Роль информационно-психологического компонента в структуре информационной безопасности России

Лебедева Екатерина Викторовна аспирант, кафедра истории и теории международных отношений, Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского 603033, Россия, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Гороховецкая, 16 А Lebedeva Ekaterina Viktorovna Postgraduate at Nizhny Novgorod State University, Department of History and Theory of International Relations  603033, Russia, Nizhny Novgorod, ul. Gorokhovetskaya, 16 A klv_winter@mail.ru Другие публикации этого автора

В XXI в. информационно-коммуникационные системы стали неотъемлемой составляющей общественно-политических отношений, в частности, возросло их влияние на безопасность государства. Как отмечено в Доктрине информационной безопасности России 2000 г., «национальная безопасность Российской Федерации существенным образом зависит от обеспечения информационной безопасности, и в ходе развития технического прогресса эта зависимость будет возрастать» ^[1].

С начала 2000-х гг. наряду с укреплением традиционных составляющих национальной безопасности – экономической, военной и оборонно-промышленной, государственной и общественной, культурной и т.д., – возрастает значимость информационно-коммуникационных технологий и, соответственно, внимание к ним в политических и научных кругах. Как отмечает В.Ф. Ницевич, «усиливается взаимосвязь между «военной и информационной политикой государства на целевом, содержательном и структурно-функциональном уровнях. Формируется их интегральная разновидность (отрасль) – военно-информационная политика государства ^[2]. Возможности современных информационных технологий привели к тому, что информация и средства коммуникации все чаще используются в целях контроля за развитием внутриполитической и международной ситуации.

В документе, определяющем направления, методы и суть обеспечения информационной безопасности (далее – ИБ) государства – Доктрине информационной безопасности Российской Федерации, – неоднократно повторяется идея об угрозе деструктивного воздействия на информационно-коммуникационную область общественно-политических отношений, в том числе вытеснение российских информационных агентств с внутреннего рынка; противоправное применение специальных средств воздействия на индивидуальное, групповое и общественное сознание; создание монополий на формирование, получение и распространение информации; манипулирование информацией (дезинформация, сокрытие или искажение) и т.д. ^[3].

Выступая на заседании Совета Безопасности РФ в 2014 г. Президент России В.В. Путин актуализировал четыре основных направления обеспечения ИБ государства ^[4]. Во-первых, это защита отечественных сетей связи и информационных ресурсов, в первую очередь тех, что используют государственные структуры. Во-вторых, обеспечение устойчивости и безопасности российского сегмента интернета. В-третьих, развитие отечественных технологий, техники и информационных продуктов и стимулирование к их использованию госструктурами и отечественными компаниями. В-четвертых, расширение сотрудничества в сфере обеспечения международной ИБ с глобальными и региональными организациями. Здесь же глава государства констатировал, что многие страны делают попытки использовать доминирующее положение в мировом информационном пространстве с целью достижения военно-политических целей, в т.ч. применяют информационные ресурсы в качестве «мягкой силы».

К настоящему времени в российской практике сформирован комплексный подход к изучению ИБ. В официальных документах говорится о необходимости превенции угроз как технического характера, так и риска политической дезинформации и манипуляции.

В научном сообществе в структуре информационного воздействия также выделяют два направления: техническое и психологическое. Разные исследователи могут называть их иначе, однако, в целом, суть остается неизменной. В первом случае объектами воздействия и защиты являются информационно-технические системы (системы связи, телекоммуникационные системы, радиоэлектронные средства и т.д.). Во втором – системы формирования общественного сознания, мнения и принятия решений – все то, что в официальных документах называется угрозой политической дезинформации, манипуляции и намеренного искажения фактов ^[5].

Как правило, на практике наиболее «острыми» являются вопросы, связанные с возможностью информационно-психологического воздействия вследствие таких его особенностей, как неоднозначность механизмов, оценки результатов, риска нарушения прав граждан в части свободы информации. С другой стороны, данное направление представляет для политтехнологов наибольший интерес, поскольку дает возможность формировать общественное мнение и оказывать влияние на массовое политическое поведение.

Грамотная информационная политика в современном мире считается одним из гарантов успеха внутриполитических преобразований и залогом поддержки международного сообщества. Недостаточность национальной информационной стратегии может привести в соответствующих условиях к тому, что государство окажется в ряду международных «агрессоров», будет лишено международной поддержки, влияния, выгодных экономических контрактов, поставлено в ситуацию постоянного политического давления. Произошедшие в Евразии за последнее десятилетие события подчеркивают важность психологического компонента во внутренней и внешней политике. На переосмысление Россией государственной информационной стратегии повлияли, в том числе, следующие события.

«Цветные» революций в постсоветских государствах – Грузии (2003 г.), Украине (2004 г.), Киргизии (2005 г., 2010 г.) – продемонстрировали в условиях развитых информационных технологий возможности оппозиционных и антигосударственных структур к воздействию на общественное мнение и поведение. Недостаток информационной работы с молодежью, конструктивного диалога с оппозицией снижают способность официальной власти противостоять и вовремя оказывать грамотное (не силовое) противодействие «сетевым» («цветным» или «бархатным») революциям. В результате давления уличных манифестаций и при поддержке прозападных СМИ и НКО может произойти попытка смены государственной власти, перманентная социально-экономическая дестабилизация, в худшем случае – увеличивается риск возникновения вооруженных межгосударственных конфликтов.

Впервые Россия открыто столкнулась с нежеланием международного сообщества прислушиваться к доводам российской стороны во время грузино-южноосетинского вооруженного конфликта (2008 г.). Россию называли агрессором, вмешивающимся во внутренние дела независимого государства. Большинство экспертов констатировали, что Россия оказалась неспособна противостоять массированной антироссийской пропаганде в западном сообществе. В свою очередь, после событий 2008 г. политические и научные круги все чаще стали говорить о необходимости целенаправленного конструирования общественного мнения на внутригосударственном и международном уровне.

Беспрецедентно агрессивной в отношении России информационной кампанией стало сопровождение присоединения в результате референдума Крыма к России (2014 г.), а также военные действия на юго-востоке Украины (2013 – 2015 гг.). В западном информационно-политическом пространстве Россия стала лицом к лицу с ключевым оппонентом, определяющими «тона» политических международных событий – США. На протяжении украинского конфликта западные СМИ и политики обвиняют российскую сторону в диверсионной деятельности и дестабилизации обстановки в пограничных районах, в поставках оружия украинским сепаратистам, в оккупации полуострова. С точки зрения искаженного восприятия политики России показательна Резолюция Конгресса США № 758 (2014 г.), которая с точностью до наоборот именует и интерпретирует события российской внешней политики и требует принятия соответствующих мер (в т.ч. продления экономических санкций) от американской администрации ^[6]. Конечно, усилия российских дипломатов приводят к определенному прогрессу в международных оценках действий России, однако их работа была бы намного эффективнее, если бы Россия проводила собственную информационную политику на региональном и глобальном уровне.

В начале 2000-х гг. в государственных структурах редко публично высказывались предположения, что Россия является объектом спланированной Западом информационной кампании, цель которой – утрата национального сознания, искажение истории, «цветные» революции, дестабилизация общества и иные негативные для государства и общества последствия. После событий 2008 – 2015 гг. факт того, что информационное пространство России (и СНГ в целом) с конца XX в. является объектом информационной войны, подтверждается ведущими исследователями и первыми лицами государства. Например, в 2015 г. в связи с событиями на Украине, Министр иностранных дел России С.И. Лавров сообщил, что «попытки наказать нашу страну за отстаивание правды и справедливости, за выступление в защиту соотечественников привели к серьезному кризису в наших отношениях с Западом. Мы столкнулись с широкомасштабной информационной войной. ….. Предпринимаются беспрецедентные усилия по искажению образа нашей страны, ее политики» ^[7]. В этом же году на заседании коллегии ФСБ в марте В.В. Путин отметил, что «для так называемого сдерживания России используется весь набор средств – от попыток политической изоляции и экономического давления до масштабной информационной войны и инструментов специальных служб» ^[8].

Если раньше информационную составляющую рассматривали как второстепенного помощника традиционной политики, сегодня в ее методах и средствах склонны видеть самостоятельный и перспективный инструмент конструирования государственной безопасности, проведения внутренних преобразований и международной политики. Поскольку очевидная необходимость ведения информационной обороны возникла только в конце 2000-х гг., возможности современной России к превенции и контрмерам в информационно-коммуникационной сфере не отвечают в полной мере современному политическому запросу. В настоящее время России свойственна реакция на событие «постфактум».

Данная отрасль отечественной политики, как и большинства постсоветских государств, находится в стадии формирования. В 2011 г. была создана Межведомственная комиссия Совета безопасности по информационной безопасности, в задачи которой входят анализ информации об ИБ России, подготовка соответствующих предложений и рекомендаций Совету безопасности, прогнозирование, выявление и оценка угроз ИБ и т.д. ^[9]. Также о признании на государственном уровне значимости профессионального информационного сопровождения внешнеполитического процесса свидетельствует назначение в 2014 г. Президентом России специального представителя по вопросам международного сотрудничества в области информационной безопасности ^[10].

В октябре 2015 г. ведущие отечественные СМИ опубликовали информацию, касающуюся принятия в 2016 г. новой редакции Доктрины информационной безопасности России. Приведенная в изданиях информация позволяет сделать предварительные выводы, что пять обозначенных в проекте документа направлений, с одной стороны, перекликаются с положениями действующей Доктрины; с другой стороны, в новой версии акцент смещен в сторону необходимости защиты от использования ИКТ сторонними государствами и структурами «в качестве инструмента для подрыва суверенитета и территориальной целостности» других стран, «дестабилизации внутриполитической и социальной ситуации» ^[11]. Т.о. обозначена возрастающая роль психологической составляющей ИБ государства. В целом, новая Доктрина должна отразить ключевые изменения, произошедшие в течение последних 15 лет в структуре информационной политики, ее методах и средствах.

В настоящее время на фоне международных событий в официальных структурах происходит переосмысление возможностей психологического компонента информационной политики. Принятие новой Доктрины с акцентом на психологический аспект, несомненно, послужит лучшим показателем переоценки Россией характера современных угроз, – как внешних, так и внутренних, – которые могут проистекать из информационно-коммуникационных технологий, «пронизывающих» сегодня все области общественно-политических отношений. В интересах России недопущение искажения ее действий на международной арене, дестабилизация внутриполитической ситуации, манипуляция историческими фактами и глобальная дезинформация. Проведение грамотной и гибкой информационно-психологической стратегии, разработанной с учетом национальных интересов, в дальнейшем минимизирует риск данных угроз информационной безопасности страны.