Архитектурно-художественное выражение стиля и образа жизни в минималистическом жилом пространстве

Гудкова Татьяна Валентиновна кандидат архитектуры профессор, кафедра основ архитектурного проектирования, истории архитектуры и градостроительства, Новосибирский государственный университет архитектуры, дизайна и искусств 630099, Россия, Новосибирская область, г. Новосибирск, Красный проспект, 38, оф. 210 Gudkova Tatyana Valentinovna PhD in Architecture Professor, the department Foundation of Architectural Engineering , History of Architecture, and Urban Development, Novosibirsk State University of Architecture, Design, and Arts 630099, Russia, Novosibirsk, Krasnyi Prospekt 38, office #210 t.v.gudkova@gmail.com

Культурная субстанция жилой архитектуры, являясь частью сознания порождающих и воспроизводящих ее людей, не теряет актуальности для исследователей, так как она отражает мир социальных ценностей архитектурно-художественными средствами культуры, при помощи которых систематизируется ментальность, образ и стиль жизни. В свое время У. Черчиль сказал, что «мы создаем наши дома, а затем наши дома создают нас»^{[7, с.130]}. В этом контексте замечание П. В. Аурели, спустя 90 лет, о том, что «архитектура не просто оформляет определенные ритуалы, но и сама устанавливает их» указывает на тоже самое^[4]. У. Эко заметил, что архитектор не только разрабатывает конкретные функции, но, в первую очередь, образ жизни и, соответственно, навязывает его человеку^[7]. Архитектор-минималист Дж. Поусон в интервью журналу «Theguardian» выдвинул тезис о том, что жилая архитектура является физическим способом выражения бытия: «Форма не придерживается определенной моды, она логически вытекает из индивидуальной жизни (индивидуальности жизни)» ^[2].

Содержание архитектурного пространства представляет собой проекцию человеческого (физического, утилитарно-бытового, социально-культурного, духовного) во всех его аспектах. А. Е. Коротковский в свое время предложил исследовать архитектурное пространство (архитектурную форму) как антропопроекцию. И если говорить о жилой архитектуре то, помимо других важных составляющих, она является, выражаемой архитектурно-художественными средствами, пространственной антропопроекцией индивидуальных социальных предпочтений человека, образа жизни, стиля жизни и поведения – его самого и, опосредовано, социальной группы (страты), к которой причисляет себя индивид. Эта идея развивается в диссертационном исследовании Е. Е . Бирюковой ^[6], в нем автор рассматривает архитектурное пространство как особый способ опредмечивания человеком себя в материально-вещественно-протяжённом окружающем мире посредством антропопроекции. Антропологический подход к архитектуре рассматривается также в работах Л. Б. Переверзева ^[14], Л. И. Кирсановой ^[10], К. Н. Якуничевой^[16]. По словам авторов, дом должен поддерживать многообразие видов жизнедеятельности человека. А для этого в жилом пространстве необходимо создать аналог естественных условий для оптимального существования человека (воздух, свет, вода, тепло), что обозначается как стандарты комфорта, присущие современному жилищу.

Существует два подхода в понимании пространства: 1) физическое пространство и социальное - два разных, но взаимосвязанных феномена (Э. Дюркгейм, П. Сорокин, Э. Гидденс и др.); 2) все пространство социально (субъект познания в человеке, а не в обществе) (Г. Зиммель, И. Гофман, П. Бергер и Т. Лукман и др).

Немецкий философ и социолог Г. Зиммель является основоположником социологии пространства. В его работе «Социология пространства» впервые появляется термин «социальное пространство» ^[8]. Он считал пространство социальным потому, что оно освоено человеком, который пронизал его связями и зонами влияния, обозначил границы, структурировал его. Им выделены характеристики социального пространства: исключительность (уникальность), границы (социальная демаркация), фиксирование социальных форм в пространстве (локализация и фиксация социальной интеракции в пространстве), пространственная близость и дистанция (удаленность или близость людей, не смотря на расстояние), движение пространства (изменение места)^[17].

Такие характеристики социального пространства, как важность социальной демаркации, фиксация социальной интеракции, наличие пространственной близости и дистанции в социуме присутствуют и в архитектурном жилом пространстве, которое является частью социального. Об этом свидетельствуют, содержащиеся в физическом архитектурном пространстве, стратификационные материальные знаки и их коннотации, получаемые при помощи художественных средств. Так, например, сам тип жилья (загородный дом, городская квартира) и его качественные характеристики (внутреннее и внешнее архитектурно-художественное решение, размеры, расположение в пространстве социума) являются носителями совокупности деморкационных социальных знаков, свидетельствующих о принадлежности архитектурного пространства к той или иной социальной группе.

Вторым значимым для социологии пространства автором является П. Бурдьё, который объединил оба выше обозначенных подхода. Согласно Бурдьё социальное пространство есть некий системный конструкт, состоящий из «полей» (экономического, политического, культурного и прочих). Власть над ними дает обладание дефицитными благами, в основе которых капитал ^[5]. Поэтому естественным является прямая демонстрация через жилое пространство обладание этими благами на основе своих финансовых возможностей.

Кроме этого, нам интересен анализ концепций архитектурного пространства, который был сделан А.Г. Раппопортом: «Пространство в архитектурном мышлении не похоже на абсолютное пространство ньютоновской физики или на пространство-время общей теории относительности. Скорее, - это культурное, переживаемое человеком пространство, которое не только отражается в мышлении, но и порождается им»^[15]. На основе анализа множества концепций пространства в архитектуре, науке, искусстве ХХ в. А.Г. Раппапортом выявлен ряд важнейших функций, при помощи которых пространство и пространственные представления реализуют себя в мышлении и культуре. Среди них он выделяет самую существенную – реонтологическую функцию, которая являясь функцией пространственных представлений, помогает становлению новой картины мира при уходе старой парадигмы. Соглашаясь с ним в значимости этой функции, выделим еще две, на наш взгляд, наиболее существенные для нашей статьи: эпистемологическую и функцию познавательной коммуникации. Эпистемологическая функция позволяет пространству становится описательной формой мира, а функция познавательной коммуникации с помощью пространства и пространственных представлений – увидеть общие закономерности существования разнопредметных явлений. Так, например, архитектурное пространство, как материальная реализация совокупности физических и социальных предпочтений индивида, имеет важнейшее значение в трансляции стратификационных знаков и дает возможность социуму расшифровать коды, содержащиеся в этом пространстве. Поэтому об архитектурном жилом пространстве можно говорить, как об объекте, который содержит коды и знаки социальной стратификации, которые имеют свое архитектурно-художественное выражение.

В обществе потребления человека ориентируют на стремление приобщиться к элитарным стратификационным знакам. Поэтому архитектурное элитарное жилое пространство является ориентиром для среднего человека и наиболее значимым носителем знаков социальной стратификации (внутри ― мебель, предметы интерьера, бытовая техника престижных брендов, снаружи ― статусность самой архитектуры, основанная на известных именах архитекторов и дизайнеров, подкрепленная престижным местом расположения); оно локализирует и фиксирует социальную интеракцию и пространственную близость/дистанцию, содержащимися в нем функциями и структурой (внутри ― создающие престиж и комфорт, оборудование, техническое оснащение дома и система расположения стен, окон, дверей, формирующие функционально пространство; снаружи ― комфортное и удобное, социально значимое расположение в пространстве города и социума).

В настоящее время с отечественной социологии существует два нетождественных понятия «образ жизни» и «стиль жизни», хотя западными социологами понятия образ жизни (англ. «ways of life») и стиль жизни (англ. « lifestyle/style of life») в своем преимуществе используются как синонимические понятия.

К базовым подходам к исследованию стиля жизни в социологии можно отнести «теорию демонстративного потребления» Т. Веблена, «теорию статусной стратификации» М. Вебера и, предложенный П.Бурьде в качестве инструмента социологического анализа, стилежизненный подход.

Жизненный стиль по Веблену связан с демонстративным потреблением и символизирует жизненный успех, социальные достижения, что позволяет индивиду воспроизводить принадлежность к какой-то страте или классу. Г.Зиммель понимал стиль жизни через поиск личностью своей идентичности путем создания баланса между общественными и внутренними импульсами стилевой дифференциации. Стиль жизни по П. Бурдье – целостное множество отличительных жизненных предпочтений индивида, он рассматривал стиль жизни как отрефлексированную привычку. У Э. Тоффлер это организующий принцип жизни индивида, который выбирает стиль жизни как способ примкнуть к той или иной социальной группе.

Н. Ю. Масленцева ^[12] полагает, что заслуживает внимания позиция видного английского социолога Э. Гидденса. Его трактовка стиля жизни опирается на концепцию личности в условиях радикальных социальных изменений. Гидденс обнаруживает переход от «политики эмансипации» к «жизненной политике», т. е. от борьбы за воплощение в жизнь идеалов свободы, равенства, справедливости к выбору жизненного стиля на основе ответа на вопрос о том, как следует жить.

Е. А. Киселев^[9], анализируя понятие «стиль жизни», определяет жизненный стиль как 1)структурированные образцы жизнедеятельности, которые зависят от материальных и культурных ресурсов, проявляющихся в устройстве дома, потреблении и прочем; 2) как характеристику индивидуальных социально-психологических особенностей образа жизни личности или групп людей. Однако, как отмечают Д. А. Кузнецов и М. А. Максимов: «В современной капиталистической системе происходит неизбежная "товаризация жизненного опыта" – мы приобретаем под видом материальных предметов опыт принадлежности к определенному образу жизни»^[11].

Н. Н. Мельникова ^[13] подчеркивает, что понятие «стиль» употребляют тогда, когда говорят о характерных особенностях выполнения чего-либо, устойчивых способах решения каких-либо задач. Применительно к вопросам организации жизни, она предлагает рассматривать стиль жизни, как некую интегральную характеристику, описывающую способ решения человеком базовых жизненных задач. Н. Н. Мельникова проводит разницу между образом жизни и стилем жизни. Образ жизни, она понимает, как нечто принадлежащее индивиду и выполняющее определённую роль в организации человеком собственной жизни. Стиль жизни связан с маркерами социальной группы и статусом ее члена, которые формируют стиль поведения в пространстве.

Также как социальное пространство города организует жизнедеятельность индивида, архитектурное жилое социальное пространство своей внутренней структурой задает человеку определенный образ и стиль жизни. Образ жизни человека в жилом архитектурном пространстве задается наличием определенных функциональных зон и связями между ними. Функциональная зона – это конкретная единица жилого пространства, которая необходима в функциональной структуре жилища для жизнеобеспечения людей, которые в нем проживают. Связи между этими пространственными единицами – это не только заданные мебелью, коридорами, дверными проемами траектории движения человека, но это и то, что формирует привычки проживания, в том числе, и функциональные привычки. Эти привычки влияют на стиль поведения личности в целом, например, привычки передвижения в жилом пространстве, предпочтения в видах домашней деятельности и жизнеобеспечения. Из них можно выделить привычку взаимодействия с отдельными вещами и их группами, окружающими человека в жилом пространстве и взаимодействие с зонами, в которых расположены эти вещи (кухня, спальня, кабинет и т.д.). Такое пространство динамично за счет того, что люди в нем действуют. Иначе говоря, социальные функции (сон, бодрствование, прием пищи, личная гигиена и т.д.), а также повторяющиеся и единичные индивидуальные акты, формируют систему социальных действий, протекающих в жилище человека, т.е. его стиль и образ жизни, связанный с личным/индивидуальным пространством.

Социальное жилое пространство показывает, какой образ жизни предпочитает индивид – индивидуальный или совместный, в какие социальные отношения входит – семейные или предпочитает одиночество, какому типу общения и поведения отдает предпочтение при нахождении в этом пространстве – интровертному или экстравертному. И через определенные знаки социальной стратификации этого жилого архитектурного пространства, свидетельствующие о принадлежности к той или иной социальной группе, транслирует социуму, какой стиль жизни при этом избирает. Жилое пространство, как наиболее приближенное к человеку, на физическом уровне должно создавать условия, соответствующее его индивидуальным физиологическим и духовным потребностям, которые на социальном уровне стимулируются обществом потребления «достижением мечты» предельно возможного стратификационного уровня и качества жизни и формируют его стиль ^[13].

В воплощенной проектной доктрине «дома-машины для жилья» Ле Корбюзье идеальный дом виделся без традиционных функций, которые выносились за его пределы в силу развитой городской инфраструктуры урбанизированных городов. Он освобождался тем самым от мебели, вещей и помещений, связанных с процессами, которые воспринимались анахронизмом. Развивая идею модернизма «дома-машины для жилья», современное минималистическое жилое пространство не содержит ничего лишнего, функции сведены к оптимальному минимуму, которые необходимы человеку в режимах: «отдых – бодрствование» ^[14].

Аутентичные черты минималистичной архитектуры, выявленные нами ранее в статье «Минималистское архитектурное пространство как носитель коннотации социальных благ (высокого качества жизни)»присутствуют и в жилой архитектуре минимализма ^[1]. Это единая форма здания и нерасчлененность пространства; важность света и монохромного цвета; пустота, строгость, простота; гомогенность поверхностей и отсутствие деталей; инновационность в строительстве, в используемых материалах и в техническом оснащении здания.

Единая форма здания и нерасчлененность пространства связывается в сознании потребителя такой архитектуры с возможностью по своему усмотрению его зонировать, то есть создавать свой индивидуальный образ и стиль жизни.

Свет и монохромный цвет (белый и близкие к нему цвета, серый, черный), гомогенность поверхностей и отсутствие деталей демаштабируют и расширяют пространство, делая его более значительным, что повышает статус владельца, характеризуя его как обладателя большого личного пространства.

Пустота, строгость, простота пространства создают ощущение свободы от социума во всех его проявлениях и навязываемого им консьюмеризма.

Инновационные материалы и строительные технологии, современное техническое оснащение здания реализуют современные представления о повышенном комфорте, свидетельствующем о финансовых возможностях человека.

Поэтому минимализм, как стиль, выражаемый выше перечисленными архитектурно-художественными средствами, связывается в сознании потребителя не только с пустотой, простотой и лаконизмом ^[3], но, кроме этого, - с понятием «современный городской образ жизни», в основе которого установка на жизненный и финансовый успех, на движение по социальной лестнице вверх. С понятием «современный городской образ жизни» связывают социальную активность и подвижность человека, его мобильность; инициативность и склонность к изменению социального статуса; концентрацию активности и планирование времени; избирательность (профессиональное мастерство, технологичность); свободолюбие (право на собственность, право на убежище, право на неприкосновенность) и метаустановку на «свободу выбора».

Если рассмотреть с этой точки зрения минималистическую жилую архитектуру, то образ жизни, который она транслирует, можно охарактеризовать как рационалистический, урбанизированный, выраженный через максимальную функциональность процессов жизнедеятельности, при этом внешний вид пространства – пустота, простота, ничего лишнего, следует за минимизированной функциональностью протекающих в нем процессов, выступая в качестве художественного средства^[3].

Свободная планировка и подчеркивание пустого пространства в минималистической жилой архитектуре демонстрируют свободу от догматов социума и вещей ( «ничего лишнего»), отказ от покупок или сведение их к минимуму («добровольный аскетизм»).

Инвентаризация и систематизация имеющегося минимумума вещей, которая нужна для создания эффекта пустоты, следует принципу «один предмет приходит, другой уходит», все вещи в закрытых системах хранения, демонстрируя принцип рационального мышления, воплощенный в архитектурном жилом пространстве.

Стерильный порядок, полученный в результате такой инвентаризации и систематизации организует и упрощает информационно перенасыщенную жизнь человека, освобождает от дополнительных бытовых забот. «Свобода от вещей» дает возможность сфокусироваться ее владельцу на себе, а также отрешиться от информационного шума.

Ярко выраженная функциональность такого пространства в совокупности со «свободой от вещей» является материализованным представлением индивида об усовершенствованной современной жизни, своеобразным «островом покоя». Ее эффективность в области реализации биофизиологических (витальных, жизнеподдерживающих) и социальных (социокультурных) потребностей современного человека позволяет на уровне архитектурного объема создать пространство «современной мечты».

Так же свидетельством усовершенствованной (можно поставить знак равенства – комфортной) жизни является наличие в этом пространстве всего высокотехнологичного: самых современных материалов, поверхностей и стыков высокого качества, качественного жизнеобеспечения дома (воздух, вода, тепло, защита от внешних факторов). А на уровне интерьерных решений и предметов, участвующих в этих решениях, - обязательное использование инновационных технологий, применение которых обеспечивает повышенный комфорт жизни, наличие самой современной техники и оборудования,упрощающих быт или сводящих бытовые проблемы к минимуму, при одновременном повышении качества жизни.

Стиль и образ жизни, который формирует минималистическое жилое пространство, можно охарактеризовать как элитарный и, одновременно современный городской, поскольку, окружив себя высокими технологиями и тем самым упростив себе жизнь, человек не только бытовые проблемы сводит к минимуму, но и получает качественный комфорт, а также свободу от вещей и социума, при этом фокус внимания индивида смещается на самодостаточность обладания безграничным индивидуальным пространством.

Архитектурно-художественное выражение стиля и образа жизни в таком пространстве осуществляется через простоту поверхностей и форм, пустоту (видимое отсутствие или сведение к минимуму предметов и вещей) и его подчеркнутую функциональность (приспособленность под реализацию жизненно важных функций, создающих человеку комфорт в современном мире социума).