Русская Православная Церковь как элемент этатистской модели модернизации и институционального дизайна публичной политики в России*

Дринова Елена Михайловна кандидат философских наук доцент, ФГАОУ ВО "Волгоградский государственный университет" 400062, Россия, Волгоградская область, г. Волгоград, проспект Университетский, 100 Drinova Elena Mikhailovna PhD in Philosophy Docent, the department of International Relations, Political Science, and Regional Studies, Volgograd State University 400062, Russia, Volgograd, Prospekt Universitetsky 100 edrinova@mail.ru

Морозов Сергей Иванович кандидат политических наук доцент, ФГАОУ ВО "Волгоградский государственный университет" 400062, Россия, Волгоградская область, г. Волгоград, проспект Университетский, 100 Morozov Sergey Ivanovich PhD in Politics Docent, the department of International Relations, Political Science, and Regional Studies, Volgograd State University 400062, Russia, Volgograd, Prospekt Universitetsky 100 si.morozov@mail.ru

* Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ и Администрации Волгоградской области, проект «Стратегии, инновационные технологии институционализации и функционирования публичной политики в Волгоградском регионе» № 17-13-34039.

Формирование современного концепта публичной политики в России происходит на стыке американской и западноевропейской политических традиций. В США понимание сути публичной политики основывается на принципах прагматизма и утилитаризма; ее основным агентом выступает институт государства. В данном случае речь идет об административно-политическом менеджменте, решении сложных проблем, большинство из которых связаны с укоренившейся в обществе системой политических ценностей. В странах Западной Европы сложилась традиция понимания публичной политики в русле идей Ю. Хабермаса. По его мнению, публичная сфера европейских стран характеризуется возрастающей интеграцией «государства и общества, которое уже не является политическим обществом как таковым, требует решения в форме временных компромиссов между группами, т.е. непосредственного обмена благосклонностью и компенсациями напрямую через институционализированные процедуры» ^{[18, с.182]}. В современных западноевропейских странах агентами публичной политики наряду с государственной бюрократией становятся политические партии, общественные гражданские движения, церковные организации. Все эти институциональные основания публичной политики занимаются решением проблем от которых частично дистанцировалось государство ^{[2, с. 75-78]}. По мнению авторов, эффективность публичной политики в Европе обеспечивается посредством коммуникаций (интернет, СМИ, телевидение, конференции, журналы) с различными заинтересованными сторонами и целевой аудиторией.

В активно развивающейся российской научной традиции, публичная политика все чаще понимается «как форма публичного дискурса по поводу социально-политических проблем жизни и развития общества, … и область их практических воплощений в систему реальных общественных отношений и институтов» ^{[8, с.7]}. В силу этого в поле публичной политики включены все сферы общественной деятельности, экономической, политической, социальной, духовной. Следовательно, публичная политика по своей сути связана с деятельностью «демократической общественности», характерной чертой корой выступает «дифференциация институционализированных форм политических практик и индивидуализация необъективированных практик» ^{[19, с. 106–112]}.

Таким образом, под публичной политикой, применительно к современным отечественным реалиям, следует понимать прежде всего взаимосвязанную деятельность институтов гражданского общества и государства, направленную на решение и контроль социально-политических проблем россиян в долгосрочной перспективе. В условиях реализующейся этатистской модели модернизационных преобразований, развития структур гражданского общества в России, актуальным является анализ деятельности Русской Православной Церкви (РПЦ) в институционализирующемся пространстве отечественной публичной политики.

Как известно, Российская Федерация является светским государством, «религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом» ^[7]. Вместе с тем, в современной России РПЦ является одним из наиболее влиятельных акторов гражданского общества, имеющим свою нишу в публичной политике. Однако в поле российской публичной политики Православная Церковь выступает как двойной агент – духовный/ социальный и политический/социальный. Как духовный агент РПЦ транслирует трансцендентные ценности в обществе, как политический – ведет борьбу за политическую власть, оказывает опосредованное влияние на выбор вариантов решений социально-политических проблем.

Следует отметить, что функционирование института РПЦ в поле отечественной публичной политики имеет свою специфику. Церковь стремится к расширению своего духовного влияния на все сферы жизни общества/государства, что во многом, на наш взгляд, обусловлено логикой и вызовами, ставшими актуальными для инициаторов политико-модернизационных преобразований. В связи с этим, представляется важным анализ основных этапов политической модернизации в РФ, для каждого из которых характерен свой топос публичной политики и, соответственно, «функционал» РПЦ в социально-политической сфере.

Распад СССР, формирование постсоциалистической России, обозначил типичные для этого периода проблемы: демократизация общественных отношений и политический «парад суверенитетов»; либерализация экономической жизни и приватизация. Как следствие – масштабный социальный кризис 1990-х годов, тотальное увеличение социально-экономического неравенства; рост социального протеста; обострение борьбы за власть между консервативными и либеральными политическими элитами; политизация института религии, возникновение этноконфессиональных конфликтов на территории постсоветского пространства.

Этап политической модернизации в России периода последнего десятилетия ХХ века получил название «этатистско-либерального». В публичное пространство России активно возвращалась РПЦ, занимая опустевшую идеологическую нишу КПСС. В 1993 году по инициативе Патриарха Всея Руси Алексия II, а также ряда общественных неполитических организаций был организован Первый Всемирный Русский Народный Собор. Его целью провозглашалось объединение всех русских людей, независимо от политических взглядов, страны их проживания; установление «на российской земле гражданского мира и межнационального и внутринационального согласия» ^[5]. На этом этапе началось формирование новых акторов публичной политики – христианско-демократических партий, активно включившихся в борьбу за места в Государственной Думе РФ на выборах 1993, 1995, 1999 годов. К окончанию этого этапа в институциональном дизайне российской публичной политики формируется топос политизации института религии, с доминирующей ролью РПЦ и политических религиозных партий.

2000 – 2012 годы содержат в себе новый (второй) этап этатистской модернизации в России. В числе его характерных черт отметим резко возрастающую, а затем и главенствующую роль института государства в модернизации всей общественно-политической системы: «формирование современных политических институтов; создание эффективной системы внутренней безопасности…, единство страны» ^[4]. Постепенно выстроилась жесткая вертикаль государственной власти; в обществе укрепились патерналистские настроения, основанные на убеждении граждан, что государство обязано обеспечить необходимый средний уровень жизни в стране.

В этот период активное и деятельное участие в модернизации страны принимает РПЦ. В 2000 году при участии Патриарха Всея Руси Алексия II были разработаны механизмы участия церкви в модернизации, получившие обоснование в «Социальной концепции Русской Православной Церкви», программном документе в котором излагалась ее социально-политическая доктрина. В концепции отмечалось, что РПЦ «допускает наличие различных политических убеждений среди ее епископата, клира и мирян, за исключением таких, которые явно ведут к действиям, противоречащим православному вероучению и нравственным нормам церковного Предания» ^{[9, с.194–195]}. Священнослужителям запрещалось участвовать в деятельности политических организаций и выдвигать свои кандидатуры на выборах любых органов представительной власти всех уровней, но они имели право участвовать в голосовании. Православные миряне могли участвовать в деятельности органов законодательной, исполнительной и судебной власти. Они были призваны исполнять свой гражданский долг, участвуя «в процессах, связанных с выборами властей всех уровней» ^{[9, с.196]}. Православные миряне, участвуя в управлении государством, должны были руководствоваться в своей деятельности нормами религиозной морали.

В 2007 году на IХ Всемирном Русском Народном Соборе Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл обосновал необходимость более активного участия Церкви в модернизации общества по решению социальных и экономических проблем. По его мнению, модернизация – это нравственный императив для российского общества, без нее «будут продолжать попираться не просто человеческие законы, но и Божьи заповеди» ^[16]. В основу стратегии РПЦ была положена модель проведения экономических и политических реформ на основе религиозных ценностей. В этом же году в Послании Федеральному Собранию Президент России В. В. Путин акцентировал внимание на необходимости формирования государственной концепции «Русский мир». Основой духовности российского народа должна была стать идея общего мира – общего для людей различных национальностей и конфессий, где русский язык выступает языком международного общения, живым пространством многомиллионного «русского мира», призванным уделять особое внимание «укреплению общего гуманитарного пространства в рамках СНГ, повышению эффективности работы с соотечественниками за рубежом, широкому использованию хорошо зарекомендовавших себя форм сотрудничества по линии гражданских обществ» ^[11]. «Русский мир» представлял собой наднациональный проект, в рамках которого должно было осуществляться «взаимодействие между гражданскими обществами стран «Русского мира» и России как основы православного мира, соответственно русская культура, русский язык и Православная церковь представляют собой три его основы ^{[17, с.22]}.

Таким образом, на втором этапе политической модернизации, РПЦ провозгласила своей целью нравственное обновление, духовное просвещение и развитие молодежи. «В идеале вся система образования и воспитания молодежи должна исходить из традиционных духовно-нравственных координат» ^[10]. Федеральные органы государственной власти, в том числе Министерство образования и науки РФ поддержали инициативу РПЦ. В результате в качестве федерального образовательного компонента в школьную программу был включен курс «Основы духовно-нравственной культуры народов». В рамках федерального компонента учителям было рекомендовано читать следующие курсы: «Основы духовно-нравственной культуры народов России», «Основы православной культуры», «Основы исламской культуры», «Основы буддийской культуры»; «Основы иудейской культуры». Проведение занятий в начальной средней школе по основам духовно-нравственного воспитания стало механизмом духовной, религиозной социализации подрастающего поколения.

Следует обратить внимание, что именно на этом этапе реализации этатистской модернизации в России, наиболее ярко начало проявляться свойства РПЦ как «двойного агента» публичной политики. Как «духовный/социальный» агент она продолжила транслировать обществу и государству духовные ценности, сформулированные еще в начале 2000-х годов. Однако с 2011 года РПЦ выступила также в роли и «социальный/политический» агент. Так, например, в программном документе «Практика заявлений и действий иерархов, духовенства, монашествующих и мирян во время предвыборных кампаний» руководство РПЦ заявило о своем участии в политическом процессе, Синод получил право благословлять священников избираться во власть: «Православные миряне могут полноценно участвовать в политической деятельности, выдвигаться и избираться на любые посты, создавать свои политические партии или особые группы в рамках партий. Миряне, работающие в общецерковных учреждениях, не могут выдвигать свои кандидатуры на выборах и участвовать в деятельности политических партий без благословения Патриарха и Священного Синода»^[12].

В результате, начиная с этого периода, отличительной чертой политической модернизации России становится совместная взаимовыгодная деятельность институтов государства и РПЦ. В отечественной публичной политике все более стал доминировать один из ключевых институтов гражданского общества – РПЦ, который стал транслировать в общество духовные ценности, руководствуясь собственными религиозными и политическими целями. К этому времени, пространство российской публичной политики практически было готово к распространению системы религиозных ценностей, которые ассоциируются среди большинства населения с традиционализмом и самобытностью. Как отмечает Н. А. Баранов, РПЦ выступила «в качестве динамичного влиятельного субъекта публичного пространства, постоянно увеличивающего свое влияние в обществе и успешно использующего политические сети для решения поставленных задач» ^{[1, с. 58–69]}.

Соответственно, начавшийся примерно с 2012 года третий этап политической модернизации России следует обозначить как этатистско-консервативный. Модернизация осуществляется на основе «российской культурной традиции», опирающейся на многовековую историю; в общественном дискурсе все большую популярность приобретают консервативные идеи и настроения, семейно-религиозные ценности ^[13]; развитие нравственных принципов как основы гражданского общества ^[20].

На заседании дискуссионного клуба «Валдай» в 2013 году в выступлении Президента РФ В.В. Путина было подчеркнуто, что модернизация России может осуществляться только на основе «духовного, культурного, национального самоопределения», в то время как «без формировавшихся тысячелетиями норм морали и нравственности люди неизбежно утратят человеческое достоинство», естественным является эти ценности отстаивать, в то время как идеология западного ультралиберализма не приемлема для развития страны^[14].

В 2014 году РПЦ приняла Декларацию русской идентичности, согласно которой православное христианство должно стать основой национальной культуры, в противном случае «поиск иной религиозной основы национальной культуры, свидетельствуют об ослаблении русской идентичности, вплоть до полной ее утраты» ^[6]. Данная декларация не осталась без внимания руководителей федеральных органов государственной власти. Так, например, председатель Государственной Думы РФ В. В. Володин в 2017 году заверил, что предложения Патриарха Всея Руси Кирилла будут реализованы в форме федеральных законов: «думаю, что депутаты также услышат голос Пастыря и Русской Православной Церкви, сделают все, чтобы озвученные вами проблемы от имени жителей России, прихожан, были бы в форме законов реализованы, и через этот диалог мы сможем многое решать» ^[3]. В ответ на это, Патриарх Московский и всея Руси Кирилл заявил, что выстроенная в России система государственно-религиозного взаимодействия соответствует принципу светскости государства, «следование данному принципу одинаково важно и для государственной власти, и для Русской православной церкви»^[3].

Современный этап модернизации институционального и ценностно-нормативного пространства публичной политики России демонстрирует явные тенденции генезиса и развития особой национальной идеи солидарного общества, которое основывается на взаимопомощи и сотрудничестве социальных, этнических, религиозных и политических групп .

Таким образом, в рамках реализуемой этатистской модели политической модернизации, осуществляемой в России на основе консервативных духовно-религиозных ценностей, к настоящему времени значительно укрепилась роль РПЦ как института публичной политики, и ее функциональность по отношению государству. В пространстве публичной политики сформированы устойчивые паттерны православной духовности. Вместе с тем, вызывает определенные сомнения тот факт, что доминирование духовных религиозных ценностей в институциональном дизайне публичной политики России ослабляет значимость ценностей демократии и плюрализма. С точки зрения авторов, подобные тенденции будут обострять протестные настроения альтернативно-ориентированных слоев населения, в том числе – представителей иных религиозных конфессий. На наш взгляд, консенсус в отношениях государства и РПЦ, иных религиозных конфессий возможен лишь на основе институционализации и функционирования всестороннего гражданского контроля над качеством духовности, которая в светском государстве не может базироваться на монополии трансцендентного.