Общественная опасность экологических преступлений требует пересмотра карательной политики

Мирончик Анна Сергеевна кандидат юридических наук доцент, кафедра уголовного права, Сибирский Федеральный университет 660049, Россия, Красноярский край, г. Красноярск Г, ул. Маерчака, 6, ауд. 319 Mironchik Anna Sergeevna PhD in Law Associate Professor of the Department of Criminal Law at Siberian Federal University 660049, Russia, Krasnoyarskii krai, g. Krasnoyarsk G, ul. Maerchaka, 6, aud. 319 ansmiron@mail.ru Другие публикации этого автора

Качина Наталья Вениаминовна кандидат юридических наук доцент, кафедра уголовного права, Сибирский Федеральный Университет 660075, Россия, Красноярский край, г. Красноярск, ул. Маерчака, 6, оф. 319 Kachina Natal'ya Veniaminovna PhD in Law Associate Professor of the Department of Criminal Law at Siberian Federal University 660075, Russia, Krasnoyarskii krai, g. Krasnoyarsk, ul. Maerchaka, 6, of. 319 kachinan@bk.ru Другие публикации этого автора

Общественная опасность экологических преступлений обусловлена их огромной вредоносностью. Преступные посягательства на окружающую среду приводят к нарушению целостности экосистемы Земли и ухудшению качества среды обитания, что ведет к снижению продолжительности жизни и ухудшению генофонда населения; к деградации природных ресурсов (плодородия почв, лесных, рыбных ресурсов и др.); к возрастанию риска крупных техногенных катастроф и т. д. Экологическая преступность становится все более опасной и более доходной: так называемая торговля окружающей средой (от незаконного ввоза и вывоза объектов животного и растительного мира, занесенных в Красную книгу, до нелегального захоронения на территории России радиоактивных, ядерных и других опасных отходов), по справедливому замечанию О.Л. Дубовик, начинает конкурировать с такими наиболее выгодными и прибыльными видами преступной деятельности, как наркобизнес и торговля оружием^{[2, С. 5]}. Кроме того, экологические преступления являются достаточно распространенными, о чем с очевидностью свидетельствуют статистические данные, приведенные в таблице 1.

Таблица 1. Доля экологических преступлений от числа зарегистрированных преступлений в РФ за 2012­­–2016 г.

Эти показатели отражают стабильность совершения экологических преступлений на территории РФ и устойчивость их доли в общей преступности.

Вместе с тем официальные показатели не в полной мере отражают фактическое состояние преступности в сфере экологии, поскольку по единодушному мнению криминалистов, экологические преступления являются высоко латентными. По мнению некоторых специалистов в области уголовного права, 95–99 % этих преступных деяний остаются вне поля зрения правоохранительных органов ^{[4, С. 11; 6, С. 3; 10, С. 2]}.

Однако количество зарегистрированных экологических преступлений, в целом практически неизменно.

Начиная с 2012 г. по 2016 г. наблюдается стабильность доли экологической преступности в общей преступности, Некоторые колебания имеют незначительный характер.

Таблица 2. Доля экологических преступлений от числа зарегистрированных преступлений в Красноярском крае

за 2012–2016 г.

Данные таблицы 2 показывают, что доля экологических преступлений в Красноярском крае в общей преступности нашего края с 2012 года постепенно снижается. Такому обстоятельству есть объяснения, заключающееся в том, что количество самых распространенных экологических преступлений (незаконная рубка лесных насаждений) также снижается. Это видно из таблицы 3.

Таблица 3. Доля зарегистрированных «браконьерских» преступлений в общей доле зарегистрированных экологических преступлений в Красноярском крае.

В этой связи отметим, что большую долю в экологической преступности составляют так называемые «браконьерские» преступления, к которым относятся: незаконная рубка лесных насаждений, незаконная охота, незаконный вылов водных биологических ресурсов. Поэтому рост (снижение) экологической преступности в целом зависит в большей мере от изменения количества так называемых «браконьерских» преступлений. Среди же этих трех преступлений большее количество приходится на незаконную рубку лесных насаждений. Это объясняется в том числе, особенностями нашего региона, поскольку он является «лесным» и соответственно особо привлекательным для совершения именно этих преступлений. Уменьшение количества экологических преступлений на территории Красноярского края обусловлено снижением количества совершаемых незаконных рубок лесных насаждений в нашем регионе. Последнее, в свою очередь, объясняется в большей части введением дистанционного мониторинга использования лесов.

Кроме отмеченной распространенности экологической преступности, данные преступные деяния, по единому мнению специалистов различных областей научных знаний, влекут колоссальные негативные последствия для окружающей среды и для экономики государства. Поэтому ниже приведены данные, свидетельствующие о материальном ущербе, который причиняется экологическими преступлениями.

Таблица 4. Доля материального ущерба от экологических преступлений к материальному ущербу от преступлений в РФ за 2012–2016 г.

Как видно из таблицы 4, материальный ущерб от экологических преступлений в РФ достаточно стабилен и на всем протяжении он составляет довольно большую долю от материального ущерба, причиняемого всеми преступлениями. Вместе с тем, следует отметить, что в связи с высокой латентностью данных преступлений, ущерб, причиняемый в результате их совершения, фактически значительно выше.

Таблица 5. Доля материального ущерба от экологических преступлений по Красноярскому краю к материальному ущербу от экологических преступлений в РФ за 2012–2016 г.

Исходя из продемонстрированного выше анализа, можно утверждать, что количество всех экологических преступлений как в целом по России, так и на уровне Красноярского края достаточно большое. Вместе, с тем по единодушному мнению ученых, данные преступления обладают высокой латентностью (о чем было сказано выше), поэтому фактическое количество преступлений, совершаемых в сфере экологии, значительно выше и соответственно ущерб от них, который обозначен в таблице, далек от тех реальных цифр, которые в действительности причиняются экологической преступностью.

Можно задаться вопросом: почему далеко не все преступления, совершаемые в сфере экологии, во-первых, попадают в поле зрения правоохранительных органов, и, во-вторых, если хотя и попадают в такое поле зрения, но остаются безнаказанными?

Причин здесь несколько.

Во-первых, для большинства экологических преступлений нет четких формально-определенных признаков, позволяющих отграничить их от административных правонарушений. Отметим, что чаще всего экологические преступления и административные проступки разграничиваются по последствиям, указанным в диспозициях первых и выраженных, как правило, в оценочных признаках: тяжкие последствия, существенный вред окружающей среде, значительный ущерб, крупный ущерб и так далее. Оценивает данные последствия правоприменитель, и далеко не всегда такое оценивание является однообразным. Например, такой оценочный признак как крупный ущерб при незаконной охоте, в соответствии с разъяснениями постановления Пленума Верховного Суда РФ, исчисляется, исходя не только из количества и стоимости добытых, поврежденных и уничтоженных животных, но и с учетом иных обстоятельств содеянного, в частности экологической ценности, значимости для конкретного места обитания, численности популяции этих животных ^[8]. Кроме того, установление последствий от экологических преступлений представляет для правоприменителя серьезную сложность ввиду того, что такие последствия нередко бывают отдалены по времени от деяний и являются причиной совокупности факторов. Зачастую причиной неприменения уголовно-правовых норм является неправильный расчет причиненного ущерба. Возникают проблемы и с установлением причинной связи между деянием и последствиями, особенно в тех случаях, когда в диспозиции указаны последствия двух уровней.

Во-вторых, некоторые деяния, посягающие на экологическую безопасность, остаются без соответствующей правовой оценки ввиду несовершенства и пробельности действующего регулятивного и охранительного законодательства. Например, в правоприменительной деятельности возникают проблемы привлечения к уголовной ответственности лиц, совершивших незаконную рубку лесных насаждений на землях с неопределенной правовой категорией (эти земли правоприменители называют «белыми пятнами») ^{[3, С. 65]}. Поскольку категория таких земель не определена, постольку и невозможно установить собственника тех лесных насаждений, которые на этих землях произрастают, и соответственно потерпевшего, которому причинен ущерб незаконной рубкой деревьев. Кроме того, возникают сложности с привлечением к уголовной ответственности лиц, которые незаконно добывают полезные ископаемые из недр. В качестве экологического преступления эти деяния в уголовном кодексе не предусмотрены. Не возможно рассматривать эти деяния и как хищение, поскольку полезные ископаемые не обладают признаками имущества.

В-третьих, в виду не кодифицированности экологического законодательства, его обширности, подвижности, подверженности изменениям и дополнениям правоприменители зачастую не могут найти те конкретные нормы правил, которые нарушены в определенной ситуации. А вместе с тем, привлекая лицо к уголовной ответственности, необходимо в судебном решении в каждом случае указывать, в чем непосредственно выразились нарушения со ссылкой на конкретные нормы (пункт, часть, статья), на что особо обращает внимание высший судебный орган ^[8]. К тому же отсутствие терминологической четкости в экологическом законодательстве затрудняет толкование отдельных признаков составов экологических преступлений.

В-четвертых, отсутствует современное техническое оснащение для контроля и своевременного выявления фактов негативного воздействия на окружающую среду.

В этой связи можно пояснить, что отмеченное выше снижение количества незаконных рубок лесных насаждений обусловлено главном образом проведением дистанционного мониторинга использования лесов (о чем шла речь выше), который резко повышает объективность и достоверность контроля заготовки древесины на лесосеке.

По данным, содержащимся на сайте Федерального агентства лесного хозяйства, количество нарушений в тех лесничествах, где дистанционный мониторинг проводился более 4 лет, снизилось до 15% по сравнению с первым годом дистанционного мониторинга ^[1].

Дистанционный мониторинг использования лесов начал применяться с 2005 г., но только лишь в экспериментальном порядке, а с 2008 г. была поставлена цель обеспечить практически непрерывную поставку снимков региональным центрам мониторинга для постоянного выявления изменений в лесах. С 2009 года система мониторинга начала полноценно работать на большей части территории РФ и именно в тот период времени было отмечено серьезное увеличение количества совершенных незаконных рубок лесных насаждений. В последующие годы ввиду информированности населения о действенности данного мониторинга и использовании его результатов в рамках привлечения к уголовной ответственности постоянно прослеживалось снижение количества совершаемых незаконных рубок лесных насаждений. Совершенно очевидно, что система мониторинга оказала необходимое превентивное воздействие на лиц, совершающих данные преступные деяния.

Снижение нелегальных рубок древесины за счет применения такого метода отмечено и в других странах. Так, использование ежегодной космической съёмки в Швеции (с 2000 года) позволило уменьшить число таких деяний с 10% до 2% ^[5].

Безусловно, внедрение этого метода является эффективной мерой противодействия незаконным рубкам лесных насаждений.

Поэтому для контроля за негативным воздействием на другие компоненты окружающей среды необходимо также разработать и реализовать соответствующие профилактические средства. Эти меры безусловно будут наиболее эффективными в противодействии экологической преступности.

Специалисты в области уголовного права предлагают следующие уголовно-правовые меры для эффективной борьбы с экологическими преступлениями:

а) расширить круг уголовно-наказуемых деяний;

б) шире использовать денежные санкции с одновременным повышением их размера;

в) ввести уголовную ответственность юридических лиц за совершение экологических преступлений, связанных с предпринимательской, производственной или иной деятельностью;

г) защитить больший круг объектов окружающей среды и экологических ценностей;

д) в целях повышения профилактического потенциала уголовно-правовых запретов шире использовать конструкцию составов поставления в опасность и обоснованно сочетать ее с материальными и формальными составами преступлений ^{[2, С. 3]}.

В этой связи стоит отметить, что экологическая ситуация в России настоятельно требует использования всех научно обоснованных эффективных методов противодействия экологическим преступлениями. Для разработки таких методов должны объединиться специалисты различных областей знаний: экологи, специалисты в области экологического, административного, уголовного права.

Нельзя обойти стороной вопрос о той общественной опасности экологических преступлений, которую для экологических преступлений определил законодатель. В связи с тем, что степень общественной опасности преступного деяния определяется, в первую очередь, вредоносными последствиями, высокая степень общественной опасности экологических преступлений становится очевидной.

Как отмечают специалисты в области уголовного права, одна из самых больших проблем современной российской криминализации экологических преступлений заключается в неверной оценке законодателем степени общественной опасности этих преступлений ^[7].

Анализ санкций норм об ответственности за экологические преступления очевидно свидетельствует о том, что наказания за эти преступления не соответствуют тем колоссальным последствиям, которые они влекут, а значит и не соответствуют общественной опасности данных преступлений. Хотя экологические преступления влекут не только те последствия, которые можно оценить непосредственно после их совершения, но и те, которые носят отдаленный во времени характер. В настоящее время в СМИ все чаще в качестве причин тяжелых заболеваний, нарушения репродуктивных функций, рождения нездоровых детей называют негативные воздействия окружающей среды. И такое утверждение следует признать справедливым.

Ученые-криминалисты отмечают, что повышенная либеральность санкций экологических преступлений ничем не оправдана. Уничтожение природы грозит самому существованию человечества и гораздо опаснее многих других посягательств.

По справедливому мнению профессора Н. А. Лопашенко, уголовное законодательство не может быть безобразно «мягким» по отношению к посягательствам на природу ^[7].

С данными выводами автора соглашаются практические работники. Например, по мнению В. А. Фалилеева, при таком либеральном подходе к оценке экологических преступлений мы просто становимся соучастниками бездумного, корыстного, варварского по своей сути уничтожения собственной среды обитания ^[9].

Соответственно, законодателю следует пересмотреть общественную опасность экологических преступлений и ввиду этого предусмотреть справедливое наказание за них.

Ввиду грандиозной вредоносности всех экологических правонарушений, государственными и муниципальными органами затрачиваются огромные средства для восполнения экологического баланса, который нарушается при негативном внедрении в природную среду.

Так, например, в рамках государственной программы Красноярского края «Охрана окружающей среды, воспроизводство природных ресурсов», в 2016 году выполнены работы по мероприятию «Проведение работ по сохранению особо ценных видов рыб в бассейне р. Енисей». Сумма по контракту 19999,9 тыс. руб. Мероприятие реализуется в целях содействия воспроизводству осетровых рыб р. Енисей за счет выпуска жизнестойкой молоди осетра и стерляди. В летний период 2016 года выпущено в бассейн р. Енисей 386 403 шт. молоди осетровых, из них 277 210 шт. молоди стерляди, 109 193 шт. молоди сибирского осетра.

Таких примеров можно привести очень много. Поэтому и штрафы, назначаемые в качестве наказания за экологические преступления, должны измеряться совершенно в других суммах, в отличие от тех, которые предусмотрены в настоящее время в санкциях уголовно-правовых норм. Они должны быть соразмерны тому вреду, который виновный своими действиями причиняет природной среде.

Стоит обратить внимание и на то обстоятельство, что в общеуголовных преступлениях в качестве обстоятельства, повышающего общественную опасность преступного деяния, всегда учитываются низменные мотивы, к которым, безусловно, относятся корыстные побуждения. В экологических преступлениях виновные лица, как правило, руководствуются именно этими мотивами, например, приобретение материальной выгоды (при незаконной рубке лесных насаждений, незаконной охоте и т.д.) и избавление от материальных затрат (нарушение правил обращения с отходами, загрязнение вод, морской среды и т.д.). Однако на ответственности лиц, совершивших эти преступления, низменные мотивы никак не отражаются. По нашему мнению, при оценке законодателем общественной опасности экологических преступлений, необходимо учитывать те мотивы, которыми руководствуются лица при их совершении.

Соответственно, санкции за экологические преступления должны быть эффективными, соразмерными и играть сдерживающую роль.

И в завершение отметим, что в настоящее время назрела острая необходимость бороться с экологическими преступлениями комплексно, применяя весь арсенал всевозможных средств и методов. Для достижения такой благой цели как экологическая безопасность окружающей среды, все правовые средства должны найти свое эффективное применение.