Пересмотр судебных решений в период действия УПК РСФСР 1923 г.

Панокин Александр Михайлович кандидат юридических наук доцент, Московский государственный юридический университет им. О.Е. Кутафина (МГЮА) 125993, Россия, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, 9 Panokin Aleksandr Mikhailovich PhD in Law Lawyer, Moscow Collegium of Advocates "Advocacy Partnership"; Docent, the department of Criminal Procedural Law, Kutafin Moscow State Law University 125993, Russia, Moscow, Sadovaya-Kudrinskaya Street 9 ampanokin@mail.ru Другие публикации этого автора

Начало одного из важнейших этапов развития социалистической модели пересмотра судебных решений связано с судебной реформой 1922-1923 гг. Советская власть перешла к детальной разработке нового законодательства о судоустройстве и уголовно-процессуального закона. Проведенная реформа позволила отказаться от судебных институтов, заимствованных у царского режима, а также созданных в чрезвычайных условиях военного коммунизма, гражданской войны и иностранной интервенции. В этот период происходит становление советской кассации как особого процессуального института, а также формирование производства в порядке надзора и по возобновлению дел по вновь открывшимся обстоятельствам.

Судоустройство является организационной основой судебной власти и должно быть построено так, чтобы судопроизводство могло выполнять свои функции. В связи с этим, в первую очередь необходимо рассмотреть особенности организации судебных органов в период действия УПК РСФСР 1923 г., обеспечивающих рассмотрение, разрешение и пересмотр уголовных дел.

11 ноября 1922 г. было принято постановление ВЦИК «О введении в действие Положения о судоустройстве Р.С.Ф.С.Р.», которым устанавливалась простая и понятная трехзвенная система судов, включающая народный суд, губернский суд и Верховный Суд РСФСР. Губернский суд и Верховный Суд РСФСР являлись судами кассационной и надзорной инстанции. Также Верховный Суд РСФСР осуществлял судебный контроль над всеми без исключения судебными местами РСФСР (ст. 5). Указанную новеллу необходимо оценивать позитивно, т. к. ко времени проведения реформы судебная система включала в себя 12 судов ^{[4, с. 128-129]}.

29 декабря 1922 г. РСФСР, Украинской ССР, Белорусской ССР и Закавказской СФСР был заключен договор об объединении в СССР, который на следующий день был утвержден на I Всесоюзном съезде советов. С этого момента правовое регулирование вопросов судоустройства и судопроизводства осуществлялось законодательными органами не только РСФСР, но и СССР, а функции верховного судебного контроля выполняли Верховный Суд РСФСР и Верховный Суд СССР. Впоследствии существенное влияние на российскую правовую систему оказало рамочное законодательство СССР о судоустройстве и уголовном судопроизводстве.

Дальнейшие развитие судоустройства было связано с изменением административно-территориального деления государства (постановление ВЦИК от 19 ноября 1926 г. «Об утверждении Положения о Судоустройстве Р.С.Ф.С.Р.»).

Одновременно продолжался поиск оптимальной модели организации судебной власти, обеспечивающей эффективность производства в порядке надзора. В разные периоды отмечается стремление сосредоточить надзорные полномочия в высших судебных органах РСФСР и СССР или наделить такими полномочиями нижестоящие суды. В РСФСР централизованный судебный надзор, когда надзорные полномочия были сосредоточены исключительно в Верховном Суде РСФСР, существовал с 1922 по 1928 гг. и с 1938 по 1954 гг. Децентрализованный судебный надзор, когда надзорными полномочиями были наделены не только Верховный Суд РСФСР, но и местные суды, функционировал с 1928 по 1938 гг. и с 1954 г.

Положительные стороны имели оба варианта организации судов надзорной инстанции. Централизованный судебный надзор позволял в большей степени обеспечить правовую стабильность и правовую определенность, а также единство судебной практики и законности. Децентрализованный надзор гарантировал большую доступность судов надзорной инстанции, повышал эффективность и оперативность надзорного производства.

Промежуточным итогом проводимой судебной реформы стало принятие 25 мая 1922 г. УПК РСФСР – первой советской кодификации уголовно-процессуального законодательства. Однако вскоре на смену этому кодексу пришел новый УПК РСФСР 1923 г. В связи со столь коротким периодом действия УПК РСФСР 1922 г. основное внимание будет сосредоточено именно на положениях УПК РСФСР 1923 г., касающихся пересмотра судебных решений. В необходимых случаях в сравнительном аспекте будут анализироваться и положения УПК РСФСР 1922 г.

Системообразующей парадигмой советского судоустройства и уголовного судопроизводства являлась концепция единого народного суда, максимально доступного для населения и исключающего волокиту. Именно рассмотрением уголовного дела народным судом объяснялся отказ от апелляционного производства, закрепленный в Декрете о суде № 1 от 24 ноября 1917 г. (ст. 2) и Декрете о суде № 2 от 07 марта 1918 г. (ст. 4), и недопустимость переноса окончательного разрешения дела в суд апелляционной инстанции. Зарождалась новая доктрина советской кассации, развитие которой, по точному определению М. А. Чельцова, «шло зигзагами» ^{[16, с. 430]}. Рассмотрение уголовного дела в судах вышестоящих инстанций происходило без участия народных заседателей, что привело к ситуации, когда решение народного суда пересматривалась без участия представителей населения ^{[7, с. 33-39]}. Такое правовое регулирование изначально исключало обширные полномочия суда кассационной инстанции, что фактически было опровергнуто дальнейшим развитием советской кассации.

Кассационные жалоба, протест могли быть поданы в течение 14 суток со дня вынесения обжалуемого судебного решения народного суда и в течение 72 часов с момента провозглашения приговора губернского суда или вручения копии такого приговора подсудимому. Подача жалобы, протеста на приговор приводила к суспензивному эффекту, а вопрос о приостановлении исполнения иного судебного решения решался судом первой инстанции.

Какие-либо требования к жалобам отсутствовали, что можно признать в качестве устоявшейся специфики советской системы пересмотра судебных решений. Развернувшаяся на страницах специализированной юридической периодики дискуссия о необходимости введения таких требований с целью ограничения числа жалоб ^{[12, с. 913-914],[2, с. 1157-1158]} не встретила отклика со стороны законодателя, что было связано с классовым характером деятельности судов, доступным для простых трудящихся.

Отсутствие обязательных требований к жалобам обуславливало широкие ревизионные полномочия вышестоящих судов, которые стали одной из ключевых характеристик советской кассации. Вне зависимости от доводов жалобы суд кассационной инстанции был обязан рассмотреть жалобу и все производство по уголовному делу (ст. 350, 412 УПК РСФСР 1923 г.). В 1927 г. Президиум Верховного Суда РСФСР отмечал, что осмотр дела в ревизионном порядке составляет краеугольный камень рассмотрения дела в кассационном суде (п. 4 постановления Президиума Верховного Суда РСФСР по докладу Уголовной Кассационной Коллегии Верховного Суда РСФСР о работе за 1926 г., протокол № 33 от 15 ноября 1927 г.).

На общесоюзном уровне ревизионное начало было сформулировано полнее. Суды кассационной инстанции не были связаны поводами, указанными в кассационной жалобе, и могли отменить приговор и возвратить его в низшую инстанцию для нового рассмотрения, а также изменить приговор, если это возможно без особого производства по поверке доказательств (ст. 27 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и Союзных Республик 1924 г.).

Принципиальное значение для понимания сущности кассационного производства имеют положения ст. 349 УПК РСФСР 1923 г. о том, что жалобы на приговоры могут быть принесены каждой из заинтересованных сторон исключительно лишь по поводу формального нарушения прав и интересов данной стороны и не могут касаться существа приговора. Указанную норму следует понимать как недопустимость проверки фактических обстоятельств дела. Установление подобного ограничения характерно для французского уголовного процесса, что позволило некоторым авторам усматривать в этой части схожесть между французской и советской кассацией ^{[15, с. 8]}. В связи с этим другими учеными-процессуалистами высказывалось мнение о том, что в первые годы советской власти судебная практика направлялась в сторону чистой кассации ^{[6, с. 150]}.

Запрет на пересмотр существа приговора противоречил такому основанию к отмене приговоров в кассационном порядке как недостаточность и неправильность проведенного следствия. Данное основание включало случаи, когда остались невыясненными на предварительном и судебном следствии обстоятельства, выяснение которых должно было повлиять на приговор (ст. 414 УПК РСФСР 1923 г.). Ранее п. 1 ст. 363 УПК РСФСР 1922 г. предусматривал признание приговора явно несправедливым когда он, не находя себе никакого подтверждения в данных судебного следствия, являлся совершенно голословным, что также указывало на возможность пересмотра фактических обстоятельств дела.

Существенное значение для деятельности судов приобретают разъяснения высших судебных органов, которые зачастую прямо противоречили действующему законодательству. Например, наказ Пленума Верховного Суда РСФСР уголовной кассационной коллегии от 21 июля 1924 г. отмечал, что «УКК, будучи инстанцией кассационною в том смысле, что она принципиально не разбирает дела по существу, одновременно избегает чисто формально-бюрократического подхода к делу, таким образом, никогда не превращается в суд апелляционный, но и не закрывает лицемерно глаз на существо: на явную невыясненность обстоятельств, выяснение коих необходимо должно было повлиять на приговор, на явное несоответствие назначенного наказания с деянием осужденного, на явные ошибки, противоречия между приговором и имеющимися в деле бесспорным фактами и т. д.» (п. 4) ^{[11, с. 327]}. Вопреки положениям ст. 349 УПК РСФСР 1923 г. Пленум Верховного Суда РСФСР предписывал судам кассационной инстанции проверять фактические обстоятельства дела.

В качестве оснований к отмене приговоров в кассационном порядке также указывались существенное нарушение форм судопроизводства, нарушение или неправильное применение закона и явная несправедливость приговора (ст. 415-417 УПК РСФСР 1923 г.). Указанные основания можно было выявить, не касаясь существа приговора. Впервые в законе были сформулированы безусловные существенные нарушения форм судопроизводства, т. е. которые в любом случае влекли отмену приговора (например, рассмотрение без участия защитника дела, в котором участие защитника является обязательным). Нарушением или неправильным применением закона являлись неприменение судом закона, который подлежал применению; применение закона, не подлежащего применению; неправильное истолкование закона, противоречащее его точному смыслу или общему характеру; применение узаконений и распоряжений, изданных не надлежащими инстанциями или не в надлежащем порядке, или же нарушающие постановления центральной власти. Приговор признавался явно несправедливым, когда назначенное судом наказание хотя и не выходило за законные пределы, но по своему размеру резко не соответствовало содеянному ^{[8, с. 104]}.

Важную роль в формировании единого правового пространства СССР имели Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и Союзных Республик 1924 г. В них устанавливалось, что основаниями для отмены приговоров в кассационно-ревизионном порядке являлось нарушение форм судопроизводства, которое помешало суду всесторонне рассмотреть дело и повлияло или могло повлиять на вынесение правильного приговора, и нарушение или неправильное применение законов, если при этом допущенная судом ошибка повлекла за собой назначение иной меры социальной защиты, чем та, которая должна бы быть определена судом при правильном применении закона. Основами уголовного судопроизводства делался упор на пересмотр в кассационном порядке вопросов права. Другие основания для отмены приговоров были предусмотрены законодательством РСФСР.

К трудностям определения полномочий суда кассационной инстанции по проверке вопросов факта примыкает проблема допустимости в кассационном производстве исследования доказательств, в том числе новых. Дискуссия о доказательствах и доказывании в суде второй инстанции возникла в 1920-е гг. и в рассматриваемый период в теории уголовно-процессуального права господствовала точка зрения, «по которой оценка доказательств не подлежит проверке в кассационном суде» ^{[10, с. 109]}.

Позднее в ст. 15 Закона СССР от 16 августа 1938 г. «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик» в качестве задачи пересмотра приговора указывалась проверка его законности и обоснованности. Одновременно закреплялось, что проверка допускается по имеющимся в деле и представленным сторонами материалам. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 01 декабря 1950 г. № 17/15/у «Об устранении недостатков в работе судов по рассмотрению уголовных дел в кассационном порядке» обращалось внимание судов на то, что «при кассационном рассмотрении дела они обязаны исследовать, сопоставить и оценить все доказательства по делу с тем, чтобы решить вопрос, насколько вывод суда обоснован материалами дела» (п. 6). Таким образом, предписывались исследование, проверка и оценка доказательств в суде кассационной инстанции.

Используемая в Законе СССР «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик» формулировка вызвала полемику о содержании понятия «представленные сторонами материалы». Изучение советской правовой доктрины позволяет прийти к выводу, что под этим термином понимались исключительно письменные материалы ^{[6, с. 183]}. М. М. Гродзинский относил к письменным материалам справки, характеристики, удостоверения, письменные заявления определенных лиц, а также изложенное в письменной форме мнение специалиста ^{[3, с. 45-51]}. Учитывая запрет на допрос и производство судебной экспертизы в суде кассационной инстанции, следует признать удачным такое расширительное толкование содержания письменных материалов. Из буквального текста закона следует, что только стороны имели право представлять новые материалы, однако суд по собственной инициативе не вправе был их истребовать. Одни советские ученые-процессуалисты поддерживали позицию законодателя ^{[5, с. 156]}, а другие не разделяли такую точку зрения, полагая допустимым самостоятельное истребование новых материалов судом кассационной инстанции ^{[14, с. 514]}.

Пересмотр фактических обстоятельств дела осуществлялся в отсутствие процедуры непосредственного исследования доказательств в кассационном производстве, что значительно ограничивало познавательные возможности суда кассационной инстанции. Острая полемика о доказательствах и доказывании в суде второй инстанции между учеными и практиками продолжается по сегодняшний день.

В соответствии со ст. 424 УПК РСФСР 1923 г. поворот к худшему путем усиления наказания по сравнению с тем, которое было назначено судом при первом рассмотрении дела, не допускался при повторном рассмотрении дела, если первоначальный приговор был отменен по мотивам, указанным в жалобе осужденного. Иные ограничения поворота к худшему устанавливались Основами уголовного судопроизводства Союза ССР и Союзных Республик 1924 г.: при повторном рассмотрении дела после возвращения его судом кассационной инстанции усиление меры социальной защиты, избранной при первом рассмотрении дела, допускалось только в случае опротестования приговора прокурором (ст. 26). Ограничения на поворот к худшему устанавливались и применительно к изменению приговора в суде кассационной инстанции, в результате которого не допускалось превышение наказания, назначенного приговором суда первой инстанции.

Суд кассационной инстанции был уполномочен оставить приговор в силе; прекратить дело; отменить приговор и передать дело по подсудности; отменить приговор и передать дело для нового рассмотрения в другой суд или в тот же суд, в ином составе судей. Изначально только Верховный Суд РСФСР мог изменить приговор. С 1924 г. таким правом наделялся и губернский суд (ст. 418-420, 437 УПК РСФСР 1923 г.). Ограниченные полномочия суда кассационной инстанции не позволяли ему постановить новый приговор.

На данном этапе развития социалистической модели пересмотра судебных решений происходит окончательное становление правовой доктрины советской кассации, одним из ключевых положений которой становится обоснование допустимости пересмотра фактических обстоятельств дела в кассационном производстве. Заслуживает поддержки позиция П. Соломона о том, что термин «кассация» на советском юридическом языке «быстро доказал свою лингвистическую неполноценность – на практике в СССР кассационная проверка представляла собой полнокровную апелляцию» ^{[13, с. 51]}. Только в советской кассации отсутствовала такая существенная гарантия прав личности как непосредственное исследование доказательств в суде второй инстанции.

Объектом надзорного производства являлся вступивший в законную силу приговор суда. Упразднялся Высший судебный контроль, действовавший в качестве суда надзорной инстанции, а его полномочия передавались Верховному Суду РСФСР. Правом принесения протеста были наделены Председатель Верховного Суда РСФСР, Прокурор Республики и Народный комиссар юстиции. Однако впоследствии полномочиями по пересмотру в порядке надзора были наделены и губернские суды. Судебный надзор осуществляли пленумы губернских судов, если приговоры были рассмотрены ранее в кассационном порядке. Позднее правом обжалования в порядке надзора наделялись Председатель Верховного Суда РСФСР, его заместитель, Прокурор Республики и его помощник, состоящий при Верховном Суде РСФСР, председатель губернского суда, губернский прокурор и участковый прокурор. Сроки для истребования дела в порядке надзора не устанавливались. Законом СССР «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик» закреплялось, что приговоры, вступившие в законную силу, могли быть опротестованы только Прокурором СССР или прокурором РСФСР, Председателем Верховного Суда СССР и председателем Верховного Суда РСФСР (ст. 16). В дальнейшем процедура надзорного производства была изменена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 августа 1954 г. «Об образовании президиумов в составе Верховных судов союзных и автономных республик, краевых, областных судов и судов автономных областей». Правом опротестования, кроме указанных выше должностных лиц, теперь пользовались прокурор автономной республики, края, области и автономной области и председатель Верховного Суда автономной республики, края, области и автономной области. Следовательно, пересмотр в порядке надзора допускался по протесту соответствующих должностных лиц ^{[1, с. 60]}. Стороны не имели возможности непосредственного обжалования приговора в порядке надзора, т. е. кассационное производство фактически представляло для них последнюю возможность оспорить приговор.

УПК РСФСР 1923 г. не предусматривал особых оснований пересмотра приговора в порядке надзора, указывая лишь на существенность допущенных нарушений, что позволило советским процессуалистам сделать вывод о наличии единых оснований отмены или изменения приговора в кассационном и надзорном порядке ^{[9, с. 78]}. Установление единых оснований для пересмотра приводило к размыванию границ между кассационным и надзорным производством. Такое правовое регулирование необходимо оценивать негативно, т. к. вступление в законную силу приговора не было связано с окончательным разрешением вопросов факта. Единые основания отмены или изменения судебных решений и отсутствие сроков обжалования приговоров, вступивших в законную силу, создавали условия для неопределенно длительной возможности полного пересмотра уголовного дела и делали невозможным обеспечение правовой стабильности и правовой определенности. Стадия надзорного производства перестала носить исключительный характер. Попытки НКЮ РСФСР ограничить пересмотр в порядке надзора только существенными нарушениями форм судопроизводства и нарушением или неправильным применением закона (п. 3 Циркуляра Наркомюста РСФСР от 14 октября 1923 г. № 217 «Правила по осуществлению прокурорским надзором прав, предоставленных ему ст. ст. 426-429 Уг.-Проц. Код. и ст. ст. 252 и 254 Гр. Проц. Код.») не были восприняты судебной практикой.

В губернском суде после пересмотра в порядке надзора все производство по делу, кассационное решение и резолюция пленума направлялись в кассационную коллегию Верховного Суда РСФСР на окончательное решение (ст. 429 УПК РСФСР 1923 г.). Такая процедура отдаленно напоминает средневековый доклад, который подразумевал перенос рассмотрения дела в вышестоящий суд.

Принцип состязательности сторон в надзорном производстве ограниченно реализовывался в силу того, что прокурор выступал не в качестве стороны по делу, а для дачи заключения, которое было не обязательно для суда надзорной инстанции.

Кассационная коллегия или Пленум Верховного Суда РСФСР могли принять решение об отмене приговора и передаче дела для нового рассмотрения в другой или тот же народный или губернский суд или трибунал в ином составе судей; об изменении приговора; об отмене всего производства по делу и возвращении дела на стадию предварительного следствия.

Еще одной стадией, на которой допускался пересмотр приговоров, вступивших в законную силу, было производство по возобновлению дел по вновь открывшимся обстоятельствам. Уголовно-процессуальный закон не делал различия между новыми и вновь открывшимися обстоятельствами, используя их в качестве тождественных понятий. Новыми признавались такие обстоятельства, которые не могли быть известны суду при вынесении приговора. К ним относились установление подложности доказательств, на которых основан приговор, преступные злоупотребления со стороны судей, постановивших приговор, и иные обстоятельства, которые доказывают невиновность осужденного или участие его в менее или более тяжком преступлении (ст. 373 УПК РСФСР 1923 г.).

Пересмотр оправдательных приговоров допускался лишь в течение 1 года со дня открытия новых обстоятельств, которые доказывают невиновность осужденного или участие его в менее или более тяжком преступлении, и не позже 5 лет со дня вступления приговора в законную силу.

Ходатайствовать о возобновлении дел могли прокурор, осужденный, его защитник и родственники, а также профессиональные и общественные организации, в которых осужденный состоял или состоит. О возобновлении дел, по которым был вынесен оправдательный приговор, мог ходатайствовать только прокурор. В отличие от ранее установленного порядка возобновления дела, когда с заявлением необходимо было обращаться в суд, рассмотревший дело по существу, или в НКЮ РСФСР, теперь ходатайство о возобновлении дела направлялось прокурору.

Сформировались следующие этапы возобновления дела: возбуждение производства прокурором; расследование вновь открывшихся обстоятельств; производство в суде о возобновления дела по вновь открывшимся обстоятельствам. По поступившему ходатайству прокурор был вправе самостоятельно провести расследование либо поручить его проведение органам дознания или предварительного следствия. По окончании расследования прокурор, при наличии оснований, направлял акты расследования в Кассационную коллегию Верховного Суда РСФСР.

Пересмотр судебных решений дифференцировался в зависимости от их видов. Наряду с кассационным и надзорным производствами, действовавшими исключительно для приговоров, для остальных решений суда существовало производство по частным жалобам и протестам (ст. 349, 431-433 УПК РСФСР 1923 г., а ранее – ст. 375-377, 441 УПК РСФСР 1922 г.). Сохранение существовавшего еще в дореволюционный период частного обжалования (ст. 893-904 УУС 1864 г.) стоит оценивать положительно в силу нескольких причин. Частное обжалование относилось к несуспензивным способам пересмотра судебных решений. Частная жалоба могла быть принесена любым лицом, а не только стороной по делу. Пределы производства по частным жалобам и протестам устанавливались самими жалобами и протестами, а дело не пересматривалось в ревизионном порядке. Рассмотрение частных жалобы, протеста происходило без вызова сторон. Указанные обстоятельства значительно упрощали производство по частным жалобам и протестам по сравнению с другими видами пересмотра.

В период действия УПК РСФСР 1923 г. осуществлялось становление таких форм пересмотра судебных решений как советская кассация, производство в порядке надзора и по возобновлению дел по вновь открывшимся обстоятельствам. Сочетание проверки в суде кассационной инстанции фактических обстоятельств уголовного дела, осуществляемой в отсутствие непосредственного исследования доказательств, закладывало серьезные противоречия в институт пересмотра судебных решений, не вступивших в законную силу. Единые основания отмены или изменения судебных решений в кассационном и надзорном порядке не позволяли отграничить одну контрольно-проверочную стадию от другой, допуская неоднократный пересмотр фактических обстоятельств дела. В производстве по возобновлению дел по вновь открывшимся обстоятельствам возрастает роль прокурора, уполномоченного возбудить такое производство и расследовать вновь открывшиеся обстоятельства, а досудебное производство становится в такой форме пересмотра обязательным. В области судоустройства вместо многочисленных судебных инстанций устанавливается трехзвенная судебная система, обеспечивающая эффективный пересмотр судебных решений.