескон, М.Альберт, Ф.Хедоури показали, что такой внутриличностный конфликт связан с низкой степенью удовлетворённости выполняемой работой, малой уверенностью в себе ^[37].

Из зарубежных исследователей, объясняющих сущность гендерного конфликта с точки зрения ролевых теорий можно назвать Б.Биддла, Т. Сарбина, Дж. Пьеро, А.М. Торреса, Р.Кана и Д.Каца, У. Гуда, М.Гольштейн-Бека.

Так, если воспользоваться определением одного из ведущих специалистов в области ролевых теорий Б.Биддла, это «любое из нескольких возможных относительно продолжительных несоответствий между элементами ролей, проявляемых людьми в социальной ситуации, которые приводят к проблемам для одного или большего числа этих людей как индивидуумов» ^[37].

У Т. Сарбина сущность проблемы появления ролевогоконфликта полно представлена в концепции «Я-ролевого» согласия (для объяснения связи между «Я» и ролью Т. Сарбин вводит понятие «Я-ролевого» согласия и его влияния на ролевое исполнение) ^[42]. Предполагается, что при прочих равных условиях, когда характеристики «Я» совпадают с требованиями роли, ее исполнение является более эффективным, чем в других случаях, когда роль и «Я»неконгруэнтны. Эмпирическим показателем «Я-ролевого» соответствия выступает самооценка личности выполнения своей роли.

Дж. Пьеро и А.М. Торрес ^[43] определили причину этого вида внутреннего конфликта как несоответствие между ожиданиями роли и переживаниями ролевой обязанности. Появляющееся у личности чувство неоднозначности (связанное с позицией работы и своими социальными правами, с исполнением определённой работы, с ожиданиями и оценками значимых других) приводит к личностному конфликту.

У.Гуд указывал, что источником гендерного внутриличностного конфликта является состояние ролевой напряженности у индивида, понимаемое им как чувство трудности при выполнении ролевых обязанностей. В качестве ведущего источника ролевой напряженности выступает множественность ролевых отношений индивида, в силу чего он сталкивается с широким кругом смущающих, а иногда конфликтующих ролевых обязанностей ^[38]. Теория У.Гуда согласуется с подходом Дж. Тоби, который также рассмотрел ролевой конфликт как следствие несовершенной интеграции и личностных особенностей, умений ролевых исполнителей. Соответственно этому он вводит понятие реального ролевого конфликта и псевдоконфликта ^[44]. К первым он отнёс ролевые конфликты, имеющие объективную причину, скрытую в социальной структуре общества, а ко вторым – ролевые конфликты, полностью обусловленные влиянием внутренних личностных особенностей индивида.

Р. Кан причину этого конфликта описал через понятие «ролевая перегрузка», включающее систему эмоциональных переживаний и поведенческих стереотипных паттернов. Он разработал модель ролевого конфликта, в основе которой – понятие ролевого эпизода, представляющего из себя полный цикл ролевого взаимодействия, состоящий из ролевых ожиданий, давлений со стороны членов ролевой группы, психологического конфликта и усилий по его преодолению. В содержание ролевого эпизода автор включил организационные факторы (структурно-должностные характеристики организации), межличностные отношения всех членов группы (четыре аспекта взаимодействия: способность влиять, аффективные особенности, зависимость одного от другого, стиль общения) и личностные факторы (интровертированность - эктравертированность личности, фактор гибкость-жесткость и т.д.) ^[41].

М. Гольштейн-Бек исходя из теории социальных ролей выделил следующие причины гендерных конфликтов: во-первых, отсутствие ясных и общепризнанных определений отдельных ролей, что порождает возможность применения различных критериев оценки эффективности исполнения одной и той же роли; во-вторых, отсутствие у человека полного понимания и одобрения отведённой ему позиции, адресуемых к нему ожиданий и требуемого поведения, что равнозначно отсутствию у человека желания или возможности отождествлять себя с данной ролью; в-третьих, чрезмерные или противоречивые социальные ожидания людей, связанные с исполняемыми ролями; в-четвёртых, чрезмерные или противоречивые ожидания, направленные к одному и тому же человеку, выполняющему одновременно несколько ролей ^[39].

Итак, в трактовке этой группы исследователей суть гендерного конфликта сводится к внутренним субъективным переживаниям индивида, вызванным явлениями полоролевой дифференциации и иерархичности статусов мужчин и женщин, существующих в современном обществе. Таким образом, можно заключить, что вид конфликта возникает, когда качества, внутренние ценности, представления и потребности индивида как личности не соответствуют социальной роли или установленному ролевому поведению, т.е. субъективное «Я» вступает в конфликт с социальной ролью, носителем которой является индивид. Основное положение этой позиции, высказанное И.С. Клёциной, звучит следующим образом: «...гендерный конфликт вызван противоречием между нормативными представлениями о чертах личности и особенностях поведения мужчин и женщин и невозможностью или нежеланием личности соответствовать этим представлениям-требованиям. Этот конфликт отражает противоречие между подструктурами личности: Я как индивидуальность – Я как представитель гендерной группы. Любой гендерный конфликт базируется на явлениях полоролевой дифференциации и иерархичности статусов мужчин и женщин, существующих в современных обществах» ^[16].

В плане объяснительных интерпретаций возникновения разных видов гендерных конфликтов может быть полезна теория гендерной социализации. С точки зрения данной теории все виды внутриличностных гендерных конфликтов разворачиваются в результате столкновения нормативных предписаний в отношении традиционного мужского и женского поведения и индивидуальных потребностей личности в реализации не полоспецифичных интересов и желаний ^[15].

С точки зрения концепции андрогинии,доказывающей возможность для личности иметь одновременно и маскулинные и фемининные черты, возникновение внутриличностного гендерного конфликта – это результат осуждения и запрещения не типичных полу личностных и поведенческих проявлений, сильного давления со стороны социума на людей, имеющих андрогинные характеристики, поэтому, естественно, что такие люди остро переживали состояние несоответствия внешним полоспецифичным нормам, им был присущ конфликт несоответствия ожидания ^[15].

А с позиции теории гендерной схемы, опирающейся на теорию социального научения и теорию когнитивного развития, феномен возникновения гендерных конфликтов объясняется при помощи гендерной схемы, которая способствует стандартизации и единообразию индивидуальных социально-психологических реакций, а частое их использование препятствует адекватному восприятию многообразия мира, что в свою очередь тормозит развитие адаптивных и творческих возможностей личности. Автор теории – Сандра Бэм указывала, что некоторые мужчины и женщины постоянно отслеживают множество аспектов собственного поведения с точки зрения степени его мужественности либо женственности, в то время как для других это не является слишком значимым параметром, и они просто пытаются реагировать на возможности или ограничения, существующие в той или иной ситуации. Тем не менее, для каждого человека в той или иной степени важны размышления в контексте ответа на вопрос: «Каков я как мужчина?», «Какова я, как женщина?» Последствиями сравнения своих характеристик и особенностей поведения с нормативными моделями является осознание меры несоответствия этим идеализированным эталонам, поскольку достичь идеала в принципе невозможно. Значительное рассогласование реального и нормативно заданного на уровне субъективного сознания может приводить к негативному самовосприятию и, как следствие, к негативному отношению к самому себе. В этой ситуации и возможно возникновение внутриличностного гендерного конфликта ^[15].

Также для анализа причин внутриличностных гендерных конфликтов наряду с широко известными концепциями можно обратить внимание на новую теоретическую модель – концепцию гендерной компетентность, которая опирается на основные положения гендерной теории (мужчины и женщины, как представители социальных групп, скорее похожи, чем различны; социальные статусы и позиции мужчин и женщин в публичных и приватных сферах жизнедеятельности не должны выстраиваться по принципу иерархичности; биологические особенности каждого пола не могут быть основанием и оправданием ситуаций гендерного неравенства). Данная концепция, по мнению И.С.Клёциной, не только предлагает еще один вариант объяснения причин гендерных конфликтов, но и концентрирует свое внимание на путях и способах предотвращения личностных конфликтов гендерного содержания ^[15].

Итак, нами представлены различные теоретические подходы, которые могут быть использованы для объяснения причин возникновения гендерных конфликтов разных видов, в т.ч. гендерного конфликта профессиональной роли. Отметим, что во всех представленных подходах гендерный конфликт определяется как негативное психологическое состояние, развивающееся у индивида в результате столкновения его субъективного «Я» (внутренних ценностей, представлениями о чертах личности и особенностях поведения мужчин и женщин, потребностей и др.) с установленным ролевым поведением, социальной ролью, носителем которой он является. Внутриличностный гендерный конфликт имеет свои проявления на когнитивном, эмоциональном и поведенческом уровнях: снижение самооценки, осознание своего состояния как психологического тупика, задержка принятия решения, глубокие сомнения в истинности принципов, которыми человек раньше руководствовался; психоэмоциональное напряжение, частые и значительные отрицательные переживания; снижение качества и интенсивности деятельности, снижение удовлетворенности деятельностью, негативный эмоциональный фон общения [Электронная психологическая энциклопедия].

Однако справедливости ради нужно сказать, что, как и любые другие конфликты, внутриличностный гендерный конфликт может быть конструктивным и деструктивным. А.Я. Анцупов и А.И. Шипилов ^[3] считают, что ситуация внутриличностного напряжения и противоречивости в известных рамках и степени не только естественна, но и необходима для развития и совершенствования самой личности. Любое развитие не может осуществляться без внутренних противоречий, а там, где есть противоречия, есть и основа внутреннего конфликта. И если внутриличностный конфликт протекает в рамках меры, он действительно необходим, ибо недовольство собой, критическое отношение к собственному “Я”, как мощный внутренний двигатель, заставляет человека идти по пути самосовершенствования и самоактуализации. В ситуации, когда протекающие внутренние противоречия приводят человека к позитивному изменению, совершенствованию, движению вперёд, то можно говорить о конструктивном внутриличностном конфликте. Необходимо помнить о том, что ситуация внутриличностного напряжения и противоречивос­ти, по мнению гуманистически ориентированных исследователей, в разумных пределах не только естественна, но и необ­ходима для развития и совершенствования самой личности.Недовольство собой, критическое отношение к собственному «Я» есть мощный внутренний двигатель, заставляющий человека идти по пути самосовершенствования и самоактуализации, наполняя смыслом свою собственную жизнь и совершенствуя тем самым мир. Так, например, М.Фридманом и Р. Роземаном [по 36] установлена положительная связь между степенью выраженности гендерно-ролевого конфликта и поведением типа А (т.е. внешнее проявление внутреннего смятения и неудовлетворенных стремлений проявляющееся в нетерпеливости, внешнем напряжении, несдержанности, частом проявлении недовольства, конфликтности).

Однако если внутренний конфликт негативно влияет на психосоматическое здоровье, усугубляет раздвоение личности, перерастает в жизненный кризис или ведет к развитию невротических реакций, то его называют деструктивным и такой конфликт является причиной личностной дезадаптации. Деструктивная функция гендерного конфликта подтверждена многочисленными исследованиями.

Ряд авторов (В.А.Бодрова, С.И.Ёриной, А.В.Карпова, Н.Г.Полонской) исследованиями доказаны отрицательные последствия гендерно-ролевого конфликта, выражающиеся в снижении производственной и социальной эффективности деятельности, невротизации личности, подверженности психосоматическим заболеваниям.

A.D. Yousef ^[45] выявил, что внутренний гендерно-ролевой конфликт отрицательно влияет на удовлетворение от выполняемой работы, на аффективные, когнитивные и поведенческие тенденции человека, приводит к упадку душевных и физических сил, дезорганизованности.

О’Нил [по 32], показал, что гендерно-ролевой конфликт оказывает негативное влияние как на внутриличностную, так и на межличностную сферу жизнедеятельности человека. У человека появляется тревожность, депрессия, снижение самооценки, стресс, ограничение эмоциональности (трудность в выражении своих собственных эмоций или отрицание права других выражать эмоции), конфликты в частной и профессиональной жизни.

R.A.Fridman и S.T. Tidd ^[40] установили, что люди, переживающие внутренний ролевой конфликт, провоцируют стрессовые состояния для коллег.

О.Г.Макаров ^[24] эмпирически выявил, что сотрудники, переживающие внутриличностный конфликт, испытывают следующие негативные чувства: неудовлетворенность работой, диссоциацию профессиональных ценностей, профессиональную дезадаптацию, снижение мотивации к профессиональной деятельности, снижение общей активности, ощущение усталости и «пресыщенности» деятельностью, повышенное стремление к самокопанию, сомнения в своей профессиональной состоятельности.

Ш. Берн ^[4] утверждает, что человек с внутренним конфликтом не может наслаждаться тем, что имеет. Он должен постоянно наращивать объём и время работы. Такой стиль жизни приводит к появлению обусловленных стрессом физиологических и психологических симптомов.

В ситуации переживания гендерного конфликта, страдает качество исполнения таких социальных ролей, как гендерной и профессиональной. О тесной взаимосвязи гендерного и профессионального образа Я в осознании и оценке себя как представителя определенной профессии говорят многие исследователи (С.А.Анищенко, С.А.Бутковская, С.С.Лузан, Н.Н.Лупенко, Л.Н.Ожигова). Поэтому в случае, если реализуемая профессиональная роль не является органичным продолжением и формой реализации индивидуальных гендерных смыслов и ценностей, то качественное выполнение той и другой роли невозможно.

Личностная и профессиональная дезадаптация, спровоцированная внутренним конфликтом между структурами личности Я-индивидуальность (гендер) и Я-профессионал происходит и от того, что сотрудник, отрицательно идентифицирующий себя с исполняемой профессиональной ролью, но реализующий её в силу объективных обстоятельств (материальные, социальные выгоды и др.), превращает чуждые профессиональные нормы и правила в нормы своего поведения ценой психического и физического здоровья.

Указывая на гендерный конфликт как фактор личностной и профессиональной дезадаптации, отметим, что он может являться одним из основных факторов, инициирующих появление негативного симптома, описанного в литературе как симптом «вынужденной беспомощности». Суть данного симптома состоит в том, что сотрудник, неоднократно убеждающийся в неподконтрольности ситуации, в невозможности своими действиями изменить её (в том числе, предвзятое и дискриминирующее в профессиональном и личностном плане суждение), в конечном итоге совсем отказывается от попыток изменять что-либо, тем самым усугубляя своё психоэмоциональное состояние. Это особенно характерно для лиц с заниженной самооценкой. Симптом «вынужденной беспомощности» изучался И.О. Девятовской ^[10], которая показала, что к его появлению приводит серия профессиональных неудач на фоне низкой мотивации к выполняемой работе. «Выученная беспомощность» является следствием деструкции профессиональной направленности, определяющей негативное отношение к профессии, низкую потребность к выполняемой профессиональной деятельности и неготовность к ней. «Выученная беспомощность» способствует формированию негативного отношения к себе и к миру, потере контроля над происходящим и снижению продуктивности профессиональной деятельности. Проявляется «выученная беспомощность» эмоциональными расстройствами (депрессия или невротическая тревога), на фоне которых возможно возникновение психосоматических расстройств. Основной характеристикой «выученной беспомощности» является ее тенденция к генерализации – будучи выработанной в одной конкретной ситуации, она, как правило, распространяется на многие другие, так что субъект перестает предпринимать попытки справиться даже с теми задачами, которые поддаются решению. Сотрудник теряет доверие к себе и попадает в замкнутый круг – его самооценка уменьшается, а его успешность при этом автоматически ухудшается. Последнее ведет к дальнейшему снижению самооценки ^[10].

Нежелание человека соответствовать нормативным представлениями о чертах личности и особенностях поведения мужчин и женщин часто имеет для них негативные последствия. Так, Н.М. Ершова ^[11], изучая проблему трансформации самоидентификации современной женщины, указывает на то, что женщина, не отказывающаяся от своих традиционных гендерных ролей и, считая их неотчуждаемыми, но при этом активно осваивающая маскулинно-маркированную социокультурную территорию, вынуждена жить между противоречащими друг другу установками и требованиями. Это разрывает целостность её женской идентичности и приводит к личностной дезадаптации, конфликтному самоотношению. А С.А.Орлянский [Орлянский С.А.], изучая проблему трансформации образа мужчины в культуре, выявил, что попытки мужчин как-то изменить своё место и роль в обществе и показать себя с другой, нетрадиционной стороны приводят к непониманию и общественному порицанию. Поэтому мужчины вынуждены любой ценой подтверждать свою мужественность и самоутверждаться в традиционном качестве, что вызывает у них острые переживания, является причиной сокращения средней продолжительности жизни, увеличения смертности от заболеваний сердечно-сосудистой системы и нарастания числа мужских суицидов.

Переживание человеком внутриличностного гендерного конфликта негативно отражается и на его семейных отношениях из-за того, что эмоциональные и физические ресурсы напряжены до предела. Учитывая выводы С.А.Орлянского ^[28], что в настоящее время отмечается значительное снижение роли отца в семье и значительное повышение статуса женщины, матери, можно заключить, что у мужчин, переживающих гендерный конфликт, будет наблюдаться ещё большая невротизация личности, т.к. для них роль «главы семейства» является одной из приоритетных.

Тот факт, что для женщин гендерный конфликт является мощным фактором дезадаптации и стресса говорят термины, которыми в англоязычной литературе описывают комбинирование семейных и профессиональных ролей: жонглирование (juggling), балансирование (balancing), плавание против течения (swimming upstream), разрывание (torn), замученные (martyred), чувство раскола на 2 части (feeling split in two) и др. Так, один из наиболее ярких описанных типов ГК – «ролевой конфликт работающей женщины» возникает в результате того, что женщине приходится выполнять слишком много различных принятых ею и значимых для неё ролей (супруги, матери, хозяйки дома, профессионала, коллеги и др.) и у неё не хватает времени, эмоциональных и физических ресурсов для полноценного выполнения этих ролей, тем более, что многочисленные предписания-требования разных социальных ролей, препятствуют их успешной реализации. Таким образом, основная причина данного вида ГК – ролевая перегрузка, которая мешает эффективно совмещать семейные и профессиональные роли.

Другой описанный вид гендерного внутриличностного конфликта – «конфликт боязни успеха» также характерен, в основном, для женщин. Он порождается ситуацией невозможности выбора между двумя значимыми сферами жизнедеятельности: профессиональной и сферой значимых отношений, которые представляется женщине взаимоисключающими. Исследователями отмечается, что состояние избегания успеха формируется под влиянием социокультурной среды и полоролевых стереотипов. Женщины испытывают тревогу не по поводу достижений вообще, а лишь в тех областях, где они нарушают общепринятые полоролевые нормы. Успех в деловой сфере, особенно нетипичной для женщин, ассоциируются с нежелательными для женщины последствиями в личной жизни.

Третий описанный вид внутриличностного гендерного конфликта – «экзистенциально-гендерный конфликт», порождается гендерными представлениями о разной ценности и значимости профессиональных и семейных ролей для мужчин и женщин. Экзистенциально-гендерный конфликтмогут переживать мужчины и женщины, смысложизненные ориентации которых базируются на исполнении традиционных половых ролей. Другими словами, главный смысл своей жизни большинство женщин видит в семье, а большинство мужчин в профессиональном успехе. Именно поэтому мужчина любящий свою работу, мотивированный к ней, успешный в ней, переживает кризис при потере этой значимой социальной роли.

О последствиях гендерного конфликта – кризисных переживаниях типа «несостоявшейся маскулинности», «двойной идентичности», «страха успеха», «чувства вины работающей женщины» писали Ю.Е.Алёшина, О.А.Гаврилица, Е.В.Лекторская, И.С.Клёцина, И.Н.Тартаковская, Г.В.Турецкая и др.

Итак, выше приведённые исследования показательно иллюстрируют роль гендерного конфликта в личностной и профессиональной дезадаптации человека. В настоящее время исследователями выявлено, что у достаточно большого количества мужчин и женщин, особенно работающих в неполотипичной сфере деятельности, имеются признаки того или иного типа внутриличностного гендерного конфликта ^[16].

Безусловно, далеко не у всех мужчин и женщин, занятых в неполотипичной сфере (например, женщины военные, мужчины учителя и др.) обнаруживаются проявления данного вида гендерного конфликта. Причина здесь видится в наличии у этих людей особых психологических ресурсов, помогающих преодолевать факторы, влияющие на возникновение данного внутриличностного конфликта. Такими ресурсами являются личностные особенности субъектов неполотипичной профессиональной роли – эгалитарные гендерные представления, высокая гендерная самооценка, положительная профессиональная идентификация с неполотипичной профессиональной ролью, высокий уровень мотивации к ней и удовлетворённость ею.

С целью изучения проявлений гендерного конфликта профессиональной ролиу современных мужчин и женщин, а также выявления индивидуально-личностных особенностей, способствующих его разрешению, автором статьи было проведено эмпирическое исследование, в котором приняли участие 500 человек. Для проверки предположения о том, что гендерного конфликта профессиональной роли достоверно чаще проявляется у мужчин и женщин, работающих в неполотипичной профессиональной сфере, при формировании выборки респондентов к участию в исследовании были приглашены мужчины и женщины, работающие как в полотипичной, так и в неполотипичной сфере.

Принимая во внимание мнение многих исследователей о том, что носителями наиболее консервативных гендерных представлений являются сотрудники системы МВД (Р.Х.Кузина, В.В.Овчинникова, А.С.Калюжный, С.Л.Рыков, А.И.Смирнов) и системы образования (Е.Е.Корнеева, С.В.Рожкова, Ю.С.Сопранцова, Л.В.Штылёва), в качестве респондентов были выбраны представители именно этих профессиональных сфер. Также критерием отнесения этих профессиональных сфер к разряду полотипичных – неполотипичных явилось современное кадровое положение дел в этих системах. Так, по данным Федеральной службы статистики на период 2010г. доля женщин в образовании составляла 91%, а в системе МВД женщин только 16,8% личного состава.

За эмпирические показатели гендерного конфликта профессиональной роли были взятынизкая гендерная самооценка, выраженность традиционно-патриархального типа гендерных представлений, отрицательная идентификация с неполотипичной профессиональной ролью в связи с гендерной принадлежностью, низкая мотивация к неполотипичной профессиональной роли и низкий уровень удовлетворённости неполотипичной профессиональной ролью.

Для проведения исследования был использован комплекс методик: для изучения гендерной самооценки респондентов методика «Гендерные характеристики» И.С.Клёциной и тест-опросник «Самоотношение» В.В. Столина и С.Р. Пантилеева; для изучения гендерных стереотипов респондентов методика «Гендерные характеристики» И.С.Клёциной; для изучения гендерно-ролевого типа респондентов методика С.Бем; для изучения уровня идентификации респондентов с неполотипичной профессиональной ролью в связи с гендерной принадлежностью (через изучение эмоционального отношения к ней) «Профиль чувств настроения» Л.В.Куликова; для изучения уровня мотивации респондентов с неполотипичной профессиональной ролью «Мотивация профессиональной деятельности» К. Замфир в модификации А. Реана; для изучения уровня удовлетворённости неполотипичной профессиональной ролью «Интегральная удовлетворённость трудом» Н.П. Фетискина, В.В. Козлова, Г.М.Мануйлова).

На первом этапе исследования было проверено, имеются ли различия в проявлениях гендерного конфликта профессиональной роли у мужчин и женщин, работающих в полотипичной и неполотипичной профессиональной сфере.

Выявлено, что в совокупной выборке мужчин и женщин, реализующих неполотипичную профессиональную роль, все показатели данного вида внутриличностного гендерного конфликта на статистически достоверном уровне выше и не соответствуют нормативным (р<0,001). Общая выборка респондентов данной группы характеризуется низкой гендерной самооценкой (р<0,001), конфликтным самоотношением (р<0,001), отрицательной профессиональной идентичностью с исполняемой профессиональной ролью (р<0,001), наличием традиционно-патриархальных представлений о месте профессиональной деятельности в жизни мужчин и женщин (для этих мужчин актуальны в подтверждении их гендерной идентичности власть над другими, доминирование в профессиональной и мужской роли, которые в их сознании «склеены»; а женщинам актуально для подтверждения их гендерной идентичности доминирование в гендерной роли которая для них приоритетна), доминированием негативных переживаний при исполнении неполотипичной профессиональной роли (р<0,001)), отсутствием стремления реализоваться в данной профессии, отсутствием внутренней мотивации к ней (р<0,001) и др.

У мужчин и женщин, работающих в полотипичной сфере, данные показатели соответствуют нормативным: высокая гендерная самооценка в мужской и в женской выборке (р<0,001), положительная профессиональная идентификация с исполняемой профессиональной ролью (р<0,001), высокая мотивация к ней (р<0,001) и высокий уровень удовлетворённости ею (р<0,001).

Таким образом, нашла подтверждение общая гипотеза о том, что гендерный конфликт профессиональной роли более выражен у мужчин и женщин, работающих в неполотипичной сфере.

На втором этапе исследования, направленном на выявление индивидуально-личностных особенностей, благодаря которым данный конфликт разрешается, принимали участие только мужчины и женщины, работающие в неполотипичной сфере. На основании высокого значения показателя самообвинения, низкого уровня самопринятия, низкой гендерной самооценки, респонденты были разделены на две контрастные группы: мужчины и женщины, имеющие ГКПР и без данного конфликта. Сравнение полученных результатов с нормативными показывает, что мужчины и женщины с ГКПР имеют низкую гендерную самооценку, а такие важные её составляющие, как самоуважение, аутосимпатия, самоинтерес, самопринятие, находятся у них на среднем уровне. При этом на высоком уровне проявляется самообвинение. Различия гендерной самооценки респондентов разных групп представлены в табл. 1.

Таблица 1

Различия показателей гендерной самооценки мужчин и женщин, исполняющих неполотипичную профессиональную роль (в %)

Условные обозначения: * - различия достоверны

Выявлено также, что у мужчин и женщин с ГКПР имеет место значительное рассогласование между реальным и желаемым образом «Я – как представитель определённого гендера» (в 18 из 36 предлагаемых гендерных характеристик у мужчин и в 17 из 36 у женщин). У мужчин рассогласование сосредоточено вокруг таких маскулинных качеств, как: независимость, решительность, самодостаточность, уверенность в себе, склонность к лидерству, сила, напористость, склонность к риску. Рассогласованность по таким «мужским» качествам затрудняет реализацию личного сценария мужественности, что является причиной внутриличностного дисбаланса, конфликтного типа самоотношения. Женщины в желаемом варианте хотели бы быть более нежными, сочувствующими, обаятельными, любящими детей, но при этом более уверенными в себе, решительными, сильными, менее эмоциональными и др.

Мужчины и женщины без ГКПР отличаются позитивным отношением к себе. «Интегральный показатель» их гендерной самооценки, а также самоуважение, аутосимпатия, самопринятие находятся на высоком уровне (р<0,01). У респондентов этой группы рассогласование между реальным и желаемым образом Я незначительное (в 8 из 36 предлагаемых гендерных характеристик у мужчин и в 6 из 36 у женщин), что является, на наш взгляд, своеобразной позитивной дезинтеграцией, которая не разрушает их личность, а наполняет их гендерные представления собственным содержанием, актуализирует процесс самосовершенствования.

Многочисленные корреляционные связи разной полярности (табл. 2) между гендерной самооценкой и показателями ГКПР говорят о том, что именно гендерная самооценка является центральным личностным образованием, «предзадающим» определенную траекторию реализации гендерной индивидуальности в основных сферах жизни – личной (частной) и профессиональной. Логика интерпретации базируется на одном из важных теоретических положений, что именно самооценка является регулятором поведения и деятельности индивида (Р. Азимов, Н.В.Кузьмина, А.И.Захаров, Л.В. Куликов, И.И. Чеснокова и др.). У мужчин и женщин, имеющих ГКПР, гендерная самооценка отрицательно связана с его показателями, т.е. они действуют в разных направлениях, и в этой ситуации понижение гендерной самооценки будет усиливать проявления внутриличностного конфликта и наоборот.

Таблица 2

Корреляционные связи между гендерной самооценкой и показателями гендерного конфликта профессиональной роли

Условные обозначения: * – различия достоверны

Таким образом, гипотеза о том, что характер проявления и разрешения ГКПР взаимосвязан с гендерной самооценкой, также получила эмпирическое подтверждение.

В табл. 3 представлены типы гендерно-ролевого поведения респондентов полярных групп.

Таблица 3

Различия типов гендерно-ролевого поведения у мужчин и женщин, исполняющих неполотипичную профессиональную роль (средние значения показателей)

Условные обозначения: * – различия достоверны

Выявлено, что подавляющему большинству мужчин с ГКПР свойственна традиционно-патриархальная модель поведения – жёсткие маскулинные гендерные представления (90%), т.е. они стремятся во всех своих ролях и деятельности выглядеть как «настоящий» мужчина. Именно маскулинный тип поведения данная категория мужчин считает единственно правильным. Опираясь на данные гендерных исследований (Л.Н.Ожигова, 2003; И.Н.Тартаковская, 2002 и др.), говорящие о том, что успешность в профессиональной роли воспринимается мужчинами как маркер «маскулинности» и играет роль своеобразной опоры мужского «Я», можно заключить, что для мужчин, ориентированных на жёстко маскулинный стиль поведения, первостепенное значение имеют полоспецифические, традиционные ориентиры – быть (считаться) «добытчиком», «защитником», «лидером», «главой» и т.п., а в ситуации, когда неполотипичная профессия затрудняет возможность демонстрировать стандарт маскулинного поведения, реализовать данные установки затруднительно. Осознание того, что выполняемая работа нетипична его полу, провоцирует чувство чуждости профессии, ущербности себя в ней. И.С.Кон (2005) считает, что мужчинам для самоутверждения необходимо поддерживать традиционно мужской стиль жизни, соответствовать нормативным образцам истинной мужественности, которая заключается, в том числе и в противопоставлении себя модели «женского» поведения, и в возможности исполнения традиционно мужских ролей.И.Н.Тартаковская (2002) также считает, что невозможность мужчин реализовать свои карьерные и материальные амбиции, занять доминантную позицию в социуме может вызвать понижение их гендерной самооценки и так называемый кризис несостоявшейся маскулинности.

Выявленная ролевая дезинтеграция, сложность реализации неполотипичной профессиональной роли иллюстрируют высказывания респондентов: «переживаю, что я плохой ,,добытчик”…», «работаю здесь временно, пока не найду что-то подходящее для мужика…», «болезненно переношу, когда женщины мной командуют…».

Женщинам с ГКПР в основном свойственно проявление фемининного типа (74%), в значительно меньшей степени они проявляют андрогинный (эгалитарный) тип ролевого поведения (20%), проявление маскулинного ролевого типа свойственно очень незначительной части женщин (6%) (табл.3). То есть женские гендерные роли и модели поведения имеют приоритетный характер. Можно заключить, что возникновение ГКПР провоцируется необходимостью подчинять свою гендерную индивидуальность (фемининный тип ролевого поведения) требованиям маскулинизированной профессиональной роли. Так как ценностно-смысловые сферы профессиональной и гендерной роли противоречат друг другу, то возникает субъективная трудность в их совмещении. Для иллюстрации сказанного представим высказывания респонденток этой группы: «Я не хочу носить милицейскую форму, производить впечатление мужеподобной…», «Мне не нравится эта работа, но мне необходимо содержать детей, а здесь хорошая зарплата и льготы…»; «Очень трудно морально и физически ходить в ночные патрули, работать в нарядах по задержанию пьяных в общественных местах…».

У мужчин без ГКПР практически в равной степени представлены маскулинный и эгалитарный гендерно-ролевой типы поведения (53% и 47% соответственно). Женщины без ГКПР в большинстве своём проявляют андрогинный тип поведения (63%), фемининный тип поведения они проявляют в меньшей степени (26%), и небольшая часть демонстрирует маскулинный тип поведения (11%).

Результаты эмпирических исследований разных авторов показывают, что эгалитарные гендерные представления помогают сопротивляться нормативному давлению в плане полоспецифичного поведения, ориентируют индивида в большей мере не на стремление соответствовать социальным нормам, а на стремление к достижению индивидуальных смыслов, личностный выбор, чувство самоудовлетворённости (О.В.Митина, Л.В.Попова, И.С.Клёцина, Е.Е.Корнеева, Л.Н.Ожигова), позволяютбыть более адаптивными к гендерным барьерам, стоящим на пути профессиональной и личностной самореализации.

Таким образом, подтвердилась гипотеза о том, что ГКПР детерминируется гендерными представлениями, а мужчин и женщин с ГКПР отличает наличие выраженных традиционно-патриархальных представлений.

В табл. 4 отражены результаты исследования идентификации с неполотипичной профессиональной ролью через выявление эмоционального отношения к ней.

Выявлено, что мужчины и женщины с ГКПР эмоционально не принимают выполняемую профессию. Доминируют такие «часто» переживаемые эмоции, как: отсутствие уверенности в себе при исполнении неполотипичной профессиональной роли, неудовлетворённость собой, переживание сомнения, раздражения и тоски при выполнении данной роли и др. И только «иногда» они испытывают от исполнения данной роли такие положительные эмоции, как: удовольствие, радость, удовлетворённость собой. Соотношение отрицательных и положительных эмоций 3:1 у мужчин и 2:1 у женщин. Это показательно для диагностирования внутреннего конфликтного отношения к себе как субъекту профессиональной роли.

Учитывая мнение Ф.Е.Василюка (1984) о том, что маркером успешности выбора той или иной идентичности, в том числе профессиональной, или ошибочности этого выбора являются переживаемые эмоции, можно заключить, что у этих мужчин и женщин имеет место отрицательнаяидентификации с реализуемой профессиональной ролью.

Мужчины и женщины без ГКПР испытывают разный спектр эмоций, связанных с выполнением своей профессиональной роли, но доминируют в нём всё-таки положительные (соотношение положительных и отрицательных эмоций 2:1 соответственно).

Таблица 4

Различия в эмоциональном отношении к неполотипичной профессиональной роли

(средние значения показателей)

Условные обозначения: * - различия достоверны

В табл. 5 и 6 представлены результаты исследования удовлетворённости респондентов полярных групп неполотипичной профессиональной ролью и мотивации к ней.

Таблица 5

Различия в показателях удовлетворённости неполотипичной профессиональной ролью (средние значения показателей)

Условные обозначения: * - различия достоверны

Выявлено, что у мужчин и женщин с ГКПР все мотивы к неполотипичной профессиональной роли достоверно ниже (р<0,001). Интегральный показатель «общей удовлетворённости неполотипичной профессиональной ролью» у мужчин и женщин этой группы соответствует низкому уровню (10,93 и 12,02 соответственно, при max =28).

Общая удовлетворённость исполняемой профессиональной ролью у мужчин и женщин без ГКПР соответствует высокому уровню (24,93 и 25,22 соответственно, при max =28).

Таблица 6

Различия в мотивах к исполняемой неполотипичной профессиональной роли

(средние значения показателей)

Условные обозначения: * - различия достоверны

Выявлено, что общий мотивационный комплекс мужчин и женщин с ГКПР крайне неоптимален ВОМ(4,20)>ВПМ(3,39)>ВМ(1,13) у мужчин и ВОМ(4,37)> ВПМ(2,85)> ВМ(1,10) у женщин, т.е. содержание и смысл профессиональной деятельности практически не важны для них, их скорее интересуют какие-то выгоды, которые они могут получить в результате её реализации. Выявленные низкие показатели удовлетворённости процессом и результатом профессиональной деятельности, отсутствие стремления наиболее полно самореализовываться именно в данной профессии, выраженное стремление избежать критики, наказания и неприятностей также указывают на наличие внутреннего конфликтного отношения к выполняемой профессионально роли. Можно заключить, что исполняемая профессиональная роль, обусловленная такими мотивами, не приносит удовлетворения, становится в тягость, сопровождается отрицательными эмоциями, а субъект роли не стремится к профессиональной самореализации в этой профессии.

Обнаружено противоречие в сознании мужчин с ГКПР: с одной стороны, их патриархальные гендерные представления ориентируют на профессиональные достижения, карьеру, с другой – они внутренне не мотивированы к исполняемой профессиональной роли, эмоционально не принимают её, чувствуют себя при её исполнении дискомфортно. Полученные нами данные совпадают с результатами исследования С.А.Бутковской (2007) – у юношей несоответствие гендерным стереотипам в профессии в большей степени, чем у девушек, приводит к внутреннему конфликту и рассогласованию профессионального и гендерного образа Я.

Мотивационный комплекс мужчин и женщин без ГКПР оптимален: ВМ (4,43)>ВПМ(4,32)>ВОМ(2,63) у мужчин и ВМ (4,48)> ВПМ (4,19)>ВОМ (2,95) у женщин. Мужчины и женщины данной группы имеют внутреннюю мотивацию к работе, стремятся к продвижению в ней, получают удовлетворение от её процесса и результата. Это говорит о том, что они получают в профессиональной деятельности подтверждение своим индивидуальным ценностям и смыслам.

Сложность реализации мужчинами и женщинами с ГКПР своей гендерной индивидуальности в рамках неполотипичной сферы деятельности подтверждаютрезультаты корреляционного анализа (см.табл. 2). Выявлены отрицательные связи гендерной самооценки с общей удовлетворённостью неполотипичной профессиональной ролью (r=-0.56 у мужчин и r=-0.37 у женщин, p<0,001), внутренней мотивацией к ней (r=-0.36 у мужчин и r=-0.39 у женщин, p<0,001); между положительной идентичностью с неполотипичной профессиональной ролью и гендерно-ролевым типом (r=-0.42 у мужчин и r=-0.36 у женщин, p<0,001). Данные связи показывают, что мужчины и женщины, имеющие традиционно-патриархальные представления, не находят подтверждение своим важнейшим личностным ценностям и смыслам в неполотипичной профессиональной деятельности, не соответствующей их представлениям о себе как о мужчине или женщине.

В качестве метода анализа полученных данных также был использован факторный анализ (табл.7).

Таблица 7

Факторное отображение индивидуально-личностных характеристик респондентов

Факторный «портрет» мужчин и женщин с ГКПР иллюстрирует наличие противопоставления самооценочных и гендерных составляющих профессионально ориентирующим, мотивационным составляющим. Характерно, что у мужчин и женщин с ГКПР показатели гендерной самооценки и её составляющие не объединяются в одном факторе с показателями внутренней мотивации к профессиональной роли и общей удовлетворённостью ею (как у респондентов без ГКПР), что говорит об их противостоянии, эмоциональном непринятии этой роли, отрицательной профессиональной идентичности. Это подтверждает гипотезы о том, что характер проявления и разрешения ГКПР взаимосвязан с уровнем идентификации с неполотипичной профессиональной ролью, уровнем мотивации к ней и удовлетворённостью ею.

Думается, что результаты представленного исследования имеют информативную и практическую ценность и могут быть использованы для разработки системы коррекционных мероприятий по предупреждению и снижению гендерных конфликтов, в практике психологического и консультирования, при разработке курсов по психологии личности, гендерной психологии, социальной психологии и др., а также в других научно-прикладных исследованиях гендерных конфликтов.

Принимая во внимание факт, что в настоящее время у достаточно большого количества современных мужчин и женщин, особенно, как показали результаты проведённого исследования, работающих в неполотипичной сфере деятельности, имеются признаки того или иного типа внутриличностного гендерного конфликта специалисты должны направить усилия на разработку системы психокоррекционных и превентивных мероприятий, направленных на оказание помощи человеку по преодолению данного конфликта.

Под преодолением (разрешением) внутриличностного гендерного конфликта нами понимается восстановление согласованности внутреннего мира личности, снижение остроты противоречий переживаний, достижение нового жизненного качества.

Анализ гендерно-ориентированной литературы по данной проблеме позволил выделить некоторые пути коррекции данных внутренних конфликтов, предлагаемые разными авторами.

Так, Андреева Г.М. с соавторами размышляя о проблеме преодоления подобных конфликтов, обращают внимание на концепцию Н.Гросса, У.Мэйсона и А.Макичерна, которая основываются на выделение трех групп факторов, имеющих отношение к проблеме их устранения. Первая группа факторов связана с субъективным отношением к выполняемой социальной роли (жена, муж, «добытчик», «хранительница очага» и др.) ее исполнителя (т.е. анализ того, насколько значимы ролевые требования для носителей данной роли); вторая группа факторов включает санкции, которые могут быть применены за исполнение или неисполнение роли (неуважение плохого «добытчика», развод с плохой «хозяйкой» или другое); к третьей группе факторов авторы относят тип ориентации исполнителя роли (ориентация на моральные ценности, мнение других о себе или прагматическая ориентация) ^[30]. Исходя из анализа этих факторов, авторы полагают, что можно предсказать, какой способ решения ролевого конфликта предпочтет тот или иной человек и вести работу по коррекции именно в данном направлении – коррекция гендерно-ролевых установок, повышение гендерной самооценки и др.

Некоторые отечественные исследователи предлагают социально-экономические способы снижения гендерно-ролевого напряжения. Например, Л. А. Васюнина подчеркивает, что для успешной реализации женщиной функций труженицы и матери требуются определенные условия, в частности, вовлечение женщин в сферу производства не должно опережать развитие сферы услуг. Автором предлагаются изменения в организации и мотивации женского труда (надомные рабочие места с использованием сетевого персонального компьютера; гибкий график: работа неполный рабочий день и др.). Однако, на наш взгляд, такие изменения несут с собой и отрицательные для женщины последствия. Гибкий график способствует общей удовлетворенности условиями труда и возможностями проведения досуга. Вместе с тем такой режим не уменьшает затрат времени на домашние обязанности и уход за детьми, и женщины с детыми, нуждающимися в уходе, не получают достаточных возможностей для значительного снижения внутреннего напряжения в результате совмещения ролей ^[6].

Еще одну возможность по уменьшению данного конфликта у женщин, которую также можно отнести к социально-экономической группе, предлагает А. Московская. Исследовательница видит в занятии женщин "полоспецифической работой". То есть работой, которая будет являться продолжением традиционных феминных особенностей женщины. Тогда требования профессиональной роли не будут противоречить требованиям семейных ролей, и ролевой конфликт уменьшится. Автор также предлагает женщинам реализовываться в видах деятельности, которые не противоречат ее женским чертам личности ^[25]. Основной недостаток этого способа заключается в том, что снижение гендерного конфликта женщины будет зависеть от результатов действий других людей. Этот путь эффективен для улучшения положения женщин в обществе вообще, но не слишком может помочь конкретной женщине. Роль самой женщины здесь пассивная и сводится кожиданию изменения объективной социально-экономической ситуации (когда правительство разработает адекватную систему льгот и пособий; когда сфера услуг будет достаточно развита и доступна разным слоям населения; когда начальство на работе согласится изменить график или режим работы и др.), Или же она может попробовать не работать совсем или заниматься полоспецифической работой, которая, к сожалению, является наименее оплачиваемой и престижной в обществе. Но и в этих случаях контроль над собственными действиями мал, что также может привести к стрессовому состоянию. Однако все же необходимо отметить, что развитие этого предложения необходимо, т.к. создание соответствующих социально-экономических условий является важным условием уменьшения эмоционального и физического напряжения от совмещения работающей женщиной гендерных и профессиональных ролей.

Говоря о коррекции гендерных конфликтов посредством изменения социально-экономической ситуации, мы понимаем, что это долгий путь. Поэтому специалистам, на практике сталкивающимся с данной проблемой, данное направление не подходит. Поэтому рассмотрим другую группу стратегий преодоления гендерных конфликтов предлагаемых учёными: 1) структурные изменения в семейной системе, то есть изменение гендерных стереотипов, связанных с закреплением семейных ролей и 2) изменение гендерных стереотипов, касающихся распределения профессиональных ролей.

Исторически закреплено, что мужчины выполняют роль «добытчика» и реализуют инструментальные профессиональные роли (руководитель, организатор), а женщины это «хранительницы очага» и выполнение обслуживающих, исполнительских профессиональных ролей. Поэтому многими учёными снятие барьеров традиционного восприятия семейных и профессиональных ролей мужчин и женщин видится как важный фактор, играющий большую роль в уменьшении гендерно-ролевой напряженности.

По мнению некоторых авторов (Ю.Е.Алёшина, Е.В.Лекторская, О.А.Гаврилица, Г.В.Турецкая), одно из основных направлений работы специалистов (психолога, психотерапевта) – это помощь в преодолении одного из опасных и деструктивных видов внутриличностных гендерных конфликтов - чувства вины работающей женщины.

О.А.Гаврилица, опираясь на обзор работ зарубежных и отечественных исследователей, выделяет три способа уменьшения гендерного конфликта работающей женщины ^[7]:

1 способ – изменения в социально-экономических условиях жизни женщины, где ее роль может сводиться к перемене места работы или графика работы.

2 способ – структурные изменения в семейной системе. Этот способ требует уже большей активности женщины, ее контроль над ситуацией увеличивается.

3 способ – изменение установок, ценностных: ориентации, выработка эффективных психологических стратегий самой женщиной. Эти решения уже целиком зависят от самой женщины. Это изменение ее внутреннего мира, ее способа восприятия ситуации. И только эта группа решений ролевого конфликта позволяет женщине опираться на свои собственные ресурсы и не зависеть от других. Это изменение психологии женщины.

Ещё одно направление работы специалистов – помощь в избавлении от таких гендерных конфликтов, как экзистенциально-гендерный, при котором смысложизненные ориентации базируются только на исполнении традиционных половых ролей (чаще переживаемого мужчинами) и конфликта боязни успеха (чаще переживаемого женщинами), порождаемого ситуацией невозможности выбора между двумя значимыми сферами жизнедеятельности: профессиональной и семейной (личной).

Результативными, на наш взгляд, могут быть стратегии психотерапевтических и психологических психокоррекции данных конфликтов предложенные П.П.Горностаем. В любом случае, с грамотное их использование специалистом при работе с клиентом может помочь ослабить их деструктивное влияние на личность мужчин и женщин. Первый способ, предлагаемый автором, – переориентация индивида на свои внутренние ценности и снижение значимости внешних оценок выполняемых ролей другими людьми. Другой, далеко не самый легкий способ – попытка изменить, переломить требования-ожидания других от исполнителя роли, навязать им свое новое ролевое поведение. Сделать это очень непросто, особенно если личность остается в прежнем официальном статусе, ибо ролевые ожидания имеют инерцию, и другие будут стараться "вернуть" человека в старую роль. Можно пойти и на изоляцию от других, группы, навязывающих личности нежелательные роли, и поиск "экологической ниши" желанных ролей. Ещё один способ – попытаться скорректировать ролевую Я-концепцию человека, сформировать ролевые переживания, которые всегда сопровождают исполнение человеком любой роли. Цель такого влияния - научить человека принимать собственную роль, которая до этого активно отвергалась. П.П.Горностай предостерегает, что разрешение внутри ролевого конфликта часто сопряжено с личностным выбором: между значимыми людьми, экспектации которых несовместимы, между несовместимыми ролями, между собой и окружающими (между внутренним и внешним ролевым конфликтом). А иногда, по мнению учёного и практика, нужно внутренний конфликт перевести во внешний, а далее производить его коррекцию, используя различные прямые и косвенные методы его устранения ^[8].

Безусловно, психологические тактики снижения данных внутренних конфликтов должны быть связаны с коррекцией гендерной самооценки индивида, его гендерных установок и представлений и др. Также на выбор стратегии снижения гендерного конфликта существенное влияние оказывают ценностно-нормативные ориентации личности. На это указывают данные, обнаруженные в исследованиях Б.Берг, К.Майера, К.Харе и других западных учёных.

Думается, что психологические способы разрешения гендерного конфликта у мужчин и женщин схожи, поэтому остановимся подробнее именно на этих способах.

А.О. Васильева предлагает для снижения ролевой напряжённости и защиты своего гендерного "Я" от многих неприятных переживаний осознанно и рационально, путем серьезной мысленной работы использовать такие психологические защитные механизмы как: рационализацию, разделение, регулирование и пересмотр иерархий ролей. Путем рационализации ситуация моделируется так, что видится личности однозначно благоприятной для нее в случае любого исхода. Однако необходимо подчеркнуть, что хотя ролевая напряженность и гендерный конфликт снимаются, но не решается, он остается. Рационализация – это способ бегства от конфликта. Например, профессиональные обязанности и униформа милиционера помогает ему в разделении своих социальных ролей – профессиональных и гендерных (отец, муж). Рационализация ролей формальная процедура, посредством которой индивид освобождается от личной ответственности за последствия выполнения им той или иной роли. Например, милиционер не так остро переживает то, что ему приходится порой проявлять жесткость, требовательность и т.п. При появлении напряженности от противоречий индивидуальных, гендерных и профессиональных ценностей, он немедленно начинает искать оправдание в профессиональных требованиях организации ^[5].

Также А.О. Васильева предлагает ещё один способ преодоления гендерного конфликта – пересмотр иерархии ролей. Множество гендерных ролей – мать/отец, жена/муж, любовница/любовник, хозяйка дома/добытчик и др. нужно распределить по степени значимости для себя, а не для других. Личность должна осуществить осознанный выбор – исполнение каких гендерных ролей, в какие моменты предпочтительнее и важнее для нее.

А.А.Кукушкина считает, что различные по характеру и степени интенсивности механизмы психологической защиты (отрицание, вытеснение, регрессия, компенсация, проекция, замещение, интеллектуализация) и копинг-стратегии личности (поиск социальной поддердки, избегание, манипуляция, разрешение проблем и др.) являются надёжными защитниками индивида от внутриролевых конфликтов, поэтому нужно их развивать, тем самым, устраняя или снижая проявления гендерного конфликта ^[17].

О.Г.Макаров называет личностные особенности, способствующие преодолению данных конфликтов, на которые нужно опираться и которые можно корректировать в процессе психотерапевтической работы – зрелость эмоциональной сферы индивида, развитый самоконтроль, активный поиск новых смыслов профессиональной деятельности и стремление их гармонизации с основными жизненными смыслами ^[24].

Д.Грэйд также выделяет способы и факторы, влияющие на снижение гендерного конфликта: ослабление внутренних стандартов, норм и требований внутри самих выполняемых ролей; осознание важности личных интересов и ценностей; расстановка личных приоритетов ^[9].

Очень перспективное направление преодоления внутриличностного гендерного конфликта предложено И.С.Клёциной. Автор считает, что для этого необходима специальная работа с гендерными предубеждениями и предрассудками и формирование гендерной компетентности современных мужчин и женщин. Формирование гендерной компетентности – это целенаправленная деятельность, в результате которой человек становится способным быть компетентным в ситуациях с выраженной гендерной составляющей, приобретает и осваивает гендерные знания, умения и способы гендерно-корректного поведения ^[8].

С И.С.Клёциной солидарна С.В.Рожкова, которая утверждает, что для благоприятного саморазвития и самореализации индивида необходимо повышение его индивидуальной гендерной культуры. На основании результатов эмпирического изучения гендерных аспектов педагогической культуры учителя исследовательница показывает значимость гендерной компетентности в актуализации их личностной независимости, профессионально личностной самоидентификации, стремлением к сохранению самобытности и гендерной индивидуальности ^[29].