Наркокартели и системно-сетевая война на примере стран Латиноамериканского региона

Введение

Войны современного типа в научной литературе и СМИ называют по-разному - гибридными войнами, комплексными конфликтами, управляемым хаосом, "силой принуждения" ("the power to coerce") и т.д., но единого исчерпывающего определения явлению, понимаемому под этими терминами, которое устроило бы большинство исследователей, не найдено до сих пор. Связано это со спецификой современных войн, обусловленной применением на основе сетевого принципа системы согласованных воздействий (военно-силовых, экономических, информационно-психологических и пр.) в отношении страны-мишени. В результате достигается принципиально новый уровень синергетического эффекта от такого согласованного воздействия, что стало возможным после внедрения технологий, созданных в ходе революции в информационно-коммуникационной сфере и новых разработок в области организационного поведения. Указанные свойства современных войн крайне затрудняют их исследования в рамках нынешних научных представлений о войне, сформированных, в основном, до системного применения указанных разработок в противостояниях последних лет. Все это создает размытость, препятствующую формированию единого и общепризнанного понятийного аппарата, однако для дальнейшего анализа все же необходимо остановиться на одном из определений и на его базе выстраивать последующие рассуждения.

В данной статье предлагается рассматривать современный тип войны так, как его рассматривают бывшие советники НГШ ВС России полковники И.М. Попов и М.М. Хамзатов. Используя системный подход в исследовании явления войн в исторической ретроспективе, они сформулировали понятие "технология войны". Из выделяемых 4-х уровней технологий войны, последний, четвертый уровень, соответствующий современным конфликтам, когда происходит стремительное стирание границ между понятиями "война" и "мир", именуется "системно-сетевой войной". Как отмечают авторы этого термина: "Главное в новой технологии то, что воюет не только армия, а все общество, все государство. Если раньше об этом говорилось иносказательно, то теперь в этом есть прямой смысл. Все государство и все общество противника понимается как система со своими ключевыми критическими "узлами", разрушение которых значительно снизит их оборонный потенциал и малой кровью приведет к победе"^[1]. Основным средством достижения целей войны является созданный на Западе "облачный противник"^[2] - сетевые транснациональные иррегулярные формирования, которые легитимизируются и на них переносится ставка в качестве главного инструмента силового принуждения, в чем состоит ключевое отличие в использовании подобных организаций от того, как их использовали ранее. Такой противник не имеет четкой формы, поскольку в отличие от ВС страны-мишени его мобилизационная база, зоны складирования вооружения и военной техники, лагеря подготовки и т.д. могут охватывать весь мир, находясь на территории тех стран, которые формально не принимают участие в войне. Конечная цель подобной агрессии – экономический коллапс и гуманитарная катастрофа страны-мишени, с нанесением максимального ущерба населению. Непосредственно сама военная операция проводится на территории всей страны. Продолжительность таких действий не ограничена и ведется до достижения целей войны. Например, в ходе "Арабской весны" использовались, главным образом, исламистские организации, в течение многих лет выполнявшие роль ядра "облачного противника", а конкретней – опосредованных, прокси-войск в интересах внешних акторов. Соответственно возникает вопрос: какие организации могут быть использованы подобным образом в других регионах мира, с иным этнорелигиозным составом, а также политическими и социокультурными условиями? В статье данный вопрос рассмотрен применительно к Латинской Америке.

1. Основные критерии соответствия

Латиноамериканский регион на протяжении более двух столетий входит в зону жизненно важных интересов США. Устранение неподконтрольных правительств в этом регионе с приведением к власти проамериканских режимов неоднократно осуществлялось Вашингтоном и данный подход не изменится. Например, в отношении Венесуэлы президент Д. Трамп рассматривает военное решение^[3] с целью свержения чавистов, однако, с учетом огромных рисков, вероятно, США не пойдут на вторжение по типу югославского, афганского или иракского, в т.ч. из-за позиции некоторых стран Латинской Америки^[4]. Кроме того, с учетом наличия поддержки чавистов внутри Венесуэлы частью населения (даже на фоне текущего кризиса) и силовых ведомств, а также особенностей геоклиматических условий, высока вероятность мощного партизанского сопротивления против интервента, что для него создает риск втягивания в длительный конфликт. С учетом негативного опыта Вьетнамской войны, проводившейся в схожей среде, не исключено, что Вашингтоном могут прорабатываться варианты с использованием прокси-войск. Причем организации, из которых будет проводиться набор боевиков, должны отвечать определенным критериям. Часть из них обязательна, другая часть желательна, чье наличие повышает эффективность применения организаций, составляющих основу прокси-войск в "облачном противнике". Ниже перечислены основные критерии организаций-источников боевиков как основы "облачного противника".

Первый – основная мобилизационная база должна быть за пределами страны-мишени агрессии.

Второй – необходимо наличие длительного социально-экономического кризиса в странах исхода боевиков для их рекрутинга и отправки в зону конфликта.

Третий – близость боевиков в социокультурном отношении к населению страны-мишени.

Четвертый – наличие у организаций своей инфрастурктурно-логистической базы, которая может быть в разумные сроки приспособлена в качестве лагерей подготовки и плацдарма для заброса боевиков в зону конфликта.

Пятый – желательно, чтобы рекрутируемые лица по своему психотипу были склонны к быстрой адаптации к среде экстремального насилия (например, низкий уровень эмпатии и т.п.).

Шестой – опыт подрывной и конспиративной работы в условиях организованного противодействия у членов организаций-источников боевиков.

Седьмой – наличие налаженной системы боевой подготовки большого количества новобранцев.

Инфраструктура и система подготовки организаций-источников боевиков (четвертый и седьмой критерии), в случае развязывания войны в отношении страны-мишени, обязательно усилятся и дополнятся странами-агрессорами (разведками, ССО и т.д.). Анализ показывает, что в Западном полушарии указанным критериям наиболее соответствуют наркокартели.

2. Наркокартели как основа "облачного противника"

Наркокартели в значительном количестве присутствуют по всему региону Латинской Америки. В наибольшей степени они сосредоточены в Мексике и Колумбии – стране-транзитере и стране-производителе кокаина, синтетических наркотиков, галлюциногенов и др. Если рассматривать Венесуэлу в качестве гипотетической цели коллективного агрессора, то видно, что места базирования наркокартелей находятся за ее пределами. Здесь прослеживается аналогия с Сирией, где против Дамаска привлекают джихадистов из более 100 стран мира. Логистика, финансирование, координация, разведывательное и материально-техническое обеспечение осуществляются рядом сопредельных стран, а также США и другими членами НАТО. Поскольку места базирования и подготовки практически не доступны для военного удара со стороны сирийцев, это крайне негативно сказывалось на положении Дамаска. Ситуация коренным образом изменилась только после того, как на его стороне в своих интересах выступили сначала Иран, а затем и Россия. Наркокартели также присутствуют в разных странах и, следовательно, удовлетворяют первому критерию.

Далее, коллективный агрессор, подвергший фрагментации Сирию и Ливию, используя исламских фундаменталистов, без труда нашел в их среде огромное количество лиц, прошедших вооруженные конфликты и получивших тот или иной боевой опыт. Аналогично в рядах наркокартелей присутствуют лица, обладающие серьезной военной подготовкой. Достаточно вспомнить главаря мексиканского картеля Los Zetas^[5] - лейтенанта спецназа по борьбе с наркотиками (Grupo Aeromóvil de Fuerzas Especiales) Гусмана Десена (с радиопозывным Z-1, от которого происходит название картеля), а также его сообщников. Кроме того, в распоряжении картелей есть завербованные полицейские, американские ветераны^[6] и даже агенты Управления по борьбе с наркотиками США (Drug Enforcement Administration)^[7]. Многие картели создали собственные военизированные спецподразделения для борьбы с конкурентами и правительственными силами. Таким образом, эти структуры обладают значительным силовым ресурсом, который может быть использован для ведения боевых действий. Помимо этого отметим тот факт, что практически все военизированные формирования, принимающие участие в сирийской войне против проасадовских сил, представляют собой фрагментированные и небольшие автономные группы, численностью от нескольких десятков до нескольких сотен человек (уровень взвод-рота). Крупномасштабные атаки осуществляются при помощи инструкторов из числа спецподразделений ВС тех или иных стран. Значит, если экстраполировать данный подход на латиноамериканский регион, то логично предположить, что прокси-войска, набранные из числа наркокартелей, могут управляться аналогичным образом.

Способность подразделений наркокартелей профессионально осуществлять разные виды тактических приемов в военном деле, не вызывает сомнений. В качестве доказательства приведем пример нападения мексиканского Картеля Нового поколения Халиско (Jalisco Cartel-New Generation, CJNG) на конвой полицейского спецподразделения "Объединенная сила Халиско" на сельской дороге в муниципалитете Сан Себастьян дель Оэсте 6 апреля 2015 года. Члены CJNG, вооруженные автоматами и гранатометами, грамотно организовали огневые позиции рядом с участком двухполосной автомагистрали, что дало атакующим прикрытие, отличную видимость цели, а использование ландшафта обеспечило невозможность наблюдения подступов и маршрутов отхода. Кроме того, для блокировки конвоя боевики выставили горящую машину. В результате атаки были убиты 15 полицейских^[8]. Анализ нападения указывает на профессионально спланированную и реализованную засаду, вероятно, с использованием своей агентуры внутри полиции, благодаря которой картель узнал о точном времени и маршруте прохождения конвоя. Описанный случай далеко не единственный из подобного рода, хотя и показательный. Он четко указывает на возможности картелей и их "солдат" ("soldados"), не говоря о представителях более высокого уровня в их иерархии. Значит, применение боевиков наркокартелей в качестве прокси-войск целесообразно, особенно при наличии соответствующего снабжения, координации и финансирования.

В социокультурном отношении ситуация обстоит следующим образом. Если в сирийском конфликте внутренний мятеж сначала трансформировался в массированное вторжение иррегулярных группировок откровенно террористического типа при финансировании, управлении и координации рядом государств-агрессоров, то со временем противостояние приобрело еще и отчетливый этноконфессиональный окрас, например, по линии шииты/алавиты – сунниты. Вероятность трансформации конфликта в Венесуэле или другой латиноамериканской стране аналогичным образом существенно ниже, поскольку государства данного региона схожи между собой в религиозном и конфессиональном составе (в подавляющем большинстве исповедуют католицизм). В этническом отношении в латиноамериканских странах также наблюдается сходство. Присутствуют коренные народы, представители всех основных трех рас, но больше всего потомков смешанных браков - метисов, мулатов и самбо. Впрочем, это не исключает инцидентов несистемного характера в вероятном конфликте. Одновременно с этим применение боевиков из наркокартелей на территории страны-мишени в Латинской Америке упрощается с учетом идентичности используемого ими языка, что, несомненно, способно положительно сказаться на их координации по сравнению с Сирией, где террористы для коммуникации используют несколько языков - особенно арабский, английский и русский^[9]. Данный аспект также говорит в пользу применения латиноамериканских наркокартелей, присутствующих в подавляющем большинстве в испаноязычных странах.

Инфраструктура и логистика. За многие годы существования наркокартели сумели создать свои собственные индустрии со штаб-квартирами, лагерями подготовки, складами с оружием, подземными лабораториями для производства и упаковки наркотиков, прокопали подземные ходы, отладили доставку наркотических веществ в трансграничных масштабах, в т.ч. приспособили небольшие самолеты и даже подводные лодки (т.н. наркосубмарины) для транспортировки наркотиков. Более того, эти организации эффективно функционируют на конспиративной основе в условиях серьезного противодействия со стороны властей. Часть этих возможностей при определенных условиях может быть задействована для поставок оружия, экипировки, продуктов питания и т.п. в ходе военных действий. Наркокурьеры и их наниматели знают множество маршрутов, по которым доставляется контрабанда внутри стран и через их границы, что делает возможным их использование в качестве путей снабжения, доставляя по ним все необходимое боевикам для ведения военных действий на территории страны-мишени. Указанные характеристики соответствуют требованиям, предъявляемым сегодня для технологии системно-сетевой войны.

Социально-психологический аспект. В среде наркокартелей присутствует множество лиц, практически не видевших ничего, кроме насилия. Этому способствует и общий низкий уровень жизни, и исторические факторы (испанское владычество, влияние США, гражданские войны, государственные перевороты и пр.), и действия наркокартелей, которые после получения огромных денег за счет продажи наркотиков начинают между собой войну на уничтожение. Указанные причины способствуют генерации жестокости и восприятию ее не как чего-то ненормального и аморального, а напротив, как наиболее верного паттерна поведения в существующих условиях. Здесь также наблюдается аналогия с ближневосточными и африканскими странами, прошедшими период антиколониальной борьбы, междоусобиц и, наконец, "Арабской весны", что проявилось в ходе падения ряда светских режимов, чем воспользовались внешние агрессоры-бенефициары. В результате, огромная масса населения, особенно молодежь, не видела ничего кроме войны и насилия. В этом отношении параллели между ближневосточным и латиноамериканским регионами явно просматриваются. Поэтому для значительного числа людей насилие стало нормальным состоянием и многим из них в психологическом отношении не приходится испытывать серьезные проблемы с адаптацией в зонах конфликта. Такими людьми наполнены наркокартели.

Следующий фактор – умение наркоструктур создавать и эффективно использовать агентурные сети, технические средства разведки для нелегального получения информации через прослушивание телефонных переговоров, с помощью слежки и т.п. Со временем, когда наркокартели семейного типа эволюционировали в целые транснациональные индустрии, они стали гибкими адаптивными структурами с собственной разведкой и контрразведкой. Соответственно вырос и уровень использования средств для противодействия правительствам и конкурентам, особенно с приходом в наркокартели представителей спецслужб. Поэтому логично предположить, что взаимодействие между ними и потенциальным агрессором может быть налажено в сжатые сроки, поскольку обе стороны имеют для этого все необходимое, включая навыки. По аналогии с подготовкой по всему миру террористических организаций американскими разведками^[10], США в состоянии наладить связь с наркокартелями в собственных целях.

Наконец, негативные социально-экономические факторы увеличивают пополнение наркокартелей новобранцами, являющимися тем самым ресурсом, который необходим для "облачного противника". В Сирии американцы в качестве прокси-войск используют курдов, саудиты – суннитских джихадистов, иранцы – шиитские парамилитарные формирования, собранные от Ливана до Пакистана и т.д. Во всех случаях системные игроки в разрушенных войной регионах или с высоким уровнем социокультурных и экономических проблем аккумулировали значительные массы деклассированного и маргинализованного населения для войны. Выделяются средства на их вооружение, снабжение и подготовку, после чего они применяются в зоне конфликта. По оценкам Экономической комиссии ООН для стран Латинской Америки и Карибского бассейна, в бедственном положении на территории стран Латинской Америки проживает 186 млн. человек (30.7% от всего населения), а в крайней нищете 61 млн. (10%)^[11]. Данное обстоятельство позволяет создавать непрерывный конвейер поступления значительного количества людей в наркокартели. Значит, при договоренности агрессора (потенциально - США) с наркокартелями, последние способны наладить поставку боевиков в зону конфликта, обладая для этого организационными ресурсами и отработанной системой устрашения. Большинство лиц в наркокартелях фактически низведены до состояния рабов, которых под угрозой физической расправы (т.н. принцип "plata o plomo" - серебро или свинец) принуждают заниматься тяжелой и порой опасной работой (например, burreros или мулы, переносчики), сотрудничать и т.д. Заставить их стать "пушечным мясом" для новой войны наркокартелям не составит труда, если у них будет заинтересованность в этом. Однако маловероятно, чтобы главари картелей согласились на неограниченное использование своих людских ресурсов, которые им необходимы для производства наркотиков, их транспортировки, охраны и т.д.

Резюмируя сказанное, сделаем предварительный вывод. Наркокартели обладают необходимыми признаками организаций, которые могут применяться как основа "облачного противника": организационно-ресурсной базой, отработанной схемой конвертации значительного количества населения в прокси-войска с последующим использованием их в качестве основного инструмента войны. Факт невысокой подготовки большинства боевиков в этих формированиях не играет принципиальной роли; опыт ближневосточных конфликтов последнего времени показывает, что подавляющее большинство погибших в ходе военных действий не имели высокой выучки, а их крупные потери изначально закладываются кураторами в качестве не только неизбежных, но и желательных.

3. Другие аспекты использования наркокартелей в качестве прокси-войск. Связи спецслужб США с наркомафией

Параллели, проведенные между наркокартелями и ближневосточными экстремистскими организациями, имеют ограниченность. Соответственно, возникает вопрос: насколько различия между ними, а также средой их возникновения и развития могут повлиять на использование наркокартелей в качестве основы "облачного противника"? Главное различие - идеология; если у исламистских террористических организаций она присутствует в форме искаженной трактовки священных писаний Ислама, то у наркокартелей идеология отсутствует. С оговорками, идейным можно считать мексиканский картель La Familia Michoacana, который приобрел известность использованием символического насилия, военной тактики, псевдоидеологического или религиозного оправдания своего существования^[12]. Однако является ли наличие или отсутствие идеологии определяющим фактором, позволяющим использовать те или иные организации в качестве прокси-войск? Как показывают исследования, идеология не является важным признаком, по которому можно проводить сегрегацию наркокартелей и террористических организаций^[13], а в целом они очень схожи межу собой. Следовательно, отсутствие идеологии у наркокартелей не является препятствием для их применения в качестве прокси-войск по аналогии с террористическими организациями исламистского толка. Кроме того, как отмечает экс-начальник Российского бюро Интерпола В.С. Овчинский, идеологические группировки по типу Исламского государства (ИГ) сами активно используют методы преступных синдикатов для военно-террористической экспансии в разные регионы мира^[14]. Более того, ситуация с созданием и использованием организаций, подобных ИГ, напоминает ситуацию с глобальной наркомафией. Например, по утверждению экс-главы упраздненной ФСКН В.П. Иванова, существующие картели семейного типа вышли на качественно иной уровень, трансформировавшись в гигантские наркосети, синдикаты-индустрии, которые сами по себе стали государствами в государствах^[15]. Схожесть подобных структур с транснациональными террористическими организациями, созданными и контролируемыми системными акторами в интересах целого ряда национальных и наднациональных элит, указывает на единый генезис этих явлений, связанный с ускорившейся в последней четверти XX века глобализацией. Данный процесс способствовал демонтажу ряда государств с использованием террористических групп, а значит, применение наркокартелей в тех же целях полностью укладывается в эту схему.

Однако не скажется ли взаимодействие с наркоструктурами на взаимоотношениях с правительствами тех стран, где они присутствуют? Ответ на это вопрос отрицательный, поскольку американское разведсообщество давно и успешно контролирует значительную часть наркопотока из Латинской Америки, не испытывая серьезных препятствий со стороны местных властей. В качестве примера приведем работу обладателя Пулитцеровской премии Г. Вэбба о том, как никарагуанские "контрас" при помощи ЦРУ занимались поставками кокаина и крэка в Лос-Анджелес, вызвав т.н. "эпидемию крэка"^[16]. Другой исследователь, канадский дипломат и академик П. Скотт, в статье "Вашингтон и политика наркотиков" утверждал, что мексиканская наркосеть El Cártel de Guadalajara пользовалась покровительством директора Федерального управления безопасности Мексики (Dirección Federal de Seguridad) Мигеля Насара Аро, который сам являлся агентом ЦРУ^[17]. Этот список можно продолжать. Таким образом, становится понятен возможный механизм использования наркоструктур в качестве прокси-войск для свержения политических режимов. Во-первых, агрессору не обязательно взаимодействовать с правительствами стран, на территории которых размещаются наркокартели, что обусловлено нахождением части этих стран под властью наркогруппировок. Во-вторых, между руководством наркокартелей и представителями американского разведсообщества уже налажены контакты. В подтверждение этому приведем пример с утечкой информации от конфиденциального источника компании Stratfor, согласно которой правительство США работает с мексиканскими картелями для доставки наркотиков в Соединенные Штаты^[18]. В частности, было налажено сотрудничество с картелем Sinaloa в попытке ограничить насилие по обе стороны американо-мексиканской границы и взять под контроль наркотрафик, но не покончить с ним. Американцы передавали оружие одному картелю в обмен на информацию о других, и данный случай показывает, как именно происходит взаимодействие между ними. Значит, спецслужбы США в состоянии предложить наркокартелям оружие или финансирование в обмен на согласие их руководства предоставить людские ресурсы для использования в качестве прокси-войск. При этом достижение подобного соглашения маловероятно только с одним картелем. Предоставление своих людей в качестве прокси-войск может негативно сказаться на положении конкретного картеля, даже если он обладает огромным людским потенциалом, опасаясь, что уменьшение числа его боевиков может способствовать его ослаблению и одновременно усилению конкурентов. Следовательно, наиболее логичной представляется ставка сразу на несколько крупнейших наркогруппировок, чей суммарный потенциал существенно превосходит потенциал всех остальных. Такая цель достижима, поскольку картели часто объединяются в альянсы.

Найти боевиков для подобных транснациональных преступных организаций не составит труда из-за колоссальной численности некоторых из них. Например, сальвадорская Mara Salvatrucha (MS-13) на международном уровне состоит, по меньшей мере, из 30 тысяч человек^[19], из которых от 6 до 10 тысяч находятся в США^[20]. Суммарно транснациональные наркосети и схожие с ними преступные организации только в одной Латинской Америке можно оценить по численности в сотни тысяч человек, а их потенциальный рекрутинговый ресурс минимум в десятки миллионов. Соответственно ставка на крупнейшие картели, которые выделят пропорциональное своей численности количество боевиков, может быть консенсусом между ними и Вашингтоном. В таком случае за поставку оружия и финансирование каждый из преступных конгломератов выделит достаточное число боевиков без ослабления своих позиций. Кроме того, ставка на крупные картели упрощает процесс координации между ними со стороны тех, кто решит использовать их как основу "облачного противника". Впрочем, и с децентрализованными наркогруппировками может быть организовано взаимодействие, что подтверждается аналогией с разрозненными сетевыми террористическими структурами, которые привлекаются для свержения правительства Б. Асада.

Отметим еще один фактор, способствующий применению наркокартелей описанным выше образом. Как четко зафиксировал В.П. Иванов, производство наркотиков росло в странах с высокой военно-политической турбулентностью (Колумбия, Мьянма, Лаос, Таиланд, Афганистан и пр.), т.е. наркотики следуют за геополитической нестабильностью. Однако имеет место и обратное влияние, когда наркопроизводство и наркотрафик ухудшают непростую ситуацию и генерируют новые конфликты. Следовательно, развязывание войны в интересах не только конкретных государственных акторов и наднациональных элит, но и в интересах самих наркоструктур, поскольку замечена связь между усилением военно-политической нестабильности и ростом наркоторговли^[21]. Социальный коллапс вследствие военных действий дает импульс торговле наркотиками, что связано с разрушением государства-мишени и резким увеличением числа людей, оказавшихся на социальном дне. Данный процесс лежит в основе генерации и террористических, и классических криминальных структур (без идеологии). Поэтому у всех сторон есть свой интерес участвовать в очередном конфликте, тем более что прибыль от увеличения наркобизнеса будет получена как главарями наркокартелей, так и их покровителями из числа правительств, крупнейших финансовых организаций и спецслужб, в т.ч. внутри самих США^[22].

Наконец отметим, что в странах, где присутствуют наркокартели, часть населения криминализируется и, будучи приспособленной к определенному поведению, оно либо не адаптируется к обществу, либо процесс ресоциализации крайне затруднителен. В таком случае, канализация таких криминальных элементов может быть выгодна правительствам тех стран, с территории которых наркокартели, в координации с американскими ведомствами, станут набирать боевиков, что связано со снижением социальной напряженности. Здесь наблюдается определенная аналогия с Ираном и его действиями в Сирии. Как отмечает доктор политических наук П. Львов: "В определенном смысле экспансия Тегерана имеет вынужденный характер: он должен куда-то деть это "лишнее" для себя население. Либо сжечь его в огне войны, как это произошло в ходе ирано-иракского конфликта, где аятоллы истребили избыточные революционные массы, требовавшие продолжения революции, либо рассеять его по большей территории"^[23]. Если утилизация избыточных пассионарных элементов Ираном имеет, прежде всего, идеологическое основание, то утилизация своих "лишних" масс странами с местом пребывания наркокартелей может быть продиктована внутриполитическими причинами, поскольку любой государственный деятель такой страны, снизив подобным способом уровень социального напряжения, потенциально может рассчитывать на широкую поддержку на выборах.

4. Действия России в контексте возможного применения наркокартелей в системно-сетевой войне

Реальность описанного сценария в отношении стран, где присутствуют интересы России, вынуждает прорабатывать тактику и стратегию контрмер, причем, не только реагируя на складывающиеся обстоятельства, но и осуществляя превентивные действия. Касательно упредительных мер, то отечественными специалистами уже выдвигались предложения, суть которых сводилась к ликвидации глобальных наркопотоков через переход к "экономике развития, когда в основе принимаемых решений лежат проекты развития и целевые долгосрочные кредиты", а также путем уничтожения "воспроизводства наркопроизводства, построенного на восполняемых биоресурсах – кустов коки и опиумного мака как первоисточника основной массы наркоденег"^[24]. Однако следует отметить, что подобная идея планетарного развития практически нереализуема из-за непреодолимых противоречий между ключевыми международными акторами. Должен существовать способ противодействия обсуждаемой угрозе в условиях, когда эффективное взаимодействие между сторонами-антагонистами невозможно, поскольку одна из них, прежде всего влиятельная часть элиты США и коллективного Запада в целом, сама заинтересована в индуцировании данной угрозы в своих узкогрупповых и геополитических интересах. Значит, у России должен быть ответ на вызов, если транснациональные наркоструктуры в тесном взаимодействии с системными государственными акторами осуществят вторжение в страну или регион, где есть или в перспективе могут появиться стратегические интересы России.

В этой связи целесообразно вернуться к рассмотрению ситуации в Венесуэле. Кризис, обусловленный комбинацией внутренних и внешних причин^[25], с высокой вероятностью способен критически повлиять на устойчивость власти чавистов. Если венесуэльскому руководству удастся сохранять контроль в стране даже в таких условиях, то риск военной операции против него возрастет. В случае вторжения в Венесуэлу с использованием "облачного противника", возможности Каракаса не только удержать обстановку, но и в целом сохранить государство резко уменьшатся. В таком случае, логично ответить на подобную угрозу через создание сетевых контрструктур, в которых иерархическая и сетевая формы организации будут сбалансированы. Подчеркнем: поскольку отвечать на упомянутую угрозу классическими методами (регулярными войсками) заведомо бесперспективно, поскольку тыл противника недосягаем, то создание сетевых структур является необходимым условием. Подобный подход более соответствует рассматриваемому типу угрозы и может повысить робастность военно-политической системы государства-мишени за счет повышения ее адаптабельности в противодействии "облачному противнику". Данная схема позволит сочетать преимущества иерархических структур (батальоны, дивизии, армии, верховное командование и т.п.) с полуавтономными группами, которые применяются согласовано с военным руководством. Россия способна помочь боливарианскому руководству в организации таких структур. Здесь отметим, что в первые годы сирийской войны САА достигала наибольшего успеха там, где армейские формирования действовали в тесной координации с местным ополчением^[26], имеющим признаки сетевых структур. Разумеется, колоссальная ресурсная диспропорция между Сирией и коллективным агрессором в конечном итоге привела к истощению проасадовских сил и без Ирана и России Дамаск ждало поражение, но это не отменяет факт эффективности подобного взаимодействия. Следовательно, осуществление подготовки сетевых военизированных формирований должно быть начато как можно раньше - как только и если появятся первые убедительные разведпризнаки организации наркокартелей и, возможно, других транснациональных преступных структур в качестве источника ударной силы против Венесуэлы. Критически важно не упустить даже не начальные этапы самих военных действий, а предшествующую им эскалацию. Необходимо понимать, что в системно-сетевой войне определить, когда начнется собственно вторжение/мятеж чрезвычайно трудно, поскольку во время ее начальной фазы подрывная активность может маскироваться под протестные выступления молодежи и т.п., как это было в начале сирийского конфликта. Россия в состоянии способствовать подготовке сетевых структур, в т.ч. используя опыт в Сирии, на территории Венесуэлы, а также остальных дружественных стран Латинской Америки и других регионов планеты для защиты своих жизненных интересов.

Также необходимо учесть еще один фактор. Если против Венесуэлы все же будут применены наркокартели обсуждаемым способом, то, вероятней всего, последует скоординированная с агрессией пропагандистская компания, суть которой заключается в обвинении боливарианского руководства в создании наркогосударства. В подобных заявлениях уже были замечены некоторые представители венесуэльских оппозиционных кругов, например, Луис Искьель^[27]. Примечательно, что Луис Искьель представляет Коалицию оппозиционных партий, которая выступила за введение санкций со стороны США^[28], т.е. следует откровенно антигосударственной линии. Смысл формирования образа наркогосударства очевиден: коллективный агрессор всеми средствами постарается обвинить власти Венесуэлы в содействии наркоторговле и активном сращивании с наркокартелями, чтобы переключить внимание мировой общественности с самой интервенции и использования наркогруппировок на "преступления режима" и т.д. Аналогичные методы применялись и продолжают применяться коллективным Западом и его сателлитами в отношении любой страны, которая подвергается агрессии с его стороны. Этим способом властей страны-мишени целенаправленно обвиняют в "преступлениях против своего народа", в "спонсировании терроризма", в "связях с преступными группировками" и т.п. Данной дезинформацией агрессор пытается получить моральное обоснование своим действиям в глазах мирового сообщества. По всей видимости, аналогичный приём будет использован и против Венесуэлы, если обсуждаемый в данной статье сценарий станет реальностью.

Заключение

Подытоживая вышесказанное, важно выделить следующее. Наркокартели обладают необходимыми характеристиками для использования их в качестве основы "облачного противника". Ключевыми особенностями этих организаций являются тесное взаимодействие с институтами и ведомствами государств-агрессоров по типу США, налаженная логистика и инфраструктура, психологическая подготовленность потенциальных боевиков из криминально-террористических наркоструктур к действиям в условиях неограниченного насилия, готовая сетевая адаптивная организация, оптимальная для использования в системно-сетевой войне. При этом если проводить сравнение с Сирией, то в случае дестабилизации ситуации в Венесуэле России нельзя действовать путем создания аналогичных военных баз. Причина состоит не только в географической удаленности региона Латинской Америки, но и в опасности увязания в войне, что несет стратегическую угрозу, как в настоящее время в Сирии. Кроме того, особенно важно создавать сетевые структуры в потенциальной стране-мишени до военных действий (которые могут начаться под видом мятежа и т.п.), в крайнем случае, сразу после их начала. Потеря времени недопустима, поскольку потенциальный противник, вероятней всего, будет обладать значительным превосходством в ресурсной базе. Поэтому единственный шанс избежать катастрофического сценария является перехват инициативы.

Параллельно и скоординировано с подготовкой и оказанием помощи в управлении регулярных войск и создании сетевых военизированных структур дружественной России страны должна проводиться подрывная работа в среде наркокартелей. Предположительно, при грамотном использовании их противоречий, существует реальная возможность стравить наркокартели между собой, создав для одной части из них иллюзию того, что ее конкуренты, также задействованные в войне, получат решающее преимущество и после окончания войны усилят позиции за ее счет. Например, под "чужим флагом" убедить в угрозе критической потери своего людского потенциала, способной усилить конкурентов, или в утрате контроля над наркопотоками и территориями посева коки, и пр. Цель - подрыв мобилизационной базы противника. Особенно важно вызывать крайнюю степень недоверия к спецслужбам США и их союзников, которые будут управлять вероятной агрессией. Недоверие между наркокартелями - главная уязвимость во всей схеме их применения как базиса "облачного противника", ею можно и нужно воспользоваться. Отечественные разведслужбы обладают необходимым опытом и навыками такой работы. Создание сетевых структур в дружественной России стране-мишени, в случае начала коллективной агрессии против нее, вместе с параллельной и скоординированной работой по дезорганизации тыловой базы наркокартелей способны дать нужный результат и если не сорвать вторжение, то создать такие условия, когда издержки агрессора на ведение войны превысят потенциальную выгоду от нее.

Наконец отметим, что тема применения наркокартелей как "облачного противника" не ограничивается только Латинской Америкой, но ее раскрытие выходит за рамки данной статьи.