Проблема реализации принципа «равенства оружия» в российском гражданском судопроизводстве

Ильясов Анвар Айдарович аспирант, кафедра гражданского права и процесса, Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации 117218, Россия, город федерального значения Москва, г. Москва, ул. Большая Черемушкинская, 34 Ilyasov Anvar Aidarovich Post-graduate student, the department of Civil Law and Procedure, Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation   117218, Russia, gorod federal'nogo znacheniya Moskva, g. Moscow, ul. Bol'shaya Cheremushkinskaya, 34 anvar.ilyasov@gmail.com Другие публикации этого автора

Реформирование российского процессуального законодательства со времен распада СССР производится, в том числе, в целях обеспечения международных стандартов в области защиты прав и свобод человека. Это связано, в первую очередь, со стремлением России приобрести и поддерживать статус полноправного члена мирового сообщества.

Одним из значимых событий является вступление в 1996 году России в Совет Европы, за которым в 1998 году последовала ратификация Конвенции о защите прав и основных свобод (далее – Конвенция) ^[1], что демонстрировало приверженность нашей страны идеям гуманизма и демократии и готовность привести законодательство в соответствие с положениями Конвенции.

Конвенция устанавливает «европейские стандарты отправления правосудия», под которыми предлагается понимать «вытекающие из положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод в свете их толкования и применения Европейским судом принципы отправления правосудия, требования к процедуре судопроизводства и деятельности по исполнению судебных актов, условия действия этих принципов и требований (включая допустимые ограничения и запреты), а также обязательства государств-участников по обеспечению их реализации на своей территории» ^[2].

Основополагающее значение для европейских стандартов отправления правосудия имеет статья 6 Конвенции, в которой закреплено право на справедливое судебное разбирательство.

В понимании Европейского Суда по правам человека (далее – ЕСПЧ) концепция справедливого судебного процесса предполагает достижение того, «чтобы соблюдались право на защиту и принцип равенства сторон в смысле «справедливого баланса» между сторонами» ^[3], и чтобы основное внимание уделялось обеспечению возможности для «участника дела эффективно представлять свое дело в суде, а также находиться в равном положении по отношению к противной стороне» ^[4].

Данную идею ЕСПЧ последовательно проводит также в отношении состязательной формы разбирательства. Так, при рассмотрении одного из дел он указывает на то, что «принципы состязательности и равенства сторон, являющиеся составными частями более широкого понятия справедливого судебного разбирательства, требуют, чтобы каждой стороне была предоставлена разумная возможность знать и комментировать заявления и доказательства, предоставленные другой стороной, причем таким образом, чтобы ни одна из сторон не оказывалась в положении, существенно невыгодном по сравнению с положением другой стороны» ^[5].

Кроме того, ЕСПЧ указывал на то, что состязательность предполагает то, что «защита должна иметь возможность выдвигать доводы по всем относимым пунктам, включая «элементы... которые относятся к процедуре» ^[6]. Она может быть ограничена, но только с учетом того, что такие меры не нарушают «прав защиты, которые, как правило, требуют, чтобы обвиняемый имел адекватную и надлежащую возможность оспорить показания и допросить свидетеля, показывающего против него…»^[7].

Таким образом, практика ЕСПЧ выводит из принципа состязательности важнейшее требование справедливого судебного разбирательства – «равенство оружия» процессуальных оппонентов, означающее предоставление «участникам равных процессуальных средств защиты своих прав» ^[8]. При этом, по справедливому замечанию М.Е. Глазковой статья 6 Конвенции не обязывает устанавливать чистую состязательную модель отправления правосудия; достаточно того, чтобы установленная процедура разрешения спора предоставляла принципиальную возможность сторонам представлять доказательства в защиту своей позиции, быть осведомленными обо всех находящихся в производстве суда материалах и доказательствах, приводить доводы, возражения, и гарантировала равную возможность участия в судебном процессе ^[9].

С момента ратификации Россией указанного международного акта прошло более 20 лет. Однако в некоторых случаях затруднительно утверждать, что процессуальное законодательство полностью отвечает тем европейским стандартам, которые заданы Конвенцией и практикой ее применения ЕСПЧ. В этой связи хотелось бы обратиться к рассмотрению отдельных проблем права на справедливое судебное разбирательство, установленного в статье 6 Конвенции, связанных с обеспечением состязательности в арбитражном процессе.

Одним из институтов, который по замыслу законодателя должен был повысить уровень состязательности, обеспечить активность сторон в процессе, является раскрытие доказательств. По меткому выражению А.А. Лим, правила раскрытия доказательств являются логическим продолжением принципа состязательности, закрепленного в ст. 9 АПК РФ ^[10].

Данный институт пришел к нам из англосаксонского процесса, где регламентирован достаточно подробно ^[11]. К сожалению, приходится констатировать, что в российском процессуальном законодательстве раскрытие доказательств урегулировано довольно слабо. Оно нашло выражение в частях 3 и 4 статьи 65 АПК РФ, согласно которым каждое лицо, участвующее в деле, должно раскрыть доказательства, на которые оно ссылается как на основание своих требований и возражений, перед другими лицами, участвующими в деле, до начала судебного заседания или в пределах срока, установленного судом, если иное не установлено АПК РФ; лица, участвующие в деле, вправе ссылаться только на те доказательства, с которыми другие лица, участвующие в деле, были ознакомлены заблаговременно ^[12].

Однако не только фрагментарное регулирование, но также отдельные позиции высших судебных инстанций послужили причиной нивелирования действия рассматриваемого процессуального института. Так, отвечая на вопрос о последствиях представления в судебное разбирательство нераскрытого в установленном порядке доказательства, Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации дал следующее разъяснение: «Доказательства, не раскрытые лицами, участвующими в деле, до начала судебного заседания, представленные на стадии исследования доказательств, должны быть исследованы арбитражным судом первой инстанции независимо от причин, по которым нарушен порядок раскрытия доказательств» ^[13]. Единственная санкция за нарушение части 3 статьи 65 АПК РФ может последовать в виде отнесения судебных расходов независимо от результатов рассмотрения дела на лицо, допустившее такое нарушение.

В этой связи нельзя не согласиться с мнением В. Б. Юзефовича о том, что такие позиции высшего суда создают почву для того, чтобы стороны не торопились с раскрытием доказательств, так как суд должен будет их исследовать в судебном разбирательстве в любом случае ^[14]. Подтверждением тому выступает статистика опросов судей по данному вопросу: 10 % судей полагают, что исследовать в судебном разбирательстве доказательства, нераскрытые своевременно сторонами, нельзя; 25% - можно; 65% - можно, но только отложив разбирательство дела в целях ознакомления противоположной стороны с не раскрытыми своевременно доказательствами ^[15].

Таким образом, на сегодняшний день норма о раскрытии доказательств в арбитражном процессе фактически носит декларативный характер.

Другим институтом, который был призван активизировать состязательную деятельность сторон по примеру англосаксонского процесса, является молчаливое признание, предусмотренное пунктом 3.1 статьи 70 АПК РФ: обстоятельства, на которые ссылается сторона в обоснование своих требований или возражений, считаются признанными другой стороной, если они ею прямо не оспорены или несогласие с такими обстоятельствами не вытекает из иных доказательств, обосновывающих представленные возражения относительно существа заявленных требований. Казалось бы, данное правило направлено на усиление состязательности, ведь оно не просто вынуждает не молчать при установлении обстоятельств дела судом, но также строго следить за поддерживаемой оппонентом позицией относительно фактических обстоятельств дела.

Однако проблема в том, что право считать признанными неоспариваемые обстоятельства принадлежит суду, который, в свою очередь, формулирует для себя перечень тех фактических обстоятельств, которые имеют значение для его правильного рассмотрения и разрешения дела, и не обязан доводить данную информацию до сторон судебного разбирательства. Стороны же, в свою очередь, могут не придать значения определенному обстоятельству, которое вошло в указанный перечень существенных обстоятельств дела.

Указанная проблема может усугубиться в гражданском процессе ^[16], в котором принимают участие граждане, которые не имеют опыта выступления в судебном процессе, не обладают юридическими познаниями в той или иной сфере, а также не располагают фактической возможностью для найма профессионального представителя.

Кроме того, следует обратить внимание на то, что «норма о «молчаливом» признании недостаточно определена в контексте иных процессуальных норм и вызывает неоднозначное толкование» ^[17] (в первую очередь возникает вопрос о соотношении части 3.1 статьи 70 АПК РФ с частью 1 статьи 65 АПК РФ, устанавливающей общее правило распределение бремени доказывания), что может повлиять на «справедливый баланс» между сторонами в судебном процессе. Так, при рассмотрении одного из дел Арбитражный суд Омской области отказал в удовлетворении иска (апелляционная и кассационная инстанции оставили судебный акт без изменения), указав при этом на то, что истец не освобождается от предусмотренной частью 1 статьи 65 АПК РФ обязанности по доказыванию обстоятельств, на которые он ссылается как на основание своих требований ввиду того, что ответчик никоим образом не проявляет себя в арбитражном процессе ^[18]. Однако Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации отменил судебные акты и направил дело на новое рассмотрение отметив, при этом, что отклонение судом первой инстанции представленных истцом в обоснование иска доказательств, принимая во внимание положения части 1 статьи 9, части 1 статьи 65, части 3.1 статьи 70 АПК РФ, а также отсутствие возражений относительно предъявленного иска, представителя ответчика в судебных заседаниях, несмотря на надлежащее извещение заинтересованной стороны, фактически представляет собой исполнение им обязанности ответчика по опровержению доказательств, представленных другой стороной. Такие действия суда первой инстанции нарушают «…фундаментальные принципы арбитражного процесса, как состязательность и равноправие сторон…» ^[19]. В дальнейшем решением Арбитражного суда Омской области требование истца удовлетворено, в том числе на основании применения части 3.1 статьи 70 АПК РФ ^[20].

Таким образом, приведенные новеллы в процессуальном законодательстве вряд ли можно назвать успешными с точки зрения европейских стандартов отправления правосудия в понимании ЕСПЧ. Процессуальные нормы о раскрытии доказательств, «молчаливом» признании, которые должны были стать основополагающими положениями состязательной формы судопроизводства в российских судах, в действующей редакции нисколько не повышают качество судебной защиты и вряд ли способны обеспечить справедливость при рассмотрении и разрешении гражданских дел судом.

Требование справедливого баланса между сторонами и, соответственно «равенства оружия» процессуальных оппонентов, не может быть достигнуто в арбитражном процессе как в случае раскрытия доказательств ввиду того, что данное правило игнорируется на практике и отсутствует какая-либо значимая реакция в виде неблагоприятных последствий, так и в случае «молчаливого» признания, поскольку по существу предоставляет суду возможность по своему усмотрению признать установленными или неустановленными обстоятельства, имеющие значение для дела, не учитывая материально-правовой интерес сторон, реализуемый в том числе посредством их доказательственной деятельности.

Следует констатировать, что российский законодатель, преследуя цель вывести состязательность на новый уровень, воспринял из зарубежного процесса идеи, которые впоследствии не смог должным образом реализовать в отечественном гражданском судопроизводстве.