Иван Грозный был отравлен? Осмысление результатов химических исследований царственных останков из некрополей Архангельского и Вознесенского соборов московского Кремля

Головин Сергей Александрович доктор исторических наук профессор, Благовещенский государственный педагогический университет 675000, Россия, Амурская область, г. Благовещенск, ул. Ленина, 104 Golovin Sergei Aleksandrovich Doctor of History Professor, the department of Russian History and Special Historical Disciplines, Blagoveshchensk State Pedagogical University 675000, Russia, Amurskaya oblast', g. Blagoveshchensk, ul. Lenina, 104 gol_70@mail.ru

Результаты химических экспертиз по итогам работ 1963–1965 гг.

С февраля 1963 г. по май 1966 г. функционировала Комиссия Министерства культуры СССР по вскрытию гробниц в Архангельском соборе московского Кремля (работы в соборе были завершены в ноябре 1965 г.). В состав комиссии, созданной на базе дирекции музеев московского Кремля под председательством доктора исторических Алексея Петровича Смирнова (1899–1974), входил большой коллектив учёных и музейных работников. Главным научным консультантом, фактически осуществлявшим руководство работами по вскрытию гробниц в Архангельском соборе Кремля, был знаменитый советский историк, профессор (1940), заведующий кафедрой источниковедения истории СССР Московского государственного университета (1952−1965), председатель Археографической комиссии АН СССР (1956−1965), академик (1953) Михаил Николаевич Тихомиров (1893−1965). Но всё-таки главной фигурой работ, несомненно, был выдающийся советский антрополог, автор методики реконструкции внешнего облика человека на основе костных останков Михаил Михайлович Герасимов (1907–1970). На заседаниях Археографической комиссии АН СССР М.М. Герасимов отчитывался в научных результатах работ, которая официально утверждала или отвергала предварительные выводы. В ходе работ 1963–1965 гг. комиссия вскрыла для исследования четыре гробницы: Ивана Грозного, двух его сыновей (царевича Ивана Ивановича и царя Фёдора Ивановича) и князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского ^[1].

При исследовании останков Ивана IV, его сыновей Ивана и Фёдора, князя М.В. Скопина-Шуйского в 1960-е гг. экспертов научно-исследовательского института судебной медицины Министерства здравоохранения СССР, учитывая исторические данные, интересовали ответы на три основных вопроса:

1. Наличие на костных останках следов каких-либо механических повреждений, в случае установления их — определение характера повреждений и орудия их нанесения. При исследовании останков царевича Ивана Ивановича, Комиссии предстояло подтвердить или отвергнуть версию о его убийстве отцом ударом посоха в область головы.

2. Выяснение вопроса о возможности отравлений. Обнаружение в трёх царских саркофагах стеклянных сосудов с жидким содержимым и осадком на их дне послужило основанием для исследования содержимого сосудов с целью установления его состава.

3. Изучение влияния времени и условий захоронения на сохраняемость трупов и их костных останков (влажность, колебания температуры в различные периоды года, захоронение в каменных саркофагах, не имевших полной герметизации и т.п.).

Жидкая составляющая содержимого трёх сосудов, извлечённых из саркофагов Ивана Грозного и его сыновей, представляла собой воду с ничтожными следами соединений кальция, магния, ртути и меди. В плотных остатках, находившихся в указанных сосудах, были обнаружены части хитиновых скелетов насекомых в очень плохой сохранности, что свидетельствует о давней гибели насекомых и далеко зашедшем процессе их разложения. Эти насекомые относились преимущественно к двум биологическим группам. К первой группе принадлежат синантропные мухи (в том числе один экземпляр настоящей мухи /род Musca, семейство Muscidae/ и один экземпляр серой мясной мухи /Sariophadi/). Нахождение мух может объясняться либо развитием их личинок в жидком содержимом кубков, либо попаданием упомянутых экземпляров мух в сосуды при захоронении. Ко второй группе насекомых относятся жуки жужелицы, которые свободно передвигаются по поверхности почвы и могли заползти в саркофаги. Экспертиза зафиксировала отсутствие типичных мертвоедных форм насекомых (трупопожирателей).

Что же касается так называемых сосудов, найденных в гробницах, то это одна из обычных находок в московских захоронениях XIV–XVII вв. — сосуды для елея, которым соборовали усопших перед кончиной (нередко в историографии их ошибочно именуют «сосудами для миро») ^{[2, с. 289; 3, с. 82; 4, с. 171; 5, с. 30]}. В случае с саркофагом царя Ивaна IV — это кубок из синевато-голубоватого венецианского стекла. Особенностью вскрытых в 1963 г. погребений царя Ивана IV и его сына царевича Ивана является размещение сосудов для елея у них в головах, тогда как, согласно грамоте митрополита всея Руси (1388–1405/06) Киприaна, их предписывалось ставить у ног. В гробнице последнего правящего Рюриковича, царя Фёдора I, кубок из зелёного стекла расположен у ног погребённого, а руки сложены крестообразно.

При вскрытии саркофагов было зафиксировано, что все мягкие ткани трупов полностью превратились в порошкообразную чёрно-бурую массу с отдельными конгломератами мумифицированных тканей. Захоронение трупов в каменных саркофагах не способствовало консервации не только мягких тканей, но и отдельных костей скелетов, в первую очередь черепов. Сохранность костей была различной...

«Сохранность скелетов относительно хорошая, — пишет М.М. Герасимов, — но во всех случаях были разрушены черепа. Череп Ивана Грозного сохранился очень плохо. Совершенно разрушено его основание и правая височная область. От черепа Фёдора Ивановича осталась только лицевая часть с лобной частью свода и подбородочная часть нижней челюсти. Череп Ивана Ивановича распался в прах, но одновременно с этим относительно хорошо сохранились волосы и ногти. Черепа разрушились, очевидно, от избытка влаги. В весеннее время вода скапливалась в гробах, перекрывая все захоронение. В течение более сухого времени года эта вода, обогащенная растворившимися солями кальция, медленно испарялась. Черепа во всех захоронениях занимали самое высокое положение, вследствие этого при испарении влаги соли кальция концентрировались, а потом и кристаллизовались в костях черепа, механически разрывая структуру кости» ^{[6, с. 139–142]}.

Из экспертной справки НИИ судебной медицины: «От черепа Ивана Ивановича сохранилась только нижняя челюсть, остальные кости черепа превратились в беловато-сероватую порошкообразную массу. Шейные позвонки, левая ключица, рукоятка грудины, правая мало-берцовая кость и область, пограничная с головкой и телом левой плечевой кости, находились в состоянии разрушения, с образованием указанной выше порошкообразной массы. Остальные кости скелета находились в относительно удовлетворительном состоянии. <…> Кости скелета Фёдора Ивановича сохранились неудовлетворительно. Анатомическую целостность имели только кости нижних конечностей. От черепа сохранилась лишь лицевая часть и часть свода, соответствовавшая лобной, теменным и правой височной костям» ^{[1, с. 660–669]}.

М.М. Герасимов: «[У царя Фёдора] сохранились отдельные волоски усов, бороды и несколько прядей волос у затылка. Они не очень длинные, 5–6 сантиметров, сильно волнистые. О цвете судить трудно, волосы депигментированы, но все же он скорее был светлый шатен с рыжеватым оттенком. Сохранились длинные кости рук и ног, и хорошо сохранились стопы. Весь грудной отдел, позвонки совершенно разрушены. <...> Рост был небольшой, в пределах 160 сантиметров. Никаких следов патологии или заболеваний, ведущих за собой изменение костей, не обнаружено. Нет и старческих изменений. Календарный возраст, видим, вполне совпадал с биологическим. Скелет обычного нормального человека небольшого роста» ^{[7, с. 97-98]}.

К сожалению, в историографии нет никаких данных о результатах антропометрического исследования останков князя М.В. Скопина-Шуйского (1587–1610), кроме краткой информации М.М. Герасимова: «У Скопина-Шуйского сохранился весь скелет, а от черепа только нижняя челюсть» и выводов из «Окончательного заключения» Комиссии (1966): «Сохранность костей Скопина-Шуйского удовлетворительная, за исключением костей черепа, которые превратились в порошкообразную массу серовато-белого цвета. Кости правого предплечья и правой кисти располагались так же, как у останков Ивана Грозного». А ведь антропометрическое исследование скелета полководца могло бы подтвердить или опровергнуть свидетельства современников об очень высоком росте князя.

Иными словами, сохранились только черепа царей Ивана IV и Фёдора I, да и то не слишком хорошо: их разрушили почвенные воды, насыщенные кальцием из камня саркофагов. Тем самым, проверить ставшую хрестоматийной версию об убийстве царевича Ивана своим отцом было невозможно (о нaнесении смертельного ранения царевичу в виде черепно-мозговой травмы в результате удара в голову массивным деревянным обитым железом посохом).

Из «Окончательного заключения» Комиссии от 20 мая 1966 г., направленного министру культуры СССР Е.А. Фурцевой: «Механических повреждений на сохранившихся костях скелетов Ивана Грозного, его сыновей — Ивана Ивановича, Федора Ивановича, а также Скопина-Шуйского не обнаружено. Полное посмертное разрушение отдельных костей и значительные изменения некоторых костей лишают возможности высказать категорическое суждение, полностью исключающее возможность прижизненного повреждения костей. Это положение особенно относится к черепам Ивана Ивановича, Скопина-Шуйского и частично Федора Ивановича. В связи с изложенным нельзя решить вопрос о достоверности сюжета картины художника И.Е. Репина» ^{[1, с. 660–669]}.

Добавим, что при исследовании волос, извлечённых из саркофага Ивана Ивановича, следов крови обнаружено не было. Роговое вещество волос приобрело диффузную ярко-жёлтую окраску, что обычно наблюдается при длительном захоронении, вследствие чего установить первоначальный цвет волос не представлялось возможным. Наибольшая длина исследованных волос с головы царевича составляла 5,8 см.

И, конечно же, исследователей волновал ответ на самый важный вопрос предпринятого изучения останков: в чём причина смерти Ивана IV?

Судебно-химическое исследование останков касалось только наличия и концентрации определённых групп соединений тяжёлых металлов, так называемых металлических ядов. Поскольку некоторые соединения, в частности ртуть, широко распространены в природе, для контроля были взяты фрагменты отдельных тканей одежды и соскобы со стенок гробниц (саркофагов). В соскобах содержалось ничтожное количество цинка, меди, серебра, свинца, а в одеждах — лишь элементы, присущие хлопчатобумажным тканям. Но в костных останках царя и его старшего сына Ивана содержание ртути значительно превышало общую среднюю норму, присущую прижизненным отложениям солей тяжёлых металлов в организме человека.

Приводимые в советской историографии показатели содержания тяжёлых металлов в поднятых на поверхность останках породили волну слухов и послужили основой для выдвижения многих гипотез, а если быть более точным, то для возрождения старых... Здесь необходимо отметить, что из опубликованных документов заседаний комиссии следует, что на уровне высшего руководства было принято решение о строгой дозированности информации для общественности о результатах работ в некрополе.

Из «Окончательного заключения» Комиссии от 20 мaя 1966 г.: «При химическом исследовании порошкообразной массы чёрно-бурого цвета, отдельных костей, волос и ногтей, а также истлевших тканей одежды из саркофагов, в которых были захоронены Иван Грозный, его сыновья — Иван и Фёдор и Скопин-Шуйский, найден мышьяк в пересчёте на 100-граммовые навески: от 8 до 150 мкг в объектах из саркофага Ивана Грозного; от 14 до 267 мкг из саркофага Ивана Ивановича; от 10 до 800 мкг из саркофага Фёдора Ивановича и от 0 до 130 мкг из саркофага Скопина-Шуйского. Найденные количества мышьяка не превышает естественное содержание его в человеческом организме.

Результаты исследования тех же объектов на соединения ртути показали, что в объектах, извлечённых из саркофагов Ивана Грозного и Ивaна Ивановича, количество найденной ртути в несколько раз превышает содержание её в объектах из саркофагов Федора Ивановича и Скопина-Шуйского, в которых найденное количество ртути не превышает естественного содержания её в человеческом организме в норме. Так, в пересчете на 100-граммовые навески объектов исследования из саркофага Ивана Грозного ртуть найдена в количестве от 20 до 1333 мкг, а в объектах из саркофага Ивана Ивановича в количестве от 12 до 1333 мкг. Содержание ртути в объектах из саркофага Федора Ивановича находится в пределах от 3 до 333 мкг, а в объектах из саркофага Скопина-Шуйского от 0 до 266 мкг.

Кроме ртути и мышьяка была найдена медь в количестве от 2,5 до 162 мг в пересчёте на 100-граммовые навески исследованных объектов. Наличие соединений меди, по всей вероятности, обусловлено использованием её для отделки тканей одежды.

Найденное в останках, извлечённых из всех четырёх саркофагов, количество мышьяка не даёт оснований говорить о каких-либо отравлениях соединениями мышьяка. Повышенное количество ртути, обнаруженное в останках Ивана Грозного и Ивана Ивановича, может быть обусловлено применением ртутьсодержащих препаратов с лечебной целью. Следует при этом отметить, что соединения ртути издавна применялись для лечения различных заболеваний. В то же время обнаруженное количество ртути не позволяет полностью исключить возможность острого или хронического отравления её препаратами» ^{[1, с. 660–669]}.

Итоги и выводы работ 1994–2010-х гг.

В конце 1993–1994 гг. специально сформированная группа исследователей начала целенаправленные работы по исследованию останков из захоронений женского некрополя Вознесенского собора, которые были перенесены в связи со сносом храма в 1929 г. в Архангельский собор, где и хранились до новейшего времени. Инициаторами комплексного исследования останков стали заведующая археологическим отделом музея-заповедника «Московский Кремль», специалист по русскому погребальному обряду эпохи Средневековья Татьяна Дмитриевна Панова (род. 1949) и один из ведущих специалистов в области воссоздания портрета по костям черепа Сергей Алексеевич Никитин (род. 1950). Здесь необходимо отметить, что в первый раз саркофаги великих княгинь привлекли внимание Т.Д. Пановой ещё в 1984 г., когда повторному вскрытию (после 1929 г.) подвергалось захоронение Софьи Палеолог ^[8].

Первоначально деятельность научно-исследовательской группы «Исторический некрополь», возглавляемой с момента создания Т.Д. Пановой, задумывалась как реставрационный проект, возникший в связи с необходимостью «привести в порядок палату [хранилище], саркофаги и находящиеся в них ткани, и останки великих княгинь и цариц». Проект предполагал реконструкцию внешнего облика и погребальных одеяний русских княгинь и цариц. Однако с течением времени его цели были значительно расширены в сторону всестороннего комплексного исследования останков.

На сегодняшний день в рамках данного проекта действуют различные реставрационно-исследовательские направления: архивно-археологическое (по реконструкции захоронений в некрополе Вознесенского собора), по восстановлению посмертных облачений (этой частью проекта руководит художник-реставратор высшей квалификации по тканям и коже Н.П. Синицына), антропологическое (С.А. Никитин, Д.В. Пижeмский и др.), биохимическое (с привлечением специалистов из профильных научных учреждений). Этап натурных исследований захоронений в подземной палате рядом с Архангельским собором был завершён в сентябре 2004 г., затем междисциплинарная рабочая группа исследователей приступила изучению материалов некрополя в лабораторных помещениях и анализу полученных результатов. Результаты исследований захоронений XVI столетия из некрополя Вознесенского собора обобщены в трёх опубликованных томах.

На основе полученных данных химических экспертиз Т.Д. Панова и специалист в области рентгенофлюоресцентного метода исследования останков Е.И. Александровская в 2003 г. вновь выдвинули в новейшей российской историографии версию о сознательном отравлении царя Ивана IV, называя выводы Комиссии (1963–1966) некорректными. Эту же гипотезу поддержал в своей работе 2006 г. В.Г. Манягин ^[9].

«Данные химических анализов, — пишет Т.Д. Панова (2003), — неоднократно публиковались в специальной литературе (исторической и криминалистической). Это всегда были средние цифры, из которых нельзя было понять, в каких объектах и какое конкретно количество минеральных веществ было обнаружено. Начнём с мышьяка. Его зафиксировали следующее количество: в материалах из захоронения Ивана IV — от 8 до 150 мкг (0,15 мг) на 100-граммовую навеску. В материалах из саркофага царевича Ивана данные несколько иные — от 14 до 267 мкг (до 0,26 мг).

Найденные количества мышьяка, как отмечали публикаторы этих ведений, не превышают естественное содержание его в человеческом организме. Напомним читателю, что <...> естественный фон по мышьяку составляет лишь сотые миллиграмма — от 0,01 до 0,08. В почке князя Шемяки зафиксировали этот яд в пределах 0,21 мг; его оказалось достаточно для острого отравления. Простой пересчёт показывает, что говорить о естественном фоне по мышьяку в останках Ивана IV и царевича Ивана сложно — он явно превышен, и значительно. <...>

В останках отца и сына оказались и ртутные соединения, и в более чем достаточном количестве — до 1,3 мг. Поражает совпадение данных по этому веществу как у 50-летнего [54-летнего] царя Ивана, так и у 27-летнего Царевича. <...> Напомним читателю, что естественный фон по ртути (в человеческом организме) не превышает также нескольких сотых миллиграмм. <...>

Медико-химические и медико-криминалистические экспертизы останков царевича Ивана показали, что в 32 раза превышено допустимое содержание ртути, в несколько раз мышьяка и свинца. …С чем связано такое повышенное содержание (мягко говоря) ртути, мышьяка, да и свинца — остаётся только гадать» ^{[10, с. 68, 69, 71]}.

Далее следует вывод о сознательном отравлении царя Ивана и его сыновей. Более того, являясь главным археологом Кремля и руководителем проекта по исследованию захоронений некрополя Вознесенского монастыря (с 1993 г. – по наши дни), Т.Д. Панова выдвинула гипотезу о сознательном отравлении фактически всего великокняжеского дома московских государей ХV–XVII вв. из рода Рюриковичей.

Оказывается, химическое исследование останков великих княгинь показало, что в костях великой княгини Софьи Палеолог († 1503) содержание свинца — 58,6 мг/кг (норма — 1,9 мг/кг), цинка — 27 (норма — 14), меди — 7,1 (норма — 1,8). У царицы Евдокии Стрeшневой († 1645): свинца — 115 мг/кг, мышьяка — 1,1 (норма — 0,1), ртути — 0,14 (норма — 0,04); у удельной книги Евфросинии Старицкой († октябрь 1569): свинца — 236 мг/кг, мышьяка — 12,9, ртути — 0,1; у удельной княгини Евдокии Старицкой († декабрь 1569): свинца —20,1 мг/кг, ртути — 0,14, бария — 142 (норма — 30). Добавим, что и в останках царя Ивана Грозного, и царевича Ивана также было зафиксировано повышенное содержание свинца и меди, особенно у царя.

«В её костях, — пишет Т.Д. Панова об итогах исследования останков царицы Анастасии Романовны († 1560), — обнаружили огромное содержание солей ртути — 0,13 мг при норме 0,04. В прекрасно сохранившейся косе <...> эти показания зашкаливали — 4,8 мг. На сей раз эксперты однозначно констатировали отравление. Никаких сомнений нет и по поводу причин смерти Елены Глинской, матери Ивана Грозного. У неё естественный фон по мышьяку превышен в 10 раз! Результаты этих экспертиз никем под сомнение не поставлены, а, значит, остаётся решить уравнение “со всеми известными”».

На основе проведённых химических экспертиз была составлена статистическая таблица, на базе которой выделен «индикатор Шуйского». Речь идёт о химическом анализе останков 23-летнего князя М.В. Скопина-Шуйского. В основу выделения «индикатора Шуйского» был положен заранее определённый тезис: раз талантливого полководца извели ядом на пиру, то мы располагаем уникальным «эталоном» смертельной концентрации яда из смеси мышьяка и ртути («коктейлем Шуйского»). [Экспертиза зафиксировала отсутствие в останках князя сурьмы, свинца и меди, при повышенном содержании мышьяка и ртути]. Иными словами, цифровые показатели в таблице в строке князя М.В. Скопина-Шуйского и есть своеобразный «Рубикон», числовые данные выше которого также свидетельствуют о сознательном отравлении их обладателей.

Приведённый выше вывод (2003) некорректен и ошибочен как с точки зрения математики и статистики, так и с позиций исторической науки…

Специфика статистического анализа

При сравнительной обработке цифровых данных необходимо учитывать не только законы математики, но и статистики. Непонятно, на основе чего показатели М.В. Скопина-Шуйского в таблице посчитали «статистическим выбросом» и положили в основу статистического анализа? В основу выделения «статистического выброса» и его последующего анализа кладутся цифровые показатели, и только потом выделяется их носитель (наименование) [11–16].

В статистике «выброс» (англ. outlier) — событие, существенно отличающееся от группы аналогичных событий в той же категории (в том же ряду); результат измерения, выделяющийся из общей выборки; необычно низкие или высокие значения наблюдаемой величины. Неучтённые математические выбросы приводят к конечному искажению результатов статистических расчётов. Иными словами, аномальные отклонения (выбросы) сильно влияют на выявление средних арифметических показателей.

Пример. Анализу подлежит пять убийц. Трое из них убили по одной жертве, четвёртый — 2-х, а последний (серийный убийца) — 20 человек. Чтобы прийти к значимым (!) выводам, необходимо отнести последнего к выбросам и анализировать его отдельно. Только тогда и появится вывод, что он серийный убийца. В противном случае статистический анализ будет математически правильным, но необъективным, неистинным. Если брать всех пятерых, то получится, что в среднем число жертв на каждого равняется 5-ти (среднеарифметическое 5-ти от 25-ти). То есть эта цифра будет свидетельствовать: с социальной точки зрения — о повышенном уровне преступности в исследуемой общности и о высоком качестве работы («раскрываемости») органов МВД; с точки зрения психологии — у первых четырёх будет знaчительно завышено стремление убивать, а у серийного убийцы — занижено. Если же отнести последнего к выбросам, то математические результаты и, следовательно, статистические выводы будут иные: средний уровень преступности в исследуемой общности значительно снизится (до коэффициента 1,25), так же как и качество работы органов правопорядка (чем больше количество жертв маньяка, тем ниже качество работы органов МВД!).

Существует другой пример (квартет Энскомба), демонстрирующий насколько неробастные методы (не учитывающие выбросы) обработки статистических данных способны искажать конечные результаты, даже если выброс приходится только на один из 10 показателей в общем статистическом ряду.

Премьер министр Британской империи (1868, 1874–1880), лидер тори Бенджамин Дизраэли (1804–1881): «Есть три способа обмана людей: уклончивый ответ, прямая ложь и статистика». На основе методики «статистического выброса» президент США Дональд Трамп выиграл президентскую избирательную кампанию в 2016 году! Здесь же отмeтим, что статистика как наука не бывает отечественной или зарубежной, также она не бывает российской, английской, американской, китайской и т.д.; буржуазной или марксистской и т.п. Статистика — это просто наука о взаимосвязи чисел!

В теории статистического анализа нет однозначного критерия идентификации выбросов. Одна из проблем состоит в определении значения переменной величины. Иными словами, какая из них является необычно высокой или низкой? Являются ли необычно низкие или высокие значения наблюдаемой величины выбросами?

Анализ полученных в 1963–1966 и 1994–2010-х гг. результатов химических экспертиз царственных останков с учётом методики «статического выброса»

Показатели Шуйского в таблице по содержанию мышьяка (0,13 мг) находятся на последнем, 12 месте, по показателям ртути (0,26 мг) — на 6-м, в середине таблицы. По общему содержанию ртути и мышьяка показатели Шуйского в таблице на последнем, 12 месте! Ивана Грозного — на 5-м, царевича Ивана — на 4-м, царя Фёдора — на 8-м, племянницы Ивана Грозного Марии (подростка!) — на 3-м.

Рассуждать о показателях Шуйского как индикаторе некоей смертельной дозы ртути и мышьяка можно только в случае их «статистического выброса» со знаком «плюс». Иными словами, данные таблицы не могут подтвердить или опровергнуть факт отравления князя М.В. Скопина-Шуйского солями ртути и мышьяка.

Отметим, что в останках третьей жены Ивана IV Марфы Собакиной († 1571), пробывшей в браке всего 15 дней, факт отравления которой считается в историографии также доказанным, как и в случае со Скопиным-Шуйским, повышенного содержания ртути обнаружено не было. Отсюда следует парадоксальный вывод (2003): «…Возможно, был использован растительный яд, не поддающийся химическому анализу».

Дело в том, что обнаружение в костных останках древних захоронений элементов алкалоидной (растительной) группы ядов, в отличие «металлических ядов», крайне затруднительно. За длительный период такие яды распадаются на отдельные элементы — птомаины (продукты распада белков) и могут претерпеть существенные изменения в ходе длительных процессов гниения, образовав различные новые химические соединения. В случае с красавицей Марфой Собакиной, скончавшейся 13 ноября 1571 г., через две недели после свадьбы, то срок её болезни до кончины совпадает с периодом предсмертного недуга Скопина-Шуйского. Её останки, как и Елены Глинской, и Анастасии Романовой, проверили на наличие ртути в опасной концентрации. Но в случае с Марфой Собакиной анализ ничего не показал.

Обратим внимание читателя, что цифровые показатели содержания тяжёлых металлов в документах Комиссии 1963–1966 гг. приводятся в границах от нижнего предела до верхнего значения, тогда как в новейшей историографии (2003) обозначены только верхние значения. В случае с князем Скопиным-Шуйским — это «от 0 до 0,13 мг мышьяка и от 0 до 0,26 мг ртути» в первом случае, и «0,13 мышьяка и 0,26 ртути» во втором. Иными словами, в современной историографии приводятся только максимально возможные значения! А почему не минимальные? Или средние?

Когда в новейшей историографии при анализе данных экспертиз говорят о естественном содержании (отложении) тяжёлых металлов (мышьяк, ртуть, сурьма, свинец, медь), накапливаемых организмом в течение всей жизни, имеется в виду минимальный уровень, характерный для современного человека. В печени естественное содержание мышьяка составляет от 0,01 до 0,07 мг, а ртути до 0,02 мг; в почках — мышьяка от 0,01 до 0,08 мг, а ртути до 0,04 мг. Если взять минимальные показатели Скопина-Шуйского, то содержание мышьяка и ртути у него составит 0,01 мг (в пределах нормы), у Ивана Грозного — 0,08 мг мышьяка (в пределах нормы), 0,2 мг ртути; царевича Ивана — 0,14 мг мышьяка, 0,12 мг ртути; царя Фёдора — 0,1 мг мышьяка, 0,03 мг ртути.

Но дело даже не в этом. Так называемые естественные показатели отложений тяжёлых металлов высчитаны в условиях жизни современного человека, который знает об их вредном воздействии на организм, и получает их только на основе фонового содержания окружающей среды.

Токсичность описывают дозой вещества в мг на 1 кг живой массы, которая отражает степень отравления. Различают среднесмертельные дозы, обозначаемые LD50 (летальная доза для 50% отравленных организмов), и PD10 (пороговая доза для 10% отравленных организмов). Эти дозы устанавливают в основном в опытах на животных, после чего оформляют законодательно в виде ПДК (предельно-допустимая концентрация). ПДК — это максимальное количество вредного вещества в единице объёма воздуха или воды, которое при длительном воздействии на организм не вызывает заболеваний или нарушения нормальной жизнедеятельности. ПДК одного и того же вещества в разных объектах внешней среды может заметно отличаться. В силу явления «избирательной токсичности» (1989) установленные для животных ПДК у человека можно считать только ориентировочными. Например, поступление ртути в организм взрослого человека с точки зрения современных экологических норм безопасности не должно превышать 0,3 мг в неделю. Наибольшее количество ртути содержится: в какао-порошке и шоколаде — 0,1мг/кг, в чае — 0,1мг/кг, в яичном порошке — 0,1мг/кг, в рыбе — 0,1–0,2мг/кг.

Соответственно, содержание в организме современного человека тяжёлых металлов будет намного выше в крупных центрах химической промышленности и тяжёлой индустрии. А каковы были естественные средние показатели содержания тяжёлых металлов в организме представителей разных сословий в эпоху Средневековья?

Содержание тяжёлых металлов и вредных веществ в древних культурных слоях на территории Москвы превышает все мыслимые современные экологические пределы. В пределах Садового кольца, в месте расположения старинной части города, сотрудники Института географии РАН Александр Леонтьевич и Елена Ивановна Александровские обследовали образцы почв около 20 археологических объектов [17–23]. В половине из них грунт XV–XVIII вв. содержал повышенное количество тяжёлых металлов, а на четырёх объектах их концентрация оказалась невероятно высокой.

Геохимический анализ грунта при раскопках на Сретенке и Тверском бульваре, в культурном слое Москвы XV–XVIII вв., на глубине 1,5–2 м, показал концентрацию мышьяка более 50 мг/кг при современной норме 2 мг/кг, меди — от 500 до 1000 мг/кг при норме 30 мг/кг. Сейчас предельно допустимой концентрацией мышьяка в почве считается 4 мг/кг, в слоях же почвы, соответствующих XV–ХVIII вв., его сосредоточение составило более 50 мг/кг!

Химический анализ грунта из трёхметрового культурного слоя XV–XVIII вв. во дворе дома № 16 по Тверскому бульвару показал концентрацию в этом месте свинца на уровне 1300 мг/кг! В районе Старого Ботанического сада на проспекте Мира (центр Москвы) содержание свинца доходило до 610 мг/кг (при кларке в земной коре 12,5 мг/кг), а его концентрация в речной воде — всего 3 мг/кг, в современных дерново-подзолистых почвах — только 0,5–1 мг/кг. Для сравнения: среднее содержание свинца в почве составляет 13 мг/кг, его сосредоточение в почве свыше 50 мг/кг считается опасной; концентрация свинца в современном грунте на Садовом кольце Москвы, в районе наиболее оживленного движения, гораздо ниже, чем в эпоху Средневековья, — всего 105 мг/кг.

Полученные в начале ХХI столетия данные свидетельствуют об активном накоплении в почвах средневековой Москвы меди. В древних почвах монастырей (Моисеевский, Свято-Данилов) и богатых усадеб (усадьба Горчакова) её содержание доходит до 500–1000 мг/кг при среднем содержании 65 мг/кг.

Для культурного слоя Москвы XV–XVIII вв. характерны высокие концентрации кадмия — до 3,5 мг/кг (при кларке 0,2 мг/кг и содержании в современных почвах менее 0,5 мг/кг), меди — более 200 мг/кг (при клaрке 30 и содержании в почвах около 2 мг/кг), цинка — 385 мг/кг (при кларке 76 мг/кг и содержании в почвах около 10 мг/кг), никеля — 150 мг/кг (при кларке 80 мг/кг и содержании в почве 40 мг/кг), стронция — 94 мг/кг (при кларке 38 мг/кг и содержании в дерново-подзолистых современных почвах 20 мг/кг).

Отметим, что содержание тяжёлых металлов в культурных слоях Москвы XIX в. ещё выше: концентрация мышьяка на Тверском бульваре — до 74 мг/кг (при кларке 2 мг/кг), цинка — более 800 мг/кг, марганца около 8000 мг/кг (при кларке 1060 мгкг). Сосредоточение свинца в грунтах Санкт-Петербурга XIX в. вообще аномально — более 16000 мг/кг!

Е.И. Александровская, аргументируя версию о сознательном отравлении многих представителей царствующего дома Рюриковичей, подчёркивает сравнительно малое содержание тяжёлых металлов на территории московского Кремля в культурных слоях ХV–XVII вв.: «Геохимический анализ на территории средневекового Кремля показал незначительное повышение [!] содержания микроэлементов в культурных слоях и других отложениях рядом с Архангельским собором по сравнению с прочими объектами, изученными на территории Москвы. Это свидетельствует о сравнительно экологически чистой территории средневекового Кремля».

Однако это ничего не меняет: содержание тяжёлых металлов в почве на территории московского Кремля всё равно превышает предельно допустимую современную норму. Дело в том, что человек эпохи Средневековья не имел никакого понятия о токсичности тяжёлых металлов! Откуда он мог знать о влиянии на организм того или иного химического элемента тогда ещё неоткрытой таблицы Менделеева? О появлении в России химии как науки можно рассуждать только с ХVIII столетия.

Так называемые правила Мертца /Mertz/ в токсикологической химии были сформулированы только во второй половине ХХ столетия. Согласно ним:

· каждый элемент имеет присущий ему диапазон безопасной экспозиции, который поддерживает оптимальные тканевые концентрации и функции;

· у каждого элемента имеется свой токсический диапазон, когда безопасная степень его экспозиции превышена ^{[24, p. 315–323]}.

Иными словами, амплитуда содержания того или иного элемента у разных живых организмов может значительно выходить за пределы безопасных концентраций. Фактор концентрации имеет определяющий характер для оценки физиологического действия элемента. Металлы с малыми значениями диапазона концентраций условно отнесены в разные токсические группы по «степени опасности» (чем меньше диапазон, тем «опаснее»):

I — As, Be, Cd, Hg, Pb, Tl,;

II — B, Co, Cr, Cu, Mo, Ni, Sb, Sc, Zn;

III — Ba, Mn, Sr, V, W.

Примечание: установлено и общепризнанно, что наиболее опасными элементами для человека, да и вообще для теплокровных животных, являются кадмий, ртуть, свинец и таллий (Cd, Hg, Pb, Tl); цинк (Zn) иногда классифицируется как тяжёлый металл первой группы токсичности. Здесь не указан алюминий (Аl); между тем он «недружествен» ко всем формам жизни и должен относиться к токсическим элементам I группы; своё действие этот лёгкий металл проявляет не сразу, а постепенно, накапливаясь в нервной ткани и вызывая в ней резкие изменения. Учитывая правила Мертца, при оценке степени вредности того или иного элемента для организма необходимо учитывать возраст человека и наличие в среде или в пище антагонистов или синергистов данного элемента.

В современной медицине (фармакологии) и токсикологической химии наименьшую дозу, вызывающую физиологический эффект, называют минимальной действующей; она не всегда токсична, и нередко её назначают с лечебными целями!

Большинство химических элементов встречается в виде различных минеральных соединений, что может многократно повышать их токсичное действие. А многие минералы являются ядовитыми в прямом смысле этого слова! Например, хорошо известный малахит (карбонат меди), образующийся при окислении медных предметов, при вдыхании его пыли может вызвать серьёзное отравление. Ядовиты сульфаты и фосфаты меди, сульфаты и сульфиды железа, не говоря уже о соединениях мышьяка, ртути, свинца.

В эпоху Средневековья тяжёлые металлы были повсеместно широко распространены фактически в любой сфере хозяйственно-производственной и культурной деятельности человека…

Мышьяк как вещество, а не просто химический элемент таблицы Менделеева, является примесью свинцовых, медных, серебряных, реже цинковых руд. В эпоху Средневековья мышьяк активно использовался при выплавке цветных металлов или других видах металлообработки, широко применялся при выделке кож и мехов, при изготовлении красок (королевская жёлтая — на основе смеси мышьяка и свинца; различные оттенки зелёной, получаемые на базе смеси медных и мышьяковистых солей). [В настоящее время использование мышьяковых красок или запрещено, или резко ограничено]. Соединение мышьяка со свинцом и с другими тяжёлыми металлами использовались в садоводстве и огородничестве при борьбе с насекомыми-вредителями.

Средневековые предметы быта часто изготавливались наполовину из меди, наполовину из свинца. Например, широко популярными были в домах горожан медные часы со свинцовыми гирями. Посуда вырабатывалась из меди, покрытой окисью свинца. Ещё древние римляне пили из медных кубков, покрывая их свинцом, чтобы убрать привкус меди (трубы водопровода также были свинцовыми). Чашки и тарелки, глазированные окисью свинца, были красивы, легко мылись и пользовались высоким спросом. Такую посуду могли позволить себе только состоятельные люди. Однако при хранении солёных и кислых продуктов питания в таких ёмкостях свинец растворялся под воздействием агрессивной среды и неминуемо попадал в пищу.

Свинец и медь широко применялись не только при изготовлении утвари, но и в строительстве. При отделке внутренних помещений нередко применялся особый кирпич со свинцом. Для оформления интерьера часто использовали свинцовые оконные переплёты. Распространенные в XVII–ХVIII вв. «верховые сады» покоились на каменных сводах, перекрытых свинцовыми плитами. В 1627 г. известный московский мастер медных дел Дмитрий Сверчков изготовил на Борисовом дворе в качестве пристройки к церковному строению медный шатёр для хранения Ризы Господней.

Помимо предметов быта и архитектурных сооружений, свинец и другие тяжёлые металлы содержались в монетах (серебро, как правило, залегает в недрах в виде свинцово-серебряных руд). Свинцовые краски и белила широко использовались как кроющие и защищающие материал от внешнего воздействия. Медный купорос (сернокислая медь) применялся для борьбы с сельскохозяйственными вредителями и в качестве основы для многих красок, обладающих противоплесневым действием. Ртуть — неизменный компонент производства ярко-красной краски из киновари, которая использовалась для золочения. Киноварь (HgS) — минерал ртутной группы (сульфид мышьяка и ртути) — главный источник ртути в природе. Часть красок изготовлялась из других сульфидов мышьяка и ртути — реальгара и аурипигмента.

Вместе с тем отметим, что русские города эпохи Средневековья были загрязнены различными отложениями тяжёлых металлов гораздо в меньшей степени, чем города Западной Европы. Это обусловливалось радиально-кольцевой планировкой средневековых русских городов, наличием в центральной части города обширных площадей, водопровода и примитивной системы сбора канализационных отходов (нечистот). Всё это отсутствовало при застройке и функционировании западноевропейских средневековых городов. На Руси обогрев жилища в период Средневековья осуществлялся посредством печи (очаг с закрытым огнём), в Западной Европе — камина (очаг с открытым огнём). С точки зрения здоровья человека печь намного безопасней камина вследствие меньшего воздействия на организм вредного для него очажного дыма. В Англии, в примыкающих к старинным плавильным печам районах, концентрация кадмия в сотни раз превышает естественные фоновые показатели. Средняя продолжительность жизни в средневековом городе Западной Европы была на порядок ниже, чем в старинных русских городах. Например, средняя продолжительность жизни английских лордов времён Столетней войны (ХIV–XV вв.) — 27–35 лет.

То же самое относится к обитателям средневекового Кремля XIV–XVII вв., которые по современным меркам жили недолго. Читателя не должен вводить в заблуждение факт продолжительной жизни многих известных личностей эпохи Средневековья: английский король Эдуард III и московский князь Иван III — 65 лет, Софья Витовтовна — 82 года и др. Это как раз событие статистического выброса из общего числового ряда, тот случай, когда исключение только подтверждает правило. Подавляющее число захороненных в царских некрополях Архангельского и Вознесенского собора скончались в возрасте от 1 года до 40 лет! Иными словами, большинство захоронений принадлежит детям или молодым по современным меркам людям.

В эпоху Средневековья уровень смертности, особенно детской, был очень высок! Женщины того времени, и аристократки, и крестьянки, в условиях высокой детской смертности рожали каждые два-три года. Из родившихся 10 детей выживали только 2–3 ребёнка!

Та же великая княгиня Московская Софья Витовтовна родила 9 детей (5 мальчиков и 4 девочки), из которых наследник Василий II Тёмный был только 9-м ребёнком и младшим сыном! Возраст её умерших старших сыновей — 5 лет, 20 лет, 1 год, первый год жизни (все дочери пережили возраст младенчества и детства). Василий III был лишь 5-м ребёнком Софьи Палеолог, родившей 12 детей (три его старших сестры умерли в младенчестве). Из 13 детей Марии Милославской, жены царя Алексея I, скончавшейся в возрасте 45 лет, четверо умерли в младенчестве и один в юном возрасте. Наталья Нарышкина за пять лет брака успела родить Алексею Михайловичу трёх детей (младшая Феодора умерла в 3-летнем возрасте).

В связи с этим подчеркнём, что Василий I (54 года), Василий II Тёмный (47 лет), Василий III (54 года), Иван IV (54 года), Алексей I (46 лет), Евдокия Суздальская (54 года), Софья Палеолог (48 лет), Мария Нaгая (58 лет) были на момент кончины по меркам своей эпохи людьми весьма почтенного возраста.

Помимо химического анализа состава почв из различных культурных слоёв и характеризующих антропогенную среду предметов (красок, посуды и других предметов быта, элементов архитектуры и др.), на сегодняшний день проведены разнообразные исследования костных останков людей из эпохи Средневековья.

«Анализ костных останков, — отмечает А.Л. Александровский, — даёт сведения о большом количестве микроэлементов, которые раньше не рассматривались как источник информации и характере занятий и образе действий конкретного человека. Также они не анализировались как индикатор связанных с этими причинами постоянных избыточных поступлений того или иного элемента или его дефицита, что могло привести не только к изменению в самой костной ткани, но также и повлиять на общее здоровье и даже на характер поведения человека» ^{[25, с. 14]}.

В связи с этим отметим, что в периоды Средневековья и Нового времени в Европе была известна «болезнь сумасшедшего шляпника», распространённая среди мастеров головных уборов, которые использовали ртутно-мышьяковые соединения при изготовлении фетра (её симптомы — депрессия, бессонница, угнетённое состояние, мания преследования, галлюцинации, бредовые идеи, сумасшествие). Английский писатель и математик, философ и диакон Льюис Кэрролл (1832–1898) выводит среди персонажей «Алисы в стране чудес» (1865) шляпника, совершающего нелепые поступки, отнюдь неслучайно.

В 1979 г. английские и американские учёные подтвердили версию о ртутном отравлении Исаака Ньютона (1643–1727), увлекавшегося алхимией и проводившего многочисленные опыты с использованием этого элемента. В ходе изучения волос из сохранившейся пряди учёного методом высокочувствительного нейтронноактивационного анализа в них была обнаружена неимоверно высокая концентрация ртути — от 75 до 200 г/т (от 7,5 до 20,0 мг/кг)! Не смотря на способность волос концентрировать ртуть, результаты экспертизы подтвердили факт действительного тяжёлого ртутного отравления великого учёного вследствие неосторожного обращения с её соединениями. Характерное изменение психики Исаака Ньютона под действием ртутного отравления произошло с 1692 г., его биографы называют этот период «чёрным временем» в жизни учёного. Он полностью потерял интерес к научным исследованиям, начались провалы в памяти, бессонница, пропал аппетит, появилась мания преследования, увлечение мистицизмом (ему чудились призраки, сочинял странные письма к Богу) ^{[26, с. 60–62; 27, с. 93–98]}.

В начале ХХI столетия профессор Кааре Лунд Расмуссен из университета Южной Дании (University of Southern Denmark, SDU) исследовал на следы свинца и ртути 207 средневековых скелетов из шести кладбищ в Северной Германии и Дании. Проведённые химические и антропологические анализы показали высокие уровни обоих металлов, особенно в городах. В Германии 19% исследованных скелетов имели уровни свинца выше нормы, 36% — высокие уровни ртути; в Дании все исследованные костные останки обнаружили содержание тяжелых металлов выше нормального уровня, а 17% имели высокие уровни ртути. Исследование показало, что сельские жители имели повышенный уровень только в 30% случаев, против 70% у городского населения. В образцах старинной столовой посуды, принадлежавшей богатым горожанам эпохи Средневековья, осуществленный датским учёным-археологом лабораторный анализ показал высокую токсичность красок, которым была расписана посуда в богатых домах ^[28]. Соответственно, свинец и ртуть постепенно и понемногу накапливались в организме людей, употреблявших в обиходе данную посуду. Сельские жители предпочитали применять в обиходе глиняную посуду, гораздо реже используя посуду из меди со свинцовым покрытием, которую было проблематично приобрести из-за её высокой стоимости. Питьевая вода часто собиралась с крыш, которые были покрыты черепицей, изготовленной с применением свинца.

Проведённый польскими учёными в 2014 г. химический анализ останков русского первопечатника Ивана Фёдорова († 1583) и его сына Ивана Друкаревича /букв. «сына печатника»/ († 1583/86), погребённых во Львове, показал высокую концентрацию в их костях цинка, что обусловлено широким применением этого тяжёлого металла в печатно-типографском деле того времени.

Общей характеристикой результатов химического исследования костных останков захороненных в центре старинной Москвы представителей посада (купцов и ремесленников) является повышенное содержание марганца почти во всех погребениях. Иными словами, исследования начала ХХI в. подтвердили факт значительного воздействия печного дыма на организм средневековых москвичей. В костной ткани москвичей из непривилегированных сословий часто также отмечается повышенное содержание цинка, что может объясняться как особенностями их профессиональной деятельности (печатник и др.), так и своеобразным продуктовым рационом, предусматривающим частое употребление овса и гороха. В то же время в костной ткани представителей аристократии было обнаружено сравнительно низкое содержание марганца, что могло быть обусловлено как структурой питания, так и удалённостью от бытовых печей. Химический анализ останков из двух монашеских захоронений в московском Кремле показал повышенное содержание в одном из погребений свинца, мышьяка, ртути, что указывает на длительные контакты с красками.

Одной из причин накопления организмом знатных русских женщин Средневековья вредных веществ было использование косметических средств, широко распространённых в Европе. В качестве косметики выступали те же краски, которыми писали иконы и фрески: свинцовые белила (белая кроющая краска), в которые для яркости добавляли ещё и барий, и красную киноварь (на две трети ртуть, на треть — сeра); последняя применялись также в качестве румян. Толчёный малахит использовался для подвода глаз. Ссылки на заповеди «Домостроя», якобы характерные для поведения русских женщин эпохи Средневековья, опровергаются многочисленными свидетельствами иностранцев ХVI–XVII вв., отмечавших, что женщины в Москве раскрашены как куклы, хотя обладают природной красотой и могли бы не злоупотреблять косметикой.

Предполагаемая причина смерти Ивана Грозного на основе данных химической экспертизы его останков

В связи со всем вышесказанным, выводы из «Окончательного заключения» работы Комиссии (1963–1966) по результатам химического исследования останков князя М.В. Скопина-Шуйского, царя Ивана IV и его сыновей предстают более взвешенными, обоснованными и научно корректными, чем заключения новейшей рoссийской историографии (2003), которые выглядят поверхностными и недоказанными. [Скопин-Шуйский отравлен солями ртути и мышьяка? А разве это доказано? Из анализа данных таблицы следует обратный вывод]. Подчеркнём, что данные химических экспертиз начала ХХI столетия, несмотря на приведённые только максимальные показатели пределов содержания тяжёлых металлов, нами не оспариваются, а принимаются как точные и объективные.

Как это ни удивительно звучит на первый взгляд, но приведённые выше цифровые данные опровергают версию о насильственной смерти царя в виде отравления. Такое огромное содержание ртути в костях скелета не просто свидетельствует о её попадании в организм человека ещё при его жизни, но и доказывает её накапливание в организме в течение продолжительного времени, на протяжении многих лет, то есть тем самым опровергается возможность её одноразового единовременного применения с целью умышленного отравления.

Вся совокупность фактов (данные русских летописей, свидетельства иностранцев-современников, результаты химической экспертизы 1963 г.) в ходе их анализа приводит к единственному заключению: Иван IV не был отравлен, он умер от хронического сифилиса и протекавшей на его фоне ртутной интоксикации. Именно этот факт и постарались скрыть на официальном уровне в 1963 г., но утаить его не удалось в силу многочисленности людей, посвящённых в подробности работы комиссии. Ни в одном официальном документе работы комиссии нет ни одного упоминания о подобном диагнозе причины смерти царя, но журналисты писали об этом ещё в конце советской эпохи истории России. Почему на официальном уровне истинные результаты химического исследования останков царя скрыли? Возможно, руководители проекта вскрытия царских останков не захотели тогда наносить ещё один удар по исторической репутации царя, основательно подпорченный его опричной политикой.

М.М. Герасимов пишет (1965): «В связи с этим [больши́м содержанием ртути] напомним, что нередко говорят, опираясь на неясные сведения, о болезни царя Ивана, намекая на то, что у него был люэс [сифилис]. Исследование скелета даёт нам право говорить, что это не так [?]. Ни в костях скелета, ни на черепе нет следов этого заболевания [?]». В дальнейшем советский учёный неоднократно повторяет, что царь умер от водянки ^{[8, с. 101]}.

Однако как раз медико-химическое исследование останков царя говорит об обратном. Когда Михаил Михайлович называет причиной смерти Ивана IV водянку, то он немного по-научному лукавит и пытается завуалировать истинный диагноз. Дело в том, что водянка (лат. hydrops) — этo не болезнь, а медицинский термин, в общем случае означающий скопление транссудата (жидкости) в какой-либо из полостей тела (живота, головного мозга, яичек, грудины, суставов, желчного пузыря, сердца и др.). Иными словами, водянка это не причина, а следствие какой-либо болезни.

Экспертиза 1963 г. показала наличие крупных, очень мощных отложений солей на позвоночнике царя — остеофитов, причинявших их обладателю сильнейшие боли при малейшем движении. Причины возникновения остеофитов весьма разнообразны. Это могут быть проявления возрастного артроза (хронического воспаления сустава) и механических повреждений-травм, но в этих случаях чаще всего поражаются только отдельные суставы. Остеофиты могут возникнуть на почве эндокринных нарушений, инфекционных болезней (остеомиелита, сифилиса) и при злокачественных опухолях — например, при остеосклеротических метастазах рака предстательной железы в результате прогрессирующего сифилиса. Именно этот последний вариант наиболее вероятен в рассматриваемом нами случае. Эти костные нарастания иногда увеличиваются медленно, не причиняя больному особенных неудобств, но зачастую боли могут возникать даже при небольших движениях, особенно от таких наростов как у Ивана IV (по краям суставных поверхностей — своеобразные «шпоры» или «козырьки»). Боли были резкими и мучительными, повторяющимися вновь и вновь, так как острые края выростов сдавливали нервы, сосуды, впивались в мышцы. Даже от непроизвольного движения в постели могла возникнуть изматывающая боль, лишающая сна.

М.М. Герасимов (1965): «При исследовании скелета царя Ивана <…> обнаружилось, что правая ключица была короче, левая лопатка больше и массивнее. Весь торс очень асимметричен. Выпрямленная спина с прямой шеей в результате образования многочисленных остеофитов почти утратила свою подвижность. Весь скелет как бы скован в едином положении. Остеофиты на позвонках образовали замки. Всякое движение, вероятно, вызывало очень сильные продолжительные боли. Вокруг суставов длинных костей конечностей возникли гребни и наросты остеофитов; особенно сильное разращение их обнаруживается во всех местах прикрепления мышц. Такого образования остеофитов мы не наблюдали ни у 72-летнего Ярослава Мудрого, ни у адмирала Ушакова в 71 год, ни у Андрея Боголюбского в 63 года, а между тем царю Ивану в год его смерти было всего 54 года. <…>

Такое раннее образование остеофитов можно объяснить, видимо, резким нарушением обмена веществ, в частности солевого-кальциевого, полным отсутствием режима, употреблением алкоголя и неумеренностью в еде. Сильные боли в спине, во всех суставах заставили обратиться Ивана IV к лекарям, которые лечили его, видимо, модными в то время восточными ртутными мазями. Только этим и объясняется столь большое количество ртути, обнаруженное в скелете Ивана Грозного. Изучение скелета указывает на то, что в последние годы своей жизни Иван Грозный сильно пополнел. Трудно себе представить, что он изнурял себя постом и молитвой, так как встать на колени, согнуться в поклоне при молитве вряд ли он мог из-за неимоверных физических страданий» ^{[8, с. 100, 103]}. Мог ли в таком физическом состоянии царь Иван IV нанести сильный удар посохом сыну?

Будучи хронической инфекцией, сифилис приводит к глубокому нарушению обмена веществ, болям в коленных суставах. Непременным спутником сифилиса является цирроз печени, сопровождающийся накоплением жидкости в брюшной полости (водянкой). Как правило, люэс протекает волнообразно: активные проявления болезни сменяются скрытыми периодами, но по мере прогрессирования появляются сифилитические язвы со зловонными гнойными выделениями.

«Гнусные восторги сластолюбия» отмечали в Иване IV многие современники: в нём удивительным образом, но только не с точки зрения психологии, соседствовали распутство (разврат) и богобоязнь, которую часто путают и отождествляют с набожностью (религиозностью). Летописи упоминают, что после смерти первой жены Анастасии Романовой († 1560) «нача царь яр бытии и прилюбодействен зело». Согласно запискам англичанина Джерома Горсея, лично знавшего русского государя, царь «хвастал тем, что растлил тысячу дев, и тем, что тысячи его детей были лишены им жизни». Современники отмечали, что перед смертью 54-летний царь выглядел дряхлым стариком, его носили в кресле или носилках, тело государя сильно распухло и стало издавать нестерпимое зловоние, врачи находили у него «загнивание крови» («разложение крови»). И действительно, исследование останков, как и растачивание саркофага с целью его расширения, показало, что в последние годы жизни Иван IV сильно располнел и весил при росте 178 см не менее 85–90 кг.

Препараты ртути стали применять на Руси с конца XV в. и не только для лечения сифилиса. В XV–XVI вв. в Европе эта болезнь достигла стадии эпидемии и вскоре проникла в пределы Московского государства. В «Домострое» и народных лечебниках XVI в. среди других хворей упоминается и «френчъ» («французская болезнь», сифилис), приводятся рецепты приготовления некоторых ртутных мазей от «венерических нарывов и болячек».

Сифилис в то время лечили с помощью различных слабоконцентрированных соединений ртути, получаемых с помощью сулемы («жид­кого серебра», хлорида ртути). Такое лечение приводит к хроническому отравлению (интоксикации) — меркуриализму, одним из характерных признаков которого является выпадение волос. При меркуриализме патологическому изменению подвергается главным образом центральная нервная система. На первом этапе наблюдаются хаотическое психическое возбуждение, тревожность, раздражительность, пугливость, мнительность. На втором этапе передозировки ртути в организме человека изменения в его психике приобретают патологический необратимый характер: наблюдаются эпилептические и неврастенические припадки, проявления жестокости, резкие смены настроения, яркие и внешне ничем необоснованные приступы гнева и ярости («бeшенства»), нетерпимость к чужому мнению, паранойя (навязчивая идея) о мании преследования и покушения на свою жизнь ^[29].

На сегодняшний день доказано, что концентрация ртути и других отложений тяжёлых металлов вызывает изменения и в биохимических процессах человека: металлы, поступая в клетку в концентрациях превышающих биотические, оседают на поверхности хромосом и изменяют структуру нуклеиновых кислот (ДНК).

Такие неврастенические припадки, по свидетельствам современников, проявлялись и у Ивана IV. Во время них царь приходил «как бы в безумье», на его губах выступала пена и он без видимых причин «бесился на встречных». Возможно, любимого сына и наследника Ивана он ударил посохом именно в результате такого припадка. Смерть сына подкосила царя. Папский легат в Восточной Европе Антонио Поссевино (1534–1611) в своём сочинении «Московия» (1586) пишет, что осознав содеянное, Иван IV «целые ночи вопил от горя». В августе 1582 г. в своём отчёте Венецианской республике он докладывал, что «московскому государю жить недолго» ^[30].

Гипотеза о смерти царя от хронического сифилиса и протекавшей на его фоне ртутной интоксикации позволяет объяснить все исторические странности в эволюции личности царя. Иными словами, получить ответ на ранее риторический вопрос: каким образом молодой талантливый монарх, успешный реформатор, умевший подбирать деятельных и способных помощников, которого неизменно сопровождали внешнеполитические победы, в зрелые годы превратился в ставшего нарицательным деспота и тирана, приведшего страну к разорению и началу внутренней смуты?

В связи со всем вышесказанным, ставшая хрестоматийной в историографии версия о сознательном отравлении царя нам представляется маловероятной. В зрелые годы Иван IV, которого постоянно одолевали «мрачные предчувствия» (навязчивая идея о заговорах), постоянно опасался настоящих и мифических покушений на свою жизнь, в том числе посредством отравления. Поэтому крайне сомнительно, чтобы такое количество ртути и мышьяка попали в организм Ивана IV без его ведома и согласия. В эпоху Средневековья и на Руси, и в Европе яд был наиболее популярным оружием в решении политических и дворцовых интриг. Иван Грозный прекрасно знал действие ядов и очень боялся быть отравленным, об этом сохранилось множество свидетельств. Его еда и питьё постоянно проверялись, соответственно ртуть и мышьяк могли попасть в его организм только с его согласия, в составе лекарственных препаратов.

Перефразируя традиционную точку зрения на причину смерти Ивана IV — «насильственная смерть царя вероятна, но не доказана», резюмируем — «насильственная смерть царя маловероятна и не доказана». Её можно допустить только в случае удушения умирающего царя в последние минуты его жизни, когда он находился в беспамятстве. Но является ли это первопричиной смерти? Нет. Здесь необходимо отметить, что М.М. Герасимов решительно отверг версию об удушении Ивана IV на основании хорошо сохранившихся в неповреждённом виде хрящей гортани царя. Но это не исключает возможность удушения подушкой.

Согласно «Запискам» Джерома Горсея в день смерти [18 марта 1584 г.]: «…Он [Иван Грозный] приказал слугам принести цепочку булавок и, притрагиваясь к ним магнитом, подвесил их одну на другую. “Вот прекрасный коралл и прекрасная бирюза, которые вы видите, возьмите их в руку, их природный цвет ярок; а теперь положите их на мою руку. Я отравлен болезнью, вы видите, они показывают своё свойство изменением цвета из чистого в тусклый, они предсказывают мою смерть”. <…>

В полдень он пересмотрел своё завещание, не думая, впрочем, о смерти, так как его много раз околдовывали, но каждый раз чары спадали, однако на этот раз дьявол не помог. Он приказал главному из своих аптекарей и врачей приготовить всё необходимое для его развлечения и бани. <...> Около третьего часа царь пошёл в неё, развлекаясь любимыми песнями, вышел около семи, хорошо освеженный. Его перенесли в другую комнату, посадили на постель, он позвал Родиона Биркина, своего любимца, и приказал принести шахматы. Он разместил возле себя своих слуг, своего главного любимца и Бориса Фёдоровича Годунова, а также других. Царь был одет в распахнутый халат, полотняную рубаху и чулки; он вдруг ослабел [faints] и повалился навзничь. Произошло большое замешательство и крик, одни посылали за водкой, другие — в аптеку за ноготковой и розовой водой, а также за его духовником и лекарями. Тем временем он был удушен [he was strangled] и окоченел [& stark dead]…» ^{[31, с. 85–87, 191]}.

«Записки» Горсея о России того времени наиболее подробно из всех источников рассказывают о последних днях и часах жизни Ивана IV. Насколько его версия достоверна — судить трудно. Однако его рассказ о посещении сокровищницы царя и короткая фраза Бориса Годунова, сказанная ему уже после кончины царя («Будь верен мне и ничего не бойся»), показывают, что мы располагаем свидетельством почти непосредственного очевидца событий.

В связи с этим отметим, что именно на «Записки» Дж. Горсея ссылаются сторонники насильственной версии царя. Однако мы привели отрывок из его сочинения о последних минутах жизни царя в переводе известного русского историка конца ХIХ в. С.М. Середонина (1860–1914), который разделяет современный переводчик-издатель этого труда А.А. Севастьянова. «Пассивный залог английского глагола даёт нам основания именно для такого перевода и интерпретации этого места как уникального известия о насильственной смерти царя». Вместе с тем существует другой вариант русского перевода английской фразы «he was strangled & stark dead» из сочинения Горсея, который звучит как «он испустил дух и окоченел». В этом случае рассказ английского управляющего Московской компанией свидетельствует о кончине царя в результате длительной болезни.

Версия о насильственной смерти Ивана Грозного, помимо «Записок» Дж. Горсея, отражена уже в сочинениях начала XVII века. Русский дьяк Иван Тимофеев /И.Т. Семёнов/ (oк. 1555–1631) в своём «Временнике по седмой тысящи от сотворения света по осмой в первые лета» (1610–1620-е) сообщает, что «царю дали отраву ближние люди» Борис Годунов и Богдан Бельский и «преждевременно прекратили жизнь царя» ^{[32, с. 178.]}. Коронный гетман Станислав Жолкевский (1547–1620) в своих «Записках о Московской войне» также обвинял Бориса Годунова: «Он лишил жизни царя Ивана, подкупив врача, который лечил Ивана, ибо дело было таково, что если бы он его не предупредил (не опередил), то и сам был бы казнен с многими другими знатными вельможами» ^{[33, с. 47]}. Голландец Исаак Масса пишет, что Бельский положил яд в царское лекарство ^{[34, с. 32]}. В советский период российской историографии версию об удушении царя поддерживал известный специалист по истории средневековой Руси В.И. Корецкий (1927–1985): «По-видимому, царю дали сначала яд, а затем для верности, в суматохе, поднявшейся после того, как он внезапно упал, ещё и придушили» ^{[35, с. 99]}. Сторонником данной гипотезы был известный польский историк Казимир Валишевский (1849–1935) ^{[36, с. 159]}.

Ряд русских источников свидетельствует, что царь в течение последних нескольких дней находился в состоянии забытья, иногда приходя в сознание. К 10 марта относится первое упоминание о болезни (когда был остановлен на пути к Москве литовский посол «в связи с государевым недугом»). 16 марта наступило ухудшение, царь впал в беспамятство, однако 17 и 18 марта он почувствовал облегчение после посещения бани («принятия горячих ванн»). Но после полудня 18 марта царь скончался.

В организме царя Фёдора I экспертизой 1963 г. было зафиксировано повышенное содержание не ртути, а мышьяка, но только на основе этого факта нельзя говорить об его отравлении Борисом Годуновым. Из русских источников лишь Псковская летопись высказывает подобное предположение. По свидетельству патриарха Иова, царь Фёдор Иоаннович, скончавшийся 7 января 1598 г., «в предсмертном томлении беседовал с кем-то незримым для других, именуя его великим Святителем», а в час кончины его, по преданию, «ощущалось благоухание в палатах Кремлёвских». Сам патриарх совершил таинство елеосвящения и причастил умирающего царя. По этому поводу отметим, что мышьяк также входил в незначительных долях в состав многих лекарственных препаратов того времени, и не только ртутных.

Биохимический и спектральный анализ 1990–2000-х гг. останков великих княгинь и цариц также показал наличие в них повышенного содержания различных элементов тяжёлых металлов. Обитательницы средневекового Кремля постоянно подвергались воздействию каких-то веществ с повышенным содержанием свинца, ртути, мышьяка, цинка, меди, бария. В целом результаты химических исследований из женского некрополя Вознесенского собора соответствуют итогам экспертиз мужских останков из некрополя Архангельского собора.

Однако даже факт повышенного содержания в костных останках и волосах ртути и мышьяка не может свидетельствовать о сознательном отравлении их носителя при жизни! Такие выводы являются преждевременными и недоказанными. Мы не ставим под сомнение результаты проведённых химических экспертиз, осуществлённых А.Л. Александровским, Е.И. Александровской, О.Б. Лантратовой, О.В. Орфинской, Н. Вороновой, Т.Д. Макаренко и другими специалистами-химиками. Однако ещё раз подчеркнём, что элементы тяжёлых металлов были широко распространены в повседневном обиходе эпохи Средневековья, а об их токсичности (вредности) человечество узнало сравнительно недавно.

Ртуть и мышьяк известны с древности своими двойственными качествами — яда и целительного средства. Ртуть — это единственный металл, находящийся в жидком состоянии в условиях среды обитания человека. Одно из основных её физических свойств — это сочетание металла и жидкости, причём жидкости очень тяжёлой, в 13,6 раза тяжелее воды. Аристотель именовал её серебряной водой. Для ртути и её соединений характерно их одновременная полезность (целебность) и ядовитость (опасна, прежде всего, своей летучестью). Особенно сильным ядом считается сулема, однако она одновременно выступала одним из самых первых антисептических средств!

При этом не совсем понятна логическая последовательность сделанных выводов об отравлении Ивана Грозного, его сыновей Ивана и Фёдора, князя М.В. Скопина-Шуйского, Елены Глинской и Анастасии Романовой. Но почему только их? Во всех исследованных останках содержание тяжёлых металлов значительно превышает современную естественную норму. Так, исследование методом рентгено-флюоресцентного анализа микроэлементного состава костной ткани останков Ирины Годуновой показало повышенное содержание железа, меди, свинца, ртути и мышьяка («выяснилось, что содержание свинца в тканях превышено в 80 раз, ртути — в 10 раз и мышьяка — в 4 раза»). Другой пример, химический анализ останков первой жены Ивана III великой княгини Марии Борисовны Тверской († 1467) показал наличие в них «огромного количества цинка и множества других токсичных минералов». Исходя из вышеуказанной логики, должен следовать общий вывод: «Все представители великокняжеской династии, как мужчины, так и женщины и дети, были сознательно отравлены».

Результаты проведённого историко-статистического анализа

Таким образом, вывод о сознательном отравлении царя Ивана IV, сформулированный на основе значительного содержания в его костных останках ртути и мышьяка, представляется преждевременным и недоказанным. Статистический анализ данных опровергает вновь выдвинутую в новейшей российской историографии версию (2003–2006) о сознательном отравлении царя Ивана IV и его сыновей, в рамках которой выводы Комиссии (1963–1966) называются некорректными.

На наш взгляд, выводы из «Окончательного заключения» работы Комиссии (1963–1966) по результатам химического исследования останков князя М.В. Скопина-Шуйского, царя Ивана IV и его сыновей предстают более взвешенными, обоснованными и научно корректными, чем заключения новейшей рoссийской историографии (2003–2006), которые выглядят поверхностными и недоказанными. Подчеркнём, что данные химических экспертиз начала ХХI столетия, несмотря на приведённые только максимальные показатели пределов содержания тяжёлых металлов, нами не оспариваются, а принимаются как точные и объективные. Однако приведённый выше вывод (2003) некорректен и ошибочен как с точки зрения математически-статистического анализа, так и с позиций исторической науки.

Факт повышенного содержания ртути и мышьяка в костных останках и волосах человека эпохи Средневековья не может свидетельствовать о сознательном отравлении их носителя при жизни! Это подтверждает данные биохимического и спектрального анализа останков великих княгинь и цариц из некрополя Вознесенского собора, которые также показали наличие в них повышенного содержания различных элементов тяжёлых металлов (свинца, ртути, мышьяка, цинка, меди, бария). Иными словами, результаты исследований из женского некрополя Вознесенского собора соответствуют итогам экспертиз мужских останков из некрополя Архангельского собора, а общей характеристикой результатов химического исследования костных останков как из мужского, так и из женского некрополей является повышенное содержание в них различных элементов тяжёлых металлов.

Данные химических экспертиз останков из царских некрополей Архангельского и Вознесенского соборов только подтверждают сформулированный ещё в советской историографии вывод о широком применении в эпоху Средневековья строительных материалов, предметов быта, лекарств и средств косметики, изготовленных на основе ртути, мышьяка, свинца, бария, серы и других вредных для организма веществ. Результаты же проведённых химических экспертиз свидетельствуют только об общем повышенном естественном содержании определённых элементов тяжёлых металлов в организме человека из среды русской аристократии в эпоху Средневековья.