Контуры и сценарии цветной революции в Таджикистане

Нейматов Азад Ягутович кандидат политических наук докторант, факультет политологии, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (МГУ) 119992, Россия, г. Москва, Ломоносовский проспект, 27, корп. 4 Neimatov Azad Yagutovich PhD in Politics Doctoral student, M.V.Lomonosov Moscow State University, Comparative political science department 119992, Russia, Moscow, Lomonosovskii Prospekt St., 27 building 4 neymatov-1@gmail.com Другие публикации этого автора

Таджикистан остается сегодня одной из самых приоритетных мишеней для цветных революций ^[3]. Выше него по приоритету для американских сценаристов цветных переворотов стоят только Казахстан (где деятельно готовятся к отражению цветной революции), Армения (где цветная революция уже идет) и Узбекистан (где цветная революция будет привязана к слухам о смертельной болезни Каримова и, возможно, о том, что он впал в кому). Для этого есть несколько объективных причин.

Первая причина – это военно-стратегическое и геополитическое положение Таджикистана. Республика является кордоном, стоящим на пути транзита радикального исламизма в Центральную Азию и, далее, в Россию, Казахстан, Китай. Именно таджикско-афганская граница рассматривается лидерами Исламского государства как основной путь для джихадистов ИГ и других исламистских организаций, признавших верховенство ИГ (таких как Хизб-ут-Тахрир и др.) в Европу. Не случайно недавно ИГ заявило о создании «вилайета Хорасан» в составе ИГ, в который должна войти территория государств ЦА, а также российский Северный Кавказ. Их натиск сегодня сдерживают вооруженные силы ОДКБ, включающие в себя коллективные миротворческие силы и силы быстрого реагирования, важнейшей компонентой которых является российская 201-я дивизия, дислоцированная на российской военной базе на окраине Душанбе. Ранее наибольшую опасность с точки зрения прорыва исламистских формирований на территорию ЦА представлял Талибан, боевые подразделения которого высвобождаются от участия в активных боевых действий по мере того, как американцы и их военно-политические союзники по НАТО выводят свои вооруженные контингенты из Афганистана, и в рядах которого выросло третье поколение моджахедов, приверженных идеям исламизма – убежденных джихадистов, рассматривающих прежнее руководство Талибана как ретроградов и лиц, не способных мыслить глобально. Однако военная угроза со стороны Талибана несколько снизилась в связи с тем, что лидеры талибов и ИГ не смогли договориться о субординации и вступили в открытый конфликт, который начался того, что Абу-Бакр аль-Багдади публично назвал лидера талибов муллу Умара (муллу Омара) «дураком» и недалеким человеком, недостойным руководить исламским движением. С этого момента начались локальные боевые столкновения между талибами и отрядами ИГ, в ходе которых исламисты из ИГ захватили в плен и публично казнили несколько десятков талибов, выложив видеозапись казни в интернет. Вместе с тем, не стоит рассчитывать на то, что противостояние Талибана и ИГ станет для джихадистов ИГ помехой для наступления на светские режимы ЦА: Талибан неоднороден, он состоит из множества фракций и примкнувших к нему более мелких движений и группировок, часть из которых (Хизб-ут-Тахрир – Движение исламского возрождения Узбекистана) уже присягнуло на верность ИГ. Скорее всего, этот конфликт будет улажен в течение 2015 года, и в результате Талибан в той или иной форме вольется в ИГ.

Кроме того, через Таджикистан идет основной поток наркотиков из Афганистана, который затем через ЦА попадает в Косово, которое сегодня является своеобразным хабом для распределения наркопотоков по странам ЕС. ОДКБ также ведет борьбу с наркотрафиком, реально оценивая угрозы коллективной безопасности стран ШОС, связанные с нарастанием этого потока, доходы от которого идут на содержание джихадистов (и, в меньшей степени, в казну США, использующего наркоторговлю в Афганистане для частичного финансирования своей военной кампании в этой стране). ИГ стремится подчинить себе Талибан в первую очередь для того, чтобы получить в свое распоряжение высокоразвитую наркоиндустрию Афганистана (большая часть населения страны выращивает опиумный мак и получает из него опиаты, идущие на производство героина). В этом случае доходы, получаемые от производства и продажи афганских наркотиков, станут для ИГ серьезным дополнением к доходам от продажи нефти в Сирии и Ираке (которую ИГ продает по демпинговым ценам – за 20 долларов за баррель) и позволят финансировать более масштабные военные кампании в Сирии, Ираке, Ливии и на Синае. В этом плане Таджикистан является ключевым светским режимом, который выпутает главным препятствием ля реализации исламистами своих планов в Центральной, Западной Азии и в других регионах, к которым ЦА является ключом.

Не случайно в настоящее время именно Таджикистан председательствует в ОДКБ, и деятельность Эмомали Рахмона на этом посту получила высокую оценку глав других государств-членов ОДКБ, в том числе – 8.07.2015 – высокую оценку Президента РФ В.В. Путина. Так, Президент Российской Федерации В.В. Путин отметил «качественное проведение проверки боеготовности КСОР (в мае 2015 г.), в ходе которой отрабатывались негативные сценарии развития ситуации в Афганистане» ^[1]. В учениях приняли участие вооружённые силы Армении, Беларуси, Казахстана, Киргизии, России и Таджикистана, основной задачей учений стала отработка сценария по отражению нападений боевиков из Афганистана. Всего на полигоне Харбмайдорн были сосредоточены «более 2,5 тысячи военнослужащих, 200 единиц вооружения и военной техники (включая БТР и БМД), около 20 боевых самолетов и вертолетов и 30 единиц военно-транспортной авиации» ^[1]. Это свидетельствует о том, что ОДКБ реально готовится к отражению массированной агрессии с территории Афганистана, рассматривая при этом в качестве своих основных противников не Талибан, а ИГ. В случае начала такой агрессии основной удар джихадистов придется именно на Таджикистан.

Именно потому, что Таджикистан и его светский режим являются для исламистов ИГ основной преградой к распространению своего влияния (в том числе военным путем) в ЦА, исламисты уже давно готовят в Таджикистане государственный переворот, который, скорее всего, будет развиваться именно по сценарию цветной революции. В республике высокими темпами идет исламизация, открываются салафитские мечети, идет идеологическая обработка населения в сельских районах – по тем же схемам, которые были использованы для мобилизации сельского населения в Киргизии перед началом «дынной» цветной революции. В социальных сетях идет активное создание сетевых сообществ, изучающих ислам, в которых довольно быстро меняется повестка – с нейтральной на негативную, агрессивно настроенную по отношению к действующей власти и по отношению к традиционному исламу. Жителей сел, деревень и небольших поселков пытаются убедить, что они – не мусульмане, так как истинный ислам не имеет никакого отношения к тому исламу, смешанному с доисламскими верованиями, который есть в республике. Обработанные таким образом граждане Таджикистана переселяются в Душанбе и в другие крупные города и уже в городской среде создают ячейки обществ по изучению салафизма, которые становятся опорными пунктами и базами для экстремистов. Исламистские настроения в молодежной среде Таджикистана настолько сильны, что самой популярной надписью на футболке в 2015 году стала надпись «Я – мусульманин!». Не случайно именно под воздействием этого влияния, салафитской пропаганды и, вероятно, благодаря действиям вербовщиков в мае 2015 года на сторону ИГ перешел командир подразделения ОМОНА МВД Таджикистана Г. Халимов ^[2], к счастью, без своего подразделения. Если при этом учитывать, что ИГ был создан США как специальный проект для борьбы против режима Б. Асада, и иметь в виду, что США до сих пор сохраняют возможность контролировать деятельность лидеров ИГ, являющихся информаторами ЦРУ, то США вполне могут использовать исламистский фактор для развязывания цветной революции в Таджикистане по египетскому сценарию, с тем чтобы руками джихадистов нанести удар по влиянию России и Китая в регионе и повторить украинский сценарий, направив ЦА по пути балканизации конфликта.

Вторая причина – это серьезный раскол в политической элите Таджикистана, которая по-прежнему состоит из двух крупных кланов: северян, проигравших в гражданской войне, и южан, выходцев из Куляба. Сегодня вся полнота власти в Таджикистане принадлежит южанам, кулябцам; северяне, представители прежней элиты, доминировавшей при СССР и в течение первых 10 лет после его распада, фактически отстранены от власти и ушли в скрытую оппозицию, которая сегодня не проявляет особой активности, но в любой момент может стать ядром для новой цветной революции. С этой элитой активно работают США через свои НКО и гуманитарные фонды. Протестный потенциал северян очень высок. Вместе с тем, именно северяне являются той средой, где наиболее активно работают таджикские спецслужбы. На активность американцев они особого внимания не обращают, изучая сплоченность кланов и их готовность участвовать в политической борьбе. То есть, удара с этой стороны ждут и готовятся к его отражению.

Сложнее дело обстоит с памирцами – населением особого горного района Таджикистана, граничащего с Китаем. Памирцы считают себя отдельным этносом, не имеющим ничего общего с таджиками: есть даже поговорка: «я не таджик, я памирец!». Население этого региона состоит из множества практически изолированных сел и населенных пунктов, каждый из которых говорит на собственном наречии, который даже южане-таджики понимают с трудом. Культура памирцев также очень сильно отличается от культуры остальных районов Таджикистана, что позволяет памирцам утвеждать, что они – другие, и достойны если не собственной государственности, то – широкой автономии по примеру Шотландии, Уэльса, Северной Ирландии или Страны Басков. Памирцы активно участвовали в гражданской войне и во всех антиправительственных выступлениях; среди них множество активистов, имеющих собственный опыт организации акций массового неповиновения, мятежей, майданов. Это – пассионарный революционный электорат, очень националистически настроенный (чему способствует убеждение памирцев в собственной исключительности и избранности) и готовый выступить против действующей власти в любое время, последовав любому призыву, в том числе призыву «защищать европейские ценности». В начале 2014 года на границе памирской (Горно-бадахшанской автономной) области произошло убийство генерала ВС Таджикистана, который приехал в район для того, чтобы урегулировать конфликт, возникший между таджикскими пограничниками и местными авторитетами, контролирующими контрабанду сигарет. В результате этого инцидента генерал был убит, район охватили массовые волнения, здание администрации в Хороге - административном центре Горно-Бадахшанской автономной области - было сожжено демонстрантами, организовавшими там свой майдан. Таджикские власти объявили область закрытой для посещения иностранцами и направили туда войска.

Именно потому, что памирцы сегодня являются самой организованной и подготовленной оппозиционной группой населения, готовой стать основной ударной силой цветной революции, американцы в течение последних полутора лет очень активно работают с их национальными лидерами, с лидерами националистов (организаций, движений), даже с исламистами. Все это может позволить утверждать, что на Памире американскими инструкторами и политтехнологами создана сеть конспиративных ячеек, объединяющая протестно настроенный электорат, готовый в нужный момент выйти на улицы и стать ядром для тех самых протестных масс, из которых затем в любой цветной революции формируется протестная агрессивная политическая толпа. Цветная революция в Таджикистане, скорее всего, будет опираться на памирцев также, как украинский евромайдан 2013-14 гг. опирался на националистов, бандеровцев и неонацистов из западных областей Украины. И в этом есть реальная опасность для правящего режима.

В результате в республике постепенно формируется ситуация, зеркально похожая на то, что было в Украине перед евромайданом: также как и Янукович, Рахмон постепенно теряет поддержку южан; слабея, он провоцирует северян и памирцев на активные действия и выступления. «Предреволюционные» ситуации в Украине 2013 года и в Таджикистане 2015 года очень похожи, и есть опасения, что сходные ситуации могут породить сходные последствия. В любом случае, вероятность цветной революции в Таджикистане растет, и это отмечают не только эксперты, но и социологические опросы граждан Таджикистана, в первую очередь, в Душанбе.

Россия в этой ситуации будет действовать по сценарию, также повторяющему украинский: она будет поддерживать до конца действующую легитимную власть Рахмона, с одним лишь исключением: в распоряжении России есть такие инструменты как ШОС, коллективные миротворческие силы ОДКБ, хорошо обученная российскими инструкторами таджикская армия и 201-я российская база. Эти силы будут блокировать продвижение мятежников к Душанбе, уничтожать атаку исламистов со стороны Афганистана или боевиков запрещенной в России Хизб-ут-Тахрир с Памира (в рамках контртеррористической операции), но не будут вступать в столкновения с протестующими массами (если только массы сами не нападут с оружием на миротворческие контингенты). Вполне вероятно, что цветная революция в Таджикистане станет первым примером проведения странами ШОС или ОДКБ коллективной миротворческой операции по стабилизации политического режима и недопущения государственного переворота. Во всяком случае, именно такая модель межгосударственного противодействия цветным революциям разрабатывается сегодня. Другими направлениями деятельности могут стать меры, такие же, как с Арменией: предоставление Таджикистану льготного кредита на закупку российского вооружения, обучения полицейских сил и контртеррористических подразделений, информационно-пропагандистская работа, содействие развитию в республике молодежных организаций антимайданной направленности (такие движения и организации в Душанбе уже есть, и их будет становиться все больше).

На дипломатическом уровне, возможно, будет обращение к странам ШОС с предложением создать межгосударственную систему противодействия цветным революциям, включая их мониторинг, предупреждение, профилактику и систему быстрого реагирования.