Страх как феномен человеческого бытия

Баринов Дмитрий Николаевич доктор философских наук доцент, профессор кафедры, Смоленский государственный университет 214000, Россия, Смоленская область, г. Смоленск, ул. Пржевальского, 4 Barinov Dmitrii Nikolaevich Doctor of Philosophy professor of the Department of Social Studies at Smolensk State University 214000, Russia, Smolenskaya oblast', g. Smolensk, ul. Przheval'skogo, 4, kab. Sotsiologii novalenso@mail.ru Другие публикации этого автора

Страх является одной из базовых эмоций, место которой в структуре человеческой психики определяется его эволюционной ролью. Страх служит выживанию человека, посредством страха человек обучается избегать опасностей, предотвращать их. Эта функция страха в большей или меньшей степени отмечалась многими философами, которые обращались к вопросу о сущности и свойствах страха ^[2]. Социальный страх определяется как страх социальных ситуаций, страх, возникающий под воздействием социальных опасностей, как коллективный страх, распространяющийся среди большого числа людей ^{[12; 14]}. Поскольку страх относится к сфере человеческого бытия, целесообразно рассматривать данный феномен с антропологических и экзистенциальных позиций, которые обозначил Э. Фромм в работе «Человеческая ситуация», а именно рассматривать социальный страх как явление, вытекающее из условий человеческого существования.

Одним из таких условий является признание человека не только социальным, но и биологическим существом, которое вместе с тем отличается от животного. Принципиальное отличие человека от животного, состоящее в отсутствии у первого инстинкта, является одним из ключевых факторов, порождающих страх, прежде всего, перед силами природы. Отсутствие генетически наследуемой программы поведения, позволяющей адаптироваться к окружающей реальности и выживать в ней, так называемая «биологическая неспециализированность» (А. Гелен) человека компенсируется различными апробированными в ходе социального опыта моделями поведения, культурными достижениями, позволяющими человеку чувствовать уверенность и ощущать безопасность.

Инстинкт делает жизнь животного более или менее определенной, или точнее «биологически целесообразной», поскольку поведение животных обусловлено, прежде всего, необходимостью удовлетворения биологических потребностей. Напротив, отсутствие инстинкта вносит неопределенность в отношения человека с природной реальностью. Именно поэтому человек вынужден создавать некие формы и способы жизнедеятельности, компенсирующие отсутствие инстинкта и дающие ему уверенность. Развитие человека определяется не столько адаптацией к среде, сколько возможностью выхода за ее пределы ^{[6, С. 118]}.

Характерно, что и развитие психики, в частности, формирование чувствительности, следующей в эволюции психики за раздражимостью, связано с переходом от жизни в однородной среде к жизни в среде дискретной, вещно-оформленной. Если в гомогенной среде источники жизни организма суть свойства самой среды, вызывающие активные процессы в организме путем воздействия на него, то в среде дискретных предметов источниками жизни организма являются также и те свойства среды, которые являются биологически нейтральными и опосредуют важные для жизни свойства, то есть адаптация организма включает также и отражение воздействующих свойств среды в их объективно взятых взаимосвязях и отношениях ^{[7, С. 175-176]}.

Наличие самосознания, разума и воображения, позволяющих человеку творить, созидать и пытаться предсказывать будущее, по словам Э. Фромма, разрушают «гармонию», характерную для животного существования. Поэтому Э. Фромм и назвал человека «аномалией», «причудой Вселенной» ^{[10, С. 9]}.

Творчество, созидание культуры тем самым компенсирует биологическую недостаточность человека. И в культурном творчестве, отсутствующем у животных, заключается еще одна уникальная особенность человека, отличающая его от животных. Однако сама эта возможность созидать, возможность создавать культуру, творить как отличительная особенность человека оборачивается для него страхами перед неведомым. С одной стороны, необходимость преодолеть «биологическую неспециализированность», найти приемлемые формы взаимодействия с ней толкают человека на творчество, с другой, всякое творение представляет собой нечто новое, а потому неизбежно пугающее своей новизной. Поэтому и само творчество нередко вызывает у обывателей страх и тревогу, ибо угрожает привычному ходу жизни. Не случайно поэтому, видимо, творчество, рассматривается как разновидность девиантного поведения, от которого общество стремится оградить себя нормами и санкциями, дающими уверенность в бесперебойном функционировании повседневного взаимодействия.

Сказанное позволяет согласиться с экзистенциализмом, утверждавшим, что человек является покинутым существом, выброшенным, как выразился Э. Фромм, в «неопределенную, неясную, открытую» ситуацию, лишающую его уверенности относительно будущего и оставляющую ему уверенность только относительно прошлого.

Другая особенность человеческого бытия, отличающая его животного и связанная с онтологической неизбежностью возникновения страха, определена наличием у человека сознания как высшей формы отражения реальности. Благодаря сознанию человек имеет возможность обобщать, оценивать и, главное, мысленно строить действия, прогнозировать их последствия и результаты, что позволяет ему регулировать поведение ^{[9, с. 83]}.

Сознание обеспечивает действия человека информационным механизмом, необходимым для его осуществления, что позволяет говорить о целенаправленности человеческих действий в отличие от целесообразности, характерной для животных, преследующих только объективные потребности, не получающие необходимой обработки в сознании и мышлении ^{[8, с. 193-195]}.

Как полагал А.Н. Леонтьев, интеллект животных принципиально отличается от мышления человека тем, что он осуществляет исключительно адаптационную функцию по отношению к существующим объективным условиям жизнедеятельности, поскольку деятельность животных направлена не столько на эти условия, сколько на предмет их биологической потребности. У человека способность планирования, с которой связывается развития мышления, превращается во внутреннюю, полностью мыслительную деятельность ^{[7, С. 234]}.

Именно благодаря сознанию человек имеет возможность не просто отражать реальность, но и обладает способностью к целеполаганию, способностью создавать, моделировать происходящее вокруг, прогнозировать, строить план предполагаемых действий, обдумывать их, находить новые решения проблем, предвидеть возможные последствия и результаты собственных действий ^{[7; 8; 9]}. Характерно, что гипотезы о генезисе человеческого сознания также исходят из признания того факта, что его формирование и развитие было связано с усложнением «в направлении целеполагания, которое означало выход за пределы автоматической экстраполяции прошлого индивидуального опыта и обеспечило возможность конструктивного воздействия на среду с помощью внешней природы» ^{[1, С. 84]}.

Именно вероятностное прогнозирование, характерное для человеческого сознания, является основой активности в отличие от реактивности, характерной для низших форм жизни и отражения действительности ^{[9; 13]}. Однако закономерно возникает справедливый вопрос о качестве прогнозов, которые способно делать человеческое сознание. В этом отношении в философии мы можем встретить две противоположные точки зрения, соответственно оптимистично и пессимистично ориентированных. Эмпирический опыт показывает, что жизнь человека далеко не всегда оказывается предсказуемой. Это имеет отношение не только к природным явлениям, но и к деятельности социальных институтов, к отношениям между людьми и т.д. Уже наличие у человека сознания, позволяющего ему хотя бы минимально прогнозировать будущее, заставляет задуматься о том, что, очевидно, не случайно человек обладает такой способностью, что перед человеком каждый раз с какой-то онтологической неизбежностью возникают новые задачи, которые он вынужден по-новому решать. В противном случае наличие сознание и мышления у человека было бы просто функционально бессмысленным. Но именно в силу того, что человек далеко не всегда оказывается способен предсказать наступление тех или иных событий, он остается открытым для социальных страхов.

Как известно, животные также способны испытывать страх. Однако переживания страха и тревоги у человека имеет принципиальные отличия от переживания страха у животных, что не в последнюю очередь связано с описанными выше свойствами человека. Именно указанное свойство человеческого сознания - активно использовать и творчески применять информацию в целях планирования своего поведения и прогнозирования его результатов, связано и со спецификой переживания человеком страха и тревоги в отличие от животного.

Данная точка зрения подтверждается и лингвистическими исследованиями. Согласно А. Вежбицкой, различие в переживании страха у человека и у животных состоит не в том, есть ли у данного чувства объект или его нет, а в том, находится ли этот объект в настоящем или в будущем. Поведение животных при этом не дает основания предположить, что животные могут иметь переживания (Angst), связанные с ожиданиями наступления некоторых непредвиденных событий ^{[3, С. 73-74]}. Таким образом, именно здесь проходит водораздел между страхом животных и тревогой человека, водораздел, являющийся источником эсхатологических предчувствий, пессимизма или оптимизма.

Наконец, еще один аспект человеческого бытия показывает онтологическую неизбежность возникновения у человека страха. Это – незавершенность человека как существа, открытого для становления, прежде всего духовного. В этом смысле трактовка экзистенциализмом человека как проекта уместна и продуктивна, поскольку показывает, что человек есть существо всегда ориентированное на будущее, которое далеко не всегда, однако, ему известно и подвластно. Именно на этом пути становления человека как личности, поиска человеком смысла жизни, своего места в мире и возникает экзистенциальная тревога, заставляющая человека задуматься о собственном бытии. И более того, страх в таком случае может рассматриваться как признак духовного здоровья человека, находящегося в состоянии поиска, ожидающей реализации своих планов на будущее. При этом что важно, даже страх смерти, возникающий в результате осознания своей конечности, в современном обществе является не только предметом интимных переживания и рефлексии, но и предметом социальной деятельности – медицинской помощи пациентам, испытывающим экзистенциальный страх ^[11].

Этот аспект бытия человека непосредственно связан с понятием личности, в котором выражается процесс становления, в том числе становления субъекта социального действия и взаимодействия, реализующего в рамках системы общественных отношений социально-типичные черты ^{[4, С. 195-196; 5]}. С точки зрения деятельностного подхода в психологии, «ядро личности» формируется как иерархия мотивов, отражающих иерархию видов деятельности. Изменение иерархии мотивов коррелирует и с изменением видов деятельности, что не в последнюю очередь связано с выбором ^{[4, С. 198-199, 204-218]}. А там, где есть выбор, как утверждал Ж.П. Сартр, возникают страх и тревога. Таким образом, осознание себя и своей деятельности и мотивов деятельности, то есть рождение самосознания есть признак становления личности человека. Это в свою очередь предполагает осознание потребностей и угроз им и мотивам, что и создает внутренние психологические предпосылки для возникновения страха, опасений за разрушение сложившейся иерархии личностных смыслов.

Рассмотренные аспекты человеческого бытия, ситуации, в которую поставлен человек, позволяет считать, что социальный страх, связанный с общественными по своему происхождению угрозами, выступает неотъемлемой и неизбежной составляющей человека как социального субъекта. Отличие человека от животного, собственно превращающее человека в высшее существо, перемещает его из сферы природной, биологической предопределенности в сферу свободы и непредсказуемости. Этой сферой является человеческое сообщество. Несмотря на то, что человек стремится к формирования предсказуемой социальной среды посредством социальных норм, правил поведения, общественных институтов и т.п., он остается открытым для экзистенциальных констант его ситуации («человеческой ситуации»), которая создает предпосылки не только для его развития, но и для непрерывного переживания социального страха.