Феномен личной переписки в контексте биографики на примере писем профессора-антиковеда Наталии Васильевны Вулих

Егорова Светлана Львовна кандидат исторических наук старший научный сотрудник отдела гуманитарных междисциплинарных исследований ФГБУН "ФИЦ Коми НЦ УрО РАН" 167001, Россия, республика Коми, г. Сыктывкар, ул. Октябрьский Пр., 55, оф. IV Egorova Svetlana L'vovna PhD in History Senior Scientific Associate, Komi Scientific Center of Ural Branch of the Russian Academy of Sciences; Docent, the department of Socio-Political Sciences and International Relations, Pitirim Sorokin Syktyvkar State University 167001, Russia, respublika Komi, g. Syktyvkar, ul. Oktyabr'skii Pr., 55, of. IV svsv77@yandex.ru

Для исторической науки биографии общественно-политических деятелей, представителей науки, культуры, образования – источник, необходимый для анализа и оценок конкретных исторических событий и социальных процессов, ибо предмет истории – прежде всего, деятельность отдельных людей.

Такая потребность мотивирует развитие биографики как самостоятельной научной дисциплины. Подходы к определению понятия «биографика», вопросы особенностей объекта и предмета этого научного направления достаточно представлены в современной литературе. ^{[1],[2],[3],[4]} Авторы, воссоздающие в своих работах целостный образ человека науки, обратили внимание на необходимость изучения не только научного наследия ученого, но и условий его жизни и быта, профессионального окружения, культурных потребностей и форм досуга, научных планов и их реализации.

В биографике традиционно используется такой источниковый материал как творческое наследие, автобиографии, дневники, письма. Выделим в этом ряду источники личного происхождения, а именно, эпистолярий, занимающий особое место среди множества форм коммуникаций человека. Причина тому – его полифункциональность: кроме установления контакта и передачи информации адресату, письма отражают шкалу ценностей автора, влияют на мысли и чувства читающего, побуждают его к действиям, могут быть произведением искусства.^[5] В письмах в различной степени отражаются время, условия жизни героя, нормы, культурные ценности, отношения, переживания, а не только этапы его жизнедеятельности.

Классификация писем, предложенная в работе Е. И. Прохорова «Издание эпистолярного наследия», включает в себя три их разновидности: письма как литературно-художественные, критико-публицистические произведения, написанные в расчете на публикацию; деловые письма; частные письма – акты личного общения.^[6] Деловые и частные письма представителя науки наряду с оперативной фиксацией информации выводят на его оценки уже минувших и происходящих событий, личностное отношение к тем или иным явлениям, дают сведения о творческих планах и условиях их выполнения, межличностных связях автора. В переписке могут содержаться указания и на иные исторические источники, весьма ценные для воссоздания биографии ученого.

В настоящей статье представлены в качестве биографического источника частные письма доктора филологических наук, профессора-антиковеда Наталии Васильевны Вулих, отложившиеся в семейном архиве Ванеевых (Научный архив Коми НЦ УрО РАН). Это 52 письма и открытки, охватывающих период 1981-2004 гг.: пять писем (1981, 1982, 1984, 1989 гг.) адресованы Альберту Егоровичу Ванееву, 47 писем (1982-2004) – Ирине Михайловне Ванеевой.

При анализе частных писем для оценки их содержания и информационного потенциала традиционно важным является установление эпистолярных отношений корреспондентов. Для этого представим их. И начнем с адресатов.

Ванеевы – семья профессиональных филологов (г. Сыктывкар). Альберт Егорович Ванеев (1933-2001) – уроженец с. Буткан Удорского района Коми автономной области, в юности начал писать стихи, в 1955 г. окончил историко-филологический факультет Коми педагогического института; после окончания аспирантуры Коми филиала АН СССР защитил (1963) кандидатскую диссертацию «Вопросы мастерства в коми советской поэзии»; с начала 1960-х – научный сотрудник, а затем – заведующий отделом языка, литературы и истории Коми филиала АН СССР, с 2000 г. – старший научный сотрудник Коми научного центра Уральского отделения РАН. А. Е. Ванеев получил широкую известность как ученый-литературовед, исследователь творчества И. А. Куратова, как поэт и переводчик (перевод мировой поэзии на коми язык), энциклопедист. В 1965 г. он стал членом Союза писателей СССР, а в 1996 г. получил заслуженное звание «Народный поэт Республики Коми». Его жена, Ирина Михайловна Ванеева (1933-2010), родилась в с. Айкино Усть-Вымского района, после окончания Коми педагогического института работала учителем в школе; защитила кандидатскую диссертацию «Пути развития коми литературы в годы Великой Отечественной войны» (1974), работала старшим научным сотрудником КНЦ УрО АН СССР (РАН). И.М. Ванеева состоялась не только как литературовед, но и много сделала для создания условий работы своему мужу, помогала своим коллегам: ученым, писателям, поэтам, откликаясь на их просьбы.

Среди них – Наталия Васильевна Вулих, перебравшаяся из Ленинграда в Сыктывкар в 1979 г. Видимо, в это время и состоялось ее знакомство с семьей Ванеевых. На тот момент Н. В. Вулих уже известна своими работами в области античной литературы и впереди у нее долгий период жизни на Севере.^[7],[8],[9] Переезд в Сыктывкар, а затем в Ухту столь яркой личности и талантливого ученого, конечно, не прошел незамеченным. Еще при жизни Н. В. Вулих появились работы, посвященные ей и ее научному творчеству.^[10] Время от времени выходили в местных СМИ интервью с самой Н. В. Вулих, заметки к ее юбилейным датам.^{[11],[12],[13]} Источники личного происхождения дополняют новыми деталями уже известные по названным публикациям обстоятельства ее жизни в Ухте. Прежде чем мы обратимся к письмам Н. В. Вулих, скажем о ней самой.

Наталия Васильевна Вулих (в девичестве – Морева) родилась в 1915 г. в Вильнюсе. Отец – Василий Иванович Морев – профессор Военно-медицинской академии (Ленинград), мать – Лидия Ивановна – филолог, преподаватель немецкого языка в Лесотехнической академии. После окончания отделения классической филологии филологического факультета Ленинградского университета (1938), аспирантуры (под научным руководством признанного исследователя древнеримской литературы профессора И. И. Тронского) и короткого периода работы в средней школе Наталия Васильевна начала преподавать в Ленинградском университете. В 1946 г. состоялась защита ее кандидатской диссертации «Поэзия Катулла», а в 1978 г. ей была присуждена докторская степень (диссертация «Мировоззрение и художественный стиль Овидия»). Получила известность как ведущий специалист по античной литературе, знаток творчества римского поэта Публия Овидия Назона, автор многочисленных трудов (в том числе и по русской литературе), вице-президент международного общества «Овидианум». Н. В. Вулих была востребована и европейской наукой: в середине 1960-х гг. по приглашению французской стороны читала годичный курс истории русской литературы в Дижонском университете, была участницей конгресса в Констанце (Румыния), организованном в 1972 г. научным обществом «Овидианум», в 1960-1980-е гг. публиковалась в издательствах Парижа, Бухареста, Берлина, в 1990-е гг. выступала с докладами в университетах Майнца, Гейдельберга, Тюбингена.^{[14, с. 9, 10, 22-26]}

Среди значимых событий ее жизни – счастливое замужество, рождение дочери Елены. Муж Наталии Васильевны – Борис Захарович Вулих (1913-1978) был продолжателем династии педагогов-математиков, успешно преподавал в Ленинградском педагогическом институте, военных учебных заведениях. В 1947 г., уже, будучи доктором наук, возглавил кафедру математики Военно-морской академии им. А. Н. Крылова, с 1957 г. работал в Ленинградском педагогическом институте. А в 1963 г. принял на себя заведование кафедрой математического анализа в Ленинградском государственном университете имени А. А. Жданова, оставаясь на этом посту до конца своей жизни. Б. З. Вулих обладал большим авторитетом в кругу специалистов по функциональному анализу благодаря своим работам: «Введение в функциональный анализ» (1958), «Краткий курс теории функций вещественной переменной. Введение в теорию интеграла» (1965). Созданный им в 1950-х гг. семинар по теории полуупорядоченных пространств стал признанным центром всех исследований ленинградских математиков в этом направлении и привлекал многих математиков из СССР и зарубежья.^[15]

Семейная жизнь и рабочие будни Вулих нередко переплетались (супруги занимались наукой, преподавали), семью скрепляли совместные поездки (путешествие по Средиземноморью в 1966 г., летний отдых в Прибалтике), регулярные посещения Ленинградской филармонии. Внезапная кончина мужа стала настоящим ударом для Н. В. Вулих, заставившим переменить место жительства, покинуть родной Ленинград и отправиться в Коми АССР.

Первые два года работы в Сыктывкарском государственном университете прошли для Наталии Васильевны весьма плодотворно: здесь она вела курсы по истории античной литературы и мифологии, литературоведению, немало удалось написать и опубликовать. Но уже в мае 1981 г. в письме А. Е. Ванееву признается: «Мои дела идут здесь плохо».^[16] Хотя университет провел ее по конкурсу на пять лет, но стало не хватать преподавательской нагрузки, вдобавок сложились непростые отношения с руководством университета. Возвращаться в Ленинград Н. В. Вулих пока не могла: слишком свежа была память о потере мужа. К тому же не была еще готова к проживанию ее ленинградская квартира. Необходимо было предпринимать какие-то шаги, чтобы остаться в столице северной республики.

Желательным местом работы для Н. В. Вулих был Институт языка, литературы и истории Коми филиала АН СССР. И уже состоялся предварительный разговор об этом с руководством института. «Все эти разговоры тяжелы, – вспоминала об этом Н. В. Вулих, – так как я не привыкла предлагать сама свои услуги» ^[16]. Она видела себя исследующей связь коми фольклора и литературы с античными мотивами. Такие сравнительные «штудии» были не только сами по себе интересны, но могли бы, по мысли Н. В. Вулих, вывести коми фольклор на международную арену, так как все труды по античности, издаваемые в СССР, сразу попадали в международные справочники и брались на учет мировой наукой. Кроме того, Н. В. Вулих получала из зарубежья интересные книги по теории литературы и искусства и могла бы делать в институте сообщения о книжных новинках. Эти аргументы она высказала в письме А. Е. Ванееву, на помощь которого очень рассчитывала. Но деликатность, так свойственная Н. В. Вулих (на это указывали все знавшие ее люди), не позволила напрямую просить помочь ей с работой. Ей нужна была хотя бы характеристика ее как ученого и представление о пользе, которую она могла бы принести местному научному центру.

Однако в Сыктывкаре остаться не получилось. В 1982 г. после случайной встречи в стенах университета с ректором Ухтинского индустриального института Г. В. Рассохиным (Г. В. Рассохин был хорошо знаком с научными трудами Бориса Захаровича Вулих и высоко ценил их) Н. В. Вулих была приглашена на работу в Ухту.^{[17, с. 62-63]} Так начался ухтинский период ее жизни, продлившийся до самой кончины ученого. В эти годы сложился комплекс писем Наталии Васильевны Вулих к Ванеевым.

Опираясь на выделенную в диссертации Л. В. Нижниковой ^[18] типологию отношений между корреспондентами, отраженных в переписке, в комплексе писем Н.В. Вулих находим два типа отношений: интимно-дружеские (Н. В. Вулих – И. М. Ванеева), коллегиально-дружеские (Н. В. Вулих – А. Е. Ванеев).

А. Е. Ванеев для Наталии Васильевны был состоявшимся литературоведом, за советом к которому она неоднократно обращалась. Она ценила А. Е. Ванеева и как талантливого поэта, «работящего и очень светлого человека».

Ирина Михайловна Ванеева стала для Н. В. Вулих не столько коллегой-филологом, с которой можно было поделиться научными планами, сколько подругой. На близкие дружеские отношения, сложившиеся у Н. В. Вулих и И. М. Ванеевой, указывает присутствие в каждом письме искреннего внимания к семье Ванеевых (советы по приему лекарств, возможности проконсультироваться с ленинградскими докторами, рекомендации по уходу за собой и т.д.). Н. В. Вулих хорошо знала детей и внуков Ванеевых, была посвящена в подробности их жизни: нередко в письмах встречаются строки, наполненные беспокойством за состояние здоровья одной из дочерей Ванеевых. Это касалось не только детей, но и взрослых членов семьи. Так, в письме от 11 сентября 1984 г., узнав, что Ирина Михайловна уехала отдыхать в Сочи, Н. В. Вулих пишет: «Я очень испугалась этого, мне показалось, что сочинская жара не будет вам полезна».^[19] Не редки в письмах приписки: «Всегда думаю о вас с нежностью», «Очень хочу вас всех видеть и нежно целую», «Очень хочу вас видеть и излить душу». Видимо, поэтому Н.В. Вулих была вполне открыта в своих письмах И.М. Ванеевой, посвящая ее в обстоятельства своего пребывания в Ухте, настроение, жизненные планы. Неизменно в каждой из поездок она не забывала о семье Ванеевых, стараясь что-нибудь привезти для них: «Привезла вам мешочек с хорошими конфетами из Ленинграда», «Может быть в Уфе куплю что-нибудь Вадику [внук Ванеевых], но я не знаю его размеров» ^[19].

В письмах Наталии Васильевны просматриваются как характерные для нее открытость и резкость в суждениях, так и трогательная забота о близких и едва знакомых людях. Не умевшая просить за себя, она всегда была готова броситься на помощь. Так в одном из писем А. Е. Ванееву она просит за комсомольского лидера Ухтинского индустриального института Марию Александровну Троханович, вынужденную после аварии передвигаться в кресле: М. А. Троханович, по словам Н. В. Вулих, нуждалась в литературной работе, могла переводить с немецкого языка, выступить в коми журнале с переводом авторов. И в связи с этим Наталия Васильевна обратилась за помощью к Ванеевым ^[19]. А когда у Альберта Егоровича в 1982 г. возникли неприятности на работе, прилетело в Сыктывкар письмо из Ухты (Н. В. Вулих написала его тут же на главпочтамте сразу после прочтения сыктывкарских вестей) со словами поддержки и обещанием, если нужно, немедленно приехать и выступить в защиту А. Е. Ванеева на любом уровне ^[19].

Самой Наталии Васильевне в этот период совсем не просто. В письме от 10 апреля 1982 г. находим ее первые впечатления от пребывания в Ухте: «Живу в гостинице. По вечерам ходят пьяные мужики и кричат дикими голосами, как в лесу. Это мешает работать и надоело. Институт потребовал, чтобы поликлиника меня обследовала по всем швам (Уж не боятся ли заразы!). Это было долго и нудно, но кончилось благополучно. Студенты здесь хорошие, кроме одной группы – ужасных брандахлыстов» ^[19].

Временами Н. В. Вулих казалось, что Городской комитет КПСС, обещавший ей квартиру, о ней забыл. Все это затрудняло как научную работу, так и подготовку к лекциям: конспекты лежали в ящиках общежития, и разбирать их в надежде на скорый переезд было неразумно. В такой ситуации Н. В. Вулих иногда обращалась за помощью к Ирине Михайловне Ванеевой. Вот один из случаев. В начале мая 1982 г. Наталия Васильевна получила письмо от профессора МГУ Азы Алибековны Тахо-Годи с предложением послать статью в сборник в честь выдающегося философа Алексея Федоровича Лосева. Возникла мысль о передаче в сборник части работы о римских садах. Для этого нужно было «привязать их к какой-нибудь мысли Лосева». Вот когда остро понадобилась книга А. Ф. Лосева «Римская эстетика»! Но конспект книги находился все в тех же ящиках и был пока недоступен. Не могли помочь и ухтинские библиотеки, не богатые подобной литературой. Пришлось писать Ирине Михайловне («Простите, что так ужасно вас эксплуатирую») с просьбой отыскать в библиотеках Сыктывкара этот труд именитого антиковеда и сделать выписки об отношении римлян к природе ^[19].

Лето 1982 г. Н. В. Вулих провела в поездках. Выступала в Москве с докладом в Институте истории АН СССР, затем – возвращение в Ленинград, где больше работала, чем отдыхала, наслаждаясь книгами и городом. Ленинград, по-прежнему, оставался для нее домом («еду домой», «хочется домой», «скоро лето и я смогу уехать домой» – это всё о Ленинграде), куда она приезжала при каждом удобном случае на научные конференции, выступления перед коллегами Пушкинского дома, для чтения лекций в университете. Ленинград стал местом встреч и проводов. В одной из поездок Н. В. Вулих попала на похороны Аристида Ивановича Доватура (1897-1982), которого она очень ценила (А. И. Доватур был одним из оппонентов на защите докторской диссертации Н. В. Вулих), называя «самым заслуженным нашим профессором» ^[19].

Вскоре квартира в Ухте была готова к переезду, Н. В. Вулих в надежде, что будет много работы, полна сил перед началом учебного года: «Буду впервые читать курс эстетики» ^[19]. Но вхождение в коллектив и привыкание к новому месту жительства было не простым: «Я еще довольно одинока. … Кафедра здесь дамская и я стараюсь быть вежливой, но ни с кем не сближаться» ^[19]. В этот момент она остро нуждалась в публичных выступлениях, поездках на конференции. В ряде писем начала 1980-х гг. содержится горячее стремление Н. В. Вулих приехать в Сыктывкар («мой любимый Сыктывкарчик»), ей было важно показать, что она способна заниматься и коми тематикой: «Если бы меня пригласили на какое-нибудь дело в ваш город, я бы прилетела и на несколько дней. Но…. этого не происходит» ^[19]. Те же настроения находим и в письмах 1990-х гг.: «Может, кто-то пригласит на конференцию или выступить перед учителями, прочесть лекцию о гуманитаризации и об особом значении в наши дни филологии. Давно не была в городе, который люблю» ^[19].

А вот поездки в другие города случались чаще. Письма Н. В. Вулих позволяют проследить географию ее перемещений. Даже в коротких записях праздничных открыток она непременно помещала хоть строчку о своих командировках и планах работы. Пройдемся по этим записям. В январе 1983 г. Н. В. Вулих летит в Уфу и очень надеется во время пересадки в Сыктывкаре на встречу с Ванеевыми в аэропорту, в конце января она в Ленинграде выступает с докладом в Музее Блока. Отклики на это выступление превосходны: отметили новизну и необходимость ознакомить с результатами ее труда широкий круг блоковедов. В середине сентября того же года Н. В. Вулих в Москве, а позже в Орле на Тургеневской сессии. Едва вернулась в Ухту, как к концу октября пришло приглашение на античную конференцию в Москву, а в планах марта 1984 г. уже стоял спецкурс в Вильнюсском университете ^[19].

Руководство Ухтинского индустриального института поддерживало научную активность Н. В. Вулих, никак не препятствуя в ее поездках: «Ректор у нас человек замечательный и обстановка в институте рабочая и творческая. Меня очень берегут и ничем лишним не загружают» ^[19].

Занимаясь по-прежнему античной литературой, творчеством А. А. Блока, И. С. Тургенева, Н. В. Гоголя Н. В. Вулих изучает и наследие первого коми поэта И. А. Куратова. Но к этому времени она полна тревог за судьбу совместной с А. Е. Ванеевым работы об античности в творчестве И. А. Куратова. В начале 1982 г. была надежда на скорое издание этого труда в Сыктывкаре. Работа, ставшая результатом содружества специалиста по коми литературе А. Е. Ванеева и знатока античности Н. В. Вулих, получилась оригинальной. Публикация исследования на столь трудную и никем до этого не изученную тему составила бы, по мысли Н. В. Вулих, честь Коми филиалу АН СССР. Но прошло два года, а подвижек не было. Одно из писем, адресованных в ту пору А. Е. Ванееву, полно укоризны: «…Вы стали в последнее время совсем неуловимы. …Мне неприятно, что наша статья о Куратове погребена в архивах Института и, вполне возможно, что моя работа используется кем-то без ссылок, и я беспомощна в отстаивании своих мыслей. …С тех пор прошел уже не один год, и неужели за это время у Вас не нашлось возможности продвинуть в печать работу, которая была, в свое время, сделана в какой-то мере и для Вас! Мне кажется, что все это и странно, и в высшей степени несправедливо по отношению ко мне» ^[16]. Ее тревожили не только вопросы научной этики, но и затраченный труд: она много работала над переводами И. А. Куратова, просиживала летние отпускные дни в Библиотеке Академии наук в Ленинграде. К этому добавлялось желание помочь самому А. Е. Ванееву в его работе и «сделать что-то полезное для Коми края, который от души полюбила». Скорая публикация была очень важна и для самой Н. В. Вулих. В Ухте готовились представить ее к званию профессора, и пополнить список трудов статьей по местной тематике было бы очень кстати. И она была уже согласна выделить из написанной в соавторстве работы свою часть и опубликовать ее отдельно.

На это письмо А. Е. Ванеев не ответил. Лишь спустя шесть месяцев, на исходе 1984 г., пришло послание из Сыктывкара. «А. Е. [Ванеев] наконец-то собрался мне что-то ответить. …Но очень смешно, что он чувствует угрызения совести только перед Куратовым, – делилась с И. М. Ванеевой впечатлениями Н. В. Вулих, – а не передо мной. Хотя морит уже много лет мою статью, а не Куратовскую! Но от поэтов логики ожидать трудновато» ^[19]. Публикация состоялась лишь в 1986 г. ^[20]и причины такой отсрочки следовало, видимо, искать не в личной позиции А. Е. Ванеева, а в необходимости доработки исследования, на что указывали рецензенты.

Куратовская тема и позднее не покидала сферу научных интересов Н. В. Вулих. К началу 1988 г. она завершает книгу о поэте, сообщая И. М. Ванеевой: «Нашла много нового по сравнению с тем, что уже сделали коми-куратоведы» ^[19]. Продолжает Н. В. Вулих и консультировать А. Е. Ванеева по вопросам античности. Ее письмо от 28 июня 1989 г. – по сути, подробный разбор (на девяти страницах!) специалиста-антиковеда работы А. Е. Ванеева о Куратове с пояснениями, замечаниями, советами многое поменять в литературоведческой части исследования. В завершении письма находим и оценки Н. В. Вулих современного куратоведения, ее собственные наблюдения и мысли, как нужно понимать И. А. Куратова: «В распоряжении Куратова была русская лирика в очень широком диапазоне. И это куратоведы не видят: он прекрасно знал многих второстепенных поэтов вплоть до Бенедиктова, читал и любил Полонского, знал Фета и совсем не отвергал его. … Чтобы раскрыть здесь Куратова, нужно хорошо знать русскую литературу» ^[16]. Сожалела Н. В. Вулих и о недостатке книг для ученых северной провинции, их некоторой оторванности от достижений не только европейской, но и отечественной научной мысли: «… До Сыктывкара все еще никак не доходят современные точки зрения, да даже книга Бурсова о Пушкине здесь неизвестна. А как рассуждать о Куратове и Пушкине, если не знать ни ее, ни книг Эйдельмана, где Пушкин подан совсем по-новому! Нельзя стоять на уровне Адама и Евы!» ^[16].

Сама Н. В. Вулих восполняла «книжный голод» частыми поездками в Ленинград. 1989 год оказался для нее весьма насыщенным событиями и встречами. В феврале она выступила на двух секциях в Пушкинском доме, в марте – на конференции в Ленинградском университете. Получила приглашение приехать с научной целью в Германию и в апрельском письме И. М. Ванеевой просит узнать о правилах оформления зарубежной командировки, так как в Ухте ответов не нашла. В течение месяца была в Ленинграде, читала лекции, работала в Библиотеке АН СССР, много времени провела в Пушкинском доме и Эрмитаже, где обнаружила немало новых интересных книг по интересующим темам. Предстояли еще две конференции в мае, в Сыктывкаре и Москве, в которых она также непременно хотела поучаствовать. В этот период Н. В. Вулих полна сил и планов: «Сейчас завалена московскими и ленинградскими заказами и уже очень хочу домой [в Ленинград], но пока здесь [в Ухте] Рассохин, должна постараться наладить гуманитаризацию» ^[19]. Речь шла об особенной роли гуманитарных дисциплин в техническом образовании в стране. Эту идею Наталия Васильевна высказывала в личных беседах, интервью, научных докладах и публикациях.^{[21],[22],[23]}

Начало 1990-х гг. с распадом огромной страны и сложной социально-экономической ситуацией отразилось и на жизненном восприятии Н. В. Вулих: «Ужасно, что наша страна совершенно развалилась, и все мы сидим в какой-то западне» (1992) ^[19]. Ее регулярные приезды в Петербург, радость от встречи с коллегами, дочерью и внуками омрачались обстановкой в городе: «В Петербурге живется плохо, все есть, но по бешеным ценам» (21 марта 1993 г.), «Сейчас как-то всем не до праздников. … В Ленинграде плохо. Главное: не топят. В моей комнате 11- 12°. Даже собака замерзает и забирается на диваны» (15 марта 1994 г.)» ^[19].

В преподавательской работе в Ухте время от времени возникали свои сложности: «Студенты тут в Ухте в этом году дикие, настоящие неандертальцы, и их Шекспиром и Рафаэлем не очень-то заинтересуешь. Приходится прямо из кожи лезть. Иногда приходят на лекцию полуголые (зимой-то) с татуировкой и серебряными крестами на груди. Все двери исписаны похабными надписями, и педагоги наши молча проходят мимо, привыкли уже. И с каждым годом наборы все хуже и хуже… Куда же мы катимся и где предел!!! К сожалению, я не Макаренко и воспитывать такую молодежь не умею. А в Ленинграде на том же I курсе совсем другие студенты…» (21 апреля 1989 г.) ^[19].

Но ее научным планам это не мешало. В начале 1990-х состоялась поездка в Германию. Целый месяц Н. В. Вулих провела в Майнце, работала в библиотеках. А осенью в Ухте попала в больницу со стенокардией. Заставляла волноваться и неопределенность относительно издания в Сыктывкаре ее книги о поэзии И. А. Куратова. Книга, завершенная в 1988 г., стояла в планах Коми книжного издательства на 1992 г. Но задуманное все никак не реализовывалось. Видимо, поэтому предложение А. Е. Ванеева внести статью о самой Н. В. Вулих в энциклопедию «Республика Коми» (А. Е. Ванеев к тому времени – ведущий научный сотрудник КНЦ УрО РАН и зам. главного редактора энциклопедии) Наталия Васильевна, и без того равнодушная к внешним проявлениям признания, восприняла без всякого энтузиазма: «Мне предлагают эту почесть, а книга моя о Куратове уже пять лет лежит без движения в издательстве. Какая уж тут честь? Время идет, взгляды меняются» ^[19].

В какой-то момент у нее возникает опасение, что препятствие к изданию книги – национальность автора. К этому времени у нее вполне сложилось свое отношение к коми культуре и самому народу, который она считала «удивительным по нравственной чистоте» и очень сожалела, что его так испортила «наша власть и образ жизни». «Нужно сейчас все делать, – восклицает она, – чтобы его духовное обаяние возродить» ^[19]. Восхищала ее и природа северного края. В одном из писем А. Е. Ванееву Наталия Васильевна описывает увиденное в поездке на дачу Ванеевых (село Палевицы): «… Любовалась пейзажами и серенькими коми домами. Природа удивительно трогательная и гармоничная. Много прямых линий в пейзаже, и они хорошо гармонируют с линиями бревен, из которых сложены дома. Постройки как-то легко вписываются в эту геометрию, подчеркнутую графикой деревьев, еще не покрытых листьями. Словом, очень все это интересно» ^[16].

Труд Н. В. Вулих «Поэзия добра и света: лирика И.А. Куратова и некрасовская школа», об издании которого она так тревожилась, увидел свет в 1994 г. Но выход книги был омрачен невниманием к автору: никто не озаботился прислать авторский экземпляр самой Н. В. Вулих. Тщетно она разыскивала книгу в ухтинских библиотеках, писала в Коми книжное издательство, а потом ждала ответ, то и дело заглядывая в пустой почтовый ящик. Пришлось вновь обратиться за помощью к семье Ванеевых. Одновременно работала по теме «Творчество Куратова и проблема духовного своеобразия коми народа». После участия в Международной пушкинской конференции Наталия Васильевна получила приглашение в Токио, но состояние здоровья не позволило состояться этой поездке ^[19].

Пожалуй, главным событием этого времени стало завершение труда об Овидии и хлопоты по его изданию. Н. В. Вулих по-настоящему воодушевлена: «Нужно подбирать иллюстрации. Дел выше головы. Это будет первая у нас книга о римском поэте» ^[16]. В 1996 г. в серии «Жизнь замечательных людей» вышел «Овидий» (с публикацией помогло руководство УГТУ), ставший событием в литературном мире.

Великим поэтом Древнего Рима Публием Овидием Назоном восхищались гуманисты эпохи Ренессанса, ставя его в один ряд с Гомером и Горацием. Как никто из античных поэтов, Овидий оказал влияние на искусство, музыку и театр. И большую часть своей научной жизни (с 1950-х гг.) профессор Н. В. Вулих посвятила разгадке его творчества, подойдя к исходу столетия к созданию фундаментального труда об Овидии. Необходимые биографические факты жизни своего героя автор восстанавливала не только по сведениям современников римского поэта (а они были весьма скудны), но и по свидетельствам самого Овидия (здесь понадобилось доскональное знание его творчества и самой эпохи). Наряду с биографическим исследованием, где Овидий предстает как поэт любви, поэт богов и поэт изгнания, книга Н. В. Вулих содержала обширный раздел «Приложений», которые составили новые авторские переводы – центральное место здесь занимают впервые публикуемые на русском языке «Парные послания» Овидия, которые долгое время считались подложными, написанными подражателями знаменитого поэта. «Приложения» добавляли научную ценность труда Н. В. Вулих и объясняли лестную оценку «Овидия»: «… Это не просто событие в литературном мире, а событие вдвойне!».^[24]

«Овидия» автор посвятила своим учителям – русским (И. М. Тройскому, И. И. Толстому, А. Ф. Лосеву, Я. М. Боровскому) и зарубежным: В. Пешлю (Германская академия наук), М. фон Альбрехту (Гейдельбергский университет), С. Д’Элиа (Неаполитанский университет), К. Куманецому (Варшавский университет), П. Грималю (Французская академия наук), Р. Вульпе и А. Конлураки (Румынская академия наук) ^[25].

В период подготовки «Овидия» к изданию Н. В. Вулих все также активна в своих научных поездках: Москва, Одесса, Спасское-Лутовиново, Бородино, Можайск; пишет статью в Тургеневскую энциклопедию, выступает с докладом о генерале Кутайсове ^[19]. Среди грандиозных планов – труд о Горации: «Эта книга будет событием у нас в стране, где нет ни одной монографии о Горации. Коми республика была бы вполне на высоте, если бы издала книгу о величайшем классике Рима. Она очень быстро разошлась бы» ^[19]. Этот труд выйдет в петербургском издании «Академический проект» в начале нового тысячелетия.^[25]

Радость Н. В. Вулих приносили успехи внуков: старший, Илья, блестяще закончил физфак Петербургского университета и получил направление в аспирантуру США, готовил докторскую диссертацию, младший, Стас, успешно учился на физическом факультете и занимался программированием.

В последнее десятилетие ХХ в. Наталия Васильевна все чаще писала о своем желании покинуть Ухту: «Хотела ближайшей весной возвращаться в Ленинград, но там так плохо. …Форменный голод, очереди, разруха» (1992), «В Ухте сравнительно прилично и тихо, но тоскливо и хочется домой»,«… В Петербурге очень трудно. Приходится помогать взрослым детям. …Зарплату вовремя не выдают, а цены аховые» (1993), «У нас тут нудно. Спасает работа и командировки» (1994), «Ухта мне надоела, конечно, но к республике я очень привязалась и очень ей за всё благодарна» (1995), «И хотелось бы уже вернуться домой. Но в Петербурге плохо. Денег не платят. Даже сотрудники Пушкинского дома прозябают» (1996), «Собираюсь через год, осенью (в августе двадцать лет моей работе на севере) перебираться домой. Пора уже. Здоровье стало сдавать, да и надоело в Ухте» (1998), «Ухта надоела, климат стал непереносим и вообще одной здесь скучно. Хочется Эрмитажа, филармонии, Академии наук. Ведь жить осталось немного» (1999) ^[19].

Отъезд все откладывался. Давали о себе знать и болезни. Временами болела рука, трудно было писать, а писать приходилось много. Едва вышли книга Н. В. Вулих «Римский классицизм: творчество Вергилия, лирика Горация» (2000), статья в «Вопросах литературы» «Фет – переводчик од Горация» (2001), как в планах уже была новая работа – «Сады древнего Рима» (будет издана в 2003 г.). Коллеги-ухтинцы поддерживали Н. В. Вулих как могли. «Тут мне устроили праздник. Министерство, – пишет Н. В. Вулих И. М. Ванеевой, – наградило медалью Ушинского, но почетным гражданином не стала, да и не стремлюсь. Хочу домой, но у нас потрясающий ректор [Н. Д. Цхадая], милый, обаятельный человек и очень обо мне заботится. Присвоил мне какое-то идиотское звание «мэтр» и считает лучшим преподавателем в Институте» ^[19]. Заметим, что в 2000 г. Постановлением главы администрации МО «Город Ухта» Наталии Васильевне было присвоено почетное звание «Ухтинец века» в номинации «Наука». ^[26]

На исходе 2001 г. ушел из жизни народный поэт Республики Коми Альберт Егорович Ванеев. В коротком письме с соболезнованиями Наталия Васильевна пишет: «С А.Е. [Ванеевым] мы много беседовали и много спорили. Я очень жалею о том, что это общение, как и он сам так неожиданно утрачено» ^[19].

Последнее послание от Н. В. Вулих, сохранившееся в архиве Ванеевых, датировано 2004 г. Это рождественская открытка (адреса получателя и отправителя написаны не рукой Наталии Васильевны). Кроме короткого поздравления, две строчки о себе: «Если можно, а у меня дома пока плохо, то я приеду к вам на лето. Если можно рядом с вами снять избушку за плату, конечно. Напишите, реально ли это, а о делах дома расскажу устно» ^[19].

Наталия Васильевна Вулих ушла из жизни в 96 лет, отдав тридцать лет из отмеренного ей срока Ухте, сумевшей стать ей вторым домом. Сложности, с которыми она сталкивалась на севере, сглаживались успехами дочери и внуков, бережным отношением к ней со стороны коллег, частыми поездками по стране и за ее пределы с научной целью, воплощением замыслов в книгах, статьях, учениках.

К 100-летию со дня рождения Н. В. Вулих на фасаде одного из корпусов Ухтинского государственного технического университета появилась мемориальная доска в ее честь. А коллеги-ухтинцы по-прежнему называют Наталию Васильевну гордостью университета и олицетворением его гуманитарной мысли.^[27]

Мы пролистали страницы жизни Наталии Васильевны Вулих, отраженные в ее письмах за долгий период ее пребывания на Севере. Все это время дружеская поддержка Ванеевых, была, по признанию самой Н. В. Вулих, заменой ей семейного уюта. Она благодарила Ирину Михайловну за дружбу, просила непременно писать обо всем, беспокоилась о здоровье Альберта Егоровича, скучала по детям и внукам Ванеевых. А в ответ на письма сыктывкарских друзей была вполне откровенна о себе и своих мыслях.

Письма Н. В. Вулих – лишь один из примеров возможности привлечения эпистолярного наследия ученого для воссоздания его биографии, творческого пути. Здесь, как мы убедились, важна не только информационная ценность этого вида источников (сведения о конкретных событиях), но и возможность увидеть описываемое время, людей глазами автора писем. Стиль изложения, личностные оценки, эмоции автора – все это необходимые детали в прорисовке образа ученого, его окружения и среды жизнедеятельности.

Понимание значимости личной переписки как исторического и биографического источника особенно обостряется в XXI в., когда уходит культура личной переписки, а для человека творческой профессии, пишущего человека письма к родным, друзьям, коллегам перестают быть естественным способом существования.